Белая тьма

28 часов назад − Присаживайся, для настоящего короля у меня есть подходящий трон, − указал преступник на деревянный стул с широкими подлокотниками, возвышающийся на круглой подставке. Жертва усмехнулась, насколько это было возможно из-за толстой цепи. Собачка на поводке. Если не пойти добровольно, то легким движением руки поставят на колени. А пресмыкаться пред другими унизительно, даже противоестественно. Обычно ему хватало одного взгляда острых глаз, чтобы люди стали опасались сделать лишний вдох в его присутствии, теперь все это исчезло, оставив лишь пустую комнату с грязными стенами, сыростью да обществом неуравновешенного психа. − Ты жалок, − стиснув зубы, прокричал в лицо довольному похитителю. Звякнула цепь, и металл больно сжал шею, перекрывая доступ воздуху. Страшно. Очередная доза адреналина, и резкий удар в бок ненавистного придурка, который возомнил, что всесилен. Тишина режет слух. Преступник нахмурился, но в следующий же момент его лицо превратилось в фарфоровую маску с едва заметным признаком сарказма. − Решил поиграть, тварь? – мужчина грубо дернул за цепь, отчего едва не сломал несчастному шею. Лицо покраснело, он попытался просунуть руку, чтобы добавить лишнего пространства и не задохнуться, но истощенный организм не мог противостоять напору преступника. Пред глазами черные круги. Потеря сознания. Теперь он не будет мешать. Сладкая тишина. Преступник волен делать все, чем душа болит. Неподалеку столик, несколько шагов, и в его руках против электрического света сверкает высококачественная сталь молотка, верного помощника на сегодняшнюю ночь. Пригорка гвоздей. Можно приступать. С грацией художника, наносящего мазки краски на свой мир, он рисует на тыльной стороне почерневших от грязи ладоней жертвы огромные метки-кресты. Словно под линейку, без дрожи, затаив дыхание, проводит две красные линии на одной руке, а затем – на другой. Обмякшее тело не реагирует, витает в своих грезах, когда один удар молотка прибивает плоть к деревянному подлокотнику. С пальцев закапала кровь, методично, жертва очнулась. Испуганные глаза в поисках источника боли уставились на радостное лицо преступника, который уже прицелился для следующего удара. Истошные крики, застывшие мольбы, когда металл посреди креста. Взмах молотком. − Тварь, убей меня, но не мучай. Хруст костей, невозможно сдержать крик отчаяния. Малейшее движение пальцами отзывается вспышками боли во всем теле. Слезы смешались с кровью, а тьма − со снами. Яркий свет. Жертва хочет зажмуриться, не получается, как и оградиться от боли. Она расползлась по всему телу: стертое от просьб горло, затекшие ноги, раскалывающие виски, и где-то в глубинах сознания иссохшая душа корчится не так от мучений, сколько от понимания справедливости происходящего. Время платить по счетам. − Кричи, умоляй, ты моя последняя жертва. У меня праздник. Радуйся, − кричит преступник в лицо жертве, пытаясь пробудить в ней угасающие чувства. – Ты должен улыбаться. Я сказал тебе улыбаться! Кривой изгиб того, что осталось от губ, едва отдаленно напоминает улыбку. Но жертва старается. Сплевывает на пол кровавую слюну, одновременно борясь с приступами тошноты и бессилием. Взглядом просит преступника наклониться ближе, и тот слушается. Теплое дыхание шевелит волосы возле уха. Откусить бы его. Смешная мечта, это только разозлит мучителя, тем самым ускорив процесс ухода из этого мира. Едва слышно, шепчет: − Я не последний. − Ты врешь, − смотрит в напуганные глаза, и не может понять, там ложь или же правда. Искры радости, превосходства, все, что угодно, но только не сожаление. − Кто? − А что мне за это будет? В голове сотни мыслей, и ни одна не кажется разумной, но понимание того, что Грэгу Каррингтону известно то, о чем убийца даже не догадывается, взывает внутри настоящую бурю протеста и желание любым способом добыть ценную информацию. − Ты их знаешь. − Неужели? − отходит на несколько шагов, дабы лучше рассмотреть своего пленника. – Так кто это? И, блядь, не играй со мной! Не ставь мне ультиматумов, ловушек, я все равно узнаю. И ты сдохнешь при любом раскладе карт! − Подойди ближе. Иначе не скажу. К тому же у меня горло болит, − и как в довершение своих слов Грэг громко закашлял. − Я же сказал, никаких игр. − Как хочешь. Но эти люди каждый день возле тебя. Здороваются, работают, того и жди, что в один прекрасный день у тебя в спине окажется нож. И тогда ты вспомнишь, что я тебя предупреждал. Только поздно будет. Несколько шагов, и преступник видит в глазах жертвы пятна крови на своей рубашке. Жертва довольна. − Друг Кристофер Оуэн – не такой уже и друг. Скорее волк в овечьей шкуре. − А второй? – не отрываясь от своего отражения, нервно спрашивает, тем самим доставляя огромное удовольствие и без того радостному Грэгу. – Ты сказал «эти люди». − У тебя хороший слух. − Ну, кто это? Мгновения ожидания, а в груди раскаты грома, что не позволяют сконцентрироваться на чувстве утраты последних крупиц веры в человечность. Теплее дыхание опаляет ухо, едва слышно родное имя того, кто никогда бы не предал. − Нет, я тебе не верю, − преступник бросился в сторону и схватился руками за голову, настолько сильным было потрясение от услышанного. – Ты врешь, все придумал, чтобы настроить меня против друзей. С чего бы тебе помогать мне? Я ведь собираюсь тебя убить. Преступник усмехается, скривив и без того кривые черты лица. − Можешь не верить, но подумай, кто имеет настоящую выгоду от автокатастрофы. Кто пожинает лавры почета? Я? – печально спрашивает, не отрывая взгляда от нахмурившегося мужчины. – Нет, я здесь привязанный, готовлюсь к смерти, а они руководят твоею фирмою. Они, в особенности твой дражайший друг Томми, который строит из себя святую невинность, упек тебя в психушку, чтобы убрать тебя с дороги, сесть в кресло генерального директора, считать твои денежки, пока из тебя пытались сделать ни на что непригодного овоща. − Заткнись! Я не хочу ничего слушать! − Я все равно не последний, и ты это знаешь, − несколько минут он молчит, а затем продолжает, − присмотрись к ним поближе, подумай над тем, что я сказал, и в один прекрасный момент ты поймешь, что они не те, за кого себя выдают. Повисло молчание. Разговаривать дальше нет желания, только быстрее бы закончить, вымыть руки от чужой крови, провалиться в сон, игнорируя все только что сказанное, поэтому преступник роется в пустых карманах, чертыхается. Затем, словно найдя потерявшуюся вещь, довольно улыбается и, четко проговаривая каждое слово, говорит: − Ты – отличный ужин для моих деток. − Что это значит? – жертва занервничала, отчего неосторожно дернулась, и старые раны снова стали кровоточить. – Ты куда? Что за дети? Вернись! Преступник молчит, быстрым шагом направился к железной двери, с небольшим окошком на уровне глаз. Скрипнула тяжелая дверь, приглушая отчаянные вопли жертвы. Отчет времени. Тяжелые шаги, словно кто-то бежит. − Фас! – и два огромных питбультерьера набросились на сидящего. Сильные челюсти вцепились в руки, отрывая от костей куски мяса. Когти царапали кожу, тем самим, усиливая приторный запах крови и агрессивность животных. Жертва билась в истерике, наблюдая стеклянными от боли глазами, как верный друг человека, разорвав штаны, вцепился зубами в его член. Фонтан крови, электрический заряд тока по всему телу, и острые зубы прокусили его плоть, словно обычный кусок мяса. Исчезла боль, лохматые тени заполнили собой все пространство, кровь превратилась в дождь, стирая въевшуюся грязь и пот. Где я? Посреди тьмы, однако не испытываю страха. Все отошло на второй план. Где-то включатель, одно движение, и мой мир снова полон цвета. Вот только глаза больше не хотят видеть холодные краски, поблекшие полутона. Они замерзли. Удивительно, как легко вместо радужной оболочки выступили ледяные осколки. Сильнее стали, прохладней, чем мрамор. Они такими и останутся, навсегда, без проблесков надежды. И что мне делать? Спрятаться ото всех, стать призраком в многомиллионном мегаполисе? Сделать вид, что меня никогда не было? Вспышка света, точно ножом. Больно, до слез. Осматриваюсь. Где Эл? Он должен быть здесь! Мы с ним разговаривали. На полу россыпь кровавых пятен и моих больных глаз. Нечем дышать. Холодная вода, обрывки… Я же не мог вернуться в тот сон? − Ээээл, − кричу во все горло. Где он? Что я наделал? Бегу в комнату, гостиную, его нигде нет. Только бы не забыть, что нужно дышать. Чувствую на своих щеках слезы. Как и тогда. Горькие. Нервно вытираю рукавом рубашки. Словно это сотрет их. Хватаю сотовый: «Абонент временно недоступен». Режет слух. Сойти с ума. Снова возвращаюсь в ванную. Ничего не помню, только отдельные кадры. Немое кино, багровые отметины на шее. Не мог же я в порыве ревности ударить его? Я не такой. Бессильно опускаюсь на пол. Мое привычное положение. Сердце выпрыгивает, как его успокоить, что ничего страшного не произошло?! Набираю номер, наугад. Не берут трубку. Вторая попытка. Третья. Да кто-нибудь еще жив в этом муравейнике? Или все спят? Четвертая. Молчат. Последняя, словно русская рулетка. Повезет? Или даже не следовало пытаться? Очередные гудки. Сонный голос: − Твою мать, Ламберт, три часа утра. Ты обнаглел дальше некуда! Томми. Удивительно. Единственный, кого я не надеялся услышать. Превратности судьбы. Я ведь даже не смогу скрыть дрожащий голос, он заметит, спросит. А поймет ли? − Томми, можешь приехать ко мне? − а сердце стучит так, что, наверное, и ему слышно. Секунда молчания. Так долго. − Ты что плачешь? – переживает. Но достоин ли я этого? – Что случилось? − Не могу ответить, в горле ком. А промолчать… − Я не знаю, что с Элом. Он… − это слишком сложно. – Его нигде нет. Не берет трубку. Здесь кровь… − срывается голос. Ничего не спрашивай. Словно читает мои мысли. Короткое: «Скоро буду. Только ничего не делай…», и я погружаюсь в минуты ожидания. В комнате слишком грязно и душно: разбросаны бутылки, грязная одежда, покрытые плесенью куски пиццы. На столике возле кровати марихуана и таблетки. Я не хочу жить. Мне плевать, что все рушится, как песочный замок во время прилива. Я разбиваюсь, не могу петь, я не чувствую те слова, написанные весельчаком, что верил в счастье. Они пустые, поэтому их лучше забыть. Я не могу танцевать. Разве вы не видите тот огромный камень, что висит на моей шее? Он тянет меня вниз, ставит на колени. Мне так нужно. Так легче. Просто сдаться и нестись по жизни, не думая, не боясь, что в любой момент ты можешь разбиться о рифы. Я стараюсь забыть. Отключить чувства и посмотреть на мир пустым сердцем, не переживать о потерях и неудачах, не замечать свое одиночество. Не получается. Как только мне кажется, что первый шаг к новой жизни сделан, я снова падаю в мир прошлого. Тогда все выглядит таким реальным. Не выдумкой. Я вновь ощущаю твое тепло, вижу улыбку, могу прикасаться к тебе. В те минуты я живу. Как раньше. Я хочу к тебе. Боюсь прожить хотя бы еще одну минуту без тебя. Боюсь остаться здесь, покрыться пылью и больше не увидеть свет. Скоро мы будем вместе, и нас уже никто не разлучит. Пусть смеются, назовут это помутнением рассудка, глупостью. Поливают грязью, тыкают пальцами, плюют, проклинают. Им не понять. Мне нужен отдых и твоя любовь. Я ничто без твоего сердца. Я не могу ждать, когда меня заберет смерть. Она слишком занята, а я слишком измучен. Устал встречать каждый новый день горькими слезами, видеть твое лицо в чужих глазах. Но совсем скоро я приду к тебе. Прости, что я так долго заставил тебя ждать, не мог решиться, не хотел расстраивать родителей. Как глупо! Ведь они уже с тобой. А я здесь, в пустой квартире с видом на небоскребы. Без сна. Жди меня. Вот, только встану с кровати, возьму несколько таблеток. Вру! Их будет много, чтобы все получилось, чтобы скорее к тебе. Без названия, но от бессонницы, для вечного сна. Голова кружится, все будет намного легче, чем я думал. Безвкусные. С виски пойдет. За нас, Эл! За вечную любовь! Вот, началось действие. Тяжелеют веки, руки превратились в безжизненные веревки. Но сердце еще бьется. Глупое, тебе не долго осталось. Отдохнешь вместе со мной. Нет, не будите меня. Я хочу спать. Это ангел? Прекрасен. Нежное лицо, окрашенное страхом и тревогой. За меня? Все закончилось! Слишком поздно. − Глупый, что ты наделал? Я не сожалею. Оставьте, не прикасайтесь ко мне своими руками! Куда вы меня тащите? Хочу бороться, но я слишком слаб. − Адам, очнись! Открой глаза, прошу… − Я не Адам, я тень. Это мой голос? И с кем я разговариваю? Почему мне холодно? Я думал, там будет жарко. Эл, согрей меня. Забери меня отсюда. Почему я тебя не вижу? Я умираю, или уже мертв? Снова вода. Ненавижу ее, она напоминает мне о тебе. Не дает дышать, заливает глаза. Исчезни! − Эл, зачем? Почему ты молчишь? Скажи хоть что-то. Я должен услышать твой голос! − Все хорошо, Адам. Я успел. Я не позволю тебе уйти! Ты не Эл, ты чудовище, которое хочет продлить мои мучения. У тебя нет сердца, раз ты решил разлучить меня с ним. Остановил в шаге. Вдохнул в меня жизнь, когда я попрощался с ней. Я же думал, что это губы Эла. Я так долго ждал их! А это все обман? Почему ты не хочешь понять, что я отказываюсь от жизни? Мне она не нужна! Мое рождение – ошибка. Из-за меня страдают люди, поэтому будет лучше, если я умру. Но ты продолжаешь бороться, гладишь мне волосы, прижимаешь к своему телу. Стираешь пальцами слезы. Оттолкни меня, позволь завершить начатое! Не смотри мне в глаза. Я не хочу запоминать их! Мне нужен только Эл! − Потерпи немного. Нет! Я не стану. Это же ты, Томми. Я узнал твои глаза.