Белая тьма

Я жив и счастлив, как никогда. У меня больше нет работы, что подобно камню висела на шее. Ее владельцем стал Томми. Я же ищу свою цель и прощаюсь со всем, что мешает. Нанял детектива. Профи своего дела Джей Беллроуз. Бывший коп с хмурым лбом и суровым взглядом. Всегда носит с собой зажигалку, хотя я не видел, чтобы он курил. Однако он обещал помочь мне, и я ему верю. Все остальное время мои мысли заняты Томом, которому все же удалось уговорить меня пойти на вечеринку. Классическая музыка, что давит в виски. Перед глазами мелькают темные картины, словно из прошлого. Чьи-то истошные крики. Беру очередной бокал шампанского и выхожу на балкон. Здесь нет лукавых взглядов, что рассматривают твои золотые побрякушки, тихих перешептываний о любовниках и финансовых проблемах. Нет дорогих нарядов и удушающих одеколонов, силиконовых мозгов и монет вместо глаз. Здесь тихий ветер, что приятно ласкает кожу, отрезвляя мысли, я и Томми. − Устал? – Томми нежно коснулся моего уха и ловко захватил губами небольшую сережку. И в который раз у меня дыхание перехватывает, а окружающий мир исчезает в тумане моих желаний. Я улыбнулся и крепче прижал его. − Нет. Хочу побыть с тобой наедине. − Даже зная, что нас могут видеть? − И пусть, пусть завидуют, что мне принадлежит такой красавчик, − руки скользнули к попке моего мальчика, стали поглаживать, от чего он недовольно надул губы. – Не делай так больше, − а он словно специально, медленно, дразня, проводит кончиком языка по верхней губе и лукаво подмигивает, прекрасно зная, как это меня заводит. − Не нравится? − Еще бы. Так нравится, что сейчас останешься без штанов. Мы были полностью одеты, но я ощущал тот жар, что исходил от его тела. Томми положил голову мне на плечо и обнял одной рукой, что со стороны выглядело так, словно я утешаю его. − А вот вы где, − раздалось слишком неожиданно, и мы неохотно разомкнули объятия. А в трех шагах стоял Кристофер, мило улыбаясь, и не догадывался, что помешал нашему поцелую. − Что-то случилось? – поинтересовался я, пока Томми любовался ночным Лос-Анджелесом. Бывший работник замялся, словно я этим вопросом поставил его в тупик. А затем, когда его взгляд скользнул вниз, и стала понятна причина его заминки, оставаться здесь еще лишнюю секунду не было сил. Плевать, что он был другом моего отца, что знает о моих предпочтениях, но какого черта он смеет заявлять: − Ты должен произнести речь, − и в его взгляде одобрение тому, что несколько минут назад мы с Томом обнимались, мило шептались, делая нескромные намеки. Кристофер вообще не должен сюда лезть, желая заменить мне отца. − Неужели? − скептически скривив губы и осмотрев с ног до головы, я было собрался послать его к черту, как вмешался Том. − Дай нам пять минут. И он произнесет ту гребанную речь. − Какого… − я хотел возразить, аргументируя тем, что не хочу в очередной раз плясать для этих толстосумов, которые даже и слушать меня не станут, но поймав на себе сердитый взгляд блондина, решил, что лучше промолчать. Кристофер ушел, оставив после себя лишь пряный запах французского одеколона, а мы стояли так далеко друг от друга, словно он еще был здесь. − Адам, лишь несколько слов, большего и не требуется. Скажешь, что благодарен за доверие, и уйдешь. − Ладно, − неохотно соглашаюсь и, притянув Тома за затылок, целую его сухие губы. Он пылко отвечает, обхватив меня руками за шею, и пальцами поглаживает волосы. А затем резко отстраняется и толкает меня к двери. − Пора. Становлюсь за трибуну, осматриваю зал. Как я и говорил – сливки общества. С кислинкой, с ботоксом вместо губ и линзами вместо глаз. Все искусственное, кроме банковских счетов. Они хлопают в свои ухоженные ладони и улыбаются, попивая розовое шампанское. Сверкают вспышки фотокамер – их лучшие друзья. Завтрашние фото в газетах и журналах должны быть безупречны. Не иначе. Слова благодарности, и я вижу его. Белый пиджак с черной бабочкой. Кожаные перчатки. На лице маска кролика с огромными зубами желтого цвета. В правой руке пистолет. Наводит на меня. Сбивается дыхание. На лбу капли пота, тяжелые, словно камни, смахиваю их дрожащими ладонями. Прирос к месту. Телом и мыслями. А он смотрит и хищно улыбается. − Позвольте представить Вам нового директора фирмы… − и замолкаю, дышу страхом, что отравляет ядом кровь. Машу рукой, чтобы Том оставался на месте, однако он уже рядом. Поднимает бокал: − Для меня большая честь… А я ищу глазами нашего детектива и не нахожу. Черная пелена закрывает все, кроме пистолета. Не торопится, играет с огнем, зная, что в любую минуту его могут заметить. Выжидает. Упивается моею бледностью. «Он не нажмет на курок, не сможет», − пронесется в голове, и я почти поверю. Вдохну на полную грудь живительный воздух, насыщая им каждую клеточку тела, как новорожденный. Посмотрю на всех, словно я их раньше не видел. Распробую на вкус: − Спасибо, Том! Аплодисменты. Волной. И он хлопает. Чужак, вестник смерти. Посылает мне воздушный поцелуй, от которого веки покрываются инеем. Сердце пытается разбить ледяную корку, что укрыла мои губы, не позволяя предупредить, привлечь внимание. Как кукла, со скрипом шейных позвонков поворачиваю голову в сторону Томми: он сейчас так счастлив, невинно прекрасен. Боюсь прикоснуться. «Он лишь шут, он не сможет, слишком много свидетелей». Ожог до крика души. Так горячи руки Тома, что дарят заботу и наслаждение. Вот и сейчас, положив мне ладонь на спину, он наклоняется и шепчет тихо, чтобы никто другой не услышал: − Все нормально? Смотрю в зал, мило улыбаюсь, в то время как человек в маске снимает пистолет из предохранителя. − Посмотри в правый угол, только так, чтобы он тебя не заметил. − Зачем? – не понимает, а время на исходе. − У него в руке пистолет. Видишь? Осматривает зал, а затем толкает меня локтем в живот, грубо бросив в лицо: − Не смешно, Адам! Абсолютно! – уходит с трибуны, не дождавшись меня. Неужели не увидел? Осторожно, словно это преступление, караемое законом, смотрю в тот угол, но его уже там нет. Лишь официант с подносом шампанского. Белый пиджак, черная бабочка. Догоняю Томми и тащу его подальше ото всех. Он хмурится, пытается вырваться из моих рук, отчего за спиной гуляет холодные ветерок от косых взглядов спонсоров и акционеров. − Кристофер, − замечаю его за крайним столиком, − мы с Томми уходим. Разберись с репортерами. Уже собираюсь развернуться, как: − А что мне им сказать, когда они спросят… − во взгляде непонимание, беспокойство. − Придумай что-то. Я взглянул на Тома, пытаясь понять, почему он вдруг стал таким холодным. И не знал ответа. Мелькали лица, чьи-то голоса, как в немом кино. А мы спускались на парковку. И когда вокруг нас никого не было, я вжал его в бетонную колонну и поцеловал, будто мы никогда больше не увидим друг друга. Мне хотелось, чтобы он почувствовал, как я сильно в нем нуждаюсь, как испугался в тот момент, как обидно было, когда он не поверил. Он упирался мне в грудь, норовил укусить, что ему почти удалось. Тогда я, отбросив все попытки быть нежным, крепко вцепился в его волосы, притягивая как можно ближе. Наши языки яростно сплетались, не желая уступить друг другу власть над поцелуем. А когда сил осталось лишь на один вдох, я резко отстранился и, глядя в его закрытые глаза, держа его за хрупкие плечи, произнес: − Я не сумасшедший! Эхом отозвались слова между серыми стенами. Отчего по коже прошла волна дрожи. А Томми смотрел на меня, словно желая заглянуть ко мне в душу. − Знаю. − Но ты подумал. Хотя тебя можно понять, − нужно было заткнуться, сесть в машину и сделать вид, что ничего не произошло, но я не мог, слишком многое свалилось на мои плечи, − я же недавно с дурки выписался. Мне и не такое может привидеться. − Какого хрена ты заводишься? Прижал меня, словно преступника, не вздохнуть, не моргнуть, вцепился, − пришлось его отпустить. Томми тяжело вздохнул, стал приводить себя в порядок, при этом нервно осматриваясь по сторонам. Я же чувствовал себя последним дураком. Но вот чего я злюсь на него? Повел себя, как последняя истеричка. Вечеринка в разгаре, а мы ругаемся. − Он не привиделся, − буркнул себе под нос, на что Том: «Но его там не было». И снова он прав. Кому верить: своим глазам или фактам? − Адам, ты переволновался, к тому же бессонная ночь, тебе могло показаться, что тот официант, которого мы с тобой вместе видели, держал вместо бутылки шампанского пистолет. Это больше, чем похоже на правду. Это все твое воображение, − он провел рукой по моим волосам, осторожно, нежно, но я вздрогнул, словно от прикосновения к огню. Послышались шаги, поспешные и громкие. Раскаты грома. Бешеный стук сердца. Сотни мыслей, злость, что нам мешают. − Мистер Ламберт, как раз вы мне и нужен, − в метрах тридцати од нас показался детектив Беллроуз, как обычно нахмуренный, но с сигаретой в руке. − Отлично, − прокомментировал его появление Томми и полез за телефоном. Он был зол, нервно нажимал по экрану, я же мысленно винил себя, что все это из-за меня. Шло время, а Беллроуз как стоял на одном месте, так и не приблизился ни на шаг. − Какого черта он там делает? – спросил я у Тома, чтобы хоть как-то вернуть его в реальную жизнь. Он нехотя оторвался от телефона, послав в мою сторону сердитый взгляд. − Кажется, пытается подкурить сигарету. В тот же момент детектив Джей вышел из-за черного ауди. Щелкала зажигалка, несколько метров. − Привет с того света! – он снова поднес сигарету к губам. Щелкнул огонек пламени. Нас отбросило назад, в ушах звенело, отчего я не слышал ни звуков сигнализации, ни криков Томми, когда он ощупывал мне грудную клетку. − Все в порядке. Я не ранен, − медленно возвращался слух, и мы облегченно вздохнули. − Прости, Адам, − шептали его губы между поцелуями. Соленые и нежные. Мы прижимались друг к другу, согревая испуганные души своим дыханием. А совсем рядом лежала оторванная рука, с зажатой сигаретой между пальцами. Прибежала охрана, кто-то вызвал полицию, пока голодные на сенсацию репортеры искали удачные ракурсы, чтобы как можно лучше сфотографировать то, что осталось от Джея Беллроуза. Мы же с Томми, не замечая никого вокруг, и обвив друг друга руками, пытались не думать о том, кто поприветствовал нас таким чудовищным способом.