Время не то чтобы замедляется, Время играет в твистер — Руку на желтый, левое ухо на красный. Видишь, следы оставляет только Пролитая кола и кровь на стенах, Но мы что-нибудь с этим придумаем: Желтые ниточки, Крепящиеся к ресницам, Фиолетовая гуашь От твоих прикосновений. Эвиг Кайт
Why Mona — We Will Rock You
Что люди видят, когда смотрят на полотно? Перед ними лишь грунтованный холст с сотнями отпечатков чьей-то нетерпеливой кисти. У нас не всегда есть возможность на что-то повлиять, но реакцию мы выбираем лично. Возможно, ты и понятия не имел, что застрянешь сегодня в пробке, но только ты сам и сможешь решить, как эту информацию принять: раздражённо отбивая пальцами по рулю в ритм радио или наслаждаясь лишней минутой покоя. Все видят искусство по-своему. Для кого-то оно в холоде просторных мастерских, для кого-то в плавных движениях под Лану дель Рей из стереосистемы. У Чону под веками зарождаются новые звезды, и если появление настоящих можно увидеть лишь спустя тысячи лет, то во вселенной внутри Кима все происходит моментально и вспышками. Он откидывает голову назад, ударяясь затылком о плотную древесину, и прикусывает губу, зубами подцепляя тонкую эпидерму и разгрызая её. Кожа краснеет, а из набухшей нижней губы медленно начинает течь кровь. Волосы путаются меж собой, падая прядями на лицо. Все тело трясет и прошибает ознобом. Мышцы непроизвольно сокращаются, заставляя дубеть кожу предплечий и грудной клетки. Это как грипп, но в сотни раз круче. Для полной картины не хватает лишь проглоченной на спор пластинки экстази. Земля бы точно из-под ног уплыла. Воздуха катастрофически мало, а те жалкие остатки, что жадно поглощаются, раскалены до предела. Дышать таким тяжело — проще задохнуться. Ты словно в сауне, которая заперта изнутри — чувствуешь, что кислорода не хватает, понимаешь, что разум уже не в ответе за тело и вряд ли выйдет надавить на ручку двери. Чону кажется, что он ещё никогда и никого так не хотел, и ему чертовски стыдно за эти мысли. Юкхэй опускает плотные брюки парня до его колен, подталкивая их вниз пальцами. Его крепкие руки ожогами оставляют следы на бедрах парня, когда он сжимает бледную кожу. Либо Чону слишком холодный, либо у Лукаса температура, но их амплитуда делает любые прикосновения более чувственными. Ким вздрагивает, сильнее сжимая пальцами дверную ручку, когда младший запускает свою холодную ладонь ему в белье. Он не обхватывает член, лишь оттягивает ткань, освобождая тот. У старшего колени подгибаются от опасной близости руки Юкхэя к его паху, когда тот пальцем скребет внутреннюю часть его бедра. Уверенность Лукаса на деле мнимая, волнение все так же током ударяет прямо по подушечкам пальцев, заставляя сомневаться в каждом действии. С человеком своего пола он делает это впервые. Существенное отличие парней сейчас в том, что голова Чону отключена, ему совсем нечего сказать в защиту своей девственной трезвости. Он идет на поводу у импульсов, которые отправляются отнюдь не из мозга. Китаец накрывает чужую плоть, фалангами обрамляя напряжённый член. «Аа-гх» Чону не смыкает губы, игнорируя струю потемневшей крови, что обрамляет его острый подбородок. Парень из-под опущенных ресниц смотрит прямо в глаза Юкхэю в попытках передать, как же ему сейчас хорошо. Так, что, если он закроет глаза, то будет чувствовать себя на американских горках, где поток воздуха выбивает из тебя все мысли. — Поцелуй меня. У Лукаса сел голос. Сел сильнее, чем после четырёх крепких сигарет подряд. Твою мать, это так возбуждающе. Слышать хрипотцу в его голосе, когда тот будто обволакивает тебя. Вокруг могут быть десятки стереосистем, но это не передаст ощущений, когда ты готов кончить от одного слова из чьих-то уст. Каждый звук действует как афродизиак. Чону неуверенно смотрит ему то в глаза, то на распухшие губы. Будто переспрашивает. Он приподнимает голову, носом поддевая чужой подбородок и заставляя Лукаса открыть доступ к шее. Парень аккуратно прикасается к горячей коже модели своими мокрыми губами и мажет ими, иногда растрачиваясь на короткие поцелуи. Он языком обводит адамово яблоко, отпечатывая кровь со своей разбитой губы прямо на аккуратном кадыке парня. Чертово искусство. Каждый отпечаток крови словно распустившийся бутон розы в технике пуантилизма. Лукас — его холст. Лукас — его Мельпомена Быть так близко к Юкхэю это словно ночью проникнуть в музей. Захватывающе и пугающе одновременно. Ты вроде чувствуешь себя единственным человеком на планете и можешь под лунным светом, отражающимся прямо через оконную раму, бродить, оглаживая полотно Куинджи, а вроде покрываешься мурашками при каждом шорохе за спиной. Все просто не может быть так хорошо. Лукас ведёт рукой вверх по члену Чону, большим пальцем надавливая на чувствительную головку. Старший стонет в голос, вцепляясь в крепкие плечи парня своими трясущимися руками. Он зубами впечатывается прямо в шею, что была под его губами, пытаясь сдерживаться и подавить голос. Юкхэй останавливает движение, поднимая руку и накрывая ей щеку Чону. Парень хочет привлечь к себе внимание старшего, что мертвой хваткой повис на его плечах. — Чону, — господи, пожалуйста, не говори ничего таким голосом, это же убийственно, — не кусайся. Мне нельзя появляться на съемках со следами на теле. Он просто взял и сказал это, словно опуская Кима с небес на землю. Они не случайные незнакомцы, которым позволительно зажиматься в углах туалета ночного клуба. Они коллеги, и с этим придется жить, каждый день сталкиваясь неловкими взглядами. Чону остывает, едва принимаясь за какие-то мыслительные процессы, когда младший останавливает его мокрым поцелуем. Это уже не то неловкое касание, когда ты можешь замереть на двадцать секунд в ожидании ответа. Лукас врывается в его рот по-хозяйски, словно друг, которому ты говоришь: «Чувствуй себя как дома». Он высасывает из старшего последний воздух, зализывая его рану на нижней губе. Из той до сих пор сочится кровь. Юкхэй почувствовал себя хозяином в чужом доме. Он двигает своей теплой рукой по члену Чону, начиная задавать темп и не давая уклониться от своих губ. Лукас везде. Лукас в его рту, на его плоти и, что самое страшное, Лукас в его голове. Словно функция автоисправления на клавиатуре: как только старший пытается прийти в себя и оценить всю реалистичность происходящего — удовольствие выключает мозг. Система энергосбережения решает, что разуму парня нужно отдохнуть, именно тогда, когда потерять контроль страшнее всего. Каждый раз, когда младший ногтем задевает чувствительную головку, Чону опускается все ниже в своем личном рейтинге. Он, даже будучи заткнутым, умудряется блядски стонать в чужие губы, возомнив себя опытным порноактером. И да, Лукас бы снялся с ним в каком-нибудь блокбастере. Кима подбрасывает на месте, когда младший целует его за ухом. Это будто в сотни раз интимнее, чем рука на члене. Он носом утыкается в ключицы Юкхэя, всё сильнее вздрагивая от каждого движения. Ещё один рывок. Чону кончает со стоном, что вероятно превышает все допустимые и недопустимые границы децибел. Он возвращает взгляд на ладонь парня, что покрыта его же спермой. Всё ещё искусство. Немного извращенное и на любителя, но все ещё искусство. Хватка Кима ослабляется на бицепсах Лукаса, и он опускает руки по линии пуговиц рубашки вплоть до ширинки. Пальцы трясутся, но крепкая молния поддается, так и не дав шанса передумать и как следует отдышаться. — Что ты делаешь? Чону опускается на колени, едва разместившись вплотную к бедрам Лукаса. Чем ниже, тем жарче, и тут дело не в метафоричной романтизации. Просто снизу гораздо меньше места, и ему приходится своими идеально чистыми и дорогими брюками натирать плитку до блеска, в одних только попытках подобраться к чужому паху. Он стягивает штаны Вона, кидая ещё один взгляд снизу вверх на парня, чтобы, если у того были какие-то противоречия — он смог их высказать. Юкхэй будто выбит из колеи: он совершенно не ожидал чего-то подобного от старшего, но останавливать его абсолютно точно не собирается. Кто вообще в здравом уме откажется от джекпота? Парень едва заметно кивает, и вот Чону уже стаскивает его боксеры, освобождая возбужденный до предела член. Кореец пытается не зацикливаться на размере, ибо каждый раз когда ты собираешься сделать кому-то минет приходится трезво оценивать свои способности. В их случае, Чону стоит просто сдаться. Ким облизывается, следом покрывая твердый ствол Лукаса мокрыми поцелуями. Он мажет по нему губами, слегка помогая рукой и обводя языком ветвящиеся вены. Юкхэй с такого ракурса смотрится очень по-христиански, если в этой ситуации так можно выразиться. Плоская круглая лампа будто нимбом выделяет его голову.x x x
Доён торопливо запрыгивает на переднее сиденье, опуская с лица плотную тканевую маску. Сегодня босс довел его окончательно, сорвавшись из-за какой-то мелочи в отчете. Будь Ким девушкой, получал бы не выговоры каждые сутки, а, как минимум, прибавку к зарплате за укорачивание юбки. Его так сильно доводит эта откровенная дискриминация и сексуализирование девушек на тех же рабочих местах. Двойные стандарты должны были остаться позади ещё в восемнадцатом веке. — Покуришь? — Накамото сжимает руль, оглядывая профиль парня и указывая пальцем на бардачок. Он либо умеет читать мысли, либо из ушей младшего и правда исходит пар. — Не здесь. Выезжай с парковки. — Кореец пристегивается и оборачивается к окну, чтобы не сорваться из-за ерунды на Юту. Он сможет выложить ему всё дома и во всех красках. Такое случается далеко не в первый раз, благо, Накамото терпения имеет за двоих. Радио играет какую-то попсу, что будто ещё сильнее действует на нервы, но Ким продолжает игнорировать все внешние раздражители, прожигая взглядом дыру в окне. Уже давно не вечер, и солнце село, а потому вокруг лишь яркие фонари и вывески, что перекрывают бледный свет звезд. В какой-то мере это прекрасно, но далеко не во всех районах. Лишь улицы по типу Мендона похожи на мегаполис после захода солнца, жители не таких благополучных участков вынуждены мириться с неприглядными пейзажами, что вряд ли пойдут на картинки для запросов Сеула в поисковике. Музыка сменяется на что-то медленное и плавное: японец вставил свою флешку. — У тебя что есть музыка на случаи моего плохого настроения? — Доен усмехается, пальцем рисуя что-то на отделке сиденья и прикусывая губу. Он немного опускает стекло, высовываясь наружу, как маленький ребенок. Нужно сделать пару глотков свежего воздуха, пока не пошел дождь. Сегодня в прогнозе он есть. — Думаешь, я буду бегать за тобой? Не мечтай, я сегодня на шпильках. — Ну и придурок, — Ким заливается смехом, поворачиваясь лицом к своему парню. Почему тот вообще всё ещё его терпит? Доён в первые дни их знакомства потратил порядка суток на то, чтобы отправить японцу все сканы со своей домашней астрологической энциклопедии, где пояснял, что между водолеями и скорпионами ничего быть не может. «Такой союз не имеет ничего общего». «Ну я тебя уже имел». Они переспали в тот же вечер, что и познакомились. Чону потом неделю убеждал старшего пойти и провериться на наличие венерологических заболеваний, потому что трахаться с потенциальными наркоманами опасно. Бурный секс завязанный на взаимной антипатии и пререканиях никого в тот вечер не удивил. На дне рождения Марка все напились настолько сильно, что Донхек до сих пор не может понять, девственник он или нет. Когда-нибудь Юта перестанет шутить о том, что такие вопросы нужно задавать в зависимости от размера Марка. Когда-нибудь, но не сегодня. — Ты знаешь, где сейчас Лукас? — Ким неуверенно смотрит на то, как чужие руки сжимают руль. Пальцы Накамото всегда целиком и полностью забиты кольцами. У него какое-то странное пристрастие к серебру. — Какое сегодня число? — Двадцатое. — Вроде на благотворительном вечере вашей большой тройки. Он либо сегодня, либо завтра. Точно не помню, — парень останавливается на перекрестке, ожидая нужного цвета на светофоре. Машин вокруг почти нет. — Зачем тебе? — Мы можем заехать в квартиру Чону? — Да, давай. Юта до конца не понимает, чего от него ждет парень, но сегодня высказывать ему противоречия — не лучшее решение. В прошлый раз, когда он позволил себе прокритиковать рамен Доена, потом полчаса в гордом одиночестве вылавливал лапшу из своих волос и спал на диване. В своей же квартире. Стоило объяснить младшему, что если тебя позвали на ночевку, это ещё не значит, что ты вступаешь в права хозяина квартиры. Блондин мысленно выстраивает в голове маршрут и включает поворотники. Доён поднимается на нужный этаж, предварительно осмотрев окна с десяти ракурсов на наличие хозяина дома. Японец на фоне шутит что-то про ограбление, но все эти шутки прерываются довольно убедительным требованием заткнуться. Парень нахмуривается, запуская пальцы в свои слегка отросшие волосы, и задумывается. Они заходят в квартиру, включая свет только в паре комнат. Старший спотыкается об свои же кроссовки, пытаясь уже серьезным голосом узнать цель их ночного визита сюда. Это перестает казаться чем-то смешным. — Ну и бардак. Не похоже на него, — Доен цокает, оглядывая неубранную свалку из медикаментов на тумбе, и двигается дальше прямо к рабочему столу Чону. Он оборачивается лишь раз, чтобы успокоить Юту. — Я просто забыл у него кое-что, заберу, и мы поедем домой. — Зачем тогда такая секретность? — Накамото Юта, — Парень подходит вплотную к старшему и оглаживает его скулы своими пальцами. Доён затягивает того в поцелуй, почти сразу проталкивая язык в чужой рот. Неожиданно. Японец мурлычет, сжимая бока брюнета, но тот отстраняется, как только получает отдачу. — Если ты сейчас будешь меня отвлекать своими вопросами, то этот поцелуй окажется единственным, что тебе сегодня светит, дорогой. — Ким ухмыляется, оставляя парня в ступоре, и отодвигает кресло, чтобы присесть на корточки. Кореец поочередно открывает ящики, пытаясь найти что-то в этих стопках. Страховка, паспорт, диплом об окончании школы. Он оглядывает содержимое папок, быстро пытаясь сориентироваться между ними. Юта опускается на кровать Чону, доставая из кармана телефон в попытках отвлечься. Документы. Какие-то старые папки с учебными материалами. Доен разочарованно фыркает и засовывает руку вглубь ящика, подцепляя пальцами что-то твердое и деревянное. Парень хмурит брови, медленно вытаскивая руку, чтобы увидеть, что это. Фоторамка. На снимке его сестра на коленях у матери и он. Парню тут лет семь. Он держит в руке какой-то игрушечный пистолет, видимо недавно купленный, и улыбается самой яркой улыбкой. Ким чертыхается и сует ее обратно, поднимаясь с места. Это была глупая идея, и нужно ехать домой. Это не стоит того, чтобы врываться без ведома друга в его квартиру, пытаясь– Вот и она. Парень натыкается на визитку, зажатую за зеркальной панелью. Доен вытаскивает её, всю помятую. Видимо, Чону нередко сидит и теребит картонку в руках, терзая себя сомнениями. Ким поднимает взгляд на свое отражение в зеркале, а после тихо говорит, будто самому себе: — Я хочу как лучше. Доен засовывает визитку к себе в карман и задвигает все ящики, поднимая с кровати почти задремавшего Накамото. Приходится разгладить руками все помятости, что тот умудрился оставить своей тушей на покрывале.x x x
Чону до дома добирается с лёгкой руки самого первого таксиста, который подъехал к нужной полосе. Ким даже не торговался, пытаясь снизить счётчик с очень неприличной цены на неприличную. Он просто забыл об этом, кивнув на назначенный счетчик. У парня сердце словно в голову перебралось, даже не в пятки. Виски так пульсируют, что парню приходится их растирать, откинувшись затылком на сиденье. Что он творит? Ким делает пару глубоких вдохов и выдохов, расстегивая пуговицу на рубашке. Чону нужно срочно принять душ или размокнуть в горячей ванне — лишь бы утонуть не в мыслях. Вода отлично справится с этой задачей. Ким подавляет в себе резкий порыв в виде внезапного желания рассказать все Доену прямо сейчас: Чону будет похож на одиннадцатилетнюю девочку, которая не справляется со своими чувствами, а Лукас на придурка с неконтролируемой эрекцией. Всё будет хорошо. Завтра они поговорят и сойдутся на том, что ничего не произошло. Если, конечно, Чону не уволят. Ночь пролетает ужасно быстро, хотя бы потому что сам Ким в квартиру попадает только к трём часам. Уснуть выходит к шести, и на том спасибо, ведь приходится изрядно потрудиться, чтобы отвлечь себя от мысли о необходимости проверить всевозможные блоги в интернете от людей, попавших в такую же ситуацию. Если подумать об ощущениях, которые он получил, то это заслуживает всех возможных последствий: будь то увольнение или новый уровень антипатии от Лукаса, который он непременно получит. Чувствовать чужие мощные ладони на своей талии и тонуть, когда его язык находится в твоём рту — это даже не казалось чем-то реальным. Пролетело как сон. И сейчас, в этом предполагаемом сне Чону пытается уснуть. Можно ещё, например, ввести в поисковую строку гугла «Гугл» или попросить воды, плавая в речке. Давай, Ким Чону, сломай систему. Телефон, лежащий на дальней тумбе, дрожит и заставляет владельца вздрогнуть по цепной реакции. Он специально положил его подальше, чтобы быстрее уснуть, а сейчас кусает пальцы и из-под тяжелого одеяла разглядывает горящий экран в другом конце комнаты. Кому может быть нужно писать ему в три ночи? Доёну, точно. Это наверняка Доен. Чону подскакивает с места, путаясь ногами в простыне, и подбегает к телефону, чтобы успокоить нервы. От: Вон Юкхэй: «В десять утра в 117 студии агентства» Парень давится воздухом, подставляя ладонь к стене и пытаясь удержаться на ногах. Его уволят, его по-любому уволят. Лукас найдет повод. Чону дрожащими пальцами заходит в рабочую беседу, надеясь увидеть там сообщение о переносе фотосессии на десять утра. Ему срочно нужно твердое понимание того, что Юкхэй зовет его туда не для личного разговора. Слишком много эмоций для одного вечера.Кому: Вон Юкхэй: «Твои съёмки только в два часа дня, зачем так рано?»
От: Вон Юкхэй: «Дело есть» «Кстати на коленях ты выглядишь реально охуенно.» Боже, нет, Чону уволится сам.