Пылают небеса в глазах огнем.
Остановилось время, мы застыли в нем.
А кровь, стекающая струйкой по рукам, —
Вино, что в жертву преподносим мы богам.
(HIM — Wings of a Butterfly)
Следующие три дня прошли для Вивьен в мучительных рассуждениях. Вроде, она услышала от Хао всё, что хотела, но легче от этого как-то не стало. Да, он немного растерял налет загадочности, и теперь у него прослеживалась более-менее понятная логика, однако она по-прежнему его не знала. Что Хао сделает, когда обретет свободу? Возвратит эпоху вампиров? Захочет обрести власть на правах бессмертного высшего создания? А может, будет просто наслаждаться обычной человеческой жизнью? Вивьен ополоснула очередную грязную тарелку и потерла уставшие глаза тыльной стороной запястья. «Ага, будет он довольствоваться такой мелочью, как же». Рю что-то благодарно крякнул, бросив перед ней стопку чистых полотенец и, как только она на него взглянула, с крайне довольным видом покрутился на месте: — Ну, как я? — Вивьен впервые видела его в выходном наряде, а не в поварском переднике, и он предстал перед ней совсем в новом свете. Рю, оказывается, мог выглядеть как настоящий денди. — Тебе очень хорошо, — искренне подметила она и улыбнулась. Хоть кого-то в этом доме интересовала жизнь за пределами Фунбари — это воодушевляло, а то она уже начала забывать, что существует что-то другое. — Надеюсь, и она так подумает, — окрыленный Рю в нетерпении глянул на карманные часы. — Ой-ой-ой, мне надо торопиться. Еще раз спасибо, что согласилась помочь с посудой. С меня должок. — Иди уже, — девушка отмахнулась от него, как от надоедливой мухи, на что тот белозубо улыбнулся и, быстро чмокнув ее в щеку, выбежал из кухни. — Нахал! — с притворным возмущением бросила она ему вслед, и из коридора послышался его удаляющийся смех. Сегодня Рю ждала прогулка с очередной дамой сердца, и Вивьен видела, как он заложил во внутренний карман камзола осиновый кол, чтобы безопасно дойти до города. А может, и на случай, если избранница окажется кровопийцей. Неужели в таком мире они теперь живут? В мире, где каждый должен брать с собой оружие, чтобы не стать чьим-то обедом. Вивьен всё не могла понять, почему Хао так не нравилось появление новых вампиров, но осенило ее совершенно случайно, когда Хоро-Хоро ни к месту начал рассказывать, как следует избавляться от муравейников. «Нужно убить царицу», — с важным видом вещал он. Хао, конечно же, царицей вампиров не был, но аналогию Вивьен провела сразу же. Неизвестно, сколько новообращенных уже есть и сколько еще будет. Пока они ведут себя тихо, осторожно и стараются не высовываться, но как нужно будет действовать, если (или когда) начнутся массовые убийства? Едва ли кто-то сможет разыскать их всех в короткие сроки и убить по отдельности, а, значит, ради блага рода человеческого Асакура могут принять волевое решение избавиться от Хао. С его умерщвлением проблема решится сама собой. Хао цеплялся за жизнь, и, раз за три сотни лет он не впал в отчаяние, оставаясь взаперти, значит, у него есть цель. Он слишком многое пережил, чтобы после такого поселиться одиноким отшельником где-нибудь в лесах. — Вивьен, — прозвучал за спиной голос, возникший словно бы из ниоткуда, и мокрая тарелка вместе с полотенцем едва не выскользнула из рук Вивьен. Медленно выдохнув, она обернулась. — Хао, — больших усилий ей стоило сохранить на лице невозмутимость. Теперь он будет заявляться вот так? В любой момент? И даже ее желание не подниматься в башню его не остановит? — Вы что-то хотели? Во взгляде вампира плескалось что-то нехорошее. Ему явно пришлось не по нраву то, как закончилась их последняя встреча. — Не поверишь, — хмыкнул он. — Соскучился. Вивьен отложила тарелку в сторону и прислонилась поясницей к столу, пряча за спиной покрасневшие от ледяной воды руки. — Я не знаю, что Вам сказать, — глубоко вдохнув, начала она. — Я понимаю, почему Вы хотите выбраться, но нести ответственность за всё, что Вы потом натворите на свободе, я не хочу. — Понимаешь, — хмыкнул он. — Да неужели? Ты сколько провела взаперти? Две недели? Тяжело, наверное, было, — в притворном сочувствии Хао покачал головой. — Это же почти одно и то же — две недели и триста лет. Конечно же, нет. Вивьен и без этого колкого замечания знала, что ей никогда не прочувствовать полный спектр мира, в котором существовал Хао. Однако на подобную провокацию она вестись не собиралась. Раз за триста лет ни один Асакура даже пальцем не шевельнул, чтобы его выпустить, случайная горничная была последним человеком, кого Хао стоило попрекать своим долгим заточением. — Речь не о моем понимании, а о неминуемых последствиях, — голос девушки не дрогнул только потому, что она пообещала себе сохранять достоинство. На деле же желудок сжимался в комок, а сердце неприятно бухало о ребра от мысли, что она потенциально может нажить себе врага, который при желании способен весь свой досуг проводить, преследуя ее круглые сутки. Так и рассудок потерять недолго. — Что Вы станете делать, если я найду способ Вас выпустить? В черных глазах Хао плескалась угроза. Он не спешил отвечать: должно быть, не считал, что Вивьен вправе задавать ему такие вопросы. В конце концов, кто она? Всего лишь закуска, возомнившая, что в её в руках — его свобода. — К чему этот вопрос? — сталь его голоса разрезала тишину, прерываемую лишь треском в маленькой железной печке. — Я тебя насквозь вижу, сердобольная ты моя. Ты спишь и видишь, как уберешься из этих земель подальше и начнешь там новую жизнь. Тебе плевать, какая судьба ждет город. Ты полагаешь, что тебя будет мучить совесть, если его жители пострадают из-за меня, но правда в том, что нет — не будет. В груди что-то гадко шевельнулось и растеклось липкой слизью по ребрам. Вивьен не нравилось то, что Хао ей наговорил, и то, как он при этом себя вёл. Как будто они знакомы всю жизнь, будто годами говорили по душам. На деле же он просто регулярно копался в её голове и не видел в этом ничего предосудительного. — Это неправда! — вскричала Вивьен, но замолкла сразу же, едва заметила на пороге Амидамару. Смотрел он точно на нее, совсем не цепляясь взглядом за фигуру Хао. Это ее удивило и напугало: вампира видит только она одна? Амидамару шагнул в кухню и осмотрелся, явно надеясь понять, с кем девушка только что говорила. Вивьен же уставилась на свои ботинки с потертыми носками, которые она каждую неделю упорно подкрашивала, надеясь скрыть этот дефект. Может, Хао и прав. Она ведь и сама похожа на эти ботинки: пытается выглядеть как нечто приемлемое в приличном обществе, а сама уже давно в него не вписывается. И едва ли в ее душе хоть что-то шевельнется, если все эти люди, плевавшие ей в спину, будут падать ниц перед первородным вампиром, только бы он их не тронул. — Ты что, не носишь крест? — строго спросил Амидамару, вынуждая Вивьен поднять голову и посмотреть ему в глаза. Он остановился на одной линии с Хао, а тот совсем не торопился что-то по этому поводу предпринимать: лишь с ленивым интересом наблюдал за происходящим. — Ношу, — удивленно возразила девушка и, подцепив возле шеи тонкую колючую веревку, вытянула за нее подтверждение своих слов. Дворецкий в три по-военному размашистых шага оказался рядом, подсунул под маленький, потемневший от времени крест ладонь и, вглядевшись, нахмурился. — Но он же деревянный. Вивьен моргнула один раз, другой. — А какой должен быть? — Серебряный. — Амидамару. При всём уважении, — Вивьен глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Нет, она не станет ему грубить. Тем более при Хао. — У меня пять братьев и сестер. Пальто, которое мне испоганил кровососущий священник, я носила с двенадцати лет. Ты действительно думаешь, что у меня мог быть крест из серебра? Амидамару заметно сконфузился от её слов и, кажется, даже покраснел. Он снова огляделся, будто надеясь всё-таки увидеть собеседника Вивьен, но затем покачал головой и, жестом попросив девушку следовать за ним, вышел за дверь. Вивьен тоскливо взглянула на стопку так и не расставленных по шкафам тарелок, но дворецкому перечить не стала. Перед тем, как покинуть кухню, она успела заметить, как Хао растворился в воздухе. — Прости, Вивьен, — кашлянув в кулак, заговорил Амидамару. Он шел чуть впереди, чинно глядя прямо перед собой. — Я правда не подумал о финансовом положении твоей семьи, но в данном конкретном случае материал нательного креста — вопрос принципиальный. Ты ведь говорила с Хао? Там, на кухне, перед тем, как меня заметила? Вивьен прикусила щеку изнутри. Это плохо, что она с ним общается. Разумеется, плохо. Не хватало еще, чтобы ее за это отчихвостила хозяйская чета. — Да, — помедлив, ответила она. — Простите, что не сказала сразу. — О, не извиняйся, — махнул рукой Амидамару. — Мне ли не знать, как сложно его игнорировать. Он тебе что-то рассказал обо мне и Жанне, ты поэтому стала такая дружелюбная со мной? — он обернулся, а Вивьен испытала такую всепоглощающую неловкость, что не выдержала его взгляд и отвернулась. — А впрочем, не отвечай. И так всё ясно. Своего отношения к дворецкому она менять не собиралась, но, видимо, человеческое сочувствие делало всё за нее, и теперь Вивьен уже не огрызалась, когда Амидамару в очередной раз внезапно объявлялся у нее под носом и пугал этим до икоты. В конце концов, он же не виноват, что так бесшумно передвигается? — Ты его видишь и слышишь, — продолжал Амидамару, — потому что дерево не защищает от его… чрезмерного влияния. Нужно серебро. И чтобы был контакт с кожей. — А если носить шиллинг в чулке?.. — поинтересовалась девушка чисто гипотетически, на что дворецкий обернулся в воинственном недоумении: — Это что, повод для шуток, по-твоему? Девушка опешила от такого вопроса. Ее преследует вампир, а у нее никакой защиты. В самом деле: какие уж тут шутки? — Нет. Просто пытаюсь понять, что первостепенно: материал или форма. Амидамару не нашелся с ответом. Очевидно, он и сам его не знал. Зато наверняка знал Хао. Вивьен вспомнила, как тот сказал, что не имеет никакого отношения к религиозным силам зла, и из этого следовало, что, скорее, материал важнее. Стало быть, и обыкновенный шиллинг может сработать. — Подожди, — Вивьен ускорила шаг, чтобы поравняться с дворецким. — Но ведь то, что с серебром Хао не видно и не слышно, вовсе не означает, что его рядом нет? — Не означает, — не стал спорить Амидамару. — Но с этим можно смириться, как и с тем, что он читает мысли. К тому же, господин Йо говорит, что Хао не может бродить по дому постоянно. Нужно время, чтобы набраться сил для такого рывка. Это успокоило Вивьен. Значит, Хао при всём желании не сможет таскаться за ней, как неприкаянная душа за убийцей. А еще он навряд ли станет тратить энергию, столь ценный ресурс, на всякие глупости вроде подглядывания за переодевающимися женщинами. Если подобное вообще вызывает у него живой интерес. Наверняка в свои лучшие годы ему перепадало слишком много внимания. Причем не только женского, но и мужского. — В любом случае, лучше носить серебро, чем терпеть его общество, — глубокомысленно закончил Амидамару и распахнул дверь в просторную кладовую, которую он только что открыл ключом. — А все остальные, значит, носят? — Все, кроме господина Йо, — кивнул он. — Ему в силу его родословной долгий контакт с серебром тоже дается непросто. — Так серебром же весь дом забит доверху! — всплеснула руками Вивьен. — Может, он потому так серьезно болен? — Не в этом причина, — Амидамару предупреждающе приложил палец к губам, давая понять, что этот вопрос обсуждать не стоит, а затем достал с полки одного из стеллажей неприметную резную шкатулку. Полминуты он что-то сосредоточенно в ней выискивал, шурша и звеня содержимым, затем вытащил длинную белую атласную ленту с серебряным крестом на ней. — Это мне? — Вивьен метнула на дворецкого настороженный взгляд, когда его твердая ладонь протянула ей находку. Получив утвердительный кивок в ответ, девушка осторожно взялась за гладкий атлас, и распятие повисло на ее еще сморщенных от мытья посуды пальцах. — Чей этот крест? — Неважно, — скупо отрезал Амидамару. — Теперь он твой. «Это Жанны», — без слов догадалась Вивьен. Прочла по глазам, не иначе. Что бы там ни говорил Хао о связи этих двоих, но смерть невесты Амидамару перенес тяжело. И никакая военная выправка эту боль скрыть не сможет. — Ладно, — миролюбиво согласилась девушка. — Спасибо, — и, набросив ленту на шею, спрятала крест под одежду. Место, где прохладный металл коснулся кожи, в то же мгновение начало неприятно покалывать. Вивьен откланялась и отправилась обратно на кухню. Вытирая оставшиеся тарелки, убирая их в шкафчики, приводя в порядок рабочие поверхности, она, как могла, игнорировала раздражение под одеждой, но с каждой минутой ощущения становились всё менее терпимыми. Последние дела на кухне девушка доделывала уже кое-как, впопыхах. Наспех забросив мокрые полотенца на веревки и ногой задвинув жестяной таз под стол, Вивьен закрыла кухню и быстрым шагом двинулась по коридору. Лестницы она преодолевала уже бегом, едва не прыгая через ступени. В свою комнату она влетела, на ходу расстегивая верхние пуговицы на одежде. Воздух покидал легкие едва ли не со свистом оттого, что полноценный вдох сделать уже не получалось. — Дьявол, — прошипела она, стягивая через голову платье, а вместе с ним и злополучный крест. Место, где он касался кожи, к тому времени уже пошло крупными водянистыми волдырями, словно от ожога. Вивьен кинулась к зеркалу, и отражение, моргнув, пропало на долю секунды, появилось, пропало и снова появилось… — Дьявол! Девушка бросилась к окну и распахнула настежь массивные, почти до самого потолка створки, впуская в комнату морозный ветер. Летящие с неба снежинки ворохом бросились к ней, касаясь горячей кожи, а Вивьен повисла локтями на холодном подоконнике, жадно хватая ртом воздух и выпуская рваные облачка пара. Что за черт? Её же уже проверяли и на святой воде, и на серебре, и только поэтому ей позволено было перемещаться по имению, как заблагорассудится. Так почему это… снова вернулось? Смяв в ладони небольшую горсть снега с подоконника, Вивьен приложила холодный ком к саднящей коже и, чуть всхлипнув, затихла. Стало гораздо легче. Холодные капли побежали к груди, ныряя к ложбинке, спускаясь к животу… — А вот это уже интересно. Вивьен едва не вскричала от неожиданности. Хао стоял совсем рядом, точно так же, как и она, опираясь о подоконник, но делал вид, что совсем не смотрит на нее, а лишь вглядывается в уже почерневшее после заката пасмурное небо. — Вы можете хотя бы не появляться так неожиданно?! — раздраженно бросила девушка. — Так и с сердцем может стать плохо! Хао сощурился и улыбнулся, словно сытый кот. На доли секунды тот факт, что перед ней стоит многовековой совершенный хищник, напрочь вылетел из головы — слишком уж он был похож на обычного молодого человека, который мог бы жить по соседству. — Не переживай насчет креста — это скоро пройдет, — флегматично заметил он, словно и не слышал ее последнего замечания. — Такое бывает. За некоторых кровь вампира цепляется дольше, чем за остальных, дает время подумать. — Почему? — спросила Вивьен, запоздало замечая, что стоит перед Хао в одном нижнем платье, но отчего-то не чувствуя стеснения. — Скажем так, у тебя большой потенциал, — он глянул на нее, подперев щеку кулаком и склонив голову набок. — Чем дольше в тебе держится кровь, тем более сильным вампиром ты могла бы стать. Вампиры по рождению — вовсе вне конкуренции. Жаль, что Йо растрачивает свои возможности впустую. Какое-то время они в молчании смотрели в снежную темень, но Вивьен она не казалась такой уж темной. Видимо, ночное зрение вампира в ней тоже временно пробудилось, и потому она могла рассмотреть каждую снежинку, кружащуюся в потоке ветра. Присутствие Хао не пугало, а, скорее, напротив, успокаивало, ведь благодаря ему она почти забыла о саднящем на груди кусочке кожи. А может, всё дело в том, что тело в ускоренном режиме пыталось его залечить. Руки Вивьен машинально сгребали снег в ладонь и сжимали в кулак до тех пор, пока он не сбегал на волю холодными капельками воды. — Я скучаю по этому, — вдруг произнес Хао и, словив на себе вопрошающий взгляд, кивнул на девичью ладонь. — Я триста лет не держал в руках снег. Уже и не помню, что это такое. Девушка легко считала его горечь, и сердце в груди вопреки всем рациональным страхам и убеждениям сочувственно сжалось. Как он вообще находит в себе силы к существованию? Года сменяются десятилетиями, веками; люди, что живут с ним под одной крышей, рождаются, умирают, снова рождаются и снова умирают, а он сидит в своей темнице. Одинокий, всеми ненавидимый, без всякой возможности наслаждаться окружающим его миром, исследовать его всеми пятью чувствами вечно молодого сильного тела. Или… сколько вообще чувств в арсенале у вампира? — Когда-нибудь это закончится, — невпопад ответила Вивьен не то чтобы его поддержать, не то чтобы скрыть возникшее чувство неловкости. Хао невесело хмыкнул, а Вивьен закрыла окно и зябко обняла себя за плечи. Приступ вампиризма отступил. Стало холодно.