Бесконечное Падение Луны

Ты ведь тоже видишь это       Его план действительно сработал. Глупый, шитый белыми нитками, непродуманный. Но сработал. Она сделала, что обещала, впервые с семьдесят восьмого вмешавшись в дела людей, хотя и сама не была уверена, был ли от этого хоть какой-то толк — скорее всего, мальчик пошёл бы и так, и без её слов, — только ради него, ради его просьбы.       И мальчик действительно пошёл, и Луна начала падать.       А он умер. Как и планировал с самого начала.       Просто нашёл удобный повод. Просто увидел возможность свалить свой грех на ребёнка. Просто не вынес стыда, и разум его сгнил, как и разум любого человека, оказавшего бы его месте.       Только теперь она поняла, что человек не в состоянии уничтожить мир. Слишком поздно. И теперь она тоже несёт этот грех — и будет нести до конца, ибо никакая человеческая вина не стоит рядом с её виной. И хоть она осталась слепой, глупой и бесполезной, теперь появился шанс — неизмеримо маленький, но реальный — на спасение. Шанс продолжить его борьбу. Шанс, что путь мальчика приведёт его к ней.       Шанс, что дорогая Мия сможет спать спокойно.       Говорят, что раньше небо не было таким ясным и чистым. Что многочисленные заводы коптили его, сжигая тонны угля, что лишь в самых далёких от цивилизации и промышленности местах можно было увидеть яркие звёзды. Таких как север островов Мор Элин, некогда целиком полностью засеянный полями — слишком бедный и на сталь, и на уголь. Совсем ещё молодой Свен Уэльский не застал это время — не застал ни заводов, ни полей. Застал лишь скверну, затопившую шахты и отравившую земли, — однако и прекрасное небо, освещавшее его город, не пропало, оставшись последней частью того самого Син Уэльса. В бесконечно долгие бессонные ночи — теперь уже такие далёкие, канувшие в небытие после той страшной операции, — юный инквизитор оставался один с самим собой и тяжёлыми, пустыми мыслями. Со слишком красивым для умирающего мира небом.       И оно продолжало освещать ему путь и сейчас.       — Ну же, быстрей! Если не поторопитесь, пропустите самое интересное!       Едва ли кто нуждался в его совете, но и шанс отстать в этом узком тоннеле был, что неминуемо закончилось бы быстрой и очень болезненной смертью.       — Да стой ты, идиот! Scheisse! Schwanzlutscher…       Она продолжала бежать так быстро, словно поглотивший её Телос чуть было не раздавил плоть и душу жалкие минуты назад. Вот она, подлинная сила духа!       Тяжело топал и стонал от боли Голиаф, спокойно и почти расслабленно бежала Санера. Дионис не отставал, успевая и отстреливать догоняющих фанатиков — очередных ходячих трупов, но по-прежнему резвых и злобных, и куда более живучих, нежели при жизни.       И тоннель, каким бы он не был длинным, закончился, и Свен наконец выбежал наружу, к ведущим его звёздам — и рухнул бы наземь от шока, если бы ещё осталось в мире хоть что-то, способное его шокировать.       Яркое и чистое небо не утыкалось в горизонт, а обхватывало его, уходило прямо к ногам, к жалким ошмёткам тверди, словно парящей внутри этих звёзд. Жалкая твердь — серая, сухая, не похожая ни на одну пустыню Эримоса, мёртвая целиком и полностью, абсолютно — и провалы Телосов вокруг, малые и большие, резкие и плавные. И крепость, возвышающаяся над всем этим нечестивым безумием. Совсем небольшая, невпечатляющая, но здесь и сейчас она была единственным якорем реальности. И не было никаких сомнений в том, куда ведёт их путь.       — Блядь! БЛЯДЬ! Стой!       Она до сих пор не оправилась, продолжая бежать с огромным трудом, стонами и плачем, но бежала, и бежала даже быстрее Свена — и наконец догнала, вцепилась в рукав, словно утопающий в соломинку. Грустно затрещала разрываемая ткань.       — Нель… Нелья! Тебе! Туда! Нельзя!       И откуда только она знает, что это и почему туда нельзя? И почему только ему? Всегда говорила куда меньше того, что знает, и сейчас настал худший момент для этого.       — Тут целая орда уродов! Ты предлагаешь драться тут?!       И зачем он только тратит на неё время?! Лем же ждёт!       — Они уйдут! Оставят тебя!.. Только скажи, что ты возвращаешься, подумай об этом — и они уйдут!       Даже через эти очки он видел весь её страх, всё отчаяние. Видел весь дикий, животный ужас — эмоцию, что не спрятать даже под непроницаемым шлемом, что уж говорить про очки! Видел, что она боялась чего-то в разы больше, нежели гнева королевы и висельницы.       — Вернуться? И упустить его? Чёрта с два! Я убил Пророка! Убил Судью! Жалкая кучка альтератов меня не остановит… Зану!.. Артура и Андрея!.. Я… Всех убью!       Видел — и не сделал ничего. Чего бы она не боялась, это её страх, а не его. А он уже слишком далеко зашёл, чтобы бояться хоть чего-нибудь.       Вновь затрещала ткань, и вновь он побежал, оставив бесполезный рукав позади.       — Oh, nein!.. Weshalb?.. Scheisse! Не ты! Не ты — Дочь Айко убила Андрея! Сука…       И вновь она ринулась за ним, превозмогая нечеловеческую боль, словно всё её тело вернулось на пять лет назад. Впрочем, разве оно хоть на секунду переставало болеть?       «Память совсем сдала. Витамины не помогают. Цикл почти закончен, времени обсуждать что-то с Мирой нет. Буду записывать.       Не забыть сжечь. НЕ ЗАБЫТЬ СЖЕЧЬ!       Перенести? Способ? СПРЯТАТЬ? Две РАЗОМ? Вдвое больше вмешательства, вдвое больше вранья.       Два маленьких трупа — ОПЯТЬ. Трупы.       Нужно терпеть. Слишком большая важность. Слишком ценный подарок мне самому. Спасибо тебе, Я.       Терпи, Я. Терпи, Я. Терпи, Я. Терпи, Я.       Думать. Искать. Всегда есть варианты. Я нашёл тогда — найду и тогда. Всегда.       Я молодец.       Подумать о сердце. Успокоиться! И подумать.       Прервать циклы — убить Вельзевула? Решение? Гарантия?       Я молодец. Я справлюсь.       Опять трупы».       Совсем маленькая крепость — по сути, просто форт с одной башенкой, без рва и просторного двора. Смутно знакомая, напоминающая любую элинскую крепость Бронзового Века. Совсем древняя, упрямо стоящая не одну тысячу лет, но не ветхая, готовая простоять ещё столько же.       — Ну же, все внутрь!       Совсем не выглядящая брошенной. Никакого ветра вокруг, ни единого намёка — но немного бесцветного песка у ворот, следы от них. Масло на петлях.       — Давай, маленькая…       Голиаф, и сам едва переставляющий ноги, подхватил готовую упасть Вилди, закинул на плечо и последним вбежал во двор, неловко осел, словно сломанная игрушка. Прислонился к холодному камню и замер, тяжело дыша. Глупый старик, ринувшийся в бой со сломанными рёбрами.       — Все наверх!       Свен захлопнул ворота резво и уверенно, узнавая черты родины во всём — в дереве створок, стали петлей, даже в камнях. В привычном весе засова. Зоркий глаз инквизитора бегло выцеплял всё новые и новые детали, новые мелочи, что отличали крепость элинскую от марейской или виленнской. Выросший в городе-крепости Син Уэльсе, Свен с первого взгляда это понял, но лишь сейчас перестал отрицать очевидное — стоящий посреди ничего в Телосе форт когда-то стоял в Мор Элин.       Тяжело затопали сапоги, и даже обычно не сводящая с деда глаз королева поднялась на стену. Сменил магазин Дионис — и три ствола разом загрохотали, отправляя рой свинца навстречу бегущим монстрам, и альтераты взвыли им в ответ — радостно и восторженно, ликуя от приближающейся смерти.       Песчаное ничего, раскинувшееся вдоль и поперёк и обрывающееся резко и непредсказуемо, не доходя до горизонта. Идеально ровное, без намёка на дюну или бархан, бесцветное, идеально мёртвое. Бесчисленные уродливые дыры в земле, переплетающиеся без всякого смысла и нормальности, омерзительные и инородные даже тут. Не только там, откуда они поднялись — а везде, вокруг всей крепости. Везде, по всей поверхности, пока та не обрывалась, не уступала вечноночному небу.       Ярким элинским звёздам, что опять освещали путь Вознесённого Героя.       Лязгнул и затих «Фёдоров» королевы, пустив последнюю пулю в последнюю голову фанатика. И всё стихло.       «Опять убил. Нервы ни к чёрту. Память всё хуже и хуже. Здоровье идеальное. Найти другого врача? Смешно!       Она виновата. И я. Нельзя больше говорить про сердце. Увлекается, теряет всякую связь. Глупость, мелочь. Нельзя убивать. Особенно её. Старость? Деменция? Подтянуть их анатомию! Найти время.       Пришлось самому сесть за шитьё. Доволен. Аккуратно и элегантно. Просто и безыдейно. Сработает. Назвал Палачом. Один разумен, другой нет. Кого пускать в серию? Может, обоих. Нетребователен к материалам. Болван сгодится в пару к Судьям или Пророкам. Научить Судью управлять? Безумие. Перспектива! Обсудить с Мирой в следующем цикле! Зана и Лилим должны сработаться. Ирония! Лилим жалко — материал достоин большего.       Её тело опять без применения. Такое бесполезное. Какая ирония!       Из меня хороший архитектор. Неудивительно — я же сам её и научил всему. Одинаковый старт, и я веду. Я молодец. Все мои старания окупаются. Всё, что я делаю, делает меня лучше.       Я стараюсь не зря.       Я со всем справлюсь.       Надо править нервы. Что угодно. НИКАКОГО ГЕРОИНА! Нельзя срываться. Опять.       Маленький труп».       — Это… всё? Они кончились?       Санера совсем не выглядела обрадованной. Лишь удивлённой — быть может, даже разочарованной? Словно ей понравилось убивать — нет, успокаивать — неживых монстров. Бесконечная слабость, зависимость, страх — всё то, что преследовало королеву всё детство, всю гражданскую войну — оставили её только сейчас, спустя пятнадцать долгих лет.       Впервые за пятнадцать долгих лет Санера Алава искренне улыбнулась.       Дионис сплюнул.       — Я бы не радов…       Дионис всегда был умнее сестры — просто потому что был обязан. И сейчас именно он, как и всегда, сразу всё понял. Но не успел озвучить — сама земля под ними дала ответ первой, и ответ этот стал понятен всем и каждому.       Дрожь и гул. Не землетрясение, а топот. Топот бесконечных ног, бегущих по бесконечным запутанным коридорам. Бегущим наверх, чтобы убить Свена Уэльского.       — Maricon! Ты приговорил нас всех! — Не став изменять себе, королевский защитник первым же делом вскинул винтовку и поймал инквизитора в прицел, и опять его угрозы ушли в пустоту. — Их тысячи!       Уэльские звёзды не дадут ему погибнуть.       — Спускаемся. Быстро. Берём наших и занимаем башню. Запираемся, заваливаем двери.       Он не волновался. Он попросил Телос, и Телос привёл его сюда. Значит, ему нужно сюда. Значит, он не уйдёт.       И Дионис не стал спорить, молча сбежал вниз и поднял едва живого старика на ноги. Он знал, что Санера не уйдёт — и ни за что не стал бы бежать без неё. Он не верил в героя — но верил в веру сестры в него.       «Не выходит из головы. Должно сработать. Если смогу. Не буду больше спрашивать Миру — бесполезно, но расчёты с прошлого цикла есть. Лучше не будет. Глупеет. Я, кажется, тоже.       Как его убить? Это безумие. Даже я не смогу. Хорошо, что не Люцифер. Плохо, что не Люцифер — тогда бы не думал.       Один труп. Или двести миллионов. НАБЛЮДЕНИЕ: всегда двести, медленно падает. Потом пятьдесят. Падает быстрее. Плохо.       Скверна работает быстрее меня.       ДВЕСТИ МИЛЛИОНОВ СТО ТЫСЯЧ ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ ТРУПА. Зачем я стараюсь? Я вижу, как лица людей, которых Я спас, испаряются.       Я жалок. Я хочу умереть.       Агония. Плохое слово. Нужно другое. Как врачи, выдумывающие новояз для пациентов.       Я ускорюсь. Я смогу. Я смогу.       Я молодец.       Завтра пойду за сердцем».       Была причина, по которой Телос завёл его сюда. Причина, по которой дал ему шанс — десятки, если не сотни причин, стройными рядами стоящие на стеллажах. Центнеры доброй элинской стали.       — Я так и знал!.. Mierda, он же даже не шифруется!       — Брат, успокойся! Если бы это была ловушка, он бы шифровался!       Новенькие, пахнущие смазкой «Брены» и «Виккерсы». Великие символы элинской боевой славы и мощи. Технологические шедевры, не имеющие аналогов в мире, как бы не пытались вилленцы хвастать своей «циркуляркой», а марейцы — «Гочкиссом» и «Монитором», как бы не пытались эримоссцы заставить винтовки стрелять очередями. Идеальное оружие в идеальном месте. Вечер окончательно перестал быть томным.       — Просто… склад. Не только в башне, в подвале ещё больше. Пулемёты, патроны, взрывчатка. Всё новое. Элинское.       Дионис не стал разжигать очередной конфликт, но всем видом дал понять, что они к этому ещё вернутся. И использовал ту мизерную передышку, что у них была, по полной. Вся пятеро безумцев забегали, словно муравьи, принялись таскать оружие к бойницам и баррикадировать вход. Даже Вилди с Голиафом, так и не пришедшие в себя, таскали магазины с патронами и не жаловались.       — Это не просто склад, для склада маловато места. Больше похоже на перевалочный пункт. Оружие расконсервировано, магазины набиты. Никто не будет хранить магазины с патронами, даже элинец. Оружие куда-то идёт, и идёт массово. Оно должно начать убивать со дня на день.       — Абсолютно никаких совпадений с желанием Айко опять начать войну, не так ли?       — Конечно-конечно, инквизитор. Во всех ваших бедах всегда виноваты Айко!       Они уже не чувствовали усталости, и ничто не мешало мило поболтать за работой.       — Такой шанс, а мы тратим его не на исследования, а на тяжёлый труд! Как унизительно. Как ожидаемо! — Санера, единственная, кого не трясло от возбуждения или боли, находила время и для грёз.       И Свен прекрасно её понимал. Хоть башня и не была большой, её подвал был глубоким и просторным, защищённым практически сейфовой дверью — хоть и покрытой уже пылью и ржавчиной, столетиями не использовавшейся по назначению. Что тут могло быть помимо оружия? Что-то ценное, что требовало прятать его в Телосе? Или же брат королевы прав, и тут просто хранили оружие?       Оружие, оружие, оружие. Так много желания обыскать каждый угол, так мало времени. Пулемёты, но попадаются и пистолеты, и пистолеты-пулемёты, и винтовки. Гранаты и топливо. Напалм, белый фосфор — как же жалко, что ничем из этого Свен не умел пользоваться! Может быть, что-то ещё — об этом можно было подумать и позже, перетащив к бойницам достаточно патронов и «Бренов», чтобы не пришлось переживать о перегреве и клине. Всего пятеро бойцов, и неясно, будет ли толк от Вилди, долго ли продержится Голиаф.       Очередной пулемёт занял место у тесного окошка. Откуда бы они не пошли, везде он сможет встретить врага со знаменитым элинским гостеприимством. Пулемёт, знакомый куда лучше, чем Свен ожидал — не просто любимый «Брен», а абсолютно новый, по качеству слабо уступающий оригиналам Золотого Века, совсем не чета тем, что пыталась производить Инквизиция. И хотя место их производства оставалось для инквизитора загадкой, нужно было быть полным идиотом, чтобы не понять, куда они отправлялись потом.       Пока он не узнал ничего, о чём бы не догадывался, но именно теперь у него были железные доказательства — в самом буквальном смысле. Цель опять стала, хоть и на мельчайший шаг, но ближе.       Первый выстрел. Крик Санеры. Слабые, едва видные в свете звёзд силуэты. Родная уже тяжесть пулемёта, привычный хлопок и удар в плечо. Хорошо, что никто не слышал, что он смеётся.       «Не смог. Не было и шанса. Жив только по его прихоти. Безумец.       На что рассчитывал? Хотел закончить всё раз и навсегда? Умереть? Любой способ, один конец.       Всё равно пущу пулю в голову, если смогу спасти мир.       Пустая камора пятьдесят раз подряд. Один из пяти. Второй патрон? Не стал. Видимо, боюсь.       Трус, трус, трус.       Если бы не Зана, добавил бы. Суккуб есть суккуб. Не просто суккуб, факт.       Память ни к чёрту. Пересадил обычное сердце. Лучше. Слабо. Между каждой пересадкой всё меньше и меньше времени. Чего ещё ожидал? Лёгкие в этом цикле? Успею. Мелочь. Из родного — только мозг в черепе. Уже сомневаюсь в этом.       Мира предложила проект Мира. В её стиле. Реализуемо, но слишком сложно. Отказался. Боюсь. Слишком высокие ставки. Наследник? Дело времени. Других вариантов просто нет.       Перечитываю старые записи. Наблюдения о потомках потерял. Не жалко. Ничего нового. Всегда один мальчик. Всегда выживает. Не трогаю. Боюсь? Трус. Нужно будет заняться. Либо так, либо Мир. Впрочем, сшить можно будет почти из кого угодно. Потомки Койвака сгодятся. Мышцы крепкие, словно сталь.       Мире хуже, мне хуже. Творения всё лучше и лучше. Опыт. Хоть в чём-то ещё хорош.       Героин».       Казалось, сама земля колышется. Они слились в такой плотный ковёр, что перестали уже различаться по одному, и густые потоки свинца просто влетали в массу плоти, рвали её на куски — и на место разорванных трупов бежали новые и новые. Неважно, сколько пуль выплёвывал пулемёт — толпа глотала их всех и просила ещё.       Ещё, ещё и ещё.       «Впервые рассказал Еве о сердце. Чуть не сорвал весь цикл! Дурак. Но она одобрила. Идей, как это реализовать, всё ещё нет. Главное — не рассказывать Мире! Придётся шить всё самому. Теперь она и сама всё больше увлекается своими дурацкими идеями. От Слова стало дурно. Ставлю свою дурную голову, что через несколько циклов она и сама придумает эту образину, без меня. Впрочем, идею стальной плоти, быть может, удастся реализовать. Пара циклов? Тройка? Сейчас не до этого.       Ева ведётся на любой бред. Либо я настолько хорош. Опасно! Чувствую, что сложнее и сложнее держать себя в тонусе. Не на ком упражняться. Признаю себя всесильным — тут же умру. Сложно. Развлечения ради убил Лилит вилкой. Всё больше и больше жду конца каждого цикла.       Быть может, Еве просто плевать? После странной войны она тупеет так же, как мы с Мирой. Только Далила умнеет. На этот раз убил сам. Не стоит. Приятно. Легко стать зависимым.       Никаких больше экспериментов. Никаких лишних бесед с Евой. Нуль проваленных циклов должен остаться нулём. Просто повышаю скорость. Всё равно не успеваю за скверной. Меньше двухсот миллионов в начале, сорока пяти в конце.       Слабак.       Новая девочка в команде — Агат. Лилим против. Ещё больше возни. Зря не принял раньше — сократил бы прошлый цикл на год. Надеюсь, в следующих её примут до меня.       С Евой легко проколоться. Всё тяжелее и тяжелее держать всё в себе. До сих чувствую стыд. Зачем? Это так глупо. Если бы не Зана, давно бы сошёл с ума.       Я всё делаю правильно. Я — герой.       Я всё делаю правильно. Я — герой.       Я всё делаю правильно. Я — герой.       Зана пристрастилась к героину. Конец».       — Давайте, суки! Идите к папочке!       Суки не слышали его, как он сам не слышал себя. Не слышали его и товарищи по оружию — никто не слышал ничего, окромя нескончаемого грохота пулемётов и взрывов гранат. Пальцы приняли форму рукояти, и каждый раз, отбрасывая в сторону перегревшийся пулемёт и подтаскивая новый, инквизитор с трудом выдирал оружие из скрюченной руки. Но не чувствовал ни боли, ни раздражения — не чувствовал уже ничего, давно превратился в живой механизм, способный только на стрельбу. Способный только отправлять трупы обратно в землю.       — Давайте, блядь! У меня тут ещё полно патронов!       И они продолжали идти, с восторгом умирая снова и снова. Умирая, но обхватывая форт всё плотнее и плотнее, смыкая кольцо. Смеясь и умирая.              «Проговорился при Зане. Пришлось убить. Думал, она меня понимает. Как наивно! Всего лишь чары. Были. Героин просто упростил, ускорил необратимое. Сейчас врать ей стало проще.       Завязал сам.       Думал, она меня понимает. Глупости. Только Ева меня понимает. Ирония. Грустно. Каждое Очищение не радуюсь, а думаю о её смерти. Хоть раз хочу её обнять.       Может, напоминает мне маму? Почему Далила не такая, как они? В этом цикле опять убил сам. Думал о маме и плакал. НУЖНО ПРЕКРАТИТЬ.       Впервые жалею, что Лилим влюбляется в людей. Впервые завидую её мужу. Не могу заставить себя опять прикоснуться к Зане. И правильно — опять проговорюсь. Мысль материальна — всего пара циклов, а Агат уже в команде ждёт меня. Словно всё, что я делаю, предначертано.       Спать с Агат не буду никогда. Целый бордель под рукой, а спать не с кем. Впервые попробовал Миру. ЗРЯ. И так общаюсь только с ней. Секс ей мешает. Весь цикл будет издеваться над моим разумом вдвое сильнее. Сам дурак.       Я не дурак.       Я не дурак.       Просто так бывает.       Сам дурак. Знал, что после суккуба на человека не вернусь. Никто не вернётся. Последнее удовольствие потерял.       Тринадцать циклов позади, и я всё ещё жив. Есть чем гордиться. И только этим. Сто восемьдесят и сорок один. Попробовал зарядить четыре патрона, и мозги при мне. Значит, рано.       Впервые рассказал правду Лилим. Вскрылась сама. Скука.       Терпи.       Терпи.       Терпи.       Всё-таки придётся думать о наследнике. Изучаю потомков — никаких изменений. Опять потерял кучу записей. Надеюсь, ничего важного.       Красивый закат».       Взрыв настолько мощный, что ошмётки трупов долетают до вершины башни. Свен упал лишь на миг, даже не закрывая голову руками, и бросился бегом по стене вновь. Схватил очередную сумку с взрывчаткой и продолжил бежать, сбрасывая связки гранат на головы карабкающихся по стенам уродов.       Ещё один взрыв, ещё один дождь из гнилой плоти. А за ним — ещё один, и ещё, и ещё. Каждая из связок могла взорвать танк, и против орды уродов была ничуть не менее эффективна. Не было страха, что он в процессе подорвёт и себя — только страх, что гранаты кончатся раньше, чем альтераты.       Вилди с Голиафом тащат что-то — очевидно, снова взрывчатка. Дионис швыряет очередную связку, и позади башни опять раздаётся взрыв. Санера перезаряжает огнемёт и смеётся, и давно умершие альтераты беззвучно смеются ей в ответ.       Воняет горелой плотью.       «Опять мальчик. Снова. Назвали Гермесом. Попробую.       Нужно признать правду: я уже не могу. Нужно было оставить это раньше. Найти пару? НЕТ. Не могу. Почему раньше не сделал? Ответственность. Сам не могу и другим не даю. Пятнадцать циклов.       ПРОСТО НЕ МОГУ УМЕРЕТЬ.       Меньше четырёх уже не заряжаю.       Опять потерял дневники».       Очередной взрыв, и фанатик, едва не успевший подтянуться, перелетает стену — но уже по частям. Оторванная голова счастливо улыбается. Свен вскакивает и хватает руками пустоту: там, где он оставил взрывчатку, пусто. Он замирает лишь на секунду, прежде чем оставить двор и броситься в башню — но за эту секунду впервые осознает своё положение. Впрочем, непохоже, чтобы альтераты брали пленных, что полностью лишает всяких душевных метаний.       «Я дурак, что не сделал этого раньше. Шестнадцатый прошёл так быстро и просто, как десятый. Перестаю скучать по тем временам.       Достать ядерное оружие всё сложнее. Справились тротилом. Полилось меньше, но тоже сойдёт. Что искать атом, что собирать тротил — одно время уходит. Гермес сильно помог.       Впервые так долго обманываю человека, а не Еву или девочек. Уже не стыдно.       Боялся, что тротил не рванёт при Очищении. Настолько тяжело было бы координировать это вручную!       Одно и то же время, чтоб дозреть Евам, и мне, чтоб достать бомбы. Понимаю, что это не совпадение. Это не Бог — это я.       Я сам создаю реальность.       Я сам создаю реальность.       Я сам создаю реальность.       Мне подчиняются не только Телосы. Смело, но это правда. Безумие. Просветление.       Либо я просто контролирую Ев так тонко. Одно и то же.       На всякий случай убил Гермеса. Странно, что у него нет сына. Пока не проблема. А в следующих? Неужели последний наследник? Не так уж важно — всегда могу сделать Мир. Надеюсь.       В семнадцатом завербую заново.       Далила не отстаёт — клепает своих уродов, словно каждый раз ждёт меня. Она не знает обо мне.       Она не может знать.       Она не может знать.       С каждым циклом всё больше проблем от неё. Второй монстр! Чувствую, как повышаются ставки. Рутина пропала. Уверен, прямо сейчас уже делает следующую. Откуда такая сила?       Словно вселенная мешает вне. НЕТ. Я сам просил о враге, и вселенная дала его мне. Теперь я сильней.       Спаситель обязан быть сильным».       — Дио, патроны!       — Нету!       — Блядь!       Не видно уже ни земли, ни стен. Ком копошащейся плоти залил их, обхватывая башню, поднимаясь всё выше и выше. Бесконечный запас патронов для пулемётов иссяк, и вслед за ними иссякали и патроны пистолетные.       — И… это последний.       Марина Вилди, никому не ведомым образом продолжающая стоять на ногах, сбросила с крыши бесполезный уже «Штейр» и хлопнула в ладоши.       — Ну, вот и оно. План Б! Прошу всех бросить оружие и спускаться в подвал! Сдохнем — вините инквизитора.       Возразить Свен не успел — ноги сами понесли его вниз вместе со всеми. Никаких больше сил для споров и расспросов, лишь радость от того, что у них вообще был запасной план — хотя тот факт, что он узнал о нём только сейчас, вызывал некоторые вопросы.       Он задержался только у монструозной двери — практически такой же в толщину, как в ширину и высоту, — и сразу понял, что Вилди не сидела без дела то время, что он таскал патроны и гранаты. Некогда замершая в распахнутом состоянии, сейчас дверь сияла свежей смазкой, готовая выполнять свои прямые функции.       — Марина, что дальше? Просто спрячемся?!       — Natürlich verdammt! Минуту!       Девушка тоже побежала не вниз, а к одному из ящиков на первом этаже башни. Скинула крышку и принялась копаться внутри, чем-то щёлкать. Свен был готов ждать её столько, сколько нужно, но не фанатики — первые альтераты, взобравшиеся на башню, с радостным воем скатились вниз. Не успели подняться, как захлопал «Фроммер», терпеливо ждавший своего часа, успокаивая уродов одним за другим, и за каждого убитого прибегали двое.       Минуты у них не было.       «Гермес всё-таки завёл сына. Хочет выступить ПРОТИВ меня. Нужно было убить лично.       Стал опаснее с возрастом. Ничего удивительного. Умнее. Раскусил. Девочки ему не поверили. Будь демоны чуть умнее, мир был бы обречён.       Опять один мальчик. Назвали Самсоном.       Уже поздно — цикл не остановится.       На следующем тоже мальчик. Такая разница — и один результат! Безумие. Самсону было суждено родиться в один день — после взрыва или до.       Прошлый цикл почти не общался с Мирой, слишком много возни с Гермесом.       Впервые продолжаю цикл без девочек. Проговорился, пришлось убить. Хорошо, что не Миру. Пока справляюсь сам. Работать сразу в двух циклах без них сложно, но для убеждения Евы мне никто не нужен.       Далила не признаёт поражения. Убили Пятую. Хорошо, что они были со мной. Сам бы не справился. Если Шестая будет настолько же лучше, у меня проблемы. Только начал цикл, а уже проблемы. Без Агат придётся тяжело. Нужно найти замену! Восемнадцать неполных циклов, и каждый раз я трачу почти всё время на неё. Воистину настолько же сильна, как мама и Ева. Уже не чувствую ненависти.       Начали работать над Миром. Мира в восторге. Опять предложила Слово. Сама! Вселенная вновь шутит. Я в ужасе. Может, соглашусь — в этом цикле быстро идём. Новый Судья шикарен.       Всё больше и больше времени пишу дневники. Отдам Миру, как закончим. Думаю над претендентом. Август Койвак подошёл бы! Молодой. Не добраться — опять Далила. Ничего. Найду кого-то ещё. Анджей не подойдёт, конечно. СЫН? Сложно. Первое творение будет из живой плоти. Подумать.       Нельзя унывать. Я отлично справляюсь.       Я становлюсь лучшее и лучшее.       Трудности закаляют.       Я не хочу умереть.       Вчера вставил все пять патронов и долго смеялся.       Я с самого начала знал, что спасать мир тяжело».       «Фроммер» грустно щёлкнул и затих. Сражаться с быстрыми и ловкими фанатиками вблизи и без меча — самоубийство, и перезаряжаться времени не было.       — Марина!       — Да, бежи…       Они просто не успели. Совсем не рассчитала Марина Вилди, сколько ей времени нужно, отложила неизбежное слишком далеко. Не рассчитала и прочность двери, что всё это время стойко выдерживала невероятный вес тысяч трупов. Не была готова к тому, что заваленная дверь не выдержит, и башню тут же захлестнёт безудержный поток гнилых тел.       Она бы не прожила так долго, боясь таких мелочей.       Марина Вилди щёлкнула пальцами, и мир сгорел. Пламя слизнуло всех уродов внутри и во дворе, разом очистив путь, и вместе с ними сгорел и рукав мундира, и бинты, и кожа девушки, обнажив свежую горелую плоть.       Секунда, и они прыгают в подвал, и Голиаф с Дионисом начинают закрывать массивную дверь.       Вторая — и Свен спотыкается о фанатика, упавшего с верхних этажей, и ненасытные челюсти смыкаются у юноши на ноге.       Третья — и поток тел вновь заполняет двор, устремляется в башню. Лязгает «Маузер» в руках королевы, и голову монстра пробивают пули одна за другой, но челюсти словно сжимаются плотнее.       Марина Вилди морщится от боли, которую начала чувствовать только сейчас, и на лице её помимо страдания мелькает спокойствие и смирение.       Марина Вилди щёлкает пальцами вновь, и вторая её рука сгорает — вместе с телом монстра, не тронув инквизитора.       Последний прыжок — и дверь захлопывается за ними, лязгают ригели.       — А теперь, королевские друзья, откройте рот и зажмите уши!       И сама плоть реальности переворачивается вверх дном.       «Я недооценил старика. ГЛУПО. Даже от мёртвого проблемы. Цикл уже практически закончен, пора подводить следующий ко второму этапу и начинать двадцатый, но я вязну тут. Хорошо, что он мёртв.       Шестая охотится. Очень плохо. Ещё и ребёнок.       Возможно, придётся убить обоих.       Вселенная милостива. В девятнадцатом всё идеально. Ребёнок работает.       Испортили нового Палача. Нужно было шить самому — слишком аккуратная работа для Миры. Словно отрицает мой подход. Ничего нового. Ничего, и без руки крайне эффективен.       Далила набирает обороты. Думает, что сломает меня войной. Умная. Тупая. Укладываюсь ровно в срок даже так. Уже устранил Шестую. Слово скоро будет готов! Сам жду. Безумие! Могу себе позволить.       Определился с преемником. Эксперимент с Гермесом не удался. Скоро начнём шить Мир. Мира в восторге.       Нашёл некоторые дневники. Часть сжёг, часть оставил. Надеюсь, не потеряю опять.       Нужно быть благодарным, что я жив.       Нужно помнить, что все благодарны мне, пусть даже и не знают этого.       Нельзя забывать, кто настоящий герой, а кто — жалкий подражатель.       Я — Герой».       Белоснежные бинты уже пропитались кровью, прилипли к свежей ране. Она морщилась, с трудом скрывая боль, но держалась в сознании.       — Я… и сама не была уверена, что знаю, что это. Пришлось… точно вымерять, чтоб камень не прожгло… Нам на голову ничего не капает, так что…       — Нам просто повезло?       — Агась. Что-то… типа того.       Тишина. Оглушительная, невероятная. Не рвались больше бомбы, не грохотали пулемёты, не плакали фанатики. Не дрожала земля. Что бы не было в той бомбе, она сожгла абсолютно всех.       — Так что… мастерим лопаты из коробок и откапываемся, пока кислород не кончился… Вы… мастерите. Извините.       Она сожгла руку, чтобы спасти его, и будет справедливо, если он поработает за двоих. Пока ещё сам стоит на ногах — чудо, что альтерат не прокусил сапог.       — Как досадно… Тут могло быть столько невероятных вещей… зацепок… но теперь, должно быть, всё сгорело? Кроме оружия тут, в подвале…       Даже едва не умерев, Санера осталась Санерой. Угрозы для жизни перестали пугать её давным-давно.       — Прости, госпожа королева, но да. Тут точно сгорело абсолютно всё!       Он уже не помнил, как они выбирались из подвала, разгребая пепел. Как быстро ушли, опасаясь оплавленной и накренившейся башенки. Как тяжело было идти по стеклу, как преобразился даже Телос, залитый пламенем. Не изменился лишь лифт, терпеливо ждущий их внизу и радостно пищащий при приближении. Как отмахнулся от медиков, встречающих их на поверхности, добежал до офицерской казармы и заперся внутри, зашторил окна.       Помнил, как снял броню и достал из-под неё мятую папку.       Как сел за стол, включил лампу и осторожно открыл, прикоснулся к вековой бумаге внутри. Как пропало любое желание отдыхать, стоило только взгляду зацепиться за текст на элинском внутри.       — Простите, госпожа Вилди, но кое-что всё-таки не сгорело…

***

Лем Пол — мужской Рост — 173 см Масса — 60 кг Возраст — слишком стар, чтобы жить, слишком молод, чтобы умереть Место рождения — Мор Элин Род деятельности — Спаситель Все мы должны помнить, чем настоящий Герой отличается от жалких подражателей.