Глава 8
26 июня 2013 г. в 20:25
Первое время я не мог понять, где очнулся. Все было настолько белым, что мне не сразу удалось осмотреть комнату. Потом, когда я осознал, что меня привязали, желание разобраться и вовсе пропало. Зачем? Мне оставили жизнь лишь для того, чтобы заточить в психушку подальше ото всех. Смеяться? Или пустить слезу, что я попал в свой собственный ад?
Я принялся кричать, угрожал, что если меня не выпустят, то им не поздоровится. Они смотрели на меня, как на ничтожество, даже не пытаясь скрыть свое презрение. Бесчувственные твари! Я их ненавидел, хотел придушить, стереть с лиц довольную улыбку. Им нравилось наблюдать, как я кричу, едва не с пеной вокруг рта. Потом мне сделали укол, и я отключился.
Снова пробуждение, снова голова раскалывается на мелкие кусочки. Спасибо, Томми! Ты оказался хорошим другом, заботливым, понимающим. Такого, как ты, еще поискать нужно! Видел, что я страдаю, но решил, что имеешь право вмешиваться в мою личную жизнь. Ты должен был принять мой выбор и не мешать. А что сделал ты? Спас, чтобы потом бросить? Я хотел быструю и легкую смерть, а в наказание получил медленное угасание.
Так нечестно! Я не должен быть здесь. Меня лишили свободы, это хуже. Как ты мог Томми? Почему ты не защитил меня от них? Почему вы все меня бросаете, когда мне плохо? Мне нужна поддержка!
Эл… Мое проклятие. Ты перевернул мой мир, а потом исчез. Тебе хорошо там? Наблюдаешь за мной? Видишь, как мне плохо, как мне хочется плакать, а слезы высохли? Здесь даже окна нет! Меня нет! Тебя! Зачем я живу?
Боже… Как все изменилось! Резко, без предупреждений. В один миг, когда ты ушел, не простившись. Взорвал мой мир. О чем ты думал? Как ты представлял мою жизнь без тебя? Я разбит. Где то счастье, что ты обещал мне по вечерам? Где улыбка, которая была светлее солнца? Я привык к этому. А теперь?
Живу воспоминаниями, довольствуюсь одиночеством.
*****
Я здесь пленник. Черт! Ну почему моя жизнь так ничтожна? Меня никто не навещает. Где подевались мои друзья? Да, и были ли они у меня? Где Томми? Почему ни разу не пришел сюда? Боится замарать себя запахом дурдома? Ему более приятны светские вечеринки? Да я же жду, как ребенок, по сто раз на день переспрашиваю медсестер, пришел ли ко мне посетитель! Мне ненужно много времени, удели хотя бы полчаса. Рассказал бы, как там, за этими стенами. Многое ли я пропустил, о чем сейчас разговаривают. Неужели обо мне все так быстро забыли?
Когда у меня все было благополучно, вы преследовали меня. Просили автографы, кричали, когда вам выпадал счастливый шанс сфотографироваться со мной, признавались в любви, писали стихи, присылали открытки. Это все было фальшью? Я же старался для вас, оголял свою душу в песнях. А вы обо мне забыли!
Что же я наделал? Не хочу быть здесь, хочу домой! Заберите меня! Я больше не могу. Эти все врачи, уколы, таблетки. Бессонные ночи, чувство усталости, которое не оставляет меня даже утром. Они превратят меня в мумию.
Томми…
Вчера мне приснилось, что ты пришел. Я верил, что это было наяву. Ты так мило улыбался, совсем как он. Рассказывал, как обо мне все беспокоятся, скучают. Мне было так хорошо. И ты был так близко. Кажется, я простил тебя, вот только почему ты не навещаешь меня?
Я не замечаю, как проходят дни. Иногда я думаю, что большая часть из них пролетела мимо меня: помню утро, завтрак, а потом процедуры – и все, дальше, как в тумане. Я не выдержу. Со мной что-то не так. Я все время в палате, ни с кем не общаюсь, не выхожу на прогулку. Другим все это можно. Рисуют, смотрят телевизор, а я днями рассматриваю потолок.
Они ждут, чтобы я поскорее рехнулся, забыл, кто я. Боюсь, что сил противостоять, скоро не останется. Что тогда? Я останусь здесь навечно?
******
Долгое время я не понимал, что веду себя неправильно. Чем больше я сопротивлялся, обвинял врачей и санитаров, тем дольше они не доверяли мне. Из-за этой глупости я потерял драгоценное время, которое мог провести на свободе, а не в этой консервной банке. Почему я так поздно додумался, что нужно было смириться, надеть маску покорности и показать, что я достоин доверия, что меня можно оставить несвязанным, при мне можно разговаривать, обсуждать проблемы, что мне не нужна усмирительная рубашка, кожаные ремни, огромные дозы лекарств.
Мои затуманенные мозги отказывались принимать правильные решения, ведь им намного больше нравилось жалеть себя, обвиняя в проблемах ни в чем неповинных людей. Да, я считал, что вся моя жизнь несправедлива. А нужно было просто остановиться. Не пререкаться с доктором, а вежливо разговаривать, не сразу, а постепенно, чтобы не вызвать у него подозрений. А что делал я? Вел себя, как настоящий придурок.
Я составил план. Дурацкий, но именно он помог мне бежать. Я стал более сдержанным, во всем соглашался, даже шутил. Они поверили, и в итоге расслабились. И вот на День Благодарения мне улыбнулась фортуна. Нет, меня никто не навестил, не прислал открытку. Как обычно моим другом было одиночество. Но меня снова выпустили из палаты. Это был мой пятый день, когда я, как и другие, смотрел телевизор и ел вишневый пирог.
Нам включили программу о дельфинах, и как я понял, наши любезные доктора ушли праздновать. Я все тщательно продумал: Барри, двадцатилетний парнишка, возомнивший себя приспешником сатаны, должен был в нужный момент выключить свет. Все шло как по маслу. Поднялась паника, кто-то истошно вопил, и я, не задумываясь, бросился со всех сил бежать. Нужно было только прошмыгнуть между охранником, но его не оказалось на месте. Не мог поверить в свое везение, что еще немного, и я окажусь снова на свободе. От долгого пребывания в четырех стенах и первого глотка воздуха я пошатнулся, едва не скатившись кубарем с лестницы, но взглянув на заветную луну, пробивающую сквозь тучи, проснулось понимание того, что если я помедлю, то снова окажусь в своей тюрьме. До ворот было недалеко, метров пятьсот, но даже это расстояние заставило меня почувствовать собственное бессилие.
Мне было трудно дышать, но я не остановился, даже когда услышал за собой звуки тревоги. Возможно, мое исчезновение уже заметили, поэтому вдохнув на полную грудь, я с удвоенною скоростью направился к своей свободе.
И какое же было мое разочарование, когда прикоснувшись к железной двери, я понял, что они успели закрыть ворота. Бежать некуда, а крики за спиной приближались. Навернулись слезы, но показывать их чужим людям не хотелось. По телу прошел электрический ток, и я провалился в тяжелый сон.
******
Они непрерывно следят за мною. Где-то в палате спрятаны камеры. Я в этом уверен. Мне все время кажется, что они читают мои мысли, знают все страхи и надежды.
А я не могу защититься. Мне не хватает здесь воздуха. Пища потеряла свой вкус. Я не знаю, сколько времени уходит у меня на то, чтобы вспомнить своих родителей. Я забываю, их лица превращаются в размытые пятна. Но это еще не все сюрпризы. Пробыв здесь месяц, я с ужасом осознал, что не могу вспомнить имя парня, из-за которого хотел умереть, словно я никогда его и не знал. Странно, мы же ведь любили, наверное, друг друга, раз я решил совершить такую глупость. Возможно ли это? Я должен помнить это имя, как свое родное, а получилось так, что за такой короткий срок оно исчезло.
Может, та жизнь принадлежала кому-то другому? Но тогда почему я помню Томми? Еще недавно я обижался на него, считал плохим другом, а теперь наоборот, успокоился, ведь он занят, ему нужно работать.
Сколько мне еще быть здесь?
Во мне словно что-то надломилось. Я разучился контролировать эмоции. Иногда мне хочется смеяться, но уже через мгновение я разбиваю кулаки о стену. Врываются санитары, пытаются меня связать, а я уже и не помню, почему костяшки пальцев в крови.
Что со мной? Я на пути к потере самого себя? И как быть дальше? Я хочу выбраться отсюда, хочу свежего воздуха, а не усмирительную рубашку. Я не чокнутый! Посмотрите на меня! У меня сердце бьется так же, как и у вас. Я дышу, боюсь темноты и одиночества. Хотя порой создается впечатление, что тени на стенах живые. Они редко появляются, но все же не забывают обо мне, как остальные. Тогда я разговариваю с ними, всю ночь напролет о своих переживаниях. И мне становится легче. Они прекрасные слушатели, не перебивают, не задают лишних вопросов. И главное – не лезут в душу, не жалеют меня. Тогда я счастлив. По-настоящему. Однако утром они уходят, и я снова остаюсь один.