Белая тьма

Как только я подъехал к чертовой клинике меня снова начало трясти. Внутри похолодело, оживились неприятные воспоминания, которые только начали покидать меня. О ссоре с Томом я старался не думать, практически до конца рабочего дня я просидел в кабинете, никого не принимая и перенеся все свои деловые встречи на потом. Он сильно обиделся на меня, и мне так стыдно, что даже не представляю, как в следующий раз взглянуть ему в глаза. Дружба такое прощает? Или это уже не дружба, а просто приятельские отношения? Может мы давно стали обычными коллегами по работе, с которыми можно после рабочего дня опрокинуть стаканчик виски, поговорить о зарплате, кризисе, но только не о личном. Он закрылся от меня, хотя я ему сразу рассказал о проблемах с Элом, поделился самым сокровенным, ничего не получив в замен. Его словно подменили. И этот звонок сразу же после перепалки. От подозрения, что это его рук дело, мне хочется кричать. Но он ведь не мог так поступить, это слишком подло. Даже для него. − Адам, вы меня слышите, − узнаю этот ненавистный голос, кажется, я задумался и не заметил, что на крыльце меня любезно встречает мой врач. Знает, что мне ничего не стоит сбежать. − Да, конечно, − пожимаю его руку, я же ведь воспитанные человек, сделав такое невинное лицо, что мне позавидовали бы сами весталки, − устал после долгого дня и поездки. Демонстрирует свою белоснежную улыбку, и пропускает меня вперед. Проходим несколько коридоров, абсолютная тишина, только тиканье часов свидетельствует о том, что это жилое здание. Очень странно. Заходим в просторную палату: постель, куча датчиков, мониторов. Не сразу замечаю, что помимо нас здесь еще четыре доктора. Не слишком ли много? Автоматические двери закрываются, отчего по телу проходит волна страха. Я хоть и не страдаю клаустрофобиею, однако мне казалось, что обследование будет проходить в кабинете, мне дадут какой-то тест, а здесь… только мурашки по коже. − Адам, не бойтесь, проходите, − подталкивает меня в спину доктор Грин, указывая пальцем на дверь слева, − вон там переоденетесь, и начнем обследование. Остальные даже не смотрят в мою сторону, рассматривая бумажки да ноутбуки. Не припомню, чтобы раньше я здесь бывал. Послушно захожу, аккуратная комнатка, замок отсутствует, кроме зеркала и небольшой скамейки здесь по большому счету ничего нет. Поспешно переодеваюсь, почему-то мне хочется думать, что если не затягивать, то еще сегодня я смогу попасть домой. Перспектива заночевать здесь мне не то, что не нравится, скорее даже пугает. Выхожу, как овечка на заклание, великолепно. Немая сцена, осторожно ложусь на белоснежную простыню, отвык немного от кожаных ремней, хотя, казалось бы, прошла всего лишь одна неделя. Не пошевелиться, не рассмотреть, что они там все смотрят в том гребанном компьютере. − Мистер Ламберт, закройте глаза, − чувствую неприятный холодок около своих висков, подсматриваю: какие-то провода, на мониторах запрыгали линии. Видимо, мои пытки продолжаются. Затем противный голос, что заполнил собой все пространство. – Чувствуете, как вы устали, как ваши мышцы нуждаются в отдыхе. Отпустите все плохие мысли, ваше сердце равномерно стучит, вы абсолютно спокойны, делаете глубокий вдох и выход. Моя любимая тьма – и я уснул. ***************************** Около полуночи в сопровождении луны я добрался домой, то есть меня довезли, за руль я не сел. Чувствовал себя настолько паршиво, что побоялся. Голова раскалывалась, все время пролежал на заднем сидении, наблюдая, как мне улыбаются звезды. В салоне кто-то разговаривал, однако я не слушал, все мои мысли были заняты песней, название которой я никак не мог вспомнить. Оно крутилось на языке, готовое сорваться в любой момент, и оставалось в глубинах сознания. Не помню, как добрался до квартиры. Все как в тумане: открытые двери, на пороге чья-то фигура, высокая, с горящими глазами. Вспышка света, прикрываю рукой глаза, а боль усиливается, судорожно хватаюсь за голову и, раскачиваясь из стороны в сторону, захожу. Удушливый запах духов, воздух, которым я не хочу дышать. − Адам, милый, я приехал еще в пятницу, а тебя нет, − до чего же противный голос. С трудом избавляюсь от обуви и верхней одежды, как меня тут же пытаются обнять. − Твою мать, ты чего ко мне пристал? У меня голова раскалывается, − испуганно смотрит, однако тут же бежит на кухню за стаканом воды и таблеткой аспирина. Вот и не ожидал я здесь увидеть своего блудливого Эла. Что же ему не сидится в Милане? − Вот, − и глазки строит. До чего же он меня бесит. За эти дни ни единого звонка, ни извинений, а тут приперся в мою квартиру и решил, что этого достаточно, что я упаду к его ногам в приступе истерики, возблагодарив судьбу за столь чудный подарок. – Милый, все в порядке? − осторожно спрашивает. − Ты какой-то весь помятый. Я очень переживал. − С трудом верится, не находишь? – усмехаюсь. Я тебе не малолетка, меня этими дешевыми соплями не возьмешь. – Что же ты мне не звонил, раз переживал? Время не было или забыл, боялся потревожить? − Я звонил, несколько раз. − Ты серьезно думаешь, что я не заметил, если бы ты позвонил? За идиота меня держишь? − Нет, конечно же, но я действительно звонил. Сейчас ты мне поверишь. Бежит в свою комнату за телефоном, а мне сил едва хватает, чтобы доползти до гостиной. Заваливаюсь на диван, только успел глаза закрыть, как Эл светит мне в лицо. Лучше бы он остался в своей комнате. − Вот видишь, − тычет пальцем по дисплею, − в набранных твой номер, сегодня, вчера, позавчера. Улыбается. Но этого мало, Эл, как ты не поймешь, что тебе вообще не следовало возвращаться. Нужно было исчезнуть, без единого слова уйти из моей жизни, не напоминать о себе, не хвататься за меня руками. Всматриваюсь в его лицо, видимо, мне самому придется навсегда поставить крест. Да, ты, несомненно, напоминаешь мне его, но зеленые глаза больше не согреваю мою душу, твои волосы не пахнут шоколадом, твои руки не касаются моего сердца. С тобой я не чувствую себя в безопасности даже при свете дня, мне не хочется целовать твои губы, хоть как призывно они бы не смотрелись, не хочется думать о тебе. Нет желания быть хорошим парнем, я лишь лечу вниз. И тяну тебя с собой. Взгляд падает на его шею. Нет, это переутомление, это не может быть правдой. Резко вскакиваю с дивана, отчего пол перед глазами предательски покачнулся. Ничего страшного. Главное, чтобы Эл этого не заметил. Делаю глубокий вдох – кажется, прошло. − Адам, в чем твоя рубашка? Какие-то пятна. Что это? – прикасается ко мне, словно я его собственность. Мгновенно срабатывает рефлекс, отбрасываю его руку. Твою мать, Эл, что ты еще здесь делаешь? Убирайся, пока я еще могу себя контролировать. Стоит, словно на подиуме. Чертов доктор Грин, что же мне так херово? Чувствую, как вскипает кровь, все поздно. Я дал тебе время, но твои глаза… В них же все написано. − Сука, лучше о засосах своих расскажи, − хватаю его за шею, чуть сдавливаю. Под моею ладонью пульсирует кровь. Ему страшно, пытается освободиться, вцепившись ногтями в руку. Терпеть можно, чего не сказать про Эла. Покраснел, судорожно хватает ртом воздух. − Пожалуйся, − едва слышно. Ослабляю руку, как он тут же падает на пол. Вот уж неженка. Не поднимается. Детка, неужели ты веришь в ту чушь, что лежачих не бьют? Глупый, это правило бокса, а в жизни все намного прозаичней. Осмотрись по сторонам, здесь не пятнадцать раундов, которые определят победителя. Нет коротких перерывов, что позволяют напиться воды и вытереть пот. Не ищи своего тренера, честного судью, никто не поможет, не даст совета, не подскажет, чего нужно остерегаться. Ты один на один со своими проблемами. И плевать, что ты устал, что болит каждая косточка. Тебе нужно отражать удары противника, иначе один неосторожный удар – и ты никто, тень, которую когда-то все знали, а теперь даже не могут вспомнить имя. − Что ты там разлегся? – хмурюсь. – Или ты, как любая половая тряпка в конце конов принял свое место в этом мире. Да? – первый удар приходится на его ребра. Жалобно стонет, а я ведь дал ему шанс убраться по-хорошему. – Отвечай, когда я с тобой разговариваю! − Следующий должен был пройтись по его мордашке, вот только Эл успел прикрыться руками. – Отвечай, мразь! − Адам, остановись, − рыдает, однако я успеваю еще раз хорошенько заехать по ребрам. – Что на тебя… нашло? Да твою же мать, что ты такой не понятливый? Мне что тебе на пальцах объяснить? Но что самое удивительное – усталость как рукой сняло. Чудесно. − Сейчас ты мне все расскажешь, − игнорирую его вопрос, испуганный взгляд, он просто хочет меня обмануть, строит недотрогу. Хватаю Эла за волосы и тащу в ванную. – Как и с кем отдохнул во время своей работы? Как там, заграницей? Хорошие люди? Тяжелый сученыш, да еще к тому же вырывается, но ему же больнее. Затаскиваю в ванную и первым делом поворачиваю ключ, чтобы не сбежал, нам предстоит долгий разговор. − Пожалуйста… мне больно. − Сука, с кем ты был? − О чем ты? Достало. Пора бы уже признать, а не прикидываться святошей. Грубо поднимаю его и, схватив за подбородок, тыкаю лицом в зеркало. − Вот это что? – указываю пальцем на бардовые отметины. − Где? − Ты что издеваешься надо мною? Вот же, − сильнее надавливаю, однако по выражению его лица понимаю, что Эл не хочет признаваться. – Сучка похотливая, с кем ты там трахался? Ты же поехал по работе! Обманул меня? − Я ни с кем, только с тобой. И вот здесь он допустил грубую ошибку: провел языком по верхней губе. Да еще так призывно посмотрел на меня. Твою ж мать, решил меня соблазнить? − Врешь, ты мне еще ни слова правды не сказал. Только лапшу на уши вешаешь. Кто поставил тебе эти засосы? Сами они не могли появиться. Умоляюще смотрит на меня, но не вырывается. Правильно, береги силы, малыш, они тебе еще пригодятся. − Адам, давай спокойно все обсудим. У тебя был тяжелый день, ты немного выпил, вспылил… Что? Я не ослышался? Крепче сжимаю его подбородок. Жалобно скулит. Еще бы, завтра останутся жуткие синяки. − Повтори, я не расслышал. Его голос дрожит так, что я с огромным трудом различаю отдельные слова. − Я не осуждаю тебя, что… ты, уставши после тяжелого дня, выпил, но Адам… Все. Я и так слишком много сдерживался. Это просто не мысленно. Смотрю на нас в зеркало: овечка боится, что ей перегрызут горло. Как там говорится, иногда страхи оживают. Милый Эл, что же ты так рискуешь? Хватаю его за шелковистые волосы, больно, дергаю изо всех сил, и сразу же пробую на вкус жемчуг его глаз. Его лицо искажает гримаса боли, возле глаз – паутина морщин. Зачем ты, улыбнись! Жизнь так прекрасна, жаль только, что глазам не дано увидеть настоящую красоту. − Адам, отпусти меня. А я ведь только забыл о его существовании, как он сразу же напомнил о себе. Снова дернулся с моих цепких рук, придумал пустые мольбы. Чертовые предатели! Крепко сжимаю его волосы, пробую на прочность, можно позавидовать, мои нервы, в сравнении с ими просто ничтожны. Вот и сейчас, хватило мимолетного взгляда на следы измены, как перед глазами запрыгали вспышки света, и в следующий же момент мой милый Эл решил протестировать качество зеркала. А я любезно помог. Крики боли и град бьющихся о пол осколков приятно ласкали мой слух и взор. В воздухе почувствовался едва уловимый запах крови. Я немного успокоился. В этот момент мой сладкий мальчик так беззащитен, так прекрасен. Свернулся клубочком на полу и тихонечко поскуливает. Бедняжка переусердствовал и разбил себе носик. Но неужели я не смогу помочь, не протяну руку помощи?! Повернув кран холодной воды, я решил заняться своим пострадавшим, который неотрывно следил за моими действиями. Присаживаюсь на колени, а он дрожит, словно осиновый лист. Черт, как же это возбуждает! Эта покорность, страх, он хоть понимает, что у меня крышу сносит? Ничего не соображая, тянусь рукою к резинке пижамных штанов. Эл напрягся и попытался отодвинуться. Но мне нужно! Прямо сейчас, здесь. Глаза затуманены жаждой тела, а он брыкается измазанными руками. Улыбаюсь. Преодолев сопротивление, проскальзываю под одежду. Нижнего белья нет. Так даже удобней. Глажу сжатую дырочку. Вот только не нужно строить недотрогу! Едва дышит, из носа ручьем бежит кровь. Значит, целоваться не будем. Не очень то и хотелось. Стаскиваю штаны, задергался, метается из стороны в сторону. Однако молчит, видимо зубы бережет. Смышленый, но не настолько, чтобы поддаться. Трясется, словно меня это может остановить. Облизываю палец. Можно было на сухую, но Эл выглядел таким несчастным, что пришлось его пожалеть. Так узко, мокрый палец едва входит. Не похоже, чтобы у него недавно был секс. Однако… Играет со мной сучка. − Так и знал, что с тобой нужно только грубо. − Пожалуйста. Усмехаюсь, мой Эл самый настоящий отстой. Только и умеет унижаться. Нужно будет купить ему ошейник и водить по дому, как питомца. Торопливо расстегиваю молнию. Заклинило, что ли? − Сладкий, сейчас я тебе засажу по самые гланды! Что-то мычит в ответ, а член требует разрядки, воображение рисует приятные картинки. Нужна смазка, не хочется делать себе больно, а вот этот гаденыш вполне заслужил. Но я сегодня добрый. Выключаю воду, попутно захватив с собой гель для душа. Едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься. И вот пока я смазывал его драгоценную дырочку, эта сука подняла на меня руку. Оскалила зубы, когда я не был к этому готов. Вырвалась из моих объятий и побежала к двери. Но я не могу вот так отпустить своего сладкого. К счастью, у меня оказалась отменная реакция. Плюя на боль от порезов осколками, мне удалось перехватить его попку. Эл сразу начал вырываться. Но твою мать, как же это достало. Несу его к ванной. Что же ты, Эл, такой глупый? И кто только платит за твою мордашку, сейчас так далеко от смазливой. Но это легко исправить. Резко перегибаю через край мраморной ванны и удерживаю его голову под водой. Что-то это мне напоминает. Порозовевшая вода. Но какая разница. Черт, нужно было засечь время, а я забыл. Ладно, Эл не обидится. Разрешаю сделать вдох, и снова назад. По воде идут огромные пузыри. Смешной, пытается вырваться, размахивает руками. Я даже слегка устал. Хорошо хоть несильно намок, иначе утопил бы. Вытягиваю за волосы, кровь смылась. Ну вот, предо мной все та же милашка, только кашляет, выплевывая воду. Неженка. Модель твою мать. Только и может что трахаться. В паху заныло. Интересно, теперь он будет сопротивляться, или же добровольно согласится? Хотя его разрешение мне и не нужно. − Твою мать, отпусти меня сейчас же, − грубо выплевывает слова и царапается. Небольшая пощечина – и приутих. Не хер меня доставать. Не вовремя голосок прорезался, но это не проблема. Можно изнасиловать, показать таким образом этому гаденышу, кто здесь главный, но, кажется, злость немного приутихла, а принуждать и терпеть на себе холодные взгляды не хочется. Только не сейчас. Смотрит на меня своими испуганными глазищами. А ты что думал, милый? Домашнее насилие еще никто не отменил. Был бы умным, разглядел, что меня лучше не выводить. Нервы – не струны скрипки, сыграть не сможешь, только пальцы сломаешь. Но тебя же держат мои денежки. Ничего, милашка, я тебе заплачу. Сверх нормы. − Не смей мне приказывать, − достаю из кармана брюк стодолларовые купюры. Тебе сегодня везет: большой улов. К тому же я не жадный. А ты не бойся, открой ротик, будь послушным. Отказываешься. Хватаю тебя за упрямый подбородок, ты снова испугался. А я даже не удивляюсь. Привык. Вот уже и вижу твой сладкий розовый язычок. Сколько ты им заработал? Много или только меня обделил? Заставить тебя отработать, но ты же при первой возможности откусишь мне член. Надавливаю на челюсть, давай жуй, упрямый сученыш! Это же твой почти честно заработанный ужин. Очередная сотня, не проглатывает, может, тебе больше нравятся евро? Нужно было предупредить, привередливый ты мой. Никак не могу тебе угодить, ты так и продолжаешь бегать от постели к постели. Ноги не стер? Бедняжка. Прожигает своими глазами, надеется, что я его отпущу, но он так ничего и не съел. Не красиво, я ведь старался. Выплевывает мне в лицо зеленные обрывки да еще толкается. Вот уж змееныш! − Ты еще пожалеешь об этом! – вот и ненависть проснулась. Зубки оскалил? А я ведь думал, что ты у меня хомячок, нежный пушистик, что грызет капусту. А ты готов перекусить мне горло? Отомстить за мое недостойное поведения, или я мало тебе заплатил? Даже не знаю, что думать. − Что я тебе говорил? − больно дергаю его за волосы. Молчит, только кривится. Да, не дорос ты еще до таких удовольствий. – Чтобы ты не разговаривал со мной в подобном тоне. Так жалостно смотрит, что мне даже смешно стало. Мой сладкий мальчик не перестает меня удивлять. То, что нужно. Однако он подделка, а фальшивки слишком легко разбиваются. Мраморная ванна, едва окрашенная кровью вода… Эл, тебе пора убираться из моей жизни. Что-то хочешь сказать? Извини, поздно. Я слишком устал. Невинный поцелуй в лоб, или так только с покойниками прощаются? Хватает меня за руку, мерзость, и с силою бью его головой о ванную. Раза хватит или нужно еще? Немного крови, а он уже и сознание потерял, спящая красавица. Кажется, дышит. Или нет? Нужно прощупать пульс. Касаюсь ненавистной шеи, легко нахожу сонную артерию. Осталось только… Твою мать, где биение сердца? Где тихие удары его лживого комка мышц? Отступаю несколько шагов, воздуха катастрофически не хватает. Твою мать, что же мне так больно? Все кружится. Хватаюсь за стол, однако пальцы соскальзывают с гладкой поверхности. На пол летят свечи. Не могу удержаться на ногах. Почему-то стало темно, глаза ничего не различают. Не спеша опускаюсь на холодный пол. Вот и долгожданный отдых.