Бесконечное Падение Луны

Достаточно того, что я это хочу       — Нет-нет-нет! Только послушай, что ты сама говоришь! Послушай саму себя!       Он ожидал такой ответ, не мог не ожидать. Но всё равно сердце пропустило удар, сжалось резко и болезненно. Истерично.       — Я понимаю твою реакцию и соболезную. И прошу прощения.       Она улыбалась, как и всегда. Улыбалась ярко, лучисто, и свет её улыбки резал глаза, слепил, тщетно пытаясь перебить всю фальшь самой сути её существования здесь и сейчас. Маскировал её бесконечный обман. Маскировал и обманывал в первую очередь её саму, давно сделав рабыней самообмана.       И она улыбалась так, словно вообще не могла не улыбаться, словно её неземное лицо не могло принять другое выражение. Слишком немногие смогли бы понять, что сейчас сквозь её улыбку пробивается незримая печаль — но искренняя и бесконечно глубокая. Однако он смог, и он ухватился за эту соломинку.       Впрочем, он бы всё равно это сделал, даже если бы она подняла его на смех.       — Мне не нужно прощение! Мне нужна помощь! Тебе ведь ничего не стоит. Чёрт…       Она охнула и отшатнулась, лицо её на миг потеряло улыбку. Плохой знак. Слишком.       — Как ты смеешь…       — Прости! Прости длинный язык и пустую голову старика… — он замялся, собрался с мыслями. — Но ведь тебе и правда ничего не стоит явиться мальчику. Это и был, в конце концов, наш план «Б»! Теперь, когда мы знаем, как его на самом деле зовут, ты сможешь это сделать!       — Ты не понимаешь… — Её улыбка стала не только печальной, но и страдальческой, пустой и безжизненной, и лишь её ярчайший свет наивно пытался это скрыть. — Дело не в том, что я могу, а что нет. Не в том, что я не верю в твою теорию о смене имени... Дело только в том, что мы уже проиграли. Даже если я успею и явлюсь ему прямо сейчас, пока церемония ещё не закончилась, это ничего не изменит. Даже если бы я сделала на десять лет раньше... Все наши попытки, какими бы они ни были, всегда были обречены. Я прошу прощения, мой милый друг, но я не могу дать тебе надежду. Нам нужно быть сильными и признать, что после семьдесят вось…       — Проклятье! — Он знал, что она скажет, чувствовал, но всё равно не смог сдержать злости. Не мог, не хотел. — Я — человек! Как же ты не можешь понять! Человек! Я — не ты! Все мы — люди, слабые и глупые! Поэтому мы не признаём этого, поэтому мы продолжаем бороться, поэтому мы побеждаем! Поэтому мы выжили после Первого! После Второго! И я никогда не признаю поражение, пока жив. Пускай жить и мне осталось считанные часы.       — Ты осознаёшь это, верно?       В её давно потухшем взгляде промелькнул интерес. Слабо, едва заметно — но он не мог не заметить.       — Да. Стоит мне задержаться тут или спуститься в Телос — и я мертвец. Ищейка почувствует меня в тот же миг и убьёт.       — Хм… — Она почти перестала улыбаться, но рассеянное и пустое выражение её лица сменилось интересом, разгорающимся всё сильней и сильней. — Тогда оставайся тут, со мной. Быть может, вдвоём мы сможем убить монстра, а если и помрём — невелика разница.       — И сгореть в Очищении? В первых, так сказать, рядах? Предложение сомнительное, и я…       — А я не буду его совершать. То, что мы уже проиграли, не значит, что я буду послушной Лему во всём. — И впервые, казалось, за последние полтысячи лет её улыбка стала игривой. — Произойдёт оно или нет — для меня нет решительно никакой разницы. Ты был на моей стороне всё это время, и я вправе сделать тебе такой подарок.       Предложение, от которого невозможно отказаться.       — Кончай молоть чепуху.       Разумеется, он отказался.       — Ч-что?..       — Я с самого начала знал, что погибну. Меня устраивает и такая участь, и всё, что произойдёт после. Всё, чего я жажду, — победы, и только её. И я сделаю всё, что потребуется… С тобой или без тебя. Ты можешь жечь, если не веришь в меня, — и только это меня и остановит.       Она опешила, спрятала взгляд. Только сейчас поняла, каким пошлым и низким было это кокетство. Оскорбительным.       — Даже если я помогу… Даже если предам своё «Я» и вмешаюсь в людские дела… Это ничего не решит. Такая сильная воля — и такая пустая душа. Он придёт к Далиле, рано или поздно, и не кончится это ничем кроме насилия, бессмысленного и безжалостного. Вопреки любому здравому смыслу. И это будет конец.       — Тогда он убьёт её и продолжит идти своей дорогой. Раз уж ты не хочешь убедить её сама. Убедить… Или убрать.       — Нет. Я не вправе такое делать. Это её выбор — быть среди вас, и я не буду следовать её примеру. Разве что самую, самую малость… Но даже если я сделаю это, как ты заставишь мальчика… идти? После всего, чего ты не сделал ради него… своего плана «Б»?       — О-о-о!..       И он улыбнулся — искренне, по-настоящему, без тени игры и фальши. Впервые за слишком долгое время.       — У меня есть пара идей!       Последний раз в жизни.       — Серьёзно? Это всё? Я надеялась… не знаю, на драму. На риск, безумие, прыжки на ракетах. Что ты ей пообещал?       — Да, это серьёзно всё. В этот раз без прыжков на ракетах.       — В этот?! Стоп, погоди…       — Пообещал убить ту штуковину. Духи такое обожают!       «Тигр» тихо заурчал и тронулся, поплыл по дюнам мягко и вальяжно, словно корабль. Зашелестел кондиционер, и в салоне почти мгновенно воцарилась прохлада, будто они и не посреди пустыни в конце весны.       — Духи… да, ещё как обожают. — Она не стала расспрашивать, сосредоточившись на дороге — вернее, направлении. — Теперь целых два, да? Понятия не имею, как ты выносишь крики сразу двух!       Ещё целый день в пути. Может, чуть меньше, если есть другой Телос поближе. Совсем немного времени, чтобы понять, насколько можно рассчитывать на помощь Гномы — и не получит ли он пробитую голову заместо этой самой помощи.       Гнома, сильно недовольная его враньём, и обещание, данное ей. Вилди, ведущая свою игру и не внушающая доверия. Брунгильда, бессмертная и всесильная.       Этот поход в Телос обещал быть непростым. Ещё более непростым, чем прошлые.       — Да вы совсем, блядь, охуели! Mierda!       — У вас, ребяток, идеи — одна занимательней другой!       — Э-это же шутка? Шутка же, правда? Правда?..       Королевская семья отреагировала поразительно единодушно — и поразительно сдержанно, обойдясь без истерики и насилия. Хотя, в тот день, когда Вилди связывалась с ними по телефону, они едва ли были так же спокойны.       — Вот это энтузиазм! Все молодцы, отличное начало! Самое сложное — решиться, — считай, позади!       — Марина!       Опять Телос близ Поли. Опять те же лица. Та же жара и песок, ставшие уже привычными. Опять неизвестность и страх.       — Что ты мне маринкаешь? Я, что ли, виновата, что монстр не сгорел? Ну, конечно, может и я, но это не повод ни винить меня, ни опускать руки!       Опять та же офицерская казарма. Опять Вилди с её бесконечным энтузиазмом, и опять она раздражает буквально всех.       — Может, тебе просто хочется пули тушкой половить, пустоголовая сука? Я могу устроить и без Телоса!       Опять Дионис злится и высказывает то, о чём остальные только думают, и опять Марина проглатывает оскорбление, почти убедительно делая вид, что ей не обидно и не больно.       — Дио, не надо. Марина, я понимаю твоё стремление помочь, но…       Опять Санера мнётся и краснеет. Опять теряется, сталкиваясь с чем-то, что нельзя решить массовыми расстрелами или переложить на двоюродного деда.       — «Но»? Что «но»-то?       Опять, опять, опять.       — Заебало.       И в тот же миг стало оглушающе тихо. Вдруг завыл кондиционер, зашуршал песком ветер за окном, натужно скрипнул пол. Свен встал.       — Я иду один. Занимайтесь королевскими делами — а делами геройскими займусь я. Просто не мешайте.       Не успел взорваться Дионис, как Вознесённый Герой вышел, и вслед ему понеслись проклятья и ругань, невиданные даже в этом армейском штабе. Орал Дионис, бледнела Санера и хмурился Голиаф — и только Вилди улыбалась. Совсем чуть-чуть.       — Свенни, чего разлёгся?! Вставай-вставай!       Сильфа была вдвойне счастлива: во-первых, она опять была в двухметровом теле; во-вторых, она опять била Свена. И сочетание это отнюдь не удваивало её радость, но возводило в квадрат. К счастью для инквизитора, восторг не заменил Духу здравый смысл, и их тренировка осталась тренировкой, а не переросла в избиение.       С кряхтением поднявшись с пола спортзала, уже ставшего таким родным и уютным, юноша выдохнул и тщательно прислушался к себе. Постоянный оверкаст от поддержания Сильфы стал уже почти привычным, и теперь получалось не только ловить деревянный фальшион лицом, но и уворачиваться, и даже контратаковать. И хоть его новая напарница видела воспоминания Свена о драке Гермеса и Брунгильды, скопировать её движения Сильфа не могла, поэтому просто грубо била героя по голове. Впрочем, и сама Хильди элегантностью не отличалась.       Ни элегантностью, ни стройностью, ни ритмом.       — А вы тут времени зря не теряете, а, работяги?       Голос высокий, резкий, сильный, решительный. Немного не по-женски грубоватый, но красивый и притягательный. Уже ставший и родным, и раздражающим одновременно.       — Мариночка! Присоединяйся! Смотри, какая я большая! Аха-ха! Хочешь, я и тебя поколочу?       Предложение, от которого невозможно отказаться.       — Нет, спасибо, сладкая. Как-нибудь в другой раз. — Избежав встречи с деревянным фальшионом, Вилди ничуть не повеселела. Её вид разительно отличался от привычного — напряжённый, уставший, чуть угрюмый. Очевидно недовольный. — Ты меч не испортишь об неё?       — Сильфа, прервёмся. — Свен сразу понял, что разговор будет не слишком приятный и быстрый, и решил не болтать под оверкастом. Не без удовольствия размялся, чувствуя, как спазм покидает магические каналы, и убрал меч в ножны. — Она вся деревянная. Оружие тоже, хоть и выглядит стальным. Просто часть тела. И… это явно не то, за чем Вы тут.       — И правда. — Девушка поникла ещё сильнее, достала папиросу и закурила. — А красиво ты это провернул, инквизитор. Эффективно. И глупо.       Конечно, она будет капать ему на мозг. Ещё бы. А что поделать? Работа у неё такая. В данном случае — скорее даже призвание.       Грустно проводив взглядом Духа, превращающегося обратно в груду опилок, Свен вздохнул и нахмурился. Оправдываться он не собирался.       — Сделал то, что должен был. И всё. Не хотят помогать — к чёрту их, пусть хоть не мешают.       — Знаешь, инквизитор… — грустная и уставшая Марина не стала даже называть его свиньёй. — …почему я всё время лижу им задницы? Думаешь, потому что мне это нравится? Нет, Свен. Мне это не нравится. А знаешь, что мне не нравится ещё больше?       Она сделала шаг, и их лица почти соприкоснулись.       — Оказаться на виселице. Как и все, кто выёбывался на Санеру. Ты, наверное, не помнишь, но юная королева перевешала буквально всех, кто выступил за революцию. До единого. Ни одного тюремного срока — только казни.        Затянулась и выдохнула ему в лицо клуб дыма.       — Сегодня это прокатило. Но если мы опять вернёмся ни с чем, она может решить, что мы её обманываем.       Никогда он не видел её лица так близко — и совсем не хотел видеть его в таких обстоятельствах.       — И нас повесят.       Такое красивое и такое пугающее.       — Так что… давай постараемся, инквизитор.       В отличие от черепичной брони из калёной стали — простой, понятной и надёжной, хоть и не слишком лёгкой, — странная эримосская винтовка вызывала много смешанных чувств: и удивление, что оружие под винтовочный патрон может так мало весить и иметь такую низкую отдачу, и дискомфорт от того, что придётся идти с ней в Телос, доверить ей свою жизнь, — автоматика с подвижным стволом никогда не вызывала особого доверия.       «Фёдоров… это название или фамилия? Никогда такой не слышал…»       В конце концов, зависть, ведь в Элин не было ничего похожего, кроме огромных «Брена» и «Виккерса».       — Что ты вылупился, как мышь на крупу? Ни разу не видел нормального оружия, элинец?       В эту игру можно было играть вдвоём.       — Вот эту винтовку вы сняли с производства? Оказалась дороговата для молодой эримосской экономики? Или просто мусором?       — Свен, Дионис, прекратите. У Вас проблемы с оружием? Я могу чем-то помочь?       Но не при королеве.       — Можете. Зачем Вы тут? А он? И почему Голиаф не в больнице?       Слишком много вопросов, на которые юный инквизитор уже знал ответы. Но не хотел отвечать, боялся. Предпочитал игнорировать так долго, как мог. Но присутствие на стрельбище, помимо него, всей королевской семьи могло значить лишь одно, и это «одно» Свену совсем не нравилось.       — Дедушка настоял, что уже выздоровел. Я не врач, но раз бронежилет не пробит, то ничего страшного, верно?       Санера давно уже перестала быть той глупой девочкой, что плакала под пулями в горящем Белом доме пятнадцать лет назад, и, повзрослев, относилась к выполнению своих обязанностей даже слишком ответственно, игнорируя всё остальное.       — Брат сопровождает меня, а я не могу не пойти, ибо это мой долг, как королевы. И, хоть я сомневаюсь в успехе, я допускаю необходимость рискнуть ещё раз.       Все были напряжены и сосредоточены, возбуждены, но сохраняли спокойствие. Облачались в броню, проверяли рюкзаки и пристреливали оружие уверенно, чётко, не торопясь. Словно всё это — просто приятная рутина.       Лишь Вилди не избавилась от хмурого выражения лица. Было в её угрюмости что-то невыносимо тревожное, и Свен отложил винтовку. Просто не мог идти в Телос с такой недосказанностью.       — Госпожа Вилди, если Вы хотите что-то со мной обсудить, это лучше сделать до того, как мы спустимся.       — Да что с тобой обсуждать… Я просто…       Она нахмурилась ещё сильнее.       — Я не знаю… Оно… просто неправильно. Плохое предчувствие?       — Мы ещё можем уйти.       И тут же пожалел о своих словах.       — …а вот это… я бы… не советовала. Ты не забыл, я надеюсь?.. Наш договор.       Гнома. Гнома ни разу не дала знать о себе, ни разу не заговорила и не материализовалась. Не изменилось ничего вокруг, как это было с Сильфой, не стала ощущаться иначе магия земли. Словно и не было ещё одного Духа в голове.       Гнома ясно и чётко дала понять, что уйти они не могут, и Свен каждой клеткой своего тела и души понял, что это не просьба и не совет.       — И дать королеве повод усомниться в нас? Это ниже нашего достоинства.       Удивительно, как точно она могла подбирать слова, зная, что Санера всё слышит.       — Но теперь у тебя два Духа. Если что и пойдёт не так, то лишь оттого, что их слишком мало. Настоящий Герой нуждается в четырёх и сразу, не так ли? Даже если заполучить Саламандру будет сложновато.       Даже слишком точно. Даже спиной инквизитор почувствовал, как королева поморщилась от этих слов. И понял, что контракт с Духом Огня вызовет больше проблем, чем вербовка всех остальных вместе взятых. Или Вилди просто стелет солому в ожидании очередного провала?       — А что не так с Саламандрой?       — Не бери в голову.       «Видимо, придётся решать проблемы по мере поступления. Сильфа, Гнома, у Октавия были проблемы с контрактами?»       — А-ха-ха-ха! Да какие тут могут быть проблемы?! Мы же такие милашки!       — …были… но совсем не такие… как будут у тебя.       Этот поход в Телос обещал быть гораздо более непростым, нежели прошлые.       Лифт ехал плавно и беззвучно, мягко, словно возит людей каждый день. Свен сжимал винтовку изо всех сил, бледнел и обливался холодным потом — куда сильнее, чем в первый раз. Всего лишь месяц назад он впервые ступил на каменный пол Телоса без страха и сомнения, теперь же даже мысль о том, чтобы повторить этот подвиг, парализовывала тело и душу. Инквизитор не знал, что его ждёт на этот раз — но знал, что легко не будет.       Не придавала уверенности и команда. Вилди явно нервничала ещё сильнее него — хоть девушка и держалась спокойно и уверенно, её угрюмый вид стал невыносимо тяжёлым и злобным. Что бы она ни знала, к чему бы морально ни готовилась, это что-то было пострашнее встречи с Брунгильдой, всесильной и бессмертной. Дионис зыркал ещё злее, чем в тот раз, с трудом сдерживаясь от ругани — или, быть может, от требования повернуть назад. Слишком чутко чувствовал брат королевы, что у Свена на уме, и слишком мало сил у него оставалось, чтоб не начать противодействовать обманщику прямо здесь и сейчас. Даже Голиаф, всегда благодушный и невозмутимый, сейчас стоял сгорбившись, поникнув. Слишком сильно старик любил внучку, слишком сильно верил даже не в Свена, а в веру Санеры в него. Слишком, слишком сильно, сильнее, чем боялся собственных повреждённых рёбер.       Лишь королева была расслаблена и умиротворена. Истинное безумие правителя, наблюдающего за смертью своей державы и хватающегося за любую соломинку. Истинное благородство короля, возглавляющего славную армию. Смирившегося уже с неизбежным концом, но продолжающего пытаться. Санера улыбалась, сжимая винтовку, а лифт спускался ниже и ниже. В кромешную, густую, осязаемую тьму.       И остановился. Пискнул и распахнул калитку. У них было время передумать, а теперь нужно делать выбор.       — Экипаж прибыл, Ваше Высочество!       И все пятеро безумцев без тени сомнения вошли в беспроглядный тоннель Телоса. Один лишь Свен засмеялся.       Так темно, что фонарики выхватывали из темноты только мутные тени, очертания. Они светили на своды, на пол и друг на друга, но всё равно не могли увидеть почти ничего. Не было в этот раз ни улочек Уэельса, ни радушной Брунгильды — лишь тот самый тоннель. И слепая тьма.       — В этот раз тут всё иначе. Это ты сделал, элинец? — Дионис ничуть не испугался, не растерялся, встретив слепоту с достоинством настоящего мужчины. Но и доверия к проводнику явно не приобрёл.       — Так уже было. Чернота, холод… Потом монстр. Это предупреждение. Что бы тут ни сидело, оно не хочет нас видеть.       — И вежливо предлагает уйти? Тут все твари такие учтивые, а? Прошлой пизде бы тоже не помешало вежливости!       Нет, он тоже волновался. Но ругань — не самый худший способ выплеснуть стресс.       — Брат, следи за языком.       А вот Санера вовсе не изменила выражения лица, разглядывая гладкие каменные своды тоннеля с искренним любопытством. За время гражданской войны она либо обзавелась воистину стальными нервами, либо сошла с ума.       — А ведь это… это и правда имеет смысл. Ты ведь прав, элинец!       А вот это прозвучало и правда жутко. Чтобы Дионис — да признал правоту Свена? Это хуже любой ругани, любой угрозы, любых побоев.       — Та тварь… Она ведь не напала! Она даже говорить с нами начала! И оружия у неё не было! Ты! — И, не теряя времени и запала, королевский телохранитель вскинул винтовку и взял Вилди на мушку. — Ты сожгла её первая!       Цепкий, пытливый, критичный ум. Этот мужчина был близ Санеры всё это время отнюдь не для красоты. И на этот раз озарение сошло к нему совсем не вовремя. Недоверие к Свену, к вилленской девке, напряжение от спуска в провал — всё слилось воедино в наихудший из возможных коктейлей.       — Брат!       — Дио, чёрт побери, опусти оружие!       — Дионис, прекратите! Я не это имел в виду!       Одна лишь Марина никак не отреагировала. В этой темноте совсем не было видно её лица, и без того скрытого за очками, однако только слепой бы не заметил ледяного, злобного спокойствия на её лице, во взгляде, в позе — в каждом члене тела. Спокойствие, злоба — и никакого страха.       — Давай, щегол. Попробуй.       Она даже не потянулась к сиротливо висящему на поясе «Маузеру». И все знали, что он ей не нужен.       — Зачем ты это сделала, сука? Отвечай!       — Я вижу монстра — я сжигаю монстра. У тебя проблемы с этим, братик?       Вилди знала, что Дионис может выстрелить, что он хочет этого, что сдерживается изо всех сил, но всё равно провоцировала.       Вилди тоже хотела сжечь Диониса.       — Хватит! — Быстрее, чем конфликт действительно дошёл до стрельбы, Голиаф выдернул из рук внука винтовку и влепил затрещину. Дионис зашипел, согнулся — но не стал спорить, только оскалился и забрал оружие, демонстративно повесив на ремень. Старый-добрый дедовский подзатыльник отлично работал что в Элин, что в Эримосе, что в крестьянстве, что среди королей.       Свен и Санера шумно выдохнули.       Вилди фыркнула.       — Хорошо… А теперь пора идти!       Это было многовато для инквизитора. Бой с альтератами пугал, но возможное убийство брата королевы пугало сильнее — каким бы далёким родственником он ни был. Голиаф, будучи дедом двоюродным, ни разу при Свене об этом не вспоминал, и едва ли отношение к Дионису было иным. К великому его сожалению.       — Идём же?..       Нет ответа.       — Народ? Королевская семья? Марина?       Нет ответа. Там, где секунду назад, тускло светили четверо фонариков, едва прогрызаясь сквозь темноту, больше не было ничего.       — Аха-ха… Ну конечно!       Конечно. Именно так оно и должно было быть. Никаких товарищей, сражающихся и умирающих ради его эгоизма. Ни Марины с её невероятной магией, ни меткого Диониса, ни Голиафа, ловящего ради него пули. Ни Аи.       Только так. Герой и тьма Телоса, его старый друг.       — Эй, уёбок! Я тут! Долго прятаться будешь?!       Один или нет — не имеет уже никакого значения. Так даже было проще. Понятнее.       Вместо ответа пискнул лифт. И вспыхнул фонарь на кабине, и разогнал тьму, словно полуденное солнце. Узкая дорожка света до единственного пути наверх. Единственного выхода.       — Ага-ага, мечтай!       Уйти одному, бросив товарищей? Уйти лишь затем, чтоб навсегда потерять шанс собрать Духов и убить Брунгильду? Никогда не найти Лема и провести остаток дней в эримосской тюрьме?       — Выходи давай, сука!       «Это можно решить и без ругани. Грубость никого не красит».       Его собственный голос.       — Что? А?..       Только растерянность. Растерянность — и страх. Такое не могло не испугать никого, кто ещё сохранил способность бояться.       «Сильфа, что это? Это опять Зана?! Выгони её, как тогда!»       — Свенни, я…       «Ни к чему переживать. Я не причиню вреда, пока это не станет необходимо».       — Свенни, я никого не чувствую! Я… Ох, блядь…       Лёгкие, почти неслышимые шаги. Полностью теряющиеся на фоне увлекательной болтовни с Духом. Темнота лишь на миг рассеялась, и из неё вышел он.       Невысокий рост. Короткие толстые ноги. Косая сажень в плечах, длиннейшие руки. Огромная вытянутая голова и уродливый горб. Широкие трёхпалые ладони. Никакой одежды или брони — лишь тугие узлы мощнейших стальных мышц. Стальных в самом прямом смысла этого слова — вышедшая на свет тварь была соткана из стальной плоти целиком и полностью, без единого намёка на нежность живого тела.       «Я здесь исключительно ради предупреждения, без каких-либо злых намерений. Стоит Вам продолжить путь — и Вы умрёте. Вы — и все глупцы, что разделят Ваш путь».       Стальной Пророк явился, и пророчество его нельзя было истолковать двояко.       «Видите ли, за неимением рта я вынужден общаться с Вами таким образом. Надеюсь, Ваш собственный голос не пугает Вас слишком сильно, юный господин».       Огромная голова, металлическая, как и всё тело. Вытянутая, округлая, гладкая. Плотно сомкнутые челюсти, которым никогда не разжаться, и немигающий взгляд нарисованных глаз.       — Хочешь убить меня, тварь? Ну давай, попробуй!       Это явно не то начало диалога, но и ответить иначе на угрозы смерти инквизитор никак не мог.       «Я бы предпочёл воздержаться от насилия. Часть меня помнит, что оно не привело ни к чему хорошему. Ни меня, ни кого-либо ещё. И Вас не приведёт, юный господин».       Ужасный, отвратительный монстр. Ничуть не менее пугающий, чем остальные альтераты. Но живой, разумный. Способный к разговору.       Всю свою жизнь Свен тренировался стрельбе и фехтованию, способам убийства этих тварей, — и ни разу в жизни не задался вопросом о том, разумны ли они. Не помечтал о том, чтобы поговорить. Даже Мира, мерзкий демон, не перевернула взгляды юноши, не поселила в сознании сомнения. Но теперь же реальность ударила его по лицу и потребовала не драться, а говорить. И это единственное, чего инквизитор никогда не умел.       — Ты… живое?       «Смотря что считать жизнью».       Глупый вопрос, глупый ответ. Но это начало. С трудом подобрав челюсть, Свен продолжил:       — Что ты… такое? Как ты это делаешь?       «А как Вы это делаете?»       Всё ещё слишком глупый вопрос и уже слишком болезненный ответ. Озвученный его же голосом в его же голове, он прозвучал для юноши вдвойне болезненно.       — Хочешь сказать, что мы одинаковые, да?        Так вежливо и кротко. Словно бесконечно учтивый старик вдруг заговорил его же голосом в его же голове, а не железный монстр, неподвижный, словно статуя. Не было сил удивляться, не было сил ругаться или угрожать. Весь воинственный настрой улетучился, оставив лишь пустоту и принятие. Свен больше не кричал — гримасу ярости на его лице сменила иссушённая улыбка.       «Все мы разные. В чём-то схожи. В том, что Вас так гложет, и в чём Вы так боитесь признаться сами себе».       — И что мне делать, дружище? Просто взять и уйти?       Свен Уэльский, Вознесённый Герой, выслушивал нотации от высшего альтерата. И улыбался. Пугаться или злиться по этому факту он уже не мог.       «Просто взять и уйти, юный господин. Жить своей жизнью. Вам нечего тут делать. Вас не касается ни спасение мира, о котором просила Ева, ни гибель Гермеса. Ни поиски Лема. И, хоть это и идёт вразрез с моими обязанностями, я не могу не предупредить Вас: убийство Брунгильды Шестой не сделает Вас счастливым и не приблизит Вас ни к одной из других целей. Я словно чувствую, что мы с Вами неслучайные попутчики: при совсем иных обстоятельствах, бесконечно далёких от моего понимания, мы могли бы стать добрыми товарищами. Не спрашивайте об источнике такой уверенности — он неясен и мне самому. Я просто знаю это».       Он не мог не усмехнуться. Всё стало таким простым и понятным, очевидным. Кому, как не альтерату, было ясно, настолько хрупкими и бесполезными были мечты, что торопливо создал мечущийся, воспалённый рассудок безумного юноши? Как неизмеримо тонка та нить, что удерживала его от осознания всей тщетности попыток выбраться из ада пустого, бесцельного существования?       — Наверное, мне стоило найти мечту попроще… А что будет, если я откажусь?       «Вы умрёте».       Простой и чёткий ответ. Спорить с таким было проблематично.       «Санера Алава умрёт».       Стальная фигура Пророка так и стояла без единого намёка на движение, но в выражении его нарисованного лица на миг словно промелькнула грусть.       «Дионис Алава умрёт. Голиаф Алава умрёт. Джульетта Вайс умрёт».       Словно ему и правда было жаль этих людей.       «Кир Уэльский умрёт. Марк Уэльский умрёт. Алевтина Уэльская умрёт».       Словно ему и правда было жаль Свена, потеряющего вместе с ними остатки рассудка.       Впрочем, он не сказал про Аю.       — Зачем вы убили Гермеса?       «Не мы. Однако господин Конгос совершил непоправимое и расплатился».       — Что именно он сделал?       «Я не могу этого сказать».       — Зачем вы натравили на меня суккубов?       «Я не могу этого сказать».       — Что случилось в семьдесят восьмом?       «Я не могу этого сказать».       — Почему Ева явилась ко мне?       «Я не могу этого сказать».       — Кто такой Лем и как его найти?       «Я не могу этого сказать».       Стоило лишь подумать, что после Судьи хуже не будет, как реальность подкидывала всё новые и новые сюрпризы. Раз за разом всё лишь становилось всё хуже и хуже, и сейчас эта тьма достигла апогея — не тьма Телоса, а тьма души Вознесённого Героя. Только он и она, даже Стальной Пророк был лишь наблюдателем.       — Последний вопрос: как тебя зовут?       «Я не могу… Я… Я не… Прошу прощения. Я не помню, юный господин».       И привычный голос Свена, озвучивающий чужие мысли в своей голове, впервые споткнулся и наполнился печалью не только за Героя, но и за самого себя. Печалью слишком тяжёлой, чтобы его память могла вынести. Доказательством того, что это невероятное порождение магии Телосов и правда было живым и печалилось за юношу искреннее, чем иной человек.       К сожалению, это уже ничего не меняет.       — Гноми, напомни мне, зачем мы тут?       — …ч-чтобы увидеть провал. Чтобы понять, что случилось с миром… Чтобы…       — И-и-и?..       — …чтобы… Чтобы надрать… Чтобы надрать эту важную стальную задницу!       — Прости, дружище, но ты слышал даму.       И Свен улыбнулся, и бесконечно густая тьма вокруг них чуть отступила. Грустно пискнул лифт — и захлопнул калитку.       Бессмысленно было даже думать об этом. Бессмысленно пытаться убеждать себя в том, что он может просто взять и уйти. И жить, лишившись оставшихся ошмётков смысла. Жалких, убогих, бессмысленных — но других у него не было.       Лишившись мечты.       — Поздно мне уже сворачивать. Сильфа, Гнома! Вперёд!       И хоть сердце его наполнилось решимостью, а каналы — маной, Вознесённый Герой не успел сделать буквально ничего. Звенящую тишину Телоса разорвал жуткий рёв — но рёв не человека и не зверя, а рёв дизельного двигателя. Взвилась сизая дымка, и Стальной Пророк сорвался с места. Это движение нельзя было назвать ни броском, ни выпадом, ибо скорость намного превосходила любую, что способно развить живое существо — лишь машина, которой альтерат и являлся.       Однако скорость эта не шла ни в какое сравнение со скоростью Брунгильды и Артура, и Свен успел среагировать, отскочив и поставив блок. Огромный трёхпалый кулак попал ему в блок и отбросил, словно тряпичную куклу, но не убил и не покалечил, и юноша упал, загремев стальными листами брони, ловко перекатился, цепко сжимая винтовку. Тут же вскочил, вскинул оружие, прицелился — и замер.       «Я могу выстрелить — но куда? Я не вижу ничего, кроме металла. Можно попытаться повредить двигатель или сустав — но как? Я даже не видел его со спины».       Не фанатик, не Судья, даже не живое существо — просто машина. Стоило только подумать о том, что он готов ко всему, реальность подкидывала новые, всё более и более издевательские варианты.       «Вот будь у меня ракетница!»       Кто бы мог подумать, настолько мудра была всё это время Ая Айко?       Тьма вновь сгустилась, и нельзя более было увидеть даже блеск стальных мускул Пророка. Сгустилась, поразив и зрение, и дух, стиснула остатки решимости. Издевательски напомнила о том, что тут, в Телосе, есть свои хозяева. Они забрали всех его товарищей, теперь заберут и его — сразу после того, как напомнят, сколь он слаб и убог.       Тьма сгустилась, и Пророк вновь ринулся, и дизельное его сердце взревело так, что оглушило Свена и лишило бы слуха самого альтерата, будь тот у него. Движение его стало ещё более стремительным и смертоносным, и огромный кулак метил точно в глупую голову забывшего своё место героя.       И пролетел в сантиметрах от цели. Вознесённый Герой больше не пытался отскочить, наоборот, ринулся навстречу, пропустил кулак мимо себя и схватил стальную руку. Лишь на миг — и после этого швырнул монстра через бедро, не замедлив его движения, — наоборот, даже ускорив. С грохотом, слышным даже на фоне невыносимого рёва дизельного мотора, массивная туша упала на каменный пол и прокатилась по нему, высекая искры. Зачихал и заглох мотор.       — Думаешь, ты тут один дохуя крутой, пидорас железный?! Думаешь, меня тут заперли с тобой?! Нет, сука! Это тебя заперли со мной!       И тьма отступила — почти исчезла, рассеялась. Из ниоткуда выпали фигуры людей — Вилди, Дионис, Санера, Голиаф. Упали и растянулись, зашлись кашлем и стонами. А затем сжали винтовки и попытались встать, игнорируя боль и немощь, — все они были достаточно сильны и безумны для этого.       Тьма отступила, и на смену ей пришёл свет уэльского неба.       Стальной Пророк вздрогнул, неловко опёрся о свод тоннеля и попытался подняться, вновь зарычал его мотор. Но ему уже не суждено было это сделать — Санера Алава, быстрее всех оправившаяся от поглощения Телосом, подскочила к монстру, упёрла ствол винтовки сзади в металлическое колено и одной очередью выпустила половину магазина. Спокойно и невозмутимо, без какого-либо страха и волнения, полностью игнорируя опасность и здравый смысл. Лязгнул затвор, и трёхпалая клешня впечаталась в стену там, где только что стояла королева, — но она увернулась, так и не изменившись в лице, и флегматично вставила свежий магазин.       — Держи его!       Едва ли это причинило серьёзный вред альтерату, но Свен уже знал, что делать. И теперь всё зависело не только от него. Но не успел он и подумать о том, что будет, если королевская семья подведёт его, как огромная туша Голиафа вцепилась в Пророка, навалилась на него, подмяла под себя. Захрустело сломанное колено, взвыл двигатель, пытаясь скинуть с себя исполина, взвыл и старик, заключённый в стальные объятья монстра.       И на миг всё замерло. Кричащий от боли дед королевы. Королева, досылающая патрон. Дионис, пытающийся встать на ноги. Вилди, беспомощно свернувшаяся калачиком и опорожняющая желудок.       Монстр, скидывающий с себя старика.       Прильнувший к винтовке Свен.       «Огонь».       И огонь отозвался — так сильно, так ярко, как никогда прежде. С такой яростью и буйством, словно сама Саламандра была рядом и наделила пули тем же огнём, что горело сердце Героя. И пули эти настигли спины Пророка — и пробили её, добрались до неистового сердца. Разжал хватку Голиаф и дюжим пинком отбросил охваченное пламенем металлическое тело.       Бесконечно длинный миг закончился — и Стальной Пророк взорвался.       — Ха... Купи... Купи себе глушитель в следующий раз, приятель… И спрячь мотор поглубже.       Всего лишь маленькое отверстие, откуда не только бил сизый дым, но и раздавался оглушающий рёв двигателя. Единственный намёк на полное отсутствие глушителя и близость мотора к гробу в спине. И какая бы там ни была защита, очереди горящих винтовочных пуль оказалось достаточно, чтобы её преодолеть.       — Хотя нет, постой… Не будет следующего раза! Аха-ха-ха!       «Неплохо, Самсон».       И собственный голос в собственной голове вернулся к владельцу.              С трудом поднимающаяся на ноги Вилди, так и не пришедшая в себя. Облокотившийся на свод старик, даже не пытающийся встать. Санера, держащая догорающий труп на мушке и тщетно пытающаяся найти на нём хоть одно место для контрольного выстрела. Все ещё смеющийся Свен. Тихо уходящая тьма Телоса и гаснущие звёзды Син Уэльса над головой.       Один лишь Дионис не удовлетворился победой и решил продолжить бой.       — Hijo de puta! Ты чуть не убил нас всех!       Его недовольство можно было понять — стрельба зажигательными, без магии воды или земли, во врага, сжимающего твоего родственника. Такое никого бы не оставило равнодушным, и королевский защитник бросился к Свену, не скрывая самых недружелюбных намерений, — и тут же замер, стоило очереди пуль ударить перед его ногами.       Свен не испугался стального монстра, и брата королевы, обычного человека, он перестал бояться и подавно. Едва приподняв ствол винтовки, юноша стоял без страха и смятения, и улыбался.       — Назад.       Громко, чётко и спокойно, словно отдавая приказы собаке.       — Eres una marica! — Не поняв намёка, Дионис рванулся к Свену опять, и опять по полу перед его ногами ударила очередь. — Tú!..       Он отскочил от пуль и тут же вскинул оружие, взял Свена на мушку. Не был готов к тому, что его будут останавливать выстрелами, издевательски улыбаться — к тому, что его перестанут бояться.       — Ствол на землю, сука!       Но Свен и не подумал бросать «Фёдорова» — но и не поднял оружие, оставляя немигающий глаз смотреть под ноги Дионису. И не подумал перестать улыбаться.       — Забываешься. Я убил эту тварь, если ты не заметил.       Санера подошла к ним, но не стала вырывать винтовку из рук брата — видимо, ей и самой было интересно, чем думал герой, подставляя Голиафа под такую опасность.       — Сынок… — и сам старик глядел на Свена без ласки во взгляде. — Ты стрелял зажигательными. Очередью. Без воды и земли.       — Без воды и земли.       Разумеется, Свен и не думал оправдываться.       — Ты был уверен в том, что ты делаешь?       Ни секунды на раздумья.       — Абсолютно.       — Опусти оружие, Дио.       Голиаф, постаревший за пару минут на десяток лет, наконец поднялся. Но из его гордой и величественной позы пропала вся стать, вся королевская осанка. Просто больной старик, не способный более прятать свой возраст и раны за силой и ростом. И наконец смирившийся с этим.       — Когда мы вернёмся, я поговорю с вами обоими, hijos de putas. — Дионис убрал винтовку и поднял за ворот продолжающую блевать Вилди. Разом отложил всю неприязнь и вновь признав в них товарищей по оружию, как и подобает члену королевской семьи. — Идти сможешь?       И тьма окончательно рассеялась, ушла. Лучи их фонарей свободно осветили Телос — но не тоннель, в котором они стояли мгновение назад, а просторную пещеру с лифтом в центре. Пещеру не гладкую, а изрытую сетью бесконечных ходов и нор, спутанных в безумный кошмар трипофоба по всей её площади.       Лишь один тоннель остался достаточно крупным, чтоб вместить человека, и вёл он вперёд и наверх — длинный и прямой. И, несмотря на длину, в самом его конце сиял свет уэльских звёзд.       Пискнул и распахнул калитку лифт.       Свен засмеялся.       — Да, именно так я это и представлял, чёрт побери!       Но не успели остальные безумцы осознать метаморфозы провала, как из бесчисленных нор и дыр во сводах показались грязно-серые иссушенные тела — такие же уродливые и аномальные, как и само это место. Они вставали из земли, вылазили из стен — и разом обратили невидящие взгляды на вторженцев. И оскалились.       Первой сориентировалась Санера — так же спокойно и решительно, как и раньше, она вскинула винтовку и открыла огонь, одиночными выстрелами укладывая мертвецов обратно. Следом пришли в себя Дионис с Голиафом, присоединившись к стрельбе. Один лишь Свен и не подумал браться за оружие.       — Вот оно! Вот так! Вот так правильно! Вот так и должно быть! Монстры и пули! Тьма и звёзды! Начало и конец!       Вновь пискнул лифт.       — Дамы и господа, кто желает покинуть концерт — бегите, пока вас не сожрали! А меня ждёт сам Лем!       — Лем? С чего… взял?       Первые слова, что сказала Марина Вилди. Первые слова, сумевшие поднять её на ноги.       — Я думал о нём, когда мы спускались! Не знал, о ком думать, но думал! Телос обязан привести меня к нему!       И, игнорируя королевскую семью, поливающую орду фанатиков свинцом, бросился в тоннель.       — Нельзя! Нельзя, слышишь! Scheisse!       И Вилди бросилась вслед, несмотря на боль и слабость.       — Стой!       Свен обернулся, надеясь увидеть поднимающийся лифт, спасающий товарищей, но увидел лишь четырёх безумцев, бегущих по узкому тоннелю за ним.       Наверх, к уэльским звёздам.       И опять засмеялся.

***

Джульетта Вайс Пол — женский Рост — 172 см Масса — 58 кг Возраст — не должна была задержаться на этом свете так долго Место рождения — Вилленмахт, город Блуменштдат Особые приметы — Информация заблокирована или удалена. Пожалуйста, обратитесь к системному администратору. Информация заблокирована или удалена. Пожалуйста, обратитесь к системному администратору.