Глава 15. Выбор врага
It's not your fault I felt this rage Just a child about your age But something drives me to this place I can see him in your face You'll never know the hell I've seen Aviators — Sweet dreams
«Seeing the enemy as human. A general's ultimate nightmare.» Sabaa Tahir, An Ember in the Ashes
Корусант, имперская тюрьма
Допрос с пристрастием не принес удовлетворения. Дэмерон, к собственному удивлению обнаруживший в своей душе неведомые бездны, полные мстительной и злопамятной ярости, поначалу думал, что хоть так сможет отомстить проклятому Бену Соло за все разрушения и боль, что он принес своей семье и Сопротивлению. И ему лично, По. Месть за Акбара, за Лейю, за убитого Хана, за погибших друзей и разрушенные планеты, за сбитые корабли и замученных людей. За Лора Сан Текку, убитого на Джакку на глазах По. За Люка на Крейте. Крифф, да за всю Галактику! Не было боли, способной уравнять все счеты, что По накопил за годы участия в Сопротивлении, но бывший пилот всерьез ждал, что испытает хоть какое-то удовлетворение от мучений старого врага. …Но Кайло Рен молчал. Молчал, когда его допрашивали. Молчал, когда пытали, с недобрым интересом рассматривая злящегося и нервничающего По Дэмерона этими темными глазами Лейи на лице, неуловимо напоминающем Хана. Боль, кажется, не имела никакой власти над сыном алдераанской принцессы, которую Вейдер пытал на «Тантиве IV», желая узнать, где находятся планы Звезды Смерти. Лейя ничего ему не сказала — и точно так же ничего не отвечал на вопросы её сын. Допрашивать раненого, измученного человека было непросто. Дэмерона откровенно мутило, образ Лейи Органы навязчиво маячил перед внутренним взором, но Кайло Рен по-прежнему хранил молчание — впрочем, пощадив остатки нервов пилота и закрыв свои невыносимые, темные, выразительные глаза, в которых под отстраненным спокойствием таилась насмешка. Дэмерон подозревал, что Кайло Рен мысленно развешивает его кишки по лесу Такоданы, невзирая на все утверждения Рей, что на Экзеголе он вернулся к Свету. Философия джедаев всегда казалась По полнейшим бредом, пригодным лишь для мистиков-отшельников каких-нибудь заброшенных планет... Хотелось достать бластер и попросту влепить Рену разряд между глаз, не заморачиваясь сложными хаксовыми соображениями насчет суда и освещения процесса в прессе. Он здорово завидовал нечеловеческой выдержке рыжего генерала. Как Хакс, ненавидящий Рена больше жизни, мог столько времени терпеть выкрутасы своего врага, терпеть то, что гребаный Верховный лидер вытворял со, в общем-то, вполне жизнеспособной организацией — было выше понимания Дэмерона. …Но, почему-то, присутствуя при том, что можно было откровенно назвать пытками, Дэмерон чувствовал лишь тошноту. Однажды Лейя показала По письмо, написанное ей сыном. Каллиграфический архаичный почерк принадлежал человеку, всерьез и глубоко размышляющему о прошлом; летящие, с привычной тщательностью начертанные буквы складывались в слова поэмы, которую Дэмерон, в общем-то, не склонный к лирике, почему-то запомнил на всю оставшуюся жизнь: «Я иду меж огней, что обманчиво скрыты под пеплом…» Пепел заносил прошлое, в котором принцесса погибшего Алдераана учила его править, сделав выбор не в пользу собственного сына. — Что ты знаешь о покушении на президента? О количестве оставшихся адептов? Где их базы в Неизведанных регионах? И молчание в ответ — словно пленник вообще был не здесь. И знакомо вздернутая вверх бровь сына Лейи Органы. …У По было ощущение, что выворачивают наизнанку сейчас не Кайло Рена, а его самого. Он выбрался из допросной, шатаясь и хватаясь за стену, и закрыл глаза, прислонив затылок к холодному металлу двери. Лейя. Ты меня простишь?.. Ответа не было. Принцесса Алдераана была способна на бесконечное сострадание и прощение, но даже она не в силах была простить собственному отцу… а сыну?.. Кем я стал? Почему я вообще это делаю? Перед глазами мелькнули сводки новостей; штурмовики на Коронете, звездные разрушители на орбите Кореллии. Молчаливое презрение в глазах, больше не скрытых черным шлемом. Он согнулся пополам и склонился над зеркальным гладким полом; его тошнило. Наверное, от себя самого. Штурмовики в белой глянцевой форме, охраняющие тюремный блок, не поворачивали на него голов, но По знал, что у их шлемов 360-градусный обзор, и минута слабости будущего президента не осталась незамеченной. Они меня презирают, эти серьезные ребята? Наверное, да. — А у вас, ребята, бывало, что тошнит от себя самого? — вытирая рот тыльной стороной ладони, спросил бывший пилот. Какая разница, они все равно уже всё видели. Один из солдат повернул голову и едва заметно склонил её перед начальником. Да какой я, к ситхам, глава государства? Мне место в воздухе, за гашеткой истребителя, а не здесь, среди крови, духоты и собственной рвоты. Лейя, что мне делать?.. — Сэр, после допросов многим становится плохо, — нотка сочувствия в искаженном вокодером голосе орденского штурмовика оказалась для По Дэмерона последней каплей. Он тяжело сглотнул, чувствуя во рту отвратительную горечь, и потянулся за комлинком, набирая знакомый номер.Корусант, бывшие палаты Сената
Огромный экран пестрел кадрами с Кореллии: звездные разрушители на границе системы, панорамы Селонии, полные штурмовиков в белых доспехах. Коронет — и труп одного из лидеров Лиги на ступеньках президентского дворца; орущая, кидающая камни и бутылки толпа, оцепление во всё той же белой броне. Домыслы журналистов, приписывающих убийство попеременно инородцам и правительству Кореллии. Интервью, взятые у университетских профессоров и наиболее оголтелых представителей Лиги: — Федерация — единственный достойный вариант, при котором сохранится целостность Кореллии… — серьезный ученый в очках, сдвинутых на кончик носа. — Федерация не может защитить права инородцев! Серьезно, вы только посмотрите — Первый Орден в правительстве, а все знают, как в Ордене относились к нам!.. — какой-то куаррен из толпы. — Свободу Селонии! — скандирующая толпа селониан с транспарантами «Долой Федерацию! Долой рабство! Мы за РАВЕНСТВО!» — Здесь, на Кореллии, попираются права людей! — человек в черной маске, со злостью сыпящий набором штампов; явно представитель Лиги. — Вы оккупанты, убирайтесь из нашей системы! Кореллия — для всех кореллиан! Кто-то из беснующейся толпы все-таки попал бутылкой в камеру, экран пошел рябью и погас. Гул множества голосов наполнил палаты бывшего Сената, но Хакс без особых усилий перекрыл своими словами набирающий обороты шум: — Вы все видите, в какой хаос может ввергнуть систему отсутствие твердой руки, — начал он, окидывая взглядом сенаторов. — Стоит дать слабину, как волнения сразу же начинаются повсюду. Рилот — следующий кандидат на выход из Федерации, и все здесь присутствующие понимают, что прецедент попросту недопустим. Именно это и сподвигло правительство на жесткий ответ! — он перевел дыхание, ловя привычный прилив уверенности в себе и правоте своих слов. — Сила Федерации — в её единстве! Лишь единым фронтом мы сможет построить общее будущее. Для людей, для тви’леков, селониан, дроллов, куарренов и всех населяющих Галактику рас! То, что Орден сейчас является частью Федерации, демонстрирует открытость наших взглядов. Но есть и то, с чем Орден мириться не намерен: разброд и анархия. Отсутствие порядка и законности — вот истинные враги Федерации — и враги нашего «завтра»! Цель всегда, всегда оправдывает средства. И я не дам миру рассыпаться в пыль у меня под рукой. Выбор, спасти всех или каждого — иллюзорен, и неизбежные жертвы — лишь необходимость. Я выбираю всеобщее благо — и пусть нас рассудит история. Гул обсуждений все-таки распался на отдельные голоса; прозвучали ожидаемые вопросы, и Хакс некоторое время парировал обвинения и прояснял действия, прежде, чем перейти к следующему пункту повестки дня. — Кайло Рен, — он выдержал многозначительную паузу, оценивая реакцию зала. Большинству депутатов были уже известны последние новости, и все, конечно, терялись в догадках насчет судьбы бывшего Верховного Лидера. Хакс, годами старательно копавший яму под бывшего соперника, знал, что судьба Бена Соло сейчас исключительно в его руках — но, к своему удивлению, ощущал откровенное нежелание идти до конца. — Большая часть присутствующих сейчас вздрогнула при звуке этого имени, — он позволил себе легкую, понимающую улыбку, прекрасно зная, что экраны покажут его реакцию во всех возможных ракурсах. — И верно, ужас — это то, с чем навсегда срослось это имя, мне ли не знать? Принимая Орден в Федерацию, мы договорились считать прошлое — прошлым, забыть обиды и взаимные претензии. Это не сможет смыть с враждующих сторон пролитой крови, но и новой будет в разы меньше, если все мы предпочтём смотреть только вперёд. Однако Кайло Рен — это то исключение, которое лишь подтверждает правило. Суд над ним, открытый, публичный, военный суд — это не показательная расправа, не сакральная жертва во имя нового мира, нет! — он выбросил вперед руку, демонстративно сжав кулак, и это сразу же отразилось на многочисленных экранах. — Это демонстрация наших новых устремлений: Сила, какая бы она ни была, не будет главенствовать над Законом и Порядком! Вот, к чему мы должны стремиться! — Вспомните Экзегол, те, кого там не было, взгляните на бортовые записи ещё раз! Лишь один человек был в состоянии вывести из строя целый флот! Немыслимо! А что, если бы их было бы двое? Ещё больше? Вспомните устройство старой Империи и тиранию Палпатина! — А как же Орден джедаев? — донеслось со стороны трибун, отведенной остаткам Сопротивления. Хакс усмехнулся про себя, почти жалея, что победа дается так легко. — Та самая организация закрытого типа, практически полностью интегрированная в структуру исполнительной власти? — в голосе звучало легкое презрение, и Армитаж знал, что большинство разделяет его чувства. — Напомнить, сколько раз эта структура нарушала постановления Сената Старой Республики? Даже, если мы отбросим гротескную имперскую пропаганду, мы всё равно получим пример организации, преследующей исключительно свои цели; организации, которую мы не сможем контролировать в полной мере. Исторически сложилось, что адепты Силы, ситхи они или джедаи, в любом случае тянутся к власти! Эта тяга у них в крови, как и их хвалёная Сила. — Что же вы предлагаете? — а это уже оппозиция, либералы. Армитаж не удивился, увидев среди выступающих Райма Левелла, чьи глаза буквально метали молнии. Удивительно, никогда бы не подумал, что ему есть какое-то дело до династий Силы?.. — Начать становление Федерации с гонений? Или, быть может, геноцида? — голос Левелла звучал сурово. — Я предлагаю обезопасить будущее нашей Федерации, — уверенно парировал Армитаж, не давая оппозиции сбить себя с толку. — И начать это с демонстрации наших намерений: никто, ни один адепт Силы, что новичок-дилетант, что мастер, не будет находиться над законами нашего сообщества! Никаких особых привилегий! Никакой вседозволенности! И пример Кайло Рена, одного из их самых ярких представителей этой порочной традиции, как нельзя лучше донесёт до всех суть нового порядка! Сила — не равна власти! Власть — это Закон и Порядок! Власть — это мы! …Судьба вновь решалась под гром аплодисментов, но Хакс, одержавший верх в очередном раунде боя, почему-то совершенно не ощущал себя победителем. Вкус триумфа отдавал странной горечью.Корусант, бывший императорский дворец, ночь
Горящий зеленым огонек на инфоплашете, напротив строчки с именем Хакса, означал, что рыжий генерал еще не спал. Впрочем, Роуз ни капли не беспокоило бы, если бы и спал: можно было воздать сторицей за ночную побудку в её каюте. Мысленный образ заспанного Хакса, за шиворот извлеченного из комнаты, оказался неожиданно заманчивым. Добавь бластер, упирающийся в затылок — и можно было, пожалуй, возвести радость в квадрат. Апартаменты Хакса начинались конференц-залом, за которым, если следовать планировке дворца, должна была располагаться галерея из двух-трех комнат. Штурмовики молча расступились, открывая ей проход к двери, и Роуз шагнула в почти пустой темный зал, в котором не горела ни единая лампа. Она замерла на пороге, привыкая к изменившемуся режиму освещения — и пытаясь понять, что вообще видит перед собой. Свет ночного светила, льющийся сквозь широкие окна конференц-зала, расчерчивал пол на голубовато-белые квадраты. Широкий стол посередине комнаты был пуст; стулья были придвинуты к нему спинками, а несколько черных кресел находились практически у окон. На одном из этих кресел полулежал Хакс, откинув голову назад и перебросив одну ногу через подлокотник, и лунный свет падал на мертвенно-бледное лицо с закрытыми глазами; рыжие волосы казались серыми в призрачном сиянии. Китель был расстегнут, открывая взору ярко-белое в темноте пятно рубашки; шинель была небрежно брошена на спинку кресла — необычная оплошность для дисциплинированного зануды. Длинные пальцы орденского генерала обхватывали стакан, в котором на самом дне плескалась некая цветная жидкость. — Садись, — не открывая глаз, велел он, но Роуз и не подумала слушаться, мысленно ощетинившись в ответ на приказной тон. Хакс пил — нет, надирался, за неимением лучшего определения, и делал это уже часа два, сразу после своей речи вернувшись к себе и рухнув в кресло с бутылкой бренди с Арканиса. Словно пытался обжигающим глотку и желудок ядом закрепить внутри ускользающую, никак не желающую оставаться на месте застарелую ненависть. Надирался — и вспоминал Рена. Его слова, его поведение, его действия. Вел беседу с призраком, который больше призраком не был — и от этого превращался в проблему. «Смелый. Поэтому до сих пор и жив, открою тебе секрет. Ты никогда меня не боялся. И, как ни странно, был по-своему верен». Я был бы тебе верен, будь ты иным. Не утонувшим в ненависти бывшим джедаем, не управляемым своими эмоциями Кайло Реном… может, кем-то, вроде Вейдера. И плевать, что он был ситхом. Будь ты тактиком, стратегом, способным на логику вместо чувств. Как там сказал Сноук, на той старой записи? «У тебя сердце отца, молодой Соло…» Хотя Вейдер, на которого ты так отчаянно желал походить, в итоге погиб от того же, что и ты. Но ты еще жив. И, вопреки всему, я почти желаю, чтобы ты таким и остался, Рен. «Ты мог просто спросить». «И ты бы ответил? Перестань, Рен». «Возможно, я бы тебя удивил». В тот момент я тебе правда поверил. Но могу ли я еще удивить тебя? Я бы… да, пожалуй, мне бы этого хотелось. Почти. На какой-то момент. «Хакс, на самом деле весь смысл — в том, кто ты есть. Поверь мне, я знаю, как это бывает». О да, ты знаешь, я верю. Тебе не было места среди джедаев Скайуокера, но точно так же не было и места среди ситхов Палпатина; ты не вписывался в военную машину Ордена, дискредитируя его своими мистическими поисками — но все-таки умудрился умереть героем, умереть за свою любовь. Знаешь, мне все еще кажется это ужасающе глупым, бесцельной тратой ресурсов… но, быть может, для тебя это было единственным шансом найти свое место. Каково это вообще — знать, что тебе больше некуда пойти? Нет выхода, кроме смерти? Я… возможно, я могу понять. «Знаешь, Хакс, одиночество — это когда в конце дня тебе не с кем поговорить, кроме призрака твоего врага». Живой и дышащий Кайло Рен, сидящий в тюремной камере Корусанта, был проблемой. Но рыжий генерал не мог отпустить в пустоту человека, с чьим присутствием была неразрывно связана огромная часть его жизни. Просто потому, что больше у Армитажа Хакса не было никого и ничего. Потому что в душе он по-прежнему оставался никчемным, ни на что не способным мальчишкой, грязью под ногами достойных; так считал отец, Брендол Хакс, идеолог и вдохновитель Ордена. Умершая мать, чье лицо он никогда не видел в своих снах, думала иначе, но её мнение почему-то не имело значения даже для сына — и сейчас он не мог понять, как так вообще вышло. Орден заменил семью, а холодная выдержка военного и привычный ледяной фасад надежно заперли за собой чувства и эмоции. Потому что они — были слабостью. Но сейчас он почти завидовал этой слабости, способной погубить. И способной спасти — от себя самого. …Будь ты проклят, Рен. Трижды проклят, ненормальный ты придурок, проклятый мистик с душой нараспашку, мой криффов враг. Я почти достиг вершины... но на ней оказалось неожиданно пусто. Живи, Рен. Просто потому, что я оказался эгоистом. Потому что — что такое жизнь, в которой больше нет твоего вечного соперника и недруга? …Молчание начинало его тяготить. Хакс наконец открыл глаза и взглянул в лицо своей наблюдательницы. Роуз Тико стояла на расстоянии нескольких шагов и целилась в него из бластера. — Чем обязан? — даже не притворяясь удивленным, поинтересовался Армитаж. Вряд ли была какая-то нужда спрашивать — потому что суровое лицо Роуз с прищуренными черными глазами и без того было достаточно красноречивым. Он разжал ладонь, и стакан со звоном покатился по полу, проливая остаток виски. Она невольно вздрогнула, но рука, сжимающая оружие, не поколебалась. — Ты правда веришь в то, что несешь? — лунный свет лился в окна бледной рекой, и в этом сияющем, неверном свете Хакс отчетливо видел, что бластер в её руках был направлен точно ему в лоб. Он отстраненно отметил, что кто-то все-таки показал ей, как правильно целиться. — Действительно верю. Но какое это имеет значение? Ты уже все для себя решила, ведь так? — он перекинул ногу с подлокотника назад и сел, выпрямившись, как будто стоял на мостике корабля. — Что у тебя в голове? — она медленно и недоверчиво качнула головой и подошла ближе, по-прежнему удерживая бластер твердой рукой. — Штурмовики на Селонии. Разрушители на орбитах Кореллии. Суд над Беном Соло. Ты не меняешься — ты, несчастный фанатик! Глупо было надеяться, правда?.. — её голос упал до шепота и вновь окреп: — Какая же я дура… Но как тебе удалось уговорить По?!.. — Его не пришлось уговаривать, — он негромко вздохнул и медленно поднялся; шагнул к ней, встав так, что дуло бластера в упор коснулось его груди, больно врезавшись в кожу под тонкой рубашкой. Разница в росте была коварной и играла в его пользу, позволяя смотреть на свою противницу сверху вниз. — Дэмерон ощутил вкус высокой политики. То, что вы на одной стороне, не гарантия того, что он всегда окажется правым. Взгляды встретились — и в глазах черноволосой девушки было нескрываемое разочарование и презрение. Палец слегка дернулся на курке. Хакс двинулся, сильным резким ударом выбив бластер у нее из рук; ухватил её за запястье и заломил руку за спину, одновременно разворачивая девушку к себе спиной. Роуз вскрикнула; её оружие отлетело к окну и с глухим стуком ударилось о пол. Армитаж уткнул ей в висок свой собственный бластер, с отточенной многолетними тренировками стремительностью выдернув его из кобуры. Воцарилось молчание. Роуз тяжело дышала, и можно было буквально почувствовать расходящиеся от нее кругами злость и страх. Он сквозь зубы выдохнул и медленно отнял от её головы бластер; нервным жестом провел рукой по своим волосам, отступил назад. Роуз медленно повернулась, на её лице было потрясение. Он кивнул ей на соседнее кресло, и в этот раз она молча села. — Я не собираюсь оправдываться за Кореллию, — бросил он. — Это политика. — Хорошо, потому что я все равно не поверю, — негромко отозвалась она, утомленным взглядом следя за его движениями. Запал иссяк, и Хакс больше не чувствовал от нее никакой угрозы; он запоздало сообразил, что за произошедшим стояло лишь что-то вроде разочарования, обиды с её стороны. Не надо было считать меня лучше, чем я есть. …Что она сказала, в чем его обвинила — кроме Кореллии? …Ах. Открывшиеся перспективы стоили изучения. Хакс отстраненно потер ладонью все еще саднящие после визита к Рену пальцы правой руки; бластер мешал. Она была не такой, как Дэмерон. Она могла изменить мнение. Могла… простить. Доверять было… непривычно. И, для того, кто возвел подозрительность и паранойю в личную религию, откровенно страшно. Но прыжок веры следовало совершать в пустоту. Как ты на это решился, Рен?.. После всех предательств, что были в твоей жизни?.. — Хочешь мне помочь? — его голос прозвучал неожиданно громко в залитом призрачным светом огромном зале. — Вербуешь себе сообщников? — с ноткой злости в голосе бросила Роуз. — Не там ищешь! — Если желаешь, оставайся в лагере противников, — дернув уголком рта, ответил Хакс и краем глаза поймал свое отражение в окне. Глаза, ярко-зеленые в неверном сиянии ночного светила, казались принадлежащими незнакомцу. — Но сейчас мне пригодился бы друг. — Друг? — её глаза расширились, но он не понял, в неверии или новом витке презрения. — Я не ослышалась? Генералу Хаксу нужен друг? Прыжок веры… — Именно, — гася иррациональный страх, отозвался он и прямо встретил её взгляд: — Чтобы спасти моего врага. Она поняла — он видел это по выражению её глаз, бесконечно удивленному и в одночасье лишившемуся злости. — Однажды я услышала фразу — про тебя, — Роуз недоверчиво покачала головой и все-таки произнесла вслух те самые, до глубины души задевшие её слова, открывающие новые грани прошлого орденского генерала. — «Безумный сын безумного отца». — Есть разные виды безумия, Тико, — он тихо хмыкнул и сунул бластер в кобуру, привычно выпрямив привыкшую держать осанку спину. — Будем надеяться, что из моего — выйдет что-то стоящее. — …Что ты задумал? — да уж, а вот это — вопрос на миллион. Роуз переменила позу в кресле, то ли пытаясь устроиться поудобнее, то ли начиная нервничать, и уронила его шинель, но Хакс был слишком занят, пытаясь сочинить вразумительный ответ на её вопрос, чтобы уделить должное внимание происходящему. Что может удержать Рена? Йсаламири? К ситхам йсаламири, тюрьма слишком давно не использовалась по назначению. В тех мерах безопасности, которые он отметил, когда заходил к узнику в камеру, что-то ощущалось неверным, неполным… «Всегда можно взять тюрьму штурмом», — съехидничал внутренний голос. Придушив разгулявшееся под действием виски воображение, Армитаж вернулся к вопросу, проворачивая его в уме с различных сторон. Йсаламири. Квадрат камеры, расположение клеток с животными, расположение щитов. — Пожалуй… — он нахмурился и потер лоб. План сам собой возник перед глазами, и участие Роуз Тико добавило ему дополнительные важные детали. Да, теперь я знаю, как. Хакс опустил глаза, с удивлением изучил свой расстегнутый китель и одернул форму. Отвернувшись, он спрятал улыбку — пожалуй, сегодня он сможет спать. И к ситхам презрительные слова отца — они давно остались в прошлом. Весь смысл в том, кто ты есть. Ты был прав, Соло. Пока мы живы, живет надежда — ведь так говорило Сопротивление?.. Мы?..Кеш, вечер
Рей сидела у зеркала и задумчиво рассматривала свое отражение в глубоком темном стекле. Татуировки, нарисованные уверенной рукой Мууры, все еще украшали её лицо, но девушка-кешири еще утром успокоила свою подопечную, объяснив, что сок растений смывается специальным экстрактом. Татуировки вор’шанди были давней традицией Затерянного племени — так называли себя ситхи Кеша, пять тысячелетий назад потерпевшие здесь крушение на огромном корабле «Знамение». Муура оказалась бесценным кладезем информации, и голова Рей шла кругом от новых сведений и событий дня. Снаружи, за распахнутым окном, из которого тянуло свежестью, волны океана мягко накатывались на фиолетовый в наступающих сумерках песок. Пять тысяч лет в отрыве от цивилизации. Подобный срок было сложно даже представить. Как сложно было представить и то общество, из которого вышли ситхи Кеша… ситхи, чье поведение и обычаи донельзя запутали Рей, очень быстро переставшую понимать, стоит ли считать местное население по умолчанию злом. Одно Рей уяснила точно: они были настойчивы в достижении целей. Свидетелем тому был раскинувшийся вдали огромный город, красота которого против воли поражала, захватывала дух. Тахв, Город Стекла. То ли кешири, то ли ситхи оказались мастерами обработки стекла, и все вокруг несло на себе отпечаток этого доведенного до совершенства умения: статуи, высокие шпили зданий и цветные витражные окна, зеркала и украшения… Рей, в чьей голове ситхи прочно ассоциировались с темными завихрениями Силы на заброшенных планетах и скрюченными, деформированными пальцами полумертвого Палпатина, никак не могла полностью поверить в то, что это их творением могла быть подобная совершенная красота. Эти странные ситхи вообще оказались поклонниками совершенства во всем — и это было одной из причин запрета на все, что могло как-то нарушить целостность физического тела: их украшения не вдевались в проколы на ушах, их татуировки были временными. Она провела кончиком пальца по цветочному узору на щеке — и коснулась губ, которые тут же дернулись в невольной улыбке. Бен. Она видела Бена. И он наконец-то её поцеловал. Щеки полыхнули жаром, и она широко улыбнулась своему отражению в зеркале. Только криффов принц Алдераана мог сначала носиться за ней по всей Галактике, предлагая свою руку, ту самую Галактику, обучить её Силе, убить Палпатина, еще ворох заманчивых, но совершенно не тех вещей… и лишь потом наконец-то догадаться, что начинать ухаживать за девушкой нужно совершенно с иного. И то, ей самой пришлось сначала сделать первый шаг. И это тоже делало Бена — Беном, даже в плаще и черной маске Кайло Рена; он всегда ждал, пока она решит сама. Что он сказал тогда, на Старкиллере, в момент этого дурацкого, ушедшего совершенно не в ту сторону допроса? «Ты знаешь, что я могу взять все, что захочу». Даже тогда угроза казалась простым сотрясением воздуха. Ребенок Джакку, Рей всегда смотрела на вещи с практической стороны. Но, узнав ближе Лейю Органу, она начала многое понимать в поведении и воспитании её сына. Она тихо вздохнула и закрыла глаза, вновь переживая этот момент: связь, в которой общение с призраком наконец-то сменилось общением с живым — и этим живым больше не был запутавшийся и тонущий в своей ярости Кайло Рен, им был Бен Соло, и позади уже были Экзегол и Мустафар, и больше не надо было ждать, пока он сделает свой выбор… Радость все еще заполняла каждую секунду её бытия, делая совершенно невозможной справедливую злость на свое собственное заключение — пусть и замаскированное под странное, непривычное гостеприимство. С момента пробуждения её практически ни на минуту не оставляли одну: сначала Лахка придирчивым взором присматривала за тем, как Муура готовит Рей ко встрече с Кругом Лордов, затем был полет, сама встреча, оставившая после себя неприятный осадок сделанного правильно, но всё же нелегкого выбора, возвращение, еще один разговор с Лахкой… и, наконец, её милосердно оставили в одиночестве — на время, пока девушка-кешири готовила ванну. Рей, все еще одетая в зеленое платье, украшенная татуировками, но совершенно не думающая о том, как это выглядит со стороны, использовала первую же возможность, чтобы потянуться через связь к нему. Он не ожидал такого. Весна ситхов, Рей поймала через связь его случайную мысль — и на мгновение испытала смешанный с ужасом восторг. А вторая, уже настоящая волна ужаса пришла, когда она увидела его скованные руки. Тюрьма Корусанта. Как так вышло?.. И что делать теперь? Она видела, что он не в порядке: ранен, измучен, в шоковых наручниках на ободранных руках. Но все перекрывала простая и ясная мысль: он жив — и, значит, есть шанс и есть надежда. Осталось лишь придумать, как выбраться с Кеша. Ладонь Рей невольно дернулась к поясу, пытаясь найти — и не находя — рукоять светового меча. …Но её оружие по-прежнему висело на поясе Гавара Кхая. Владельца этого дома — и её гостеприимного хозяина.утром
…Лахка негромко отдала распоряжения служанке и вышла прочь, сказав, что вернется позже. Рей пришлось сменить ночную рубашку на принесенный ею наряд — струящееся платье всех оттенков зеленого цвета, легкое и местами даже откровенно прозрачное. Рей предпочла бы свою старую одежду, не стесняющую движений, удобную для побега и сражения — но что-то подсказывало, что она не понадобится. Она услышала за дверью приглушенные голоса — и потянулась расширенным восприятием, пытаясь прислушаться к словам, узнать о происходящем больше. Чужое присутствие было смутно знакомым, и Рей невольно дернулась, мешая Мууре закончить узор. Служанка с досадой цокнула языком и принялась аккуратно стирать небольшим платком размазанную краску. — Леди Рей, я прошу Вас, не двигайтесь. Краска сохнет быстро, и будет сложно поправить татуировку… Рей не ответила, напряженно прислушиваясь к разговору Лахки и того мужчины, чей след в Силе был сильным, сфокусированным и отчетливо темным. Тогда, на разрушителе, у неё не было возможности узнать, правдивы ли её догадки — но сейчас, когда его присутствие темной волной разливалось в Силе, сомнений больше не было. Он и правда был ситхом. — Гавар, — женщина произнесла его имя так, будто умоляла о чем. Её чувства было сложно разделить на составляющие: нескрываемая, яркая вспышка радости от его присутствия, смешанная с глубокой печалью от чего-то иного. — Лахка… — в его голосе стыла тоска, знакомая Рей так, как узнаются по неуловимым признакам симптомы своей неизлечимой болезни в другом человеке. — Прости. Я должен идти. Рей невидяще уставилась на свое отражение и медленно сморгнула, пытаясь осознать ту эмоцию, которую только что прочитала в темной ауре своего похитителя. Человека, который отдал приказ её пытать. Человека, который удерживал её на месте в темном храме Коррибана, приготовив западню для Бена. Ситх, который любил. И это тоже не вписывалось в заранее нарисованную картину. — Я закончила, — с торжествующей улыбкой сказала Муура и кивнула на зеркало. — Господин уже Вас ждет. Мир вернулся в фокус, и Рей уставилась на свое отражение, не сразу узнав в незнакомке с узорами на лице — себя. Она медленно встала и обернулась ко входу, вновь жалея, что на поясе нет меча. Кто являлся «господином», можно было не уточнять. — Нам пора, — кратко сказал Гавар Кхай, распахнув дверь в комнату. Он вновь был одет в черное с серебром, и, казалось, не менял прическу и наряд с самого Коррибана. Карие глаза ситха были спокойны, почти равнодушны — яркий контраст с затухающим шлейфом только что испытанных эмоций. Сверху словно рухнула дверь. Гавар прищурился, воздвигая преграду между Рей и своими эмоциями; это выглядело так, будто он вообще пропал из Силы. Полезное умение, объясняющее то, как подкрались к ней нападающие на Дромунд Каасе. — Идем. Рей не двинулась с места. И это все? Ни извинений за всё, что было, ни приветствия? — Куда? — односложно отозвалась она. — С Вами желает познакомиться Круг Лордов, — Кхай был вежлив, но вел себя отстраненно. Что ж, по крайней мере, сзади больше не парил пыточный дроид… Узнать больше можно было лишь одним путем — и Рей приняла решение на время подчиниться чужим правилам. Она медленно кивнула и сделала шаг вперед. Ситх раскрыл перед ней дверь. Рей поймала взгляд Лахки и на мгновение заметила в нем мелькнувшее страдание. Почему?.. Солнце Кеша жарило вовсю, и Рей быстро оценила преимущества своего легкого платья. Она искоса бросила взгляд на Гавара, не без легкого удовлетворения подумав, что он должен сильно страдать от жары в своих тяжелых черных одеждах, но тут же поняла, что он использует Силу для регулировки температуры. Обыденно, привычно. И очень странно — в глазах человека, для которого Сила до сих пор казалась чудом, требующем бережного и благоговейного обращения. Во дворе их уже ждал транспорт — крылатый, четвероногий и откровенно хищный; косивший злым зеленым глазом на двух людей. Золотистая чешуйчатая рептилия раскрыла огромные кожистые крылья и сунула увенчанную гребнями голову практически под нос Гавару; ситх отстраненно похлопал животное по носу. — Это увак, — пояснил Кхай. — Залезайте. Мы… полетим? На этом? Рей сцепила зубы, твердо велела себе ничему не удивляться — и последовала примеру Гавара, не без труда разместившись на крылатом ящере; платье, еще недавно бывшее преимуществом, стало проблемой, мешая как следует оседлать увака. Кхай бросил косой взгляд через плечо, словно удивляясь, что мешает ей разместиться; Рей с вызовом посмотрела в ответ, и он отвел глаза. Впрочем, главным неудобством было не платье, а то, что в полете пришлось сцепить руки на талии ситха, чтобы удержаться на спине крылатого ящера. Они летели над городом, и встречные потоки ветра трепали волосы Рей, убранные Муурой в сложную прическу. Девушке очень хотелось отбросить с лица мешающие пряди, но выпускать свою страховку было страшновато. Гавар опустил ящера на площадь перед большим зданием, верхний этаж которого был стеклянным куполом; спрыгнул, подав ей руку. Нереальность происходящего нахлынула приливной волной, но Рей все же удержала при себе остатки рассудка — и спрыгнула сама, игнорируя чужую руку. Они вошли в здание, окунувшись в прохладный полумрак, и оказались перед широкой мраморной лестницей, которую, против ожиданий Рей, не охраняла ни единая живая душа. Неужели ситхи были настолько уверены в себе и своей власти над этой планетой?.. Переходы петляли, уводя вверх, в сторону стеклянного купола. У широкой двери Гавар остановился; поднял ладонь, не прикладывая её к замку, и дверь беззвучно раскрылась. И здесь тоже была в действии Сила… Рей молча проследовала за своим проводником — и оказалась в огромном зале, на который сквозь стекло купола лился солнечный свет, окрашивая серый мрамор пола в яркие тона огня. Яркой была и одежда собравшихся, и Рей вновь поразилась тому, какими непохожими на её представления о классических ситхах оказались представители Затерянного племени. Зал пестрел феерией красок; единственным, кто, кроме Гавара, был одет в черное, был высокий старик с практически лысой головой, сидящий на возвышении из черного камня. Или стекла?.. Понять было сложно, но любовь ситхов к стеклу наводила на мысли, что верной была все-таки последняя догадка. Вокруг трона стояли двенадцать фигур — частично люди, частично аборигены Кеша, и Рей догадалась, что это и был тот самый Круг Лордов. — Верховный лорд Дэриш Вол, — представляя сидящего на троне, негромко сказал Кхай — и легким движением руки подтолкнул девушку вперед. Рей бросила на него гневный взгляд, но тут же отвернулась, смотря на Верховного лорда. Старый ситх, чье лицо даже сейчас, на склоне лет, можно было назвать красивым, слегка наклонился вперед и взглянул девушке в лицо. У него были синие глаза — пусть их цвет и слегка размыли оставшиеся за спиной годы. — Леди Рей, — его голос оказался неожиданно сильным, невзирая на впечатление старости, почти древности, исходящее от сидящей фигуры. Он церемонно кивнул: — Мы рады приветствовать вас в Тахве. — Вы говорите так, словно я оказалась здесь по своей воле, — бросила в ответ Рей, позволив себе, наконец, потерять выдержку. — Я здесь пленница. — Вы гостья, — мягко поправил её Верховный лорд, продолжая удивлять её своим обращением, формальным — и одновременно благожелательным, неожиданным со стороны правителя ситхов. — Или должны были бы стать гостьей, если бы не неуместная инициатива одного из моих подчиненных. Кхай, стоящий позади нее, молчал, даже не пытаясь защититься, но Рей все равно чувствовала его зловещее присутствие у себя за спиной. — Инициатива? — на нее снизошла ослепляющая ярость. — Покушения на мою жизнь, награда за мою голову, плен, пытки — неуместная инициатива? Я бы назвала это по-другому! — Ах, — морщинистая рука с изящными длинными пальцами легла на подлокотник темного трона; Вол перевел изучающий взгляд на Гавара. — Гавар Кхай не знал, насколько важным для нас всех было Ваше добровольное согласие. И, невзирая на прямой приказ, позволил себе допустить непозволительную ошибку. Мы бы никогда не причинили вреда той, в ком течет кровь ситхов. Наследнице ситхов. Вновь эти слова. Наследница ситхов. Ярость сменилась непонятным страхом. Рей почувствовала, как его незримое прикосновение легко, почти незаметно вторгается в её мысли — и постаралась преодолеть свой страх, установить барьер. Она умела сопротивляться чтению мыслей, в момент допроса на Старкиллере подсмотрев эту способность в сознании Кайло Рена, но чем больше проходило времени, тем слабее становились чужие, толком не выученные навыки. Чужое присутствие мгновение помедлило и убралось из её сознания, но девушка не знала, что ему удалось увидеть. Верховный лорд едва заметно улыбнулся и подарил ей пристальный взгляд. — Леди Рей, вы вправе требовать наказания. Равной ценой стала бы его жизнь. Вы этого желаете? Рей почувствовала вспышку изумления позади себя; Гавар Кхай явно не ожидал от своего владыки этих слов. На какое-то мгновение ей страстно захотелось согласиться. Отомстить человеку, который равнодушно отдал приказ её пытать... что может быть естественней?.. Увидеть, как уходит его жизнь. Знать, что он никогда и никому больше не причинит вреда. Верховный лорд ждал — и ждал, терпеливо, взяв под контроль свой секундный страх, Гавар Кхай. Рей на мгновение закрыла глаза, прислушиваясь к тому, что говорит ей Сила, что говорит ей её интуиция. Её сердце. …Здесь, на Кеше, ей не туманила разум Темная сторона. Сила здесь была обычной, дуальной, доброй и злой одновременно — и вся темнота таилась лишь внутри самих людей. Рей медленно повернула голову, взглянув в непроницаемые темные глаза Гавара Кхая. Вспомнила страдание в голосе той женщины, Лахки. Вспомнила стену, отделившую от неё вихрь любви и страдания самого Гавара. — Нет, — ответила она Верховному лорду, не отводя взгляда от своего мучителя. — Накажите его иначе. — Я выберу достойное наказание, леди Рей, — сказал Верховный лорд, и ей показалось, что в его светлых глазах на какое-то мгновение мелькнуло удовлетворение. — Почему вы зовете меня так? Вол сцепил перед собой ладони, посмотрев поверх них спокойным взглядом. — Есть два пути стать Лордом или Леди ситхов. Ключ к первому лежит в долгом обучении и испытаниях. Второй — быстр и одновременно сложен. Убить одного из Верховных лордов. От Вашей руки погиб император Палпатин — и, я считаю, это достаточное основание наделить Вас титулом. Рей поднесла ладонь к губам, молча осознавая сказанное. Действительно, она убила своего деда… который был Владыкой ситхов. Но как его титул соотносился с рангами Кеша? Как вообще они относились к Палпатину? — И почему вас… много? — один из мысленных вопросов она произнесла вслух, и продолжила, не давая себе времени как следует подумать: — Я думала, что у ситхов действует Правило Двух. — Покойный Палпатин, скорее, стоял за Правило Одного, — не без мрачного юмора отозвался Верховный лорд. — Но этот разговор, с Вашего позволения, мы отложим до следующей встречи. Меч Гавар Кхай! Слово «Меч» было чем-то вроде титула, Рей поняла это, когда её бывший мучитель выступил вперед, преклонив колено перед Верховным Лордом. — Ты отвечаешь за леди Рей. Она войдет гостьей в твой дом — и будет в нем под твоей защитой. Что?! Рей сдержала желание возмутиться. Ей нужно было бежать с Кеша — и для этого были хороши все средства. — Через два дня мы встретимся вновь.тот же вечер
Солнце садилось в океан, и из углов начинали наползать тени. Воспоминания о событиях дня поблекли, и Рей окончательно вернулась в реальность, когда позади появилась Муура; девушка-кешири засветила белые светильники-шары в углах комнаты. — Муура, что означает татуировка в виде паутины? — спросила Рей, вновь внимательно рассматривая узоры на своей коже. Что-то в сегодняшнем дне заставило её вспомнить того мужчину из видения; мужчину-ситха, преграждающего ей путь к озеру, куда ушел в её кошмаре Бен. Девушка-кешири взяла паузу, обдумывая ответ. — Обычно это знак Судьбы. Её редко рисуют, только в особенных случаях. Когда тот, кому она принадлежит, готовится резко поменять свою жизнь или судьбу своего рода. — Но вы никогда не делаете постоянных татуировок, — заметила Рей, пытаясь понять, что стояло за её наблюдением. — Нет, это не принято, — отозвалась с порога вошедшая Лахка. — Муура, приготовь ванну. Девушка-кешири вышла, оставив Рей наедине с Лахкой. Девушка отстраненно подумала, что не знает, были ли среди домочадцев Гавара еще ситхи — как и не знает, кем приходится ему эта прекрасная и невыразимо грустная женщина. — Я слышала, что Верховный Лорд предлагал тебе жизнь Гавара, — тихо сказала Лахка. — Благодарю тебя за то, что ты отказалась. Рей посмотрела на неё, на выразительное, прекрасное лицо с яркими глазами — и слова вырвались сами: — Он тебя любит. — Это не имеет значения, — с глубокой печалью отозвалась женщина. Тонкие пальцы тронули белый цветок в стеклянной вазе; ладонь обхватила его, сминая в пальцах, и в воздухе разнесся резкий приятный аромат. — Мы называем этот цветок «Победой ситхов». — Почему? — вопрос, конечно, относился не к неведомой флоре Кеша. — Я не ситх, и я не могу чувствовать Силу, — сказала Лахка, опуская веки и скрывая лицо за охапкой цветов. — А он — Меч Ситхов. Это невозможный союз. Я знаю все о невозможных союзах. Собственные чувства делали Рей великодушной. — Ваше общество ценит заслуги, а не происхождение. Так почему нет? — Ты — слышишь Силу, — Лахка подняла свои яркие глаза на Рей. — И это тебя Верховный Лорд дал Гавару в подопечные… — Нет, — Рей медленно и неверяще покачала головой, не желая всерьез воспринимать таящийся в словах женщины намек. — Это невозможно. Он не захочет тебя терять, я почувствовала это в Силе. — У ситхов есть пословица, — сказала Лахка, и за её словами стояли пять тысячелетий. — Никогда не люби ничего настолько, что не сможешь перенести потери.Бывший императорский дворец, утро следующего дня
Конференц-зал во дворце сиял чистотой и совершенством; Хакс незаметно бросил взгляд на вчерашнее кресло и убедился, что от стакана с виски, ночью уроненного на пол в припадке самобичевания, давно не осталось и следа. У стола застыла Лиана, привычно отдав честь в старой орденской манере. Армитаж отстраненно отметил, что было бы неплохо переучить подчиненных на приветствие Федерации, но тут же вспомнил, что никто так и не удосужился придумать салют нового государства, и бросил это гиблое дело, решив, что орденское приветствие вполне сойдет и для Федерации. — Коммандер Фарр, у меня для Вас новое задание, — начал Хакс, исподтишка следя за реакцией Лианы. Пока что на её лице читалось лишь слабое любопытство — но, зная свою амбициозную подчиненную, он был почти уверен, что она ждет нового назначения. Что ж, ей грозит разочарование. — Сэр? — вежливо отозвалась Лиана, всем своим видом показывая, что ждет продолжения. Новая форма подчеркивала все изгибы её фигуры, делая первую красавицу Ордена еще более привлекательной для мужского взгляда, но Хакс с привычным равнодушием отбросил все отвлекающие факторы и сфокусировался на деле: — Мы организуем диверсию. Допрос Кайло Рена ничего не дал, но я предполагаю, что ему все еще известны сведения, жизненно важные для благополучия и безопасности Федерации, — Армитаж сделал паузу, мысленно проверяя, насколько правдоподобно звучит его откровенная ложь, — и я собираюсь внедрить Вас в качестве агента, способствующего его побегу. Планы внутри планов, а те, в свою очередь, внутри своих планов. «Слишком много слоев. Это тебя погубит, Хакс», — непрошеным напоминанием пришли слова его врага. Да пошел ты к ситхам, Рен. Если это поможет тебе выбраться — какая разница?.. План работал сразу на нескольких уровнях: вытащить из тюрьмы Кайло Рена, узнать, что проклятый ученик Сноука будет делать дальше; проверить лояльность Лианы. В отсутствие Лианы Фарр — поставить своего человека во главе оставшейся без хозяина со смертью Ди’Эйси Службы Галактической безопасности. Провести свое, второе расследование убийства Маронеи — и узнать, наконец, кто позволил себе вопиющую наглость копаться в его голове. Слабое, почти незаметное чувство, прячущееся на периферии сознания, вовсю советовало не доверять Лиане Фарр, пусть она и спасла ему жизнь после выстрела на «Уверенном»… но Хакс не сомневался, что Кайло Рен вполне способен разобраться со шпионкой. Если, конечно, она и правда шпионка. — Я… должна помочь ему сбежать из имперской тюрьмы? — уточнила светловолосая девушка, едва заметно нахмурив брови. Что-то в лице Лианы Фарр наводило на мысль, что она отнюдь не в восторге от грядущего задания. — Проблемы? — спокойно уточнил Хакс, пряча за невозмутимым лицом откровенное злорадство. Он знал, что Лиана надеялась получить пост главы Службы Галактической Безопасности — но интуиция, граничащая с паранойей, ясно советовала ему сначала проверить коммандера Фарр в деле. И, желательно, чтобы план не принадлежал ей. Рен, я знаю, что ты перетрясешь её мозги в своем неповторимом стиле — и я искренне надеюсь, что у тебя выйдет. Иногда нужна помощь врага, чтобы понять, кому вокруг можно доверять.Корусант, имперская тюрьма, вечер
Воздуха по-прежнему не хватало, но боли больше не было: она растворилась, ушла, оставив после себя ватное одеяло душного забытья. Он не знал, сколько времени прошло наяву, но здесь, в мире снов и коматозных видений, дни и часы больше не имели никакого значения, слившись в один тягучий, вязкий миг. Иногда видения сменялись; некоторые были четче, реальней, другие больше походили на размытые воспоминания. В этих тяжелых, ирреальных снах не было изучающего взгляда Палпатина, и уже за это Бен был благодарен своим кошмарам — которые без его кровожадного темного присутствия больше не были по-настоящему кошмарными. Под потолком навязчиво жужжала муха, невесть какими путями проникшая в стерильную чистоту закрытой щитами камеры. Черная точка на белом фоне нарезала круги, заставляя Соло напрягать утомленный взор, чтобы уследить за её траекторией. Незнакомая девушка с темными волосами и раскосыми глазами стояла рядом, пытаясь завязать полный непонятных намеков разговор. Он никогда раньше не встречался с ней, но без труда догадался, что она из когорты подопечных его матери. Лейя Органа всегда брала под свое крыло потерянные души… исключая собственного сына. Думать про мать было больно. Мама… я так тебя и не увидел. Я не успел вернуться, не смог. Прости, мам… — …Рей рассказывала о тебе… Муха заложила крутой вираж, в самый последней момент избежав столкновения с потолком; темные глаза внимательно изучали передвижения насекомого. Люк Скайуокер уделял огромное внимание медитации, пытаясь сосредоточить внимание учеников на внутреннем мире, закрытом для внешних факторов, и Бен когда-то был лучшим из учеников своего дяди. Сейчас фактором отвлечения работала обыкновенная муха, за неимением в палате чего-либо более интересного. — …она сказала, что ты и правда был монстром… Муха стукнулась об ровно гудящий силовой щит на пути к окну — и отлетела в сторону, выправляя курс уже в полете. Слова падали камнями в черный омут, и круги, расходившиеся по воде, все же задевали, заставляя размышлять над их смыслом — а размышлять он не хотел. Можно было забраться в дебри, по сравнению с которым пресловутая одержимость показалась бы детскими игрушками… Мир материален, важно лишь то, что происходит на самом деле — Бен обеими руками держался за эту, почти детскую, мантру, возводя плотину на пути своего мало пригодного для жизни темперамента. — …генерал сказал передать посылку… Муха пошла на второй заход, с упорством ненормальной пытаясь пробить стекло. На свободу, на воздух, на свет, прочь из этой камеры, полной стерильного света и запахов лекарств. На мгновение Бен почти позавидовал насекомому — куда лучше умереть в действии. Лучше, чем лежать на больничной койке, задыхаясь то ли от гнева, то ли от бессилия, и чувствовать, как тебя постепенно обволакивает холод. Ледяная пустыня из снов сейчас казалась почти реальной. — …и передал, что вы сочтетесь… Интересно, у кого мой меч, отстраненно подумал Бен. Муха ударилась о стекло и упала на пол. В камере воцарилась звенящая тишина. — Оставь, — негромко сказал он, впервые за все время искоса посмотрев на девушку. — Я посмотрю. Потом. Дверь закрылась — без звука, без стука. Темноволосая девушка ушла, оставив на тумбочке у кровати новый свитер. Стоило его встряхнуть, как на кровать выпала записка, начертанная знакомым четким почерком рыжего генерала. Хакс принадлежал к немногим людям в окружении Кайло Рена, кто был способен обходиться без информационного планшета, при необходимости с легкостью пользуясь старомодными листами флимсипласта. Армитаж Хакс вообще был человеком разнообразных талантов. Почему он никогда не говорил рыжему об этом?.. Всегда отдавая должное друзьям и врагам, Кайло Рен не мог выдавить из себя ни слова поощрения, когда дело касалось Хакса. Он опустил глаза на записку и с растущим удивлением прочитал: «Будь готов. Квадрат 6: уязвимая точка на 5 часов». Бен смял записку в руке, превращая её в нечитаемый комок акрилового волокна. Голова заработала в режиме боя, привычно разделяя камеру на квадраты, накладывая часовую сетку на сектора. В крови горячей рекой струился адреналин, подпитываемый внезапной надеждой. Хакс. Ты все-таки меня удивил. Когда свет внезапно погас, а щиты с легким шумом свернулись, открывая камеру со всех сторон, он был готов к действию. Чувствовать себя живым было прекрасно.