Запертый бессмертный

Это больше не человек, это монстр, Безжалостный, жестокий, бесстрашный. Ты безумец, Ошибка природы, Человека, порочное животное. (Breaking Benjamin — Feed the Wolf)

Кап. Кап. Кап. Вода настойчиво и ритмично барабанила по кровле, извещая о начале монотонного ноябрьского дождя. Этот звук завораживал, предоставлял ей такой желанный якорь, чтобы оформить бессвязно скачущие мысли в единое целое. Вивьен было не по себе. Присутствие Хао дурно на неё влияло. Голову вело так, будто из крепкого за ужином она пила отнюдь не порядком остывший чай, и что-то подсказывало, что подобная реакция организма почти естественна. Словно она — насекомое, одурманенное ароматом росянки, вокруг которого вот-вот сомкнутся хищные листья. — Я не стану поить Вас своей кровью, — Вивьен опасливо взглянула на вампира. — Я Вам не еда. Хао даже не стал скрывать прорывающийся наружу смешок. Он склонил голову набок, разглядывая её лицо так пристально и жадно, что девушка почти чувствовала, как холодный взор ползёт по тонкой коже. — А я тебе не дружок, который с радостью поделится с тобой чем угодно за одни красивые глаза. Мы можем быть друг другу полезны, так к чему все эти условности? Человечество вспоминало о вампирах как о самых жестоких созданиях, но больше всего в этих сказаниях пугало именно то, что все они были сказочно красивы. Чудовища не должны быть прекрасны. Это неправильно. Было бы куда справедливее, если бы их тела отражали весь ужас их содержания: чешуйчатые конечности, рога, глаза навыкате, зубы с локоть… — Я даже не знаю, можете ли Вы ответить на вопрос, который я хочу задать, — Вивьен сглотнула и нащупала древко распятия под передником. Оно немного успокоило её смятенный дух, придало уверенности. Зрачки Хао блеснули в полумраке, словно у кота, отразив свет свечи. Сердце девушки испуганно сжалось. Глаза людей неспособны так сверкать. — Что ж… это справедливо, — говорил он медленно, словно пробуя каждое слово на вкус. — Задай мне его, а я обещаю быть предельно честным. Вивьен помялась немного, неловко заправляя выбившуюся волнистую прядь волос обратно под чепец, а после коротко, без лишних подробностей, запинаясь от волнения в каждом предложении, выложила историю, что поведал ей отец. — И ты хочешь знать… — вскинув бровь, переспросил Хао. — Всех ли вампиров, кроме Вас, уничтожили? — торопливо отчеканила она, стараясь выдержать его взгляд, не отворачиваясь. — Мог ли кто-то так же, как и Вы… выжить? Вальяжно скрестив на груди руки, вампир привалился плечом к толстой стене дверного проёма, разбитого решеткой надвое, и чуть прищурился, глядя в потолок, словно над чем-то глубоко рассуждая. — Всех, — он вернул прожигающий взгляд Вивьен. — Но есть вероятность, что бедных коровок и впрямь иссушили вампиры. Каждое слово девушка ловила вдумчиво и внимательно, но, когда губы Хао молчаливо сомкнулись, высказав последнюю фразу, у неё возникло чувство, что она прослушала середину реплики. Одно с другим не складывалось. Если всех вампиров истребили и он — последний, то как смерть коров может быть с ними связана? Причём — Вивьен сразу же обратила на это внимание — речь шла не об одном случайном кровососе. Хао уверен, что их может быть несколько. — Но как такое возможно? Белые зубы обманчиво молодого мужчины осклабились в пренебрежительной ухмылке. — Я и так проявил несказанную щедрость и, заметь, абсолютно бескорыстно выложил прямой ответ на твой вопрос. Но на большее моего благородства уже не хватает. Вивьен фыркнула и перехватила тяжёлый канделябр в другую руку. Она так и не решилась поставить его на пол, опасаясь, что случайно заденет его и, если не подожжёт подол платья, то непременно столкнёт ногой с лестницы, испортив дорогую вещь. — А для продолжения мне нужно пойти на риск, подставив собственную шею? Хао рассмеялся, и его смех переливающимся эхом наполнил помещение, заставляя девушку нервно поёжиться. — Мне нравится твой ход мыслей, дорогая, — добродушно хмыкнул он, перестав хохотать, но сохранив в уголке рта сдержанную улыбку, — однако подставить шею под укус — это далеко не единственный способ, которым ты можешь предложить мне свою кровь. Тебе совсем не обязательно подходить к решётке. На секунду девушка подумала об очень длинной соломинке, один конец которой будет воткнут в её тело, а другой… — Чёрт, — Хао нетерпеливо цокнул, качнув головой. — Просто пусти себе кровь и собери её в какой-нибудь сосуд. Я думал, ты сообразительнее. Вивьен тоже была о себе куда лучшего мнения, но сейчас, в эту самую секунду, она официально окрестила себя самой непроходимой тупицей. Решение действительно было очень простым и всё это время лежало на поверхности, а эти картинки в её воображении, где она покорно наклоняет голову, вытягивая линию шеи, а Хао кусает её, прокалывая кожу белыми клыками, теперь казались жутко нелепыми и вульгарными. Не говоря уже о том, что было бы крайне глупо подставляться вот так, буквально через двенадцать часов после того, как ей рассказали о судьбе несчастной Жанны Айрон. Умные учатся на чужих ошибках, и Вивьен должна внять предупреждению, начертанному смертью её предшественницы. — Ладно, — девушка тряхнула головой, чуть вздёрнув похолодевший кончик носа. А после она забудет об этом позорном приключении, как о страшном сне, покинув сей дом навсегда. Сейчас бы только узнать, насколько велики шансы возрождения эпохи вампиров, ведь бросать родной город из-за беспочвенных домыслов было бы крайне глупо. Каблуки застучали, разрезая воцарившую тишину, и, напоследок обернувшись через плечо, девушка бросила: — Я вернусь, сэр. Никуда не уходите. В ответ Хао наградил её не слишком дружелюбным прищуром и прошипел: «Постараюсь». Наверное, это крайне недостойный поступок — потешаться над тем, кто сидит за решёткой, но он первый повёл себя некрасиво, когда решил манипулировать Вивьен. Офицер Дител говорил, что господин Йо регулярно составляет пленнику компанию, но правда была в том, что Вивьен ни разу не видела его поднимающимся на третий этаж. Кроме Амидамару, никто не заходил к Хао. Возможно, потому что тот являлся поистине одним из самых неприятных собеседников, которых ей приходилось встречать. Нога вдруг соскользнула, и девушка вскрикнула, упав на спину и больно приложившись о ступени копчиком, спиной и локтём, отчего всё тело словно прострелило, выбив из глаз искры. Канделябр хоть и остался в руке, но наклонился так, что теперь лил горячий воск прямо на подол её платья. — Ты там цела? — послышался настороженный оклик сверху. Вивьен зло смахнула выступившие не то от боли, не то от задетого самолюбия слёзы. — Да. — Точно? — переспросил Хао. — Я слышу запах твоей крови. Чётче, чем обычно. Поднявшись на ноги и отряхнув юбки, Вивьен проверила ушибленный локоть. Ткань платья потемнела, намокнув, но, как оказалось, не столько от её ссадины, сколько оттого, что он угодил в багровую лужицу, на которой она и навернулась. Наверное, незадолго до неё приходил Амидамару с очередной кровавой добычей. Впрочем, её собственная кровь теперь тоже сочилась из-за содравшейся кожи, и было что-то по-настоящему жуткое в том, что Хао почувствовал подобную мелочь. Девушка медленно доковыляла до выхода, прислушиваясь к собственным ощущениям. Боль притупилась, но тело то тут, то там всё ещё саднило, и это если забыть об испорченной животной кровью и воском одежде. Если не удастся вывести эти белые разводы, придётся вшивать заплаты. Кажется, у нее сохранился небольшой лоскут ткани в отцовском доме, но малышка Пенни почти наверняка уже пустила его на наряд для своей тряпичной куклы. — Боже! — девушка схватилась за сердце, когда, открыв дверь, она встретилась нос к носу с Тамао. Та была ещё бледнее, чем обычно, и нервничала настолько, что совсем не обращала внимания на съехавший набок чепец. При виде Вивьен её и без того большие глаза поражённо распахнулись. — Ты знаешь?! — не то с ужасом, не то с восторгом осведомилась она. — Т-тебе… тебе рассказали? — К несчастью, — Вивьен мрачно кивнула, только теперь замечая в руках маленькой горничной, которая была ниже её больше, чем на полголовы, ведро и швабру. — Ты… убираться? К нему? Губы Тамао дрогнули, и она сначала быстро закивала, а затем отрицательно мотнула головой. — Мы с Пирикой только лестницу моем по очереди. Раз в неделю. А темницу он как-то сам… — девушка потупила взор и шмыгнула носом. — С ней он никогда не заговаривает, а надо мной всё время потешается. Каждый раз расспрашивает меня, как поживает господин Йо. Он знает, что я его… Что он… Вивьен смягчилась, видя, как от смущения невинное личико напротив покрывается красными пятнами, и тепло улыбнулась, чуть сжав худое плечо Тамао. Однако как ей удастся принести кровь Хао, если Тамао будет заниматься здесь уборкой? Это ведь очень… дико? Едва ли подкармливание вампира собой — это то, что одобряет семейство Асакура. Нет, Тамао не должна этого видеть. — А знаешь?.. — Вивьен старалась звучать расслабленно и дружелюбно. — Я ведь ещё ни разу не мыла лестницу, так что пусть сегодня будет моя очередь. А ты можешь пойти отдохнуть. Восхищённый, полный благодарности взгляд вогнал её в неловкость и кольнул совестью. — Ты такая добрая, Вивьен! — «Если бы!» — досадливо возразила ей в мыслях девушка. — Я подниму ведро наверх, чтоб тебе легче было! — Спасибо… — она рассеянно кивнула, глядя, как прытко Тамао нырнула к лестнице. Мысль, что ей не нужно несколько долгих минут выслушивать издёвки Хао, её знатно окрылила. — Не поскользнись! Там в одном месте… «Вижу!» — отозвался чуть приглушённый голос, и Вивьен, вздохнув, направилась на кухню — единственное место в доме, где она определённо видела опасно острые предметы, если не считать саблей на стенах одной из гостиных. Сначала она осторожно приоткрыла дверь. Рю частенько оставался ночевать прямо там. Небольшое помещение легко согревалось от печки и было куда теплее и суше большинства комнат в особняке, но сегодняшней ночью, к удаче горничной, повар спал в другом месте. До той секунды, когда Вивьен подошла к кухонным ножам, она не особо задумывалась, как именно ей придется себя резать, но, как только самый остро заточенный из них был выбран, эта мысль замигала перед глазами опасным красным цветом. Она никогда не наносила себе вред. Только если случайно. Даже не сдирала корку с болячек, потому что при первой же попытке мама крепко отлупила её за такое по рукам ещё в босоногом детстве. «Никогда так не делай! Ты же знаешь, что стало с Джимми!». Джимми был её старшим братом, но его не стало ещё до того, как Вивьен успела его запомнить. Он поцарапался, играя на чердаке, а уже через два дня его положили в наскоро сколоченный маленький гроб. Ему было четыре. — Чёрт, — девушка взволнованно встряхнула руками и, чтобы хоть как-то отвлечься, принялась искать подходящий сосуд и чистые тряпки для перевязки. Как назло, под руку попадалось только серебро, но едва ли Хао будет счастлив испить её крови из кубка, обварив при этом руку и губы. Наконец, в одном из шкафов ей попался аккуратно расставленный чайный сервиз, и Вивьен бодро схватила с полки чашку с блюдцем на случай, если часть вздумает проливаться мимо. Вооружившись длинным лоскутом ткани и ножом, предварительно обработанным над пламенем свечи, девушка застыла с занесённой над белым фарфором рукой. Как бы ей хотелось, чтобы кто-то сейчас сделал это за неё! Чтобы провёл острым лезвием по коже, а самой Вивьен осталось бы только отвернуться, справляясь с подкатывающим приступом дурноты. Наконец, ей удалось. Правда, не сразу — со второй попытки. С первой она оставила лишь тонкую алую полосу на ладони рядом с большим пальцем. Даже это незначительное увечье сорвало с губ невнятный скулёж, а когда она надавила на лезвие ещё сильнее и резко рванула в сторону, из глаз и вовсе брызнули слёзы. Тёмные капли побежали в кружку, и в удручающей тишине помещения было слышно, как они ударяются о фарфор и друг об друга. Вивьен с трудом перебарывала инстинктивное желание скорее перевязать рану и поднять руку повыше, позволяя крови медленно наполнить кружку. Это было дико, неправильно, противоестественно. Хотя о какой естественности может идти речь, когда она добровольно собралась подкармливать чудовище… собой? Наконец, сухая ткань плотно прилегла к всё ещё кровоточащей ране, и Вивьен зубами затянула рваные завязки. Наполненная на три четверти чашка в полумраке кухни казалась атрибутом жуткого ведьминского ритуала, и девушка испытала сильное отвращение, когда потрогала её: тонкие стенки фарфора стали теплыми. Блюдце отправилось обратно на полку, а нож — в таз с замоченной на ночь посудой, хотя визуально он был по-прежнему чист. Взяв чашку в порезанную руку и канделябр в другую, Вивьен бесшумно покинула кухню, но перед этим убедилась, что никаких следов её пребывания здесь не осталось. Особняк дышал холодным мраком. Его тяжёлые стены с размытыми тенями будто сдвигались по мере того, как ноги еле-еле несли девушку на третий этаж. Кровь пропитала повязку, окрасив её в тёмно-бордовый, и теперь пачкала чистую кожу. «Боже, скорее бы это закончилось!» — подумала Вивьен, подойдя к портрету Хао и едва не взвыла, вспомнив, что ей ещё нужно отмыть лестницу. Может, не стоило отпускать Тамао? Может, следовало просто вернуться сюда часом позже? Хао подошёл к решётке в то же самое мгновение, как девушка открыла тайную дверь. Она слышала отголоски его торопливых шагов, но запретила себе думать, что его настолько манила к себе кровь. Вивьен всеми силами отгоняла эти мысли, потому что они вселяли в неё такой ужас, что он непременно отразился бы на её жалком испуганном лице. — Тебе было сложно решиться себя порезать, — зачем-то сказал ей Хао, как только их взгляды встретились, и девушка нахмурилась, остановившись на последней ступени, рядом с ведром, оставленным Тамао. — Если я когда-нибудь встречу человека, которому ничего не стоит причинить самому себе вред, то предпочту общаться с ним как можно меньше, потому что это ненормально, — она поставила на пол канделябр, освободившейся рукой достала из-под передника распятие для собственной безопасности и с тяжким вздохом выпрямилась. Хао даже не дрогнул, и тогда Вивьен спросила: — Оно что, не работает? — Работает, — возразил он, обнажив ряд жемчужно-белых зубов. — Просто не так, как ты думаешь. Девушка медленно выдохнула, на несколько секунд прикрывая тяжёлые от недосыпа веки. — Протяните руку так далеко, как только сможете, и я отдам Вам чашку. Хао ухмыльнулся, но возражать не стал. Прильнув к решётке плечом, он просунул руку с раскрытой ладонью через прутья. Вивьен видела, что это не предел его возможностей и, если постараться, он может выиграть примерно дюйма три, но всё же протянула чашку, склонившись вперёд. Делать навстречу вампиру ещё хотя бы шаг она не решилась, ведь желудок и без того совершил кульбит, а рука чуть не разжалась, когда их пальцы случайно соприкоснулись на краткое мгновение. — А почему так мало? — разочарованный тон вопроса, сорвавшегося с губ Хао, как только оказался по одну сторону решётки со своей добычей, моментально поджёг в Вивьен фитиль негодования. — Мало?! — надтреснуто переспросила она. — Мне что, нужно было помереть от потери крови, выполняя Вашу просьбу?! — «Помереть?» Ты издеваешься? — брови Хао изумлённо приподнялись. — Да у тебя в повязке на ладони сейчас крови больше, чем в этой чашке. — О! — Вивьен раздражённо всплеснула руками. — Так мне снять её, чтобы у Вас была возможность выжать из неё остатки? Вампир молчаливо смотрел на неё несколько долгих секунд, будто не верил своим ушам, но после криво усмехнулся, качнув головой. — Оставь себе. Девушка отвернулась в тот самый момент, как он коснулся губами белого фарфора, готовый опрокинуть чашку себе в рот. Нет, она не будет на это смотреть. Не будет вспоминать, какой физической боли ей стоили эти его несколько глотков. Рука будет непригодна для домашней работы ещё по крайней мере пару дней, а мытьё несчастной лестницы превратится в настоящую пытку. — Так что Вы имели в виду, когда сказали, что коров могли убить вампиры? — когда Вивьен вернула взгляд Хао, он вытирал губы аккуратным белым платком. Он посмотрел на неё так, будто за те полминуты, что они не говорили, совсем забыл о её существовании. — Просто поверь, — его голос зазвучал спокойно, умиротворённо, словно все издевательства над бедной горничной потеряли для него всякий смысл. — Если кто-то, глядя на убитых животных, допустил мысль, что это могут быть вампиры, то это вампиры и есть. Это не подделать. А если учесть масштабы, то я с уверенностью могу сказать, что их было несколько. Холод пробежал по позвоночнику, замерев прямо в шее, чуть пониже затылка, и Вивьен сглотнула. — Но откуда они взялись? Хао невесело хмыкнул, скрестив на груди руки. — Есть два варианта. — Девушка вся превратилась в слух. — Либо кто-то из моих прямых потомков всё же выпил человеческой крови. Либо, — Хао склонил голову набок, глядя куда-то в потолок, — это сделал кто-то другой. Тот, которого поили моей кровью. — Вашей кровью кого-то поили? — переспросила Вивьен. — Зачем? — Кровь вампира лечит, — он хмыкнул, покачав головой. — Иногда, в очень редких случаях, Асакура забирали её у меня, чтобы помочь смертельно раненным, но при этом они всегда следили за тем, чтобы у тех не было возможности выпить кровь человека и обратиться. — То есть… — девушка прикусила щёку изнутри. — То есть второй вариант менее вероятен? — Да, но разве это хоть что-то для тебя меняет? И Хао был абсолютно прав. Вивьен не было дела до того, кто именно стал вторым вампиром после него. Важным оставалось то, что возрождение кровососов было не просто чем-то вероятным — оно висело угрозой, оставалось вопросом времени до тех пор, пока Асакура живы. И прямо сейчас эта угроза, похожа, стала нечто осязаемым: тем, что подобралось к маленькому городку, по улицам которого с громкими счастливыми визгами носились её младшие братья и сёстры. — Эра вампиров возвращается, — Хао облизнул губы и подался к решётке, обхватив её прутья длинными пальцами. — И знаешь, если ты и дальше будешь такой хорошей и послушной девочкой, я позволю тебе остаться в живых, когда меня освободят. Холодные мурашки пробежали по всему телу, выступив крупными бугорками на коже. В глазах вампира плясал сам дьявол, заставляя душу Вивьен сжиматься до маленького комочка где-то под рёбрами. — Может, — вкрадчивым шёпотом продолжал он, — я даже придержу тебя возле себя. Знаешь, для бедной безродной горничной у тебя удивительно недурной вкус. — И Вивьен не нужны были расшифровки, что Хао совсем не имеет в виду её предпочтения. Он говорит о её вкусе. В буквальном смысле. — Кажется, я уже говорила, — сглотнув, пролепетала она, борясь с дрожью в голосе. — Я Вам не еда. — Глупые людишки. Все вы так говорите, — скаля зубы в снисходительной ухмылке, ворковал вампир. — А сами ничем не отличаетесь от тех тварей, тушами которых торгует твоя семья на прилавке. Еда торгует едой. Это даже забавно. Всего за секунду в голове Вивьен пронеслись все события последнего часа. Как глупа она была в тот миг, когда повелась на манипуляции этого чудовища. Как жалко она выглядит теперь, когда её кровь плещется в его желудке, а она слушает это дерьмо, оскорбляющее её, её семью и всё человечество в целом! Девушка до побеления сжала тонкие губы и взяла в руки ведро с водой. Раз, два — и она окатила из него Хао с ног до головы, как пьянчугу, орущего в ночи похабные песни под окном. Облегчение и торжество — вот, что Вивьен почувствовала, когда глаза его, широко и потерянно распахнутые, уставились прямо на неё. Но в следующее мгновение крик ужаса застрял в её глотке. Кожа Хао покраснела, задымилась, покрываясь лопающимися волдырями. Зрачки его закатились, оставив на обозрение лишь белки глаз, рот приоткрылся, и вампир с глухим грохотом рухнул на пол, как безжизненный мешок с костями. Вивьен моргнула один раз, второй, и завизжала что есть мочи, роняя ведро на пол и закрывая лицо руками. Она убила Хао. Она убила его, а вместе с ним и весь род Асакура.