***
Йен не мог спать всю ночь, ворочался и метался по кровати, думая о ситуации с Микки и не уменьшающейся лжи. Утром, когда он проснулся после всего нескольких часов беспокойного сна, Йен твердо решил покончить с этим соглашением. Ему было плевать, что скажут его братья и сестры, было плевать, потеряет ли он свою комнату на несколько дней или недель. Единственной проблемой сейчас было то, что он не знал ни номера Микки, ни где он живет или работает, единственные два раза, когда они столкнулись друг с другом, были чистой случайностью, так что возможно расторгнуть соглашение будет несколько сложнее. Йен принял холодный душ, выпил гораздо больше кофе, чем следовало бы на его лекарствах, и направился к двери, совершенно не готовый к своей работе после двух часов и шестнадцати минут сна. Он успел спуститься по лестнице, как вдруг поскользнулся на льду и приземлился задницей на крыльцо дома. — Блядь! — Ты там нормально? — спросил странно знакомый женский голос. Йен посмотрел направо и увидел Мэнди, осторожно приближающуюся к нему и пытающуюся не упасть следом. Рыжий поднялся на ноги, потерев поясницу. К вечеру на его спине расцветет огромный синяк. — Что ты здесь делаешь? — спросил он только пришедшую девушку. — Микки послал меня забрать оплату за вчера, — объяснила Мэнди, выглядя крайне скучающей и раздраженной данным ей поручением, — Он, видимо, слишком занят каким-то незаконным дерьмом, чтобы прийти самому. — Ну, можешь передать ему, что я, блядь, не стану платить за вчера, потому что он съебался. — Микки предвидел, что ты так скажешь, поэтому готов довольствоваться только половиной. Йен издал глухой смешок. У этого парня стальные нервы! — Я заплачу пятьдесят баксов, — заявил Йен, — И можешь сказать ему, что сделка отменяется. Больше он мне не нужен, я сам разберусь со своей семьей. Он достал из бумажника две двадцатки и десятку и протянул Мэнди, готовый раз и навсегда покончить с Милковичами. Мэнди взяла деньги, на мгновение задумалась, а потом посмотрела на Йена со странным выражением лица. — Почему ты решил разорвать сделку? — спросила она, — Потому что запал на моего брата? — Что? Нет! — воскликнул Йен. Как ей это вообще в голову пришло? — Я просто не могу иметь дело с кем-то настолько пиздецки выбешивающим. Мэнди склонила голову набок и прошлась по Йену все тем же изучающим взглядом, из-за которого он чувствовал себя ужасно неловко. — Что ж, здесь ты прав, он полный мудак, — призналась она, — Жаль только, что ты не можешь справиться с этим, мне было бы интересно знать, чем все закончится. А еще я думаю, что моему брату ты нравишься. Ну, для Йена это было новостью! Что она хотела сказать тем, что он нравился Микки? Он же не был… в него, не так ли? И почему сердце Йена так колотилось при этой мысли? — Нет, не нравлюсь, — ответил он, стараясь не смотреть на ситуацию под другим углом, — Он на самом деле меня ненавидит. — Хм, если честно, — протянула Мэнди с улыбкой, — Когда мой брат кого-то ненавидит, он всячески игнорирует его или, если ублюдок слишком сильно действует на нервы, ломает его коленные чашечки. Твои коленные чашечки, как я вижу, на месте, и ты провел с ним девять месяцев в тюремной камере — это впечатляет. Причем он не только говорит с тобой, но еще и согласился на эту странную сделку. Конечно, ты платишь ему, но Микки не настолько сильно нуждается в деньгах. Так что он определенно не ненавидит тебя, и я думаю, что в конце концов вы могли бы стать друзьями. У моего брата не так уж много друзей, у него их вообще нет. Ну, у Йена тоже не было друзей, но он не хотел, чтобы друг унижал или оскорблял его девяносто процентов времени, которое они проводили бы вместе. — А можно вместо этого подружиться с тобой? — пошутил он, чем заслужил улыбку Мэнди. — Это тоже можно устроить, — она кивнула, — Вот, возьми мой номер. Я скажу Микки, что ты хочешь расторгнуть сделку, но если вдруг передумаешь, напиши мне, и я все улажу. — Спасибо, — Йен улыбнулся. Хорошо, Мэнди и правда начинала ему нравиться, если бы только Микки мог быть вполовину таким же милым…***
Когда Йен вышел из тюрьмы, было невероятно трудно найти работу, учитывая его криминальное прошлое. К счастью, он смог подергать за кое-какие ниточки, и ему вернули старую работу в больнице, правда не санитара, как было раньше, а стажера, которая по истечению срока его условно-досрочного освобождения сменилась должностью работника приемного покоя, где ему не разрешали ухаживать за пациентами, но зато он всегда находился в центре событий, и его медицинские знания высоко ценились у медсестер, врачей и пациентов. Это уже было кое-что, но Йен действительно скучал по возможности спасать людей и иногда очень сожалел, что подорвал — в буквальном смысле — свою карьеру медика. Сегодня был один из тех дней, когда он сходил с ума от скуки за письменным столом, потому что в Чикаго не происходили ничего интересного, и приемный покой был полон обычных больных людей: тех, кто спасался от зимы, бомжей, зашедших погреться, и одного или двух парней с огнестрельными ранениями. Отсутствие сна также не помогало развеять скуку. Положив голову на руки, Йен почувствовал, как проваливается в приятную дрему. — Эй, взбодрись! — с улыбкой сказала его любимая медсестра, проходя мимо, — Еще пара часов, и мы начнем рождественскую вечеринку в комнате для медсестер, на которую ты приглашен! Она сделала короткое танцевальное движение бедрами, заставив Йена рассмеяться. Мысли о рождественских поздравлениях и алкоголе помогли оставшимся рабочим часам в больнице пройти быстрее. Закончив со сменой, Йен пошел в раздевалку, где собирался снять свою бледно-серо-зеленую форму, которую был вынужден носить, и проверить сообщения на телефоне, прежде чем присоединиться к вечеринке. В телефоне болталось только сообщение от Дебби, расписывающей всем свои планы на отпуск. Йен только успел убрать телефон в шкафчик, как вдруг подпрыгнул от голоса, позвавшего его по имени. — Эй, Галлагер. Он обернулся и увидел Микки, невозмутимо стоявшего в раздевалке больницы. — Какого хуя? — Йен запнулся — Что ты здесь делаешь? Откуда ты вообще узнал, где я работаю? — У меня свои способы, — Микки пожал плечами, — Слушай, Мэнди сказала, что ты хочешь расторгнуть сделку, и я понимаю тебя, но думаю, что это глупо. Йен оглянулся по сторонам, пытаясь найти свидетелей, которые смогли бы подтвердить, что все это происходило на самом деле, но к сожалению, в раздевалке они были одни. — С чего ты взял, что это глупо? — спросил Йен наконец. — Это было самое странное дерьмо, о котором меня когда-либо просили, — начал объяснять Микки, — А я зарабатываю деньги, продавая оружие и наркотики, так что видел очень нездоровую хуетень. Но это было весело, и я неплохо наваривался на этом, и моя сестра успела полюбить твою сестру, и нас никогда раньше не приглашали на рождественские вечеринки, и она была разочарована тем, что ты отступил, и подобное дерьмо поднимает праздничный дух, и может еще что-то? Йен был очень, прям очень смущен херовым оправданием Микки, он так и не понял, что сейчас произошло, но слова Мэнди весь день крутились в его голове, и, возможно, он на самом деле сожалел о том, что первым делом решил разорвать сделку. — Окей, — Йен вздохнул, — Но я хочу внести некоторые коррективы в условия сделки: нам нужно перестать быть такими агрессивными друг с другом, иначе мы не сможем продать историю, и тебе нельзя просто брать и сбегать, как ты сделал вчера. Если мы правда делаем это, ты остаешься до тех пор, пока я не решу, что можно уходить. — Отлично, — сказал Микки, скрестив руки на груди. — И еще, — добавил Йен, зная, что Микки вряд ли согласится на это условие, — Дебс решила, что вечеринка слишком короткая, поэтому она продлила ее на весь день, так что время встречи переносится с пяти вчера на десять утра. Йен ждал отказа, наблюдая за тем, как крутились шестеренки в голове у Микки, но его так и не последовало. — Ладушки, — Микки кивнул, распрямляя руки, — Но ты угостишь меня завтраком в этот день. И не каким-то дерьмовым кофе с сухим рогаликом, а полноценными яичницей с беконом и блинами. — На это я могу согласиться, — улыбнулся Йен, — А теперь прошу меня извинить, я должен идти, у нас в больнице вечеринка в честь Рождества. Йен ждал, но Микки по-прежнему стоял на месте. — Если ты, конечно, не хочешь присоединиться… — добавил рыжий. Это, кажется, заставило Микки прийти в действие, и он начал двигаться в сторону выхода, всем видом показывая, насколько оскорблен. — С хуя ли мне это делать? — Я так и думал, — Йен ухмыльнулся, — До встречи двадцать четвертого, Мик.