Голос опенула

      Через мгновение после того, как Эри закрыла глаза, тьма загустела и обрела отчетливые формы. Перед взором выросли уже знакомые по прошлому видению скалы, за спиной зашумели волны пролива, в кожу впились острые камни берега.       Эрика лежала на боку и первые несколько секунд не шевелилась, пока сон не стал пугающе реальным. А затем перевернулась на спину — и невольно вздрогнула. От безмятежно голубого неба не осталось и следа. Весь свод затянули клубящиеся черные тучи, в которых ежесекундно вспыхивали десятки молний. Только эти вспышки и позволяли видеть вокруг хоть что-то.       Эри вскочила на ноги. Морская вода остервенело набрасывалась на берег и разбивалась серой пеной, ветер завывал в ушах. Эрика ни разу прежде не встречалась с настоящими штормами, но наверняка знала, что он приближается.       Как и кое-что другое. Не менее ужасное.       Эрика ошалело огляделась в поисках человеческой фигуры. Но Симон не спешил показываться. И все же он здесь. Иначе быть не может.       — Выходи, — попыталась крикнуть Эри, но из горла вылетел только невнятный жалкий писк. Ветер зашумел в ушах злорадным хохотом. Эрика сжала руки в кулаки, набрала побольше воздуха и все же крикнула. Но голос все равно предательски дрогнул. — Выходи! Я знаю, что ты где-то рядом, тебе здесь негде спрятаться!       Над головой рокотом пронесся гром — такой оглушительный, что скалы затряслись. И Эри вместе с ними. Нет, не время для паники. Она должна как можно скорее…       — Стой, — одернула себя Эрика и напряженно закусила губу.       Нельзя говорить о ее планах, нельзя о них даже думать. Это ее единственное преимущество сейчас.       — И очень скоро ты его лишишься, — раздалось наверху.       Голос оказался таким громким и таким нечеловеческим, что Эри поначалу спутала его с новым раскатом. А когда различила слова — снова задрожала.       — Я не знаю, что ты задумала, но ты уже проиграла, — бесчувственно захохотал Симон.       Эрика метнулась взглядом к верху каменной гряды, бегущей по краю берега. Поначалу она не видела ничего там, в черной вышине. Но вспышка! — и на фоне расколотого молнией неба возникла человеческая фигура. Эри от неожиданности отшатнулась, и фигура запрокинула голову в громовом хохоте.       — Ты ведь умная, Белуха! — протянул Симон после того, как отгремел рокот. — Ты знала, что нельзя сюда возвращаться. Какой бы ни был у тебя план, здесь ты никогда не одурачишь меня. Мы едины, Эрика! Я — неотъемлемая твоя часть!       Он соскочил в тень скалы, и грохот от его прыжка заставил Эри задрожать. Все внутри сжалось в комок от ужаса, но Эрика вдохнула и до боли стиснула зубы. Сильный страх может выбить ее из Ливирры раньше, чем все случится.       — Чем случится что? — не унимался Симон. Сквозь гром и вой ветра Эри пугающе четко расслышала, как шуршит галька от его шагов. — Неужели ты решила убить меня здесь? Здесь! В мире теней, в мире лжи и неверия! В мире, где все, абсолютно все подчиняется мне! В моем мире!       Эрика глубоко задышала и прикрыла глаза. Это ее Ливирра. И не только Симон здесь хозяин. Все здесь создано ее — Эрики — воспоминаниями и чувствами. Все здесь принадлежит ей. А значит, и подчиняться должно ей…       Им обоим.       Стоило Эри осознать это, как ветер начал стихать. Вода за спиной зашумела тише, а рокотание грома укатилось прочь за горизонт. Эрика открыла глаза — и сквозь плотный покров туч прорвался луч белого лунного света. Светлое пятно скользнуло по каменистому берегу и направилось к тени, в которой должен был стоять Симон.       — Это и мой мир тоже, — улыбнулась Эрика.       Чем тише бушевала вокруг гроза, тем больше уверенность наполняла сердце. Она сможет. Она сможет подчинить себе собственное сознание, она сможет стать такой же сильной, как Симон!..       Но на полпути луч света замер — и уверенность снова рассыпалась в прах.       — А я уж было начал думать, что мне придется сражаться с совершенно безоружным противником, — усмехнулся в темноте Симон. Свет дрогнул и начал меркнуть, как блеск глаз у смертельно раненного человека. — Пожалуй, я вложу в твою руку клинок в последние секунды перед смертью. Ах да, ты ведь не знаешь! Существует один древний порядок, Эрика. Когда перед тобой падает поверженный враг, когда он истерзан настолько, что всего один удар способен убить его — ты должен вложить в его руку клинок. Это считается благородным, ведь ты даешь своему врагу надежду.       Свет померк, и в ушах снова завыл ветер. Эрика зажмурилась и изо всех сил попыталась успокоиться и представить, как снова прорывает грозу лунный луч. Она должна! У нее получилось один раз — должно получиться и во второй! Не для того, чтобы успокоить шторм или добавить света. Нет, Эрика должна это сделать, чтобы быть уверенной — в Ливирре у нее есть шанс победить.       — Но знаешь, что такое надежда, Эрика? — хмыкнул Симон. Его голос раздался ближе, а под чужими ногами снова зашуршала каменная крошка. — Надежда — это худший из ядов. Чем больше надеешься, тем больнее, когда эта надежда разбивается. Наверное, поэтому Ливирру еще называют Безнадегой. Поначалу целительная, эта иллюзия начинает медленно убивать тебя, стоит только заметить обман.       — Ты тоже пережил это? — вырвалось у Эрики. — Ты попал в Ливирру, а потом иллюзия разбилась?       Симон замолчал всего на секунду — обдумывал ответ. Но в эту секунду среди молний сверкнул свет луны.       — Странный вопрос от такой умной девушки. Все, кого лишают права на спокойную смерть, попадают в собственную Ливирру. Сивэ был просто временным исключением.       — И что было в твоей? Что ты видел? Какие у тебя самые счастливые воспоминания?       Мысли начали биться о череп, как волны о камни, но Эрика задвигала их как можно дальше, не слушала и не позволяла задерживаться в голове дольше, чем на мгновение. Но она за это мгновение успевала осознать, что делать дальше. Действовать бездумно, но при этом следуя четкому плану — Эрика бы еще час назад решила, что это невозможно. Но неделю назад она бы посчитала невозможной и встречу с Симоном. А два месяца назад посмеялась бы любому упоминанию магии. Пора привыкнуть, что невозможного не существует. Существуют только замки, которые Эри вешает на все, что не может и боится понять.       — Ты говорил, что я и моя тетя отняли у тебя все твои мечты, — продолжала Эрика. Она шагнула вперед, ближе к тени, в которой она с трудом, но различала человеческую фигуру. — Значит, ты мечтал. Ты был счастлив. У тебя было сердце.       — Разве это имеет значение? — равнодушно отозвался из тьмы Симон. — Вы все у меня забрали. Мои мечты, мое счастье, даже мое сердце — все!       — Но ведь это неправда.       По небу прокатился гром и исчез где-то вдалеке глухим отголоском эха. Эрика не сводила взгляда с того места, где, как ей казалось, сверкали человеческие зеленые глаза. Те же глаза, что она видела в зеркале.       — Ты злишься, ненавидишь мир и судьбу, ненавидишь мою тетю, меня, Оливера. Но у тебя все еще есть сердце. Оно там, под замком, который ты сам и повесил.       — Я опенул, — усмехнулся Симон. — Опенулы не вешают замки, они их снимают. Ты путаешься в своих же сравнениях.       — Наоборот. Опенулы и вешают самые крепкие замки, потому что знают, как легко они могут их снять. Я… — она коснулась своей груди; под пальцами бешено стучало живое сердце, — …я тоже вешала на себя замки. Ты же знаешь это. Ты слышал мои мысли и видел, что я делала. Я отмахивалась от правды и от чувств, которые, как я считала, не должна была ощущать.       Ветер донес тяжелый вздох со стороны Симона. Эрика внимательно слушала свое сердцебиение. И в один момент ей, как и тогда, с Оливером, показалось, что она слышит два сердца, бьющиеся в унисон.       — Я слишком много ошибалась. И на твой счет — тоже.       Симон, словно очнувшись, хмыкнул. Тучи стали только темнее, вода забилась о камни отчаянней. Эрика вздрогнула от внезапного порыва ветра. Промах.       — Страх способен на многое, — заметил Симон безразличным тоном. — В том числе, и изменить мнение. Но лесть тебе не поможет. — Он приостановился, и Эрика ощутила, как по ней скользит внимательный взгляд зеленых глаз. — Даже жаль. Я ведь действительно хотел бы пообщаться с тобой. Редко встречается человек, с которым ты не сходишься во мнении, но точка зрения которого вызывает искренний интерес. Это ведь и называют дружбой, верно? Мы с тобой разные и похожие одновременно… Но ты скорее погибнешь сама, чем позволишь занять тело Сивэ.       В голове снова молнией сверкнула мысль — и исчезла прежде, чем сознание успело за нее зацепиться.       — На счет Оливера я тоже ошибалась, — тихо произнесла Эрика.       Но, несмотря на воющий ветер, Симон услышал. И завывания мгновенно стихли.       — На счет Оливера? — не веря, переспросил опенул. В его дребезжащем незнакомом голосе послышались живые язвительные нотки. — И что же ты думаешь о нем теперь? Не просто любишь, а безумно?       — Нет. Я была влюблена в него, но никогда не любила.       Эрика остановилась, ожидая ответа Симона. Тот не отвечал долго — или же волны за спиной успокоились слишком быстро. Тишины не наступило, Эри слышала, как оглушительно шумит в ушах кровь. Так громко, что она почти не различала обрывков собственных мыслей.       В последний раз на небе мигнула молния, и тучи расползлись в стороны. Лунный луч упал прямо на Эри, задержался на мгновение и скользнул вперед. Эрика во все глаза смотрела, как свет выхватывает из мрака чужую фигуру. Ноги, руки, тело… и незнакомое лицо.       Симон больше не выглядел, как Оливер. Волосы заметно укоротились и посветлели, кожа приобрела другой оттенок, да и все лицо стало будто взрослее и суровее. Но если бы кто-то попросил описать этого человека, Эрика бы не смогла. Она изо всех сил вглядывалась в новые черты, но они словно менялись каждую секунду, как надписи на записке из Ливирры. И только яркие зеленые глаза неизменно прожигали ее насквозь.       Симон не отводил взгляда, но Эри отчего-то знала, что он в курсе перемен в собственном облике. Опенул язвительно хмыкнул, помолчал еще немного. И, наконец, протянул:       — Неужели? Мужская преданность пробуждает женский эгоизм? — Он снова шагнул вперед. Эрика вздрогнула, но не отстранилась. Теперь инсив стоял в паре метров от нее. — Обычно я против лишних чувств. Но этот любимый смертью подселенец преумножает все твои лучшие качества. Силу духа, уверенность в себе… А теперь — и здравый смысл.       Эри судорожно сглотнула. Мысли об Иле закружились в голове, а в ушах почти зазвенели обрывки их последнего разговора. Но, прежде чем Симон мог услышать хоть что-то, Эрика снова подала голос:       — Ил рассказал, как вернуть Оливера к жизни. Про ритуал переноса дара. Смертельный ритуал…       — Я знаю о нем, — заметно напрягся Симон. Ветер проскочил между скал с утробным гулом.       — Откуда?       — Ты даже не подозреваешь, Белуха, сколько всего можно узнать в Ливирре. Здесь застряло так много людей, так много историй, так много знаний… — Он вздохнул, но через мгновение продолжил тем же тоном. — Так ваш план состоит в том, чтобы провести ритуал? Жаль, я думал, ты придумаешь что-то поинтереснее. Ты же умная, Эрика. Ты правда веришь, что сможешь вернуть Сивэ к жизни таким образом?       Эри стиснула кулаки. Холодный лунный свет все еще прорывался через небесную мглу, и теперь озарял их обоих, как софит.       — Не Сивэ, — тихо, но ровно сказала Эрика. — Тебя.       Симон прищурил глаза — единственное, что Эри в нем узнавала, — и усмехнулся:       — Что? Не держи меня за дурака.       — В одном из исходов ритуала та из душ, что обладает даром, может полностью подавить сознание хозяина тела. Как при переносе души, — беспристрастно продолжала Эрика таким равнодушным тоном, что ей самой стало жутко. — Но нет такого исхода, при котором хозяин бы подавил того, кто приносит ему дар. Я могу оживить тело Оливера, но я никогда не верну его. Это будет другой человек с лицом Оливера. Как…       — …я, — закончил за нее Симон. Его прищур из подозрительного стал хитрым и даже довольным. — Любимая кукла поломалась, и ты решила отдать ее мне по доброте душевной?       — Не по доброте. Ты все равно не отстанешь от меня, а вечно бодрствовать я не смогу. Если я не найду тело, то ты займешь мое. Поэтому — вот…       Эрика повернулась и показала на уже спокойный пролив. Еще один лунный луч скользнул по воде, оставляя за собой серебристый след, до противоположного берега. Рассек, как комета, и исчез. Только у самого горизонта вспыхнула яркая искра.       Эри снова посмотрела на Симона. Зеленые глаза неотрывно следили за огоньком на желанном берегу.       — Мы проведем ритуал. Ты попадешь в сознание Оливера, подавишь его душу и вернешься к жизни в его обличье.       — Интересный план, — с издевкой протянул Симон, не отводя взгляда. — Но вот только ты не учла одного. С какой это стати мне тебе верить?       — А с какой стати мне тебе врать? — ответила вопросом на вопрос Эрика и замолчала, позволяя инсиву самому убедиться в ее правоте. Потому что Эри в ней была не уверена.       Тысячи мыслей бились о стенки черепа, как волны о берег, и Эри позволяла им течь своим чередом, не задерживаясь ни на одной. Она не думала головой, но прекрасно знала, что делать. Вернее, не знала. Верила. Верила сердцем и только им одним.       План, основанный на одной только вере, никогда не сработает. Но, с другой стороны, когда срабатывали планы, основанные на одних сухих размышлениях?       — Всегда, Эрика, — вклинился в ее внутренний монолог Симон и усмехнулся уголком меняющихся губ. — Они всегда срабатывают. Только четкий беспристрастный расчет приведет к победе. И ты ведь все рассчитала, я прав?       Он с неживой улыбкой шагнул вперед и встал почти вплотную. Эри вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась. Его зеленые глаза смотрели в ее, прямо в ее душу, заливая все сознание своим ядовитым светом. И Эрика не могла отвести взгляда, позволяя страху отравлять ее.       — И ты рассчитывала, что я не поверю твоему благородному ходу, — смеялся он. — Рассчитывала, что я, такой умный и недоверчивый, разгляжу в твоих речах обман. В этом был твой план, я прав?       Эрика ничего не ответила, не кивнула и не мотнула головой. Зеленый свет выжигал из нее все мысли, заполняя их своими, черными и тягучими, как смола. Как во сне Эри подняла безвольную, будто у марионетки, руку. Пальцев коснулось что-то обжигающе ледяное. И в глазах напротив заискрились живые огоньки.       — А я взял — и поверил. Взял — и перехитрил. Ты умна, Эрика. Но я все еще умнее.       Рука начала неметь, и Эри почувствовала, что все ее запястье оплетают невидимые нити. Как тогда, в Драконовой пасти, перед тем как Лилия выпила из нее всю энергию.       Лилия… Эрике показалось, что она увидела во всепоглощающем зеленом свете лицо подруги. Такое счастливое, радостное лицо — как будто Лилька только и ждала, чтобы предложить очередное безумное решение очередной безумной проблемы. Она ведь всегда находила решения, с чем бы Эри к ней ни приходила: с плохими оценками, с разбитым сердцем или с вопросами о войне и магии. Если бы не Ли, Эри бы никогда в жизни не поверила в существование опенулов и земли Лайтов. Сотенко всегда была маячком, что все в порядке, все идет по плану, как и должно быть. Как она могла предать? Разве она могла предать? Нет, все совершенно точно не так просто. Лилию заставили! Ну конечно, ее заставили! Кто-то сильный и опасный, кто мог навредить ей и Эрике, заставил ее развязать войну с каннорами. Например, Ульяна — это девчонка точно что-то темнит. Или, возможно, кто-то из инсивов. У Ли просто не было другого выбора! Как с Оливером: он виноват, но он просто стал жертвой обстоятельств!..       Оливер… Как в потоке магического амулета, Эри увидела и его лицо, беззаботное, с ласковой улыбкой. Живой улыбкой. Эрика смотрела на эту улыбку и не могла понять — как он может не выжить! Он обязательно выживет! Оливер всегда возвращается, он и с того света вернется, если придется. А тут — подумаешь, какая-то кома! Он сильный, сильнее него Эрика опенулов не встречала — и не уверена, что такие когда-либо рождались. Он сильнее нее, Сондры и Ками вместе взятых!..       Ками… Эри услышала ее задорный смех совсем рядом, как будто сестра была тут, под боком. Она ведь и правда под боком. Их разлучили на двенадцать лет, но теперь нет и не будет такой силы, которая смогла бы их разъединить. Ками навсегда останется здесь, на расстоянии вытянутой руки, со своими глупыми шутками, чудаковатыми привычками и неугомонным оптимизмом. Неужели она может куда-то деться? Нет, только не Ками. Они будут вместе.       Они все будут рядом с Эри. Ее друзья, ее семья. Они не исчезнут, не умрут, не предадут. Ками, Оливер, Лилия… и Ил.       Ил… Ритуал! Ливирра!       Эрика вскрикнула от ужаса и резко отдернула руку. Зеленый свет мигом исчез, а вместе с ним и иллюзии друзей. Симон стоял напротив и недоуменно ощупывал свой амулет, к которому только что прижимал чужую ладонь. Эри отскочила назад, едва не спотыкаясь о мелкие камни. Ее чуть не затянуло! Еще секунда — и она бы провалилась в Ливирру безвозвратно!       — Что ты сделала?.., — сипло прошептал Симон, и от его голоса стало только страшнее. Это был не человеческий голос, а незнакомый, мертвый, как гнилостный воздух, просачивающийся через трещины в стенах склепа. — Что ты сделала?       Эрика опустила глаза на свою руку. Кожа в том месте, которым она прижималась к амулету, блестела и переливалась, как присыпанная сияющей пылью. Но не прошло и пары секунд, как пыль исчезла, сияние померкло. Эри взглянула на Симона. Такая же пыль на его камне тоже пропала — впиталась внутрь. Инсив с неподдельным ужасом смотрел на то, как вихрем закручивается свет вокруг искры, впивается в нее и сливается воедино. Эрика тоже не могла оторвать взгляда.       Искра в амулете ярко вспыхнула — и из камня выстрелила ослепительная нить. Как гарпун, ударила Эри в грудь, прошила насквозь и потянулась дальше, в сторону пролива. Тело пробило могильным холодом, Эрика судорожно вдохнула и широко распахнула глаза. Сердце словно обожгли!       Собравшись с силами, Эри отшатнулась вбок. Нить — или, вернее, тонкий луч — ее не держал, и Эрика рухнула на камни.       — Что ты сделала?! — с живым, человеческим ужасом, выкрикнул Симон.       Но девушка не смотрела на него. Она не могла отвести глаз от пролива. Свет соединился, и противоположный берег, как лодка на канате, потянулся ближе. Земля задрожала, по воде побежали высокие волны, и Эри едва успела отползти, чтобы не оказаться смытой в пучину. В то же время с той стороны по лучу света потянулся туман. Как живой, он клубился, закручивался лозой и стремительно приближался к Симону.       Вся Ливирра задрожала, камни заходили ходуном, вода выплескивалась из берегов. Все светилось — амулет, луч, туман, — так, что Эрика зажмурилась, только бы не ослепнуть. Но свет жег даже через веки, пробирался под кожу и испепелял все внутри, оставляя только сухую оболочку. Уши заложило от высокого свиста — и в этом свисте Эри различила отчаянный крик Симона.       И через секунду все прекратилось. Свист оборвался, свет погас. Эрика еще несколько секунд сидела, зажмурившись, и только тогда решилась приоткрыть глаза. Кровь зашумела в ушах, дыхание перехватило, а пальцы неосознанно впились в острые грани камней.       Небо очистилось и посветлело, как перед рассветом. Ветер стих; заметно уменьшившийся пролив успокоился, и вода больше не бросалась на камни. Но не это заставило Эри пораженно замереть.       Перед ними с Симоном, вгрызаясь в твердь скалистого берега, сверкающий и ослепительно-белоснежный, начинался каменный мост.