Запертый бессмертный

Усыпи меня, злой ангел. Раскрой свои крылья, злой ангел. Ты паришь надо мной, злой ангел. Почему я не могу дышать, злой ангел? (Breaking Benjamin — Evil Angel)

— Может, хотя бы ближе сядешь? Вивьен разместилась на верхней ступени лестницы. Спину неприятно холодила влажная стена, в воздухе витал запах болот, принесенный ветром из леса, а запястье, только вчерашним вечером высвобожденное из наручников, без конца ныло и реагировало на малейшее движение пальцев болевым прострелом до самого локтя. — То, что я сюда пришла, еще не означает, что я Вам доверяю. Хотя доверия с тех пор, как с Хао облезла кожа по ее милости, в ней всё же прибавилось. Пожить в шкуре посаженного на цепь вампира оказалось полезно: Вивьен многое обдумала, переосмыслила, прониклась к Хао пониманием и даже сочувствием. В конце концов, он единственный во всём доме удосужился хоть что-то ей объяснить. — Да брось. Зачем мне пытаться съесть свой единственный шанс на спасение? Вивьен неопределенно пожала плечами. — Господин Йо говорил, что при нужной фазе луны человеческая кровь вполне может помочь Вам выбраться. — Он так сказал? — на лице Хао заиграла легкая усмешка. — Это всё теории. Я бы не стал так рисковать, имея более перспективные варианты. К тому же… сегодня далеко не полнолуние. Зачем нужно было уговаривать Вивьен подойти ближе? Чтобы проверить, насколько она готова стать его союзником? Насколько доверяет ему? Или всё-таки, чтобы напасть? В конце концов, пару раз изобразить участливость и готовность работать вместе – не такой уж хитрый и сложный маневр, чтобы заманить к себе жертву. В конце концов, все его речи — всего лишь слова, которые никак не проверить на истину. — Вот с этого и начните свой рассказ, — Вивьен подобрала колени к груди, готовая слушать. Мама бы отчихвостила ее по первое число за то, что она сидит не как леди, но кого это вообще сейчас волновало. — Расскажите, что случилось с Жанной, когда она имела глупость подойти к Вам слишком близко. Хао снова ухмыльнулся, но глаза его веселья не выказали. Напротив, от них повеяло враждебностью и холодом. — Жанна могла казаться чистым ангелом, но душа у нее была черная… — и он начал говорить. Она обнаружила вампира так же, как и Вивьен: под внушением мыслей. Хао хорошо умел это делать и совсем не чурался проникновения в чужие головы. Не то чтобы он мог заставить человека что-то сделать, но настойчиво подтолкнуть в нужном направлении разум — вполне. И точно так же, как и Вивьен, Жанна обратилась за помощью к офицеру Лайсергу. Тот навестил особняк, увидел Хао, и объяснения про безумного брата-близнеца Йо показались ему более чем разумными. Жанне не спешили рассказывать о природе пленника, а она, сердобольная сиротка, то и дело поднималась к нему, таская с хозяйской кухни булочки, и иногда приходила читать ему книги вслух. Разумеется, от нее не укрывались некоторые странности: то, как Хао не мерз в холодной башне, то, что ему никогда не носили еду с общего стола, и то, как бледнели лица домашних, когда она в очередной раз неосторожно упоминала его имя. А Хао терпеливо завоевывал ее доверие, надеясь, что однажды она станет его ключом к спасению. Конечно, Йо к нему хорошо относился, охотно составлял ему компанию вечерами, но даровать свободу не собирался. Йо еще с молоком матери впитал, что Хао — их семейный крест, и он должен гнить заживо в своей темнице до тех пор, пока род Асакура не решит прерваться. — Жанна, кстати, совсем не боялась подходить к решетке. Регулярно это делала, — будто бы со скрытым упреком заметил Хао, на что Вивьен недоброжелательно прищурилась: — А потом её закопали на съедение могильным червям. Не лучший аргумент в Вашу пользу. — Справедливо, — ничуть не смутившись, хмыкнул он и продолжил свой рассказ. Вскоре Жанна навестила родной приют и вернулась оттуда ровно через неделю. Исхудавшая, бледная, с блестящими глазами, словно съедаемая чахоткой. Она взглянула на Хао каким-то особым, осознанным взором и спросила: «Вы — вампир?». Хао не стал ничего скрывать, это не в его правилах. Недоговаривать — сколько угодно, но лишь до тех пор, пока вопросы не звучат напрямую. Его ответом было «да». — Йо говорил, что она не знала! — замечание Вивьен прозвучало куда громче, чем тирада Хао, и отскочило легким эхом от потемневших в сумерках стен. Да что, чёрт возьми, не так со всеми, кто живет в этом доме? Хоть кто-то может выдавать информацию сразу, по существу, или хотя бы врать, следуя одной легенде?! Хао мрачно вздохнул. — Узнаю Йо. Много слов и никакой конкретики, — затем пристально взглянул Вивьен прямо в глаза, чтобы она уловила всю суть: — Не знала, что я первородный. Это — ключевое. Вивьен нетерпеливо заерзала на месте, поднимаясь на ноги. Сидеть на голых ступенях оказалось слишком холодно и жестко. Да и бурлящие в голове мысли призывали тело к движению. — Жанна догадалась о том, кто Вы, будучи в монастыре. Это странно, — задумавшись, она закрутила на палец прядь волос, но, заметив, с каким любопытством Хао проследил за этим движением, отдернула руку. — Что-то не так? Уголок его рта пополз вверх в бесцветной ухмылке. — Да нет, всё так. Ты правильно мыслишь. — Тогда почему Вы так на меня смотрите? Хао выдержал долгую паузу. Достаточно долгую, чтобы она стала по-настоящему неловкой. Он словно раздумывал, стоит отвечать на этот вопрос или нет. — Я видел будущее, когда был у тебя в прошлый раз. Вивьен моргнула один раз, другой, но глубинного смысла так и не уловила. Что это? Шутка? Попытка увести разговор с неприятной темы? Фрагмент ничего не значащей мысли? И что еще за «увидел будущее»? Он и это умеет? — И что же Вы увидели? — спросила Вивьен как можно более небрежно, дабы сделать вид, что её эта информация ничуть не заинтересовала. Потому что если это неудачная шутка, то она не собирается выглядеть доверчивой идиоткой. — Тебе не понравится, — Хао тихо усмехнулся, склонив голову набок. — Вернее, понравится, но не сейчас. Его глаза будто видели Вивьен насквозь, и от этого ей становилось не по себе. Казалось, все ее мысли, тайные желания, страхи — вот они, прямо перед ним. Хао стоит лишь протянуть руку и изучить каждый предмет в отдельности. Девушка медленно выдохнула, ощущая, как щеки начинает нещадно печь. Было в его взгляде что-то до ужаса откровенное, и это что-то ее смущало. — Не хотите говорить, значит. Вампир шагнул вперед, почти вплотную прижался к решетке и обхватил длинными пальцами прутья. — Я покажу. Мгновение словно замерло, заполнив пространство густой патокой. Вивьен вязла в нем, словно насекомое, угодившее в сироп, не в силах отвернуться и прервать зрительный контакт. И она увидела — так четко, как если бы наблюдала за всем со стороны. Ее «королевская» комната, залитая рассветным солнцем из незанавешенного окна. Одежда на полу, снятая впопыхах, не заботясь о том, что она помнется. И кровать, где более чем недвусмысленно сплелись два обнаженных тела. Наверное, Вивьен должна была испытать стыд, смущение, отвращение или осуждение, но их почему-то не последовало. Взбудораженный разум наблюдал за этой сценой с поистине исследовательским интересом и отказывался ассоциировать происходящее с собой. Нет, это не она. Это какая-то другая девушка с лицом Вивьен и точно таким же шрамом на левом плече сейчас двигается в такт, тихо постанывая и прикрыв глаза. Ее любовник прислонился спиной к спинке кровати, она — сверху, охотно подается вперед, трется сосками о крепкую мужскую грудь и целует его в губы, пока большие мужские руки медленно гладят ее по обнаженной спине, пропуская сквозь пальцы длинные волнистые локоны. «Это Йо или Хао?» Вивьен скорее чувствует, чем видит — это определенно не Йо. Внизу живота становилось горячо и щекотно, сердце стучало всё быстрее и быстрее, разливая жар по всему телу. То, что она видела, в каком-то смысле ей даже нравилось. Это было красиво. Но в ее восприятие очень быстро вмешались мысли, и к пришедшему возбуждению примешалось унижение. Зачем вампир ей это показывает? Чтобы дать понять, какая она беспринципная потаскуха? Чтобы посмеяться над ней? Хао уверенно подался вперед, заваливая девушку на кровать, и та тихо засмеялась, с охотой вскидывая руки и обнимая его за шею. Вивьен мельком заметила жутковатого вида отметины на своих — нет, — на её кистях, но так и не разглядела, потому решилась подойти. Сделала шаг, второй, третий… Это были не укусы, нет — уродливые бордовые рубцы по одному на каждой руке. Что за черт? Яркое видение растворилось, возвращая ее разум в тёмную башню, и Вивьен обнаружила себя всего в паре футов от решетки — расстоянии более, чем достаточном, чтобы Хао мог ее схватить. Но он этого не делал. Только стоял ровно напротив и наблюдал за ней. Первой реакцией был страх, непонимание, с чего вдруг она оказалось так близко, но Вивьен быстро взяла себя в руки. Она всё ещё жива, а значит, вампир не врал, когда говорил, что не собирается причинять ей вред. — У меня были раны на руках, — от растерянности ее губы выдали первое, что пришло в голову. Хао усмехнулся. — А еще там был я, не запертый в башне. Какая ты, оказывается, самовлюбленная. Только на себя и смотрела. Хоть отражение свое в зеркалах не целуешь? Они посмотрели друг другу в глаза с каким-то особым пониманием, что видение это действительно важное. И что им определенно не стоит обсуждать то, чем они в нем занимались. — Я в них хотя бы отражаюсь, — беззлобно парировала Вивьен, и всего на мгновение, но во взгляде вампира промелькнуло искренне веселье. Этот укол его позабавил. — Значит, у меня получится Вас вытащить, — в рассуждениях она сделала несколько неторопливых шагов назад. Может, Хао и не собирался к ней притрагиваться, но столь короткая дистанция внушала ей чувство тревоги. — Может, те отметины — следы обряда, что я проведу? А иначе — зачем при каких обстоятельствах у нее могли появиться подобные увечья? — Об этом стоит порасспрашивать ведьм, — произнес Хао и сразу же добавил, с легкой досадой дернув щекой: — Только вот нынешние ведьмы ничего не смыслят в вампирах. Слишком много веков прошло, а сжигали их целыми ковенами вместе с древним знанием. И в сегодняшнее относительно безопасное для них время они не спешили афишировать свои способности, опасаясь самосуда. Найти их можно было только осторожно расспрашивая случайных людей, не знают ли они хороших травников. Таких, чтоб и от смерти снадобье варили, и бездетным несчастным зачать помогали — такие чаще других баловались заклинаниями и взаимодействиями с потусторонним миром. В темнице Хао держит магия. Вивьен догадалась об этом еще в тот момент, когда Йо признался, что выпустить его могут только Асакура. Не существует на свете такого ключа, который поддавался бы рукам только определенной семьи. Не то чтобы Вивьен в этом разбиралась, но кое-что всё-таки слышала, читала в старинных сказках. — Записи о вампирах могли храниться в монастыре? — возвращая разговор в прежнее русло, спросила она. При долгих наблюдениях за Хао выдвинуть предположение о его природе не очень сложно, но Жанна обязана была столкнуться с тем же, что и Вивьен: уверенностью, что все кровососы давно вымерли. — Я уверен, что они там есть, — подтвердил Хао. — Монастыри вообще ничего не уничтожают, хранят все подряд, но чтобы хоть что-то найти, нужно знать, что искать. Если Жанна не догадалась, кто я, за всё время, что жила здесь, то с чего её вдруг осенило во время поездки в приют? Он не спешил давать в руки Вивьен разгадку. Она и не сомневалась, что вся логическая цепочка уже давно им выстроена, а теперь ее подвергали проверке на интеллектуальные способности. — Ей кто-то подсказал, — девушка проводила взглядом паука, прошмыгнувшего с ее "свободной" половины башни за решетку. Его длинные изогнутые лапы почти сливались с полом, и казалось, будто его брюхо парит само по себе. — В монастыре должен быть человек, который по каким-то причинам предполагал, что вампиры еще могут вернуться. А может, и вовсе знал наверняка, что здесь держат Вас. Пальцы Хао легли на переносицу, и он, зажмурившись, потер ее так, будто у него разболелась голова. — За три века, конечно, кто-то и мог проболтаться. В конце концов, ты не первая, кто покинул Фунбари, узнав обо мне. Но целые поколения священнослужителей не стали бы хранить такую тайну. Здесь бы уже давно камень на камне не оставили. Вивьен в задумчивости кивнула. Что-то здесь действительно не сходилось. Единственное, что было очевидно — у Жанны был человек, которому она доверяла и который подвел ее к нужному умозаключению. Может, это был отец Марко? При одной только мысли о нём тело покрылось мурашками и мелко задрожало. Вивьен слишком хорошо помнила то, как руки с холодными острыми пальцами схватили ее за плечи и как злые ледяные глаза, гипнотизируя, лишили всякой воли к сопротивлению. — И что же случилось дальше? — девушке не понравилось, как зазвучал ее голос: блеюще, выдавая захвативший разум страх. Хао взглянул на нее пристальнее, внимательнее, и, похоже, в очередной раз покопался в её голове, но комментировать ничего не стал — и на том спасибо. Жанна не стала поступать, как Вивьен. Сбегать она не собиралась. Кроткая на первый взгляд сиротка оказалась не робкого десятка, и даже Йо растерялся от ее напора, когда она пришла к нему с упреками и обвинениями. «Вы держите у себя дьявола!» — ничуть не тушуясь, восклицала она, и после таких слов молодой господин так и не решился сознаться, что «дьявол» приходится ему прямым предком, без которого не сможет существовать целый род. — Она же хорошо к Вам относилась, — резонно заметила Вивьен. — Так резко поменяла своё мнение? — К тебе тоже хорошо относились, пока не узнали, что ты кувыркаешься с красавчиком Томом, — ухмыльнулся Хао, в который раз, не церемонясь, посыпав соль на рану. — В этом вся суть человеческой природы. Это же так просто — жить в своем черно-белом узколобом мире, не вникать в нюансы, полутона. И Жанна, воспитанная монахами, отлично знала, что такое «хорошо» и что такое «плохо». И за «плохо» положено гореть в аду, отвечать за свои грехи. Анна первая почувствовала недружественный настрой горничной, и потому поручила Амидамару внимательнее за ней приглядывать. Дворецкий не нашел ничего лучше, чем приобщить Жанну к своему делу: часть его обязанностей перелегла на её хрупкие женские плечи. Каждое утро она начинала с чтения молитв над резервуарами с водой. За кроликами, которых держали для пропитания Хао, теперь ухаживала тоже она. Амидамару всё время держался рядом, и вот так, как-то незаметно, привязался к ней и решил, что такая благочестивая девушка вполне могла бы сгодиться ему в жены. У Жанны за душой не было ничего: ни жилья, ни приданого, ни родственников, потенциально готовых оставить ей наследство. Потому она удивилась выбору Амидамару, но, посчитав его бескорыстным и добрым мужчиной, ответила взаимностью. — Так что, дорогая Вивьен, ни о какой пылкой любви речи не шло, — напомнил Хао их недавний разговор, но девушка на его замечание лишь пожала плечами. Может, это и не походило на чувства из шекспировских сонетов, но звучало намного лучше причин, по которым заключались большинство знакомых ей брачных союзов. Две одинокие души, которым ничего друг от друга не нужно, захотели больше не быть одинокими — многие бы и такому позавидовали. После Жанна снова отлучилась в родной приют — сообщить о помолвке, позвать немногочисленных близких для нее людей на свадьбу и попросить благословения. Аккурат к ее приезду Амидамару занемог: слег с сильнейшей лихорадкой, и тогда невеста взяла на себя его главную обязанность в этом доме — заботу о пленнике. Взять-то она взяла, но при этом, по-видимому, решила очистить грязную душу вампира через страдания. — Что-что? — переспросила Вивьен, не вполне понимая, о каких страданиях идёт речь. Хао пренебрежительно дернул щекой и криво ухмыльнулся. По-видимому, подходила самая интересная часть истории. Заключительная. Та, где всеми любимая святая Жанна Айрон умирает. Она что-то делала с тушками только что убитых кроликов. Хао так и не понял, что именно, но после пары таких подношений, от которых ему будто перемалывало наживую внутренности, еду от Жанны он принимать перестал. Та держалась на удивление холодно, спокойно, когда поднималась к нему в башню и ни на какие провокации не велась. Она всё бубнила себе что-то под нос, сложив руки в замок, и от ее бормотания Хао становилось еще хуже. «Я молюсь о Вашей душе, — на голубом глазу поясняла она. — Вы принесли в этот мир много зла, но Господь милостив. Может, он Вас и простит». Вивьен передернуло от вновь воскресшего в памяти образа отца Марко. О её душе он тоже обещал молиться. Молился ли? Вивьен предпочла бы, чтобы он вообще забыл о её существовании. А она, к сожалению, такую роскошь себе уже позволить не сможет. — На Вас так влияют молитвы? — уточнила Вивьен как бы между прочим, на что Хао как-то особенно зло усмехнулся. — Не влияют. Я не демон и не нечистая сила, хотя абсолютное большинство примется доказывать тебе обратное. Тогда что-то снова не сходилось. Может, всё дело снова было в лунном цикле? Или в ослабевшем от голода теле? — А как же святая вода? — напомнила девушка. — Кресты? — Ну, ты же умная девочка, — выдал он так, будто подобным образом может думать она сама, но не он. — Найди объяснение. Вивьен найдет. Но не сейчас. Сердце ее сильно колотилось от мысли, что еще немного, и она узнает, что случилось с Жанной. Но это было не предвкушение, нет. В глубине души ей вообще не хотелось знать, что испытала её предшественница. — Я хотел рассказать Йо о том, что вытворяла наша сиротка, чтобы он ее приструнил, — продолжал Хао, — но мой названный братец был слишком поглощен беспокойством о дворецком, чтобы вспоминать обо мне, а на перемещения по дому сил у меня перестало хватать уже после первого «подарочка» Жанны. Вампиры от голода не умирают. Вампиры от голода теряют самоконтроль, человечность. Это очень походило на то, как Вивьен едва не растерзала Анну. Зов вампирской крови, желание насытиться убивают возможность обращаться к голосу разума. Жанна должна была об этом подозревать, но, видимо, мысль, что она совершает правое, богоугодное дело, напрочь затмила всё её благоразумие. Застав через неделю Хао, обессиленно лежавшего на полу возле решетки, Жанна потеряла бдительность. С уже привычным бормотанием она приблизилась и возложила на него ладонь, как это делают священнослужители, когда дают благословение. И этой дерзости вампир ей уже не простил. Он схватил её, уверенным движением вжал всем телом в решетку и надорвал зубами сонную артерию. У Вивьен внутри было холодно, тихо и пусто. Она не жалела Жанну — та расплатилась сполна за свою самонадеянность и жестокость. Да, именно жестокость. Вивьен помнила, что чувствовала, когда ненароком причинила Хао боль. Он не был ей близок или хоть сколько-нибудь приятен, у них не случалось задушевных разговоров и не было хотя бы мнимого подобия взаимного уважения, но в тот момент она едва могла себя простить за то, что причинила настолько сильное мучение живому существу. Жанна и Хао напротив, хорошо друг друга знали, имели, скорее, добрые взаимоотношения, но это ее не остановило. Это не означало, что Хао был прав, убив ее, но представить себе его разочарование и ярость она могла вполне. — Я ни о чем не жалею, — хмыкнул он. — Она заслужила. Вивьен всё ещё молчала, прислонившись плечом к уже не казавшейся холодной стене. Она представляла, как тело Жанны лежит на холодном полу и как кровь из растерзанного горла медленно расползается еще теплой багровой лужей. Наверное, ей было чертовски страшно умирать, но жалела ли она хоть на секунду обо всём, что творила? Или же считала, что погибает, как герой, за правое дело? — Так ничего и не скажешь? — Хао ждал каких-то слов, изучал проницательными черными зрачками её лицо. Наверное, он хотел услышать ее мнение обо всём, что ей рассказал, но разум девушки блуждал, выхватывая единственный блеклый образ, воскрешенный из ее беспамятства: болезненно-печальные глаза цвета виски, длинные пепельные волосы и холодная молочно-белая ладонь, коснувшаяся щеки Вивьен. Жанна походила на святую с фрески католического храма, но что на самом деле она из себя представляла? — Мне... нужно всё обдумать. Вивьен не стала прощаться. В полнейшем молчании она спустилась по лестнице. Кажется, Хао бросил ей что-то язвительное вслед, но сил как-то на это реагировать не осталось. Некстати вспомнился и эпизод из «будущего», показанного вампиром. Теперь он казался Вивьен особенно неправдоподобным. Может, он и будущего-то никакого не видит, а весь этот спектакль был затеян, только чтобы вывести ее на эмоции, в попытке сыграть на чувствах, которых нет, но которые вполне возможно взрастить. Проходя мимо кухни, она едва не столкнулась лицом к лицу с Амидамару. Он выдал ей очередное поручение, не забыв отчитать за то, что ее не дозовешься, а Вивьен внезапно захлестнуло удушающей волной сочувствия. Бедняга наверняка винит себя, ведь обстоятельства сложились так, что Жанна «погибла», выполняя его работу. Поддавшись порыву, она тепло улыбнулась ему, выбросив из головы те крайне обидные две недели, когда он едва на нее смотрел, исполняя роль поставщика еды для очередного вампира в этом доме. Сначала Амидамару взглянул на нее с недоумением, но, видимо, разглядев нечто понятное и искреннее в ее глазах, улыбнулся с немой, невысказанной тоской и откланялся, следуя по своим очень важным дворецким делам.