Запертый бессмертный

На моей спине мишень, Я — последний выживший, И меня держат под прицелом. (Skillet — Feel Invincible)

Вивьен боялась возвращаться в город. Боялась идти той тропой, где ей всё время мерещился силуэт отца Марко. Боялась наткнуться на вампиров, бросивших ее замерзать в разрытой могиле. Боялась, что горожане поведут себя так, как сказала Анна: убьют, не дав сказать и слова. Но тропа была пуста, ровно как и улицы ее родного городка. Вивьен брела по затянутым туманом кварталам и лишь изредка замечала в окнах чьи-то лица, которые, завидев ее, сразу же прятались за плотными занавесками. Центральная улица, где раньше кишели толпы людей, теперь сиротливо гнала коричневые ошметки гнилых листьев вслед за ветром, а двери едва ли не всех лавочек хмуро прятались за заколоченными досками. Лавку ее отца вместе со вторым этажом, где жила ее семья, сожгли. Вивьен не сдержала слез, завидев почерневшие от пожара стены. Это сделали соседи, когда узнали, что она выжила — в этом не было сомнений. Не хотели, чтобы ей было куда возвращаться. Боялись, что по соседству с ними будет жить та, кого вампиры по каким-то своим необъяснимым и непонятным причинам не стали добивать. Наконец Вивьен заприметила свет в одном из окон на первых торговых этажах. Булочная оказалась открыта, и девушка нырнула туда в надежде встретить хоть одну живую душу. Колокольчик на двери приветливо звякнул. За прилавком стояла Шарона. Вивьен всегда завидовала тому, какими тугими завитками держались ее золотые волосы, и теперь ее прическа была так же совершенна, как и всегда. Руки Вивьен неосознанно поправили почти новый, подаренный Анной капор, но красивее и увереннее она от этого чувствовать себя не стала. — Вивьен? Вот уж не ожидала тебя увидеть, — голос Шароны дрогнул, выдавая нервозность, но вежливая улыбка с лица сползти не посмела. — Извини, что прошу, но не могла бы ты дотронуться до колокольчика? — Вивьен удивилась ее просьбе, но покорно ее исполнила. Напряженная складка на лбу Шароны в тот же момент разгладилась, и она, удовлетворенно кивнув, запричитала: — Чистое серебро. Сама понимаешь, времена нынче неспокойные. Нужно быть начеку. — Тогда тебе стоило попросить меня снять перчатки, — Вивьен хотела лишь подсказать, как правильнее, но глаза Шароны выразили нечто похожее на испуг. По-видимому, множество клиентов лавки уже прошли через ее проверку, но ни один не притрагивался к серебру голой рукой. — Тогда, может, снимешь? В любой другой ситуации Вивьен пошла бы ей на встречу, но в этот раз решила, что страх Шароны будет ей только на руку. Он, по крайней мере, какое-то время продержит в узде ее поганый змеиный язык, который она не стеснялась пускать в ход при каждом удобном случае. — Не сниму, — уголки губ Вивьен поднялись в вежливо-снисходительной усмешке, которую она бессовестно позаимствовала у Хао. — Я не вампир, но тебе придется поверить мне на слово. Напудренное лицо Шароны побелело, как полотно, и подкрашенные губы стали казаться неестественно розовыми. — Я сейчас отца позову, и он тебе кол в сердце загонит, мелкая ты потаскуха, — каждая реплика Шароны звучала всё тише и тише, переходя на свистящий шепот, будто она не считала себя вправе угрожать. — А ну, снимай! Вивьен дернула плечами, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятную ей угрозу. — Не кипятись. Подскажешь мне кое-что, и я сразу уйду. Вивьен понимала, что своим вопросом напугает дочку булочника еще больше, ведь та и без того едва стояла на ногах, держась пятнистыми от волнения пальцами за прилавок, но в то же время игра на чувствах Шароны давала ей единственный шанс не вернуться в Фунбари ни с чем. — Я знаю, что твоя мать обращалась к знахарке, когда искала средство, чтобы… больше не рожать. Скажи, где она живет. — Моя мать? — шепотом переспросила Шарона. — На кой черт она тебе сдалась? — Знахарка, — спокойно уточнила Вивьен. — У меня следы от укусов ноют на погоду. С таким только знающий человек сумеет помочь. Дочь булочника лихорадочно закивала, давая понять, что всё поняла, и, достав из ящика прилавка бумагу и перо с чернильницей, принялась царапать на листе какую-то схему. — Это на окраине, — проблеяла она. — Не знаю, правда, на месте ли она. Сама знаешь, многие уехали. — Спасибо, — елейно протянула Вивьен, забирая листок, и, на выходе стянув перчатку, дотронулась прохладной рукой до колокольчика, наслаждаясь тем, как страх на лице Шароны сменяется жгучей ненавистью, а рот начинает сыпать ругательствами. Конечно, можно было оставить ее в счастливом неведении, что разговаривала она вовсе не с вампиром, но меньше всего Вивьен хотелось, чтобы в следующий раз в городе ее встретили с факелами, вилами и кольями наготове. Дом знахарки совсем не был похож на хижины ведьм из старинных сказок. Заприметив его издалека, Вивьен даже испытала нечто похожее на разочарование. Но в самом деле, чего она ожидала? Колдовской котел, целый выводок черных котов и остроконечную шляпку с метлой у самого порога? Несмело постучав в дверь один раз, второй, третий… Девушка уже собиралась уходить, когда услышала приглушенное старческое: «Что надо?». Вивьен толкнула дверь, и в нос ударил запах сушеного вереска. В помещении было темно, но она сумела разглядеть старуху, сидящую за столом, скудно освещенным небольшой керосиновой лампой. — Хорош тепло выпускать! Приглашать не стану, но коли это тебя не останавливает — ты знаешь, что делать. Конечно, Вивьен знала. Старуха перестраховывалась, чтобы ненароком не пригласить в дом вампира, и потому девушка решительно перешагнула порог и захлопнула за собой дверь. — Ребеночка поди нагуляла? — прищурившись, спросила знахарка, на что Вивьен отрицательно мотнула головой. Глаза мало-помалу начали привыкать к полумраку и теперь видели и бедную обстановку жилища, и хозяйку дома с выбившимися из-под чепца белыми, как снег, лохмами. Кругом лежали какие-то мешочки, свечки, склянки, травы, а на стене гордо висели оленьи рога — элемент, который выглядел слишком чужеродным на фоне остального убранства. — Нет, госпожа. Я по другому вопросу. Старуха придирчиво оглядела Вивьен сверху донизу и цокнула языком. — Духи говорят, не с тем мужчиной ты связалась. Девушка передернула плечом: — Нашли, чем удивить. Об этом давно весь город гово… — Душа у него пропащая, — повысив голос, перебила старуха. — Сам потонул и тебя за собой тащит. Помоги, мол, говорит, красавица, в очи заглядывает, мысли, как нитки, путает. Пригожий, да только веры ему нет. По коже побежали мурашки оттого, насколько точно ведьма описала Хао. Такое невозможно угадать. Никак ей и впрямь духи подсказывают, что у Вивьен за душой. Найдя старый скрипучий стул, девушка присела, приготовившись ловить каждое ее слово. — Я к Вам о вампирах пришла говорить, — она кашлянула в ладонь, надеясь, что тирада о «не том мужчине» на этом закончилась. — А чего о них говорить? — Ну как же, — Вивьен даже опешила от беззаботности старухи. Та, казалось, совсем не удивилась. — Опасные кровопийцы… Кто-то может пострадать. Я и сама едва не погибла. Как с ними бороться? — Боишься, что демона твоего прихлопнут, если не поторопиться? — хохотнула ведьма и достала откуда-то из-под стола колоду карт. — Давай посмотрим, что скажет расклад. В груди похолодело, по спине заструился холодный пот. Понимание, что старуха и впрямь видит, слышит, чувствует что-то неподвластное разуму Вивьен, ужасало, звало бежать прочь, за порог. Немудрено, что таких, как она, преследовали и истребляли сотни лет. Людей всегда пугали те, кто отличается. И вовсе Вивьен не боялась за Хао. И уж тем более не считала его своим. Ни капельки. Но духи, очевидно, считали по-другому. — Он же когда-то был одним из наших, — как бы между прочим бросила старуха. — Ведьмаком? — прочистив горло, уточнила девушка. — Шаманом. С духами общался, будущее предсказывал, — ведьма блеснула глазами и, перемешав колоду, принялась раскладывать карты в несколько небольших стопок. — Да только прогневил он богов, когда захотел силу стихийную, чтобы род человеческий изничтожить. Открыл дверь запретную, и прокляли его в тот же день, исполнив его дерзкие желания. Дали бессмертие, возможность видеть страдания людские, да только не этого он хотел. — А чего же он хотел? — голос Вивьен превратился в шепот. Она боялась спугнуть поток ведьминых мыслей — что, если замолчит? — Божеством стать, — глубокомысленно закивала старческая голова. — Через пять веков переродиться собирался, чтобы в битве шаманов участвовать. Да только, став вампиром, перестал он слышать голоса духов, и дорога к Великому Духу для него оказалась заказана. Да ты, поди, и не понимаешь, о чем я тебе толкую, непутевая? Ведьма сощурилась, зыркнув на Вивьен еще внимательнее, на что та виновато улыбнулась. Шаманы, стихийная сила, Великий Дух — эти слова ни о чем ей не говорили, но кое-что она всё-таки поняла. Хао стал вампиром, потому что его прокляли. Эту информацию она, без сомнения, уложить в своей голове способна. — Карты говорят, — продолжила старуха, вглядевшись в разложенные на столе ряды, — не по силам тебе его освободить. Могущественный ковен его запер, и выбраться он сможет только если условие выполнит. — Какое условие? — А мне почем знать? — ведьма фыркнула, сгребая карты в одну большую кучу. — А можно этот ковен как-то разыскать? — тихо спросила Вивьен, за что удостоилась крайне недовольного взгляда: — Не нужно тебе его искать, непутевая. Не по твоим силам с шаманами тягаться. Тёмные они, не такие добрые, как я. — Да я и не собираюсь тягаться, — горячо заверила девушка. — Я только поговорить. — Прабабка моя сказывала, — облизнув сморщенные губы, отвечала старуха, — что шаманы те единственные, кто с вампирами мог управиться. Да только убивали они всех, без разбора: и вампиров, что людей не трогали, и людей, что с вампирами якшались. Тогда ведь такие времена были: кто-то и семьи с кровопивцами заводил, ребятишек растил. Всех порешил тот ковен. Лишь Йокена с семьей пощадили за то, что он их от инквизиции спрятал. — Где спрятал? — не унималась Вивьен, но старая ведьма осталась непреклонна: — Думать забудь! Сами тебя найдут, если понадобишься! Больше девушке ничего из нее вытянуть не удалось. Оставив на столе несколько шиллингов, она поклонилась старухе на прощание, и, покинув дом, быстрым шагом двинулась вниз по затянувшейся туманом улице. Нужно успеть вернуться в Фунбари до темноты. «Хао будет недоволен», — подумалось Вивьен. Голые деревья с кривыми ветвями одно за другим появлялись из тумана, словно почерневшие кости древних чудищ. Лес никогда не был особо приветлив, но теперь, когда она воочию узрела, что может скрываться в его чаще, он казался еще более пугающим. «Он всё это и так уже знает». Не то чтобы Вивьен взялась помогать первородному вампиру, но решила хотя бы разузнать, насколько всё сложно устроено. Как и ожидалось — очень сложно. — Вивьен, — позвал ее мягкий женский голос впереди, и девушка встала, как вкопанная, вместо того, чтобы пойти навстречу зову. Бело-серая дымка стелилась настолько густо, что человеческий глаз оказался неспособен увидеть стоящий поодаль силуэт. Человеческий — нет. Она выплыла из тумана, словно лебедь. Распущенные пепельные волосы водопадом спадали вниз, красивое накрахмаленное платье с множеством оборок выглядело чужеродно на фоне уже давно уснувшей к зиме природы — слишком тонкое, летнее. В таком можно было замерзнуть насмерть, но тело его хозяйки оказалось куда выносливее. — Жанна, — дрогнув, Вивьен чуть склонила голову в приветствии. Убегать смысла нет — всё равно не удастся. Жанна остановилась в десяти футах и тоже кивнула. — Ты хорошая девушка, — ласково заговорила она, — потому я пришла к тебе с миром. Сердце в груди Вивьен стучало о ребра, как сумасшедшее. Тело перестало чувствовать холод, прогреваемое циркулирующей внутри кровью. Кровью, запах которой Жанна наверняка сейчас чувствовала. Её ни на секунду не обманула эта мнимая участливость. Вивьен знала, что если дернется, попытается вынуть из внутренних складок пальто свежезаточенный кол, то умрет самой страшной смертью на этом самом месте. — Стоило сделать это до того, как вы едва меня не убили. — Но не убили же, — Жанна улыбнулась так тепло и беззаботно, будто речь шла о сущем пустяке. — Я покажу тебе, кто такой Хао Асакура, — она вытащила из складок платья сложенный несколько раз листок и протянула его Вивьен. — Но помни, что если после того, что ты увидишь, ты останешься на его стороне, то официального станешь нашим врагом. Одеревеневшие от страха ноги кое-как сделали несколько шагов, чтобы ладонь смогла ухватиться за записку. — «Вашим» — это чьим? — тихо спросила она. Глаза Жанны вспыхнули красным огнем, а на лице заиграла странная смесь благоговения с высокомерием. — Мы — Икс-судьи. И, поверь, будет лучше, если ты нас больше не встретишь.