Голос опенула

      До рассвета оставалось уже около часа, но Анель до сих пор не могла заставить себя лечь. Она и не помнила, когда последний раз спокойно спала от отбоя до подъема. Последние дни она лишь изредка дремала за рабочим столом, отчего под глазами залегли темные круги, которые Марьер старательно скрывала меловой пудрой. К своей новой кровати она и вовсе не притрагивалась. Не желала притрагиваться.       Анель смотрела на чудесный вид, открывающийся из окна комнаты главнокомандующего, пыталась разглядеть звезды на мутном темном небе и понимала, что не хочет здесь быть. Эта комната, этот вид — все ей было слишком хорошо знакомо с самого детства. И ассоциации выстроились отвратительные. Казалось, что каждый, кто заселяется в эту комнату, обречен. Он обязательно станет монстром, чудовищем, и единственное спасение — умереть прежде, чем это произойдет.       Но Анель ведь не такая? Она опустила глаза на свои руки, которые едва видела в затухающем свете свечи на столе. Она ведь не похожа на своего отца?..       — Нет, — строго осадила себя подселенка и глубоко вдохнула. — Нет, нет, нет. И точка.       Ей пора перестать бодрствовать по ночам. Ночь — это такое время, когда самые страшные мысли лезут в голову. Те мысли, на которые днем не хватает времени и сил. А сегодня — вернее, уже вчера, — день у Анель выдался и правда непростым. Подселенка поморщилась и нервно одернула китель. Все из-за Белухи, все из-за этой зазнавшейся заразы! Совсем выбила из колеи! Анель и подумать не могла, что эта тихая, забитая мышь может вести себя, как… как… Да как Оливер!       Анель шумно выпустила воздух. Спокойно, Анни, держи себя в руках. Не бывать тому, чтобы кто-то тебя обыграл в твоей же игре.       Через закрытые ставни пробрался наглый ветерок, и свет свечи в мгновение ока погас. Что ж, очевидно, знак. Надо хотя бы немного поспать перед тем, как нырять в глубины ненависти и лицемерия утром.       Но стоило Анель отвернуться от окна, как пол едва различимо дрогнул и до ушей донесся тихий-тихий щелчок, словно кто-то отпустил ручку двери. Подселенка прислушалась, окинула взглядом погруженную в мрак комнату. Никого. Кажется.       — Я прожила с опенулом под боком большую часть жизни и прекрасно знаю, когда расправляется даже самая аккуратная складка, — хмыкнула она и подошла к столу.       Тишину прорвал шорох спички о коробок, и слабый свет озарил комнату. Его полумертвые лучи очертили темную фигуру у двери. Анель опустила огонек к фитилю низкой и оплавившейся свечи. Пламя разгорелось, и неясный образ стал приобретать знакомые черты.       — Решила явиться ночью и прирезать меня во сне? — рассмеялась Марьер и сдвинула брови домиком. — Ой-ей, прости, что нарушила твои планы!       — Я бы не пришла, если бы не знала, что ты не спишь, — без эмоций ответили ей.       Анель гневно прищурилась:       — Ну конечно. Ведь ты всегда все знаешь, Ульяна.       Лярский опенул подошла к столу. Рыбьи глаза не отражали абсолютно никаких чувств. Анель не могла даже предположить, что творится на душе у собеседницы, и это пугало до седины волос.       — Вот только, кажется, подзабыла, что твой визит без приглашения расценивается как шпионаж, — Марьер достала из-за пояса нож, вальяжно опустилась в кресло и коснулась указательным пальцем заточенного острия. — И я могу в любой момент безнаказанно лишить тебя жизни. Невелика потеря, верно?       — Так почему ты до сих пор не убила меня? — склонила голову Ульяна.       Анель поджала губы.       — Возможно, мне просто интересно, что ты решила предложить мне с утра пораньше, — цокнула языком она.       — Предложить решила не я, а ты.       — Я? — Анель звонко рассмеялась, отчего пламя свечи заколыхалось. — О, Ульяна, это весьма смело, заявлять подобное главнокомандующему Инсива. И что же я решила предложить?       Опенул даже не моргнула:       — Обеспечить нас большим количеством камня. И лисицами в придачу.       — Очень интересно. А Ляр, я так понимаю, увеличит поставки со своей стороны?       — Нет, поставки со стороны Ляра останутся в тех же объемах.       Анель от подобной наглости даже не сразу смогла ответить. То есть эта девчонка приходит без предупреждения, заявляет, что Инсив должен обеспечивать Ляр строительным материалом и ценными лисицами, а взамен не получить ничего? У «сиреневых» прокатилась эпидемия сумасшествия?       — Позволь поинтересоваться, а с какой это стати? — прошипела Анель, недовольно играя желваками.       Ульяна опустила тонкие веки с проглядывающими темными венками. У Анель впервые за долгие годы побежали мурашки по спине. Наверняка от холода, не от страха же!       Подселенка пододвинула свечку ближе — стало теплее, но теперь лицо опенула она видела хуже.       — С той стати, что вы помогаете нашим врагам, — Ляр сложила руки подобно монашке. — Я и правда всегда все знаю.       Анель нервно сглотнула и постучала ногтями по столешнице:       — При всем уважении, рыбка моя, я не собираюсь обсуждать политические решения в неформальной обстановке. Если Ляру нужны объяснения, то с удовольствием приму делегацию в нашем штабе. Но, в любом случае, ваши претензии неуместны, — Она развела руками, в одной из которых все еще был зажат нож. — Мы нейтральная сторона. И имеем право делать то, что выгодно для Инсива.       — Разве в данном случае для Инсива выгодно портить отношения с Ляром?       — Инсиву выгодно заполучить опенула, — несдержанно выдала Анель, глубоко выдохнула и указала на чернеющую дверь. — Но я не собираюсь объяснять свою мотивацию тебе. Так что, будь добра, покинь мой кабинет, пока я не доложила дежурным о незаконном проникновении.       Даже несмотря на угрозу, Ульяна не сдвинулась с места.       — Твоя мотивация была ясна еще неделю назад, — ровно ответила ляр. — И я бы не стала так резко разговаривать с тем, кто знает твои секреты. Не только об Оливере, но и о Каннорских горах.       Анель нахмурилась, но промолчала, позволяя Ульяне продолжить.       — Я ничего не сказала Лилии о договоре с каннорами, — завершила та.       — Понятно, — поджала губы подселенка. — Что ты хочешь за молчание, шантажистка?       — Я уже сказала.       — Слышать об увеличении поставок я ничего не хочу. Мы только что продали крупный источник руды и камня и едва вытянем настоящие объемы. Да и у ляров наверняка возникнут вопросы, с чего это мы так расщедрились, разве я не права? Предложи что-то другое.       Ульяна коварно усмехнулась, ее рыбьи глаза на мгновение поймали свет пламени.       — Боюсь, тебе не понравится.       Подселенка откинулась на спинку кресла и нервно сжала подлокотник свободными пальцами. Даже с ножом в руке она чувствовала себя пугающе беспомощной.       — Говори, — строго сказала инсив, изо всех сил стараясь не показывать страха.       — Я хочу того же, что и в последнюю нашу встречу…       — До свидания, — Анель резко подалась вперед и треснула ладонью по столу, отчего свечка подпрыгнула на месте. — Нет, лучше прощай. С такими условиями иди к кому-нибудь другому. Я все еще при своем мнении.       Ульяна поморщилась от шума, но почти сразу же вернула на лицо кукольную полуулыбку:       — Понимаю. Пойти на подобный шаг может далеко не каждый. Тебе больно, но ты сознательный и рассудительный человек. Вспомни, всего полмесяца назад не ты ли была готова убить его?..       — Я не похороню Оливера — и точка! До тех пор, пока есть надежда на его пробуждение, я не опущу руки. Хотя, кому я это говорю! — Анель отмахнулась. — Ты ведь отказалась даже попытаться помочь нам!.. Вон, Ульяна. Пошла прочь! Мне плевать, говори Сотенко что угодно. Мы в два счета разберемся с любым вашим отрядом. Да и, — она усмехнулась, ухватившись за мысль, от которой шантаж опенула рушился, как песчаный замок в шторм, — Ляру уж точно не справиться с двумя фронтами.       Но Ульяна все еще не шевелилась, даже не моргала, и Анель начало казаться, что девчонка сама умерла и застыла так в смертельном параличе. Пламя свечи едва заметно подрагивало, неровно, тревожно, и в такт ему билось что-то болезненное в груди. Вдруг ляр очнулась и опустила руку в карман плаща.       — Хорошо, тогда тебя должно заинтересовать кое-что другое.       Она вытянула к огню костлявую бледную руку и разжала пальцы. На грубой, словно мраморной, ладони лежал маленький округлый камешек черного цвета. Он сверкал, переливался в свете пламени, и казалось, что там, внутри, как в глубине ночного неба, вспыхивают звезды и кометы.       Анель с трудом оторвала взгляд от странного предмета и перевела его на невидящие глаза напротив.       — И что же это такое, раз оно может заставить меня убить родного брата? — с издевкой ухмыльнулась подселенка.       — Это ключ от карты Проминатов, — непринужденно пояснила Ульяна. У Анель перехватило дыхание. — Вернее, его часть.       Ляр повернула руку, и камешек легко соскользнул на стол. С тихим стуком он ударился о дерево, блики внутри загорелись ярче, словно возмутились. Подселенка изо всех сил старалась не терять лица.       — Откуда мне знать, что это не уловка? — с трудом без волнения спросила она.       — Ниоткуда. Просто поверить на слово.       — Сомнительное доказательство. Ты ведь и сама можешь не знать наверняка, что это.       — Но я же всегда все знаю.       Анель стиснула зубы и опасливо подтолкнула кончиком ногтя предполагаемую часть ключа. По всей ладони пробежалась странная волна, как будто подселенка окунула руку не то в кипяток, не то в ледяную воду.       Отчего-то казалось, что ляр не врет, и эта… штука — действительно имеет отношение к окончанию войны.       — Даже если это так, то откуда же у тебя настолько ценный артефакт? — недоверчиво прищурилась Анель, хотя внутри все уже бурлило от волнения. — И почему, в таком случае, война все еще длится?       Ульяна не изменилась в лице, но Марьер заметила, как нервно дрогнул уголок ее губ:       — Есть много причин.       — Назови хоть одну.       — Мне это неинтересно.       — Вот как? — усмехнулась Анель. — Значит, тебе неинтересно остановить войну, которая забирает жизни твоих близких? Отца, матери… Я же знаю, у тебя их нет!       — Война не забирает жизни. Это делают люди. — Опенул глубоко вдохнула, медленно выдохнула, но ее взгляд остался все таким же стеклянным. — Но я знаю, что ключ важен для тебя. И готова обменять его на смерть Оливера.       Анель хотела вновь возмутиться, но слова так и не слетели с языка — и подселенка возненавидела себя всей душой. Она не должна даже допускать подобных мыслей!       Инсив крепче стиснула клинок, подалась вперед и прошипела, как разъяренная кошка:       — Пошла прочь, Ульяна.       Та повела узким плечом и развернулась к выходу.       — Я уйду, — сообщила ляр, ступая вперед и растворяясь в темноте. — Но вернусь завтра. На рассвете. А до тех пор пускай фрагмент ключа будет у тебя. Если ты останешься при своем мнении — я просто заберу его и отдам тем, кто больше заинтересован в сотрудничестве со мной.       Она остановилась — Анель с трудом различала ее фигуру, но услышала, как прекратились шаги.       — А если же ты согласишься, — окончила Ульяна, — получишь то, о чем все лайтовцы могли лишь мечтать. Надежду.       С тихим щелчком повернулась ручка, хлопнула дверь, по комнате прокатилась ощутимая волна, и от нее пламя свечи, последний раз мигнув, окончательно погасло.

***

      Ночь у Эрики прошла спокойно. После всех пережитых волнений она заснула сразу же, как только коснулась головой подушки. Оливер к ней не являлся, но, наверное, это было даже к лучшему — несмотря на разговор с Антуаном Штейном, у Эри все еще оставался незавершенным вопрос с дневником. В прошлый раз Оли сказал, что она не дочитала до какого-то момента, и разумней будет делать выводы, уже когда перед глазами встанет полная картина.       Но выспаться Белухе все равно не удалось. Блаженный отдых прервал настойчивый стук в дверь. Эри нехотя продрала глаза и сползла с кровати. За окном едва-едва только проблескивал рассвет, а в коридоре еще слышался топот инсивов. Сейчас только подъем. Завтрак ей приносили всегда позже.       — Случилось что-то? — сонно пробурчала Эрика, наспех оделась и приоткрыла дверь.       На пороге действительно стоял Альден. За его спиной иногда спешно пробегали запоздавшие солдаты в черных плащах и с интересом косились на Белуху. От их взглядов хотелось спрятаться в спальне, залезть под одеяло, как в норку, и не высовываться.       — Доброе утро, — бодро отчеканил Альден. Но выглядел он уставшим, под глазами намечались темные круги, словно парень в эту ночь не спал. Видимо, дежурил. — Разбудил?       — Утро. Угу, — заспанно ответила Эри и потерла опухшие от недосыпа веки. — Что происходит?       — Ничего, просто нужно собираться на завтрак.       — На завтрак? В каком смысле?       Она пропустила Альдена в комнату, чтобы не говорить через порог, и закрыла за ним дверь. Привлекать внимание солдат не очень-то хотелось.       — Так как ты теперь официально в лагере, ты имеешь полное право принимать пищу вместе со всеми, — пояснил инсив. — Я провожу тебя в столовую.       — Официально в лагере… — как призрак повторила Эрика. Спросонья смысл фразы дошел не сразу, но когда дошел, Эри мигом проснулась окончательно. — Погоди, что?!       — Вчера канноры отказались от претензий на тебя и твои способности, — напомнил Альден и недоверчиво изогнул бровь. — Ты не рада? Мне казалось, ты хотела примкнуть к нам.       — Нет… то есть, да! Неважно! — замотала головой девушка и коснулась своих ключиц. — И что, мне теперь дадут камень?       — Да. Через пару-тройку дней, когда новую партию лайтовского минерала привезут из шахт и обработают. С потерей Каннорского хребта его добыча будет занимать больше времени.       Эрика запоздало кивнула. В голове завертелся ураган мыслей, она все никак не могла зацепиться хоть за одну. Слишком много информации для одного утра…       — Я немного приведу себя в порядок, хорошо? — отрешенно пробормотала Эри и пошаркала в ванную.       Умывание немного отрезвило рассудок. Эрика оперлась руками о раковину и попыталась уследить за частыми каплями, срывающимися с носа. Их методичное падение позволило успокоить вихрь внутри и успокоиться.       Вчера Эри слишком волновал Ил со своим поступком, а затем и общение с Антуаном, чтобы выдалась хоть одна свободная минутка для размышлений о ее дальнейшей судьбе. А ведь канноры и правда отказались от нее. И инсивы, не будь дураками, мигом прибрали неприкаянного опенула к себе. Эрика не хотела вступать в лагерь, тем более, можно сказать, против воли! Но с другой стороны…       «А у меня что, есть выбор? — задумалась она, поднимая глаза на свое мутное отражение в зеркале. Что-то в нем переменилось, что-то едва заметное, но ощутимое. Словно что-то переменилось в самой Эрике. — Из всех лагерей только Инсив может сейчас меня принять — да и хочет этого. А если я откажусь от их поддержки… Страшно подумать, чем все может обернуться. Без лагеря невозможно участвовать в войне. А без участия в войне нельзя ее выиграть…»       Да, все, что ни делается, к лучшему. Возможно, все не так уж и плохо. Инсив далеко не так ужасен, как Эрика думала. Для Оливера он и вовсе был и остается родным домом.       Кто знает! Может, и Эри найдет в острове «желтых» долгожданный приют?..       Столовая располагалась в другом крыле, поэтому на карте Кира Эрика ее никогда не видела. Но путь до нее оказался предельно прост: спуститься к кухне и пройти чуть дальше по коридору. Альден пообещал, что сегодня на обед и ужин отведет, но с завтрашнего дня Эрике придется добираться самой. Впрочем, даже если бы Белуха не смотрела по сторонам, она бы без проблем вернулась сюда снова — в столовую стекались инсивы со всех концов лагеря. Просто смотри, куда идут все — и следуй за ними.       Само по себе помещение оказалось хоть и большим, но не поражающим воображение. Много длинных чугунных столов, много жестких лавок рядом с ними, много людей. На стенах с узорными вставками, изображающими какие-то события и мифы, через один горели невысокие факелы. Над головой переливалась конструкция из вытянутых костей, напоминавшая люстру. Конструкция светилась от попадания на нее света пламени. Окон в столовой не было. Ни одного.       Навскидку в столовой собралось около тысячи человек или даже больше. Эрика почувствовала себя не в своей тарелке. Она мельком огляделась и заметила несколько пустых мест недалеко от выхода. Недолго думая, девушка направилась туда, но Альден поймал ее за руку:       — Ты куда? Тебе отведено специальное место. — Он приподнял краешек губ. — Опенулы не сидят с простыми магами.       — А где? — втянула голову в плечи Эри.       Альден указал куда-то далеко вперед, но у девушки от одной мысли, что придется идти мимо всей этой толпы, которая наверняка будет на нее пялиться, свело затылок.       — Может, я первый раз все-таки здесь посижу? — неуверенно предложила она и кивнула на приглянувшееся место. — В конце концов, я ведь и не инсив толком! Камня нет, ничего путного для лагеря не сделала… Откуда мне такая честь — сидеть в глубине зала!       Парень прищурился и прошил ее насквозь внимательным взглядом. Эрика сглотнула.       — Хорошо, — ответил он через минуту, и Эри благодарно ему улыбнулась. — Но ты же понимаешь, что рано или поздно должна будешь занять предназначенное тебе место?       — Понимаю. И рано или поздно займу, честно. Просто не сегодня.       Она, как могла незаметно, села у самой стены. Инсивы, занимавшие тот же стол, но чуть подальше, странно на нее покосились. Эрика поежилась и стушевано им улыбнулась. Солдаты, что странно, приветливо помахали ей руками.       Альден опустился рядом и пододвинул ближе две нетронутые тарелки с приятно пахнущей жареной рыбой. Тут же стояло несколько чашек с травяным отваром. Порций на столе явно было больше, чем мест для людей, так что оставить кого-то без завтрака не получилось бы. Но Эрика все равно взялась за вилку с опаской.       — Я думала, ты пойдешь куда-нибудь ближе к Киру, — заметила она, хоть и была безмерно благодарна, что приятель остался рядом.       Альден помрачнел и без интереса проткнул кусочек рыбы зубчиками.       — У Кира недостача, ему сейчас не до еды. Надо будет захватить ему что-нибудь…       Он еще что-то задумчиво пробормотал и отправил рыбу в рот. Эрика последовала его примеру. Пару минут они ели молча, но перешептывание со стороны других инсивов напрягало внимание. Эри несколько раз ловила на себе чужие взгляды. Аппетита это не прибавляло.       — Почему все смотрят на меня? — шепнула она Альдену, отодвигая тарелку с почти нетронутым завтраком.       Парень скосил на нее глаза:       — Либо потому что ты опенул, либо потому что у тебя футболка наизнанку.       — Что?       Эрика схватилась за ворот футболки и оглядела себя.       — Но… все в порядке, — недоуменно заключила она.       — Значит, первый вариант, — смешливо фыркнул Альден. — Не беспокойся так, это была шутка. Ты и вправду опенул, поэтому неизменно будешь привлекать внимание. Тем более после того, как мы на полгода лишились своего шанса на победу.       Эри хотела продолжить трапезу, как вдруг случайная мысль окончательно отбила желание есть.       Инсивы ведь должны ее ненавидеть. Тетя, защищая ее, убила прошлого главного опенула «желтых», а сама Эрика — тоже хороша! — утащила Оливера, их запасной вариант, к врагам. Кто, как не она, должна считаться врагом инсивов номер один? Неудивительно, что Анель поначалу опасалась за жизнь Эри, даже охрану выставила.       Вот только за все это время ни один инсив даже пальцем Эрику не тронул. А ведь у Симона наверняка должны были быть друзья. Может, даже семья. И, разрушив его камень, оборвав единственный путь, по которому он мог вернуться в этот мир, Эри во второй раз забрала у кого-то близкого человека…       Кстати, почему камень разрушился?..       — Почему ты не ешь? — сбил ее с мысли Альден.       Эрика вздрогнула от неожиданности.       — Я-а-а… — промямлила она и заозиралась в поисках чего-нибудь, на что можно было списать свое состояние. Не говорить же с инсивом об их погибшем опенуле!       Стену, возле которой они сидели, украшала мозаика из плоских разноцветных камней. Свет факелов сюда почти не добирался, но девушка сумела разглядеть изображенный сюжет. Наверху, по тонкой полоске из светлых камней, как по мосту, шагали люди: всех их показали просто янтарными фигурами на лазурном фоне, и лишь в самой первой, идущей впереди, угадывалась девушка в нежно-зеленом платье с белыми длинными волосами. Остальные персонажи шли за ней, но некоторые срывались с тонкой линии и падали в темно-красную пропасть безвольными призраками. Большую часть мозаики занимала эта бездна, пылающая, сверкающая, черно-опасная, тревожащая что-то в самых потаенных уголках души. Низ изображения Эрика не видела из-за стола, но и того было достаточно, чтобы по спине пробежал холодок. Мозаика напоминала религиозные фрески, передающие ужас Страшного суда или Ада.       — Узор… специфический, — запоздало пояснила Эри.       Альден поднял глаза и понимающе кивнул:       — Да уж, Ливирра — не лучшая декорация для завтрака.       — Ливирра? — встрепенулась Белуха и пододвинула к себе чашку с отваром. Название показалось ей знакомым. Кажется, читала в какой-то из книг. — Это что-то из вашей мифологии, я права?       — Да. Даже больше из религии, — парень сдержанно кивнул и совершенно нетипично для себя засмущался. — Я могу рассказать тебе о наших поверьях, я в этом… кхм… разбираюсь. Но я совершенно не религиозный фанатик, если что.       Эрика растерялась. Как она поняла, Альден хорошо знает местную религию, наверняка верующий человек. Но что в этом такого позорного, чтобы переживать? Видимо, Эри не до конца вникла в менталитет «желтого» острова.       — Расскажи, — решила поддержать его девушка. — Мне интересно. Что такое Ливирра?       Альден поднял блестящие глаза. Таким Белуха его еще не видела — таким живым и заинтересованным. Она как будто раскрыла плотную раковину и обнаружила скрытую ото всех драгоценную жемчужину.       — Это место между миром живых и миром мертвых. Душа, которая не может оторваться от одного мира и перейти в другой, застревает в Ливирре. Те, чьи камни разбиваются, неизменно попадают туда. Хуже судьбы нарочно не придумать. — Альден поежился и окинул взглядом фреску. — Считается, что в Ливирре затерянную душу ждут вечные страдания. Она обречена видеть, как мучаются ее близкие, и изнывать от бессилия. По другой версии Ливирра полна лжи и обмана: тебе являются образы всего, что ты ненавидел и чего боялся при жизни. Смерть семьи, пытки над любимыми, предательство друзей. И от этих ужасов не сбежать, не спрятаться, и однажды ты навсегда забываешь, как все было на самом деле. Потому Ливирру еще зовут миром лжи.       У Эрики по спине пробежался холодок. Теперь ясно, почему разбитый камень считается чем-то настолько страшным — если после гибели человеку уготована такая участь, даже самый черствый солдат посочувствует.       Она снова обратилась к фреске и скользнула взглядом выше.       — А кто изображен там, наверху?       — Это Морбиен, бог смерти, — быстро ответил Альден и указал на едва-едва заметную белую полосочку в руке девушки. — Видишь? Это флейта. Из всех богов только Морбиен играет на флейте. Так он не дает душам потеряться по пути.       — «Он»? Но там же… девушка, — не поняла Эрика.       — Все верно, Смерть обычно изображают в виде молодой девушки или юноши с белоснежными волосами и чистыми голубыми глазами. На самом деле Морбиен, когда приходит забрать кого-то с собой, перенимает внешность человека, которого умирающий любил при жизни. Так душа не сопротивляется и следует за образом возлюбленного в другой мир. А как Морбиен выглядит сам по себе, никто не знает. По легенде в загробном мире никто не выглядит так, как при жизни. И поскольку бог Смерти неотрывно связан с этим миром, то и лица у него нет.       — Вау… — искренне поразилась Эри. Она и не знала, что на земле Лайтов такая интересная и непривычная культура! — На Недивинах, ну, по крайней мере, там, где я жила, Смерть обычно представляют страшной старухой с косой.       Альден пожал плечами, и на его лице промелькнула печаль:       — Когда смерть может настигнуть в любое мгновение, лучше думать, что она прекрасна, чем страшна. Я бы хотел, чтобы последним, что я увидел, были глаза любимого человека. Даже если в момент моей гибели он будет далеко. — Он глотнул отвара, а когда опустил чашку, в голубых глазах была прежняя теплая колкость. — Наверное, так рассуждали канноры, выбирая Морбиена своим покровителем.       — Покровителем?       — Да. «Синие» тебе не рассказывали? На каждом острове в особом почете один бог. До войны лайтовцы поклонялись всему пантеону, но из-за последующих конфликтов интересы лагерей раскололись даже в области религии. У канноров это Смерть, — он язвительно прыснул, — поэтому они считают за честь, когда Морбиен забирает кого-то.       Эрика вспомнила странную реакцию «синих» на смерти своих товарищей. Теперь все встало на свои места. Наплевательское отношение к чужой кончине — часть их культуры. Такая же странная и неприемлемая, как холодность нрава и обесценивание чувств.       «Полная противоположность Инсиву», — подумалось Эри, и тут же родился вопрос:       — А кто покровительствует Инсиву?       Альден улыбнулся, отодвигая от себя посуду:       — Лермат. Богиня…       — …любви и верности. Это я знаю, — довольно кивнула девушка.       И мысль о том, что теперь она под покровительством не Смерти, а Любви, приятно согрела сердце.