Глава 14. Звездопад
It's so hard to find a way when life is in pieces And the taste of a kiss is so bittersweet Sometimes it's easy to forget only for a moment But the man who'll rise up from the ashes is no one else but me I'm standing in a waterfall To wash the lies away Scorpions — House of cards
You are my reason to stay Even if daylights a lifetime away May the kings and the queens of the dawn Remember my name As dark as the fallen star Kamelot — Fallen star
Коррибан
Темные коридоры древней гробницы заканчивались колоннадой широкого зала, за которым открывался внутренний двор, практически полностью лишенный крыши и залитый оранжево-алым светом коррибановских лун. Посреди двора, на наполовину скрытых красноватым песком плитах, был разложен Круг Призыва — замкнутое в кольцо пространство, окружённое двенадцатью укреплёнными на тонких постаментах чашами, в которых полыхало причудливое разноцветное пламя. Если присмотреться, становилось заметно, что огонь в чашах имел чёткие слои: голубой, зелёный, оранжевый, красный… на изломе, где цвет превращался в жаркое прозрачное марево, сквозь огонь можно было разглядеть невидимые простым глазом орнаменты на стенах. Причудливые глаза, усеянные шипами лианы, руки с когтями, не принадлежащие ни одному из известных видов ряды клыков. Гавар Кхай стоял в отдалении от замкнутых в кольцо храмовых светильников. Его длинные, чёрные с серебром одежды, несмотря на их утилитарность, походили на ритуальное одеяние жреца; чёрные волосы были увязаны в пучок на затылке. Рядом стояла Рей, на чьём предплечье оковами смыкались пальцы Кхая — двойная предосторожность, потому что Гавар был почти уверен, что без его поддержки она попросту упадёт. Её лицо, в котором, казалось, не было ни единой кровинки, оживляли лишь широко распахнутые темные глаза. Пятерка ситхов, бывших в его личном подчинении, окружала пленницу. Тола Аннакс, слишком дерзкая, чтобы полностью послушаться указаний ситха-Меча, и, к тому же, почти не скрывавшая, что желает занять его место в глазах Верховного лорда, расположила свою группу непосредственно у Круга Призыва. Неосторожно. Круг Призыва был древним и опасным ритуалом, а здесь, на Коррибане, где над местами захоронения мертвых Владык властвовала безраздельно Темная сторона, она была способна порождать тварей, которым больше всего подходило имя «демон». Что-то изменилось в гнетущей атмосфере гробницы, и Кхай, жестом бесконечного терпения удерживающий черно-оранжевую сферу артефакта в левой ладони, вскинул голову, резко втянув ноздрями сухой воздух заброшенного храма. Он уловил момент, когда его пленница, на Коррибане вновь получившая доступ к Силе, потянулась ко второй части своей души, второй части диады; уловил — и был готов, активировав Казерат потоком темной энергии. Амулет баланса, древний артефакт ситхов, был способен удержать девушку среди живых, отдав при этом часть ее энергии призраку. …Чего Гавар не ожидал, так это того, что её сил хватит на нечто большее, нечто, лежащее совершенно за пределами возможностей необученного джедая. Она позвала его — и здесь, на Коррибане, что-то случилось иначе; ошибка Мустафара, давшая жадным глазам наблюдателей-ситхов повод надеяться на успех их плана, эта ошибка была исправлена. И исправлена со всем размахом проклятых Скайуокеров, от чьих решений и поступков Галактику лихорадило так, что отголоски докатились даже до Кеша, в течение пяти тысячелетий отрезанного от остального мира. Ловушка была готова, и цепочка огней в древних светильниках запечатывала собой круг Призыва, готовясь удержать призрака — но тот, что сгустком ослепительной ярости проявился в круге, был материален. И был далеко за пределами всей Тьмы Коррибана. Флёр призрачного бытия все еще тянулся за ним, на глазах истаивая в энтропию, но пылающий расплавленным золотом меч был таким же реальным, как и держащая его рука… Гавар Кхай двинулся, срывая с пояса световой меч; импульс его безотчетного страха передался и остальным, побудив их засветить свое оружие — но тот, в чьих жилах текла кровь Скайуокеров, не дал им времени на предупредительный оклик. Золотой меч взметнулся по косой, чистым стремительным ударом отделяя от плеч голову Толы Аннакс. Кайло Рен пригнулся, почти танцевальным плавным движением проскользнув под рукой второго ситха, кинжал-шиккар поменял владельца, вонзившись в живот предыдущему, и Кхай с упавшим сердцем понял, что счет идет на секунды. Тола была единственной из своей группы, кто был почти готов к получению звания Меча, а тот, кто сейчас с достойным ситха наслаждением призывал смерть в древнюю гробницу, по уровню мастерства стоял на равных с Высшим Лордом. Решать следовало немедленно — и решать с холодной головой, приструнив эмоции. Гавар отбросил в сторону слабое удовлетворение от смерти Толы Аннакс, легкую, больше тянущую на презрение жалость к ее умирающим соратникам — их было мало, Племя не могло позволить себе потери, но не могло и позволить выжить слабым; последним в сторону отошел страх — невольный и вполне естественный, но сейчас совершенно не нужный. Управляй эмоциями, иначе они начнут управлять тобой. Ввязываться в сражение с неопределенным исходом не стоило, да и чудесным, совершенно невозможным способом воскресший Кайло Рен вносил дополнительные осложнения в уже существующие стратегии и планы… и, что бы ни случилось, его было нельзя убивать. Необходимо было отступить, чтобы сохранить то, что уже было в их руках. Кхай властно кивнул двум из пятерки своих подчиненных, приказывая им вступить в бой; он знал, что им не продержаться долго против невольно уловленного в сети чудовища, но своим вмешательством они могли купить драгоценное время. Одному из ситхов повезло, и удар-обманка его стеклянного шиккара все же зацепил голову Кайло Рена, обагрив кровью песок, но Гавар Кхай уже чувствовал новое присутствие в храме: им собирались помешать. — Уходим, — негромко велел он оставшимся ситхам и погасил свой меч, наклоняясь к потерявшей сознание девушке. Он подхватил ее на руки и бросил быстрый взгляд на поле боя, против воли опасаясь, что отпущенное им время истекло. Духи Коррибана были благосклонны к своим живым потомкам: стая тук’ата ворвалась в в зал через холл гипостиля, преследуя темнокожего джедая с фиолетовым мечом, и Кайло Рен отвлекся, чтобы отдать им приказ. На старом языке ситхов, отчего Гавар неверяще воззрился на падшего джедая. «Стойте! Не вредите тем, кто со мной!» Опрометчивый приказ — и Кхай хищно прищурил глаза, увидев, как послушались Рена ситховы гончие. Увидел он и то, как пошатнулся Кайло Рен, неловко переступив с ноги на ногу при очередном косом ударе. Блеснул в алом свете стеклянный шиккар, зацепив держащую золотой меч ладонь и на излете воткнувшись в бок бывшему джедаю. Лезвие сломалось в ране, и Гавар сдержал проклятие, помня о свойствах кинжала. Где границы отпущенных ему сил? Они на исходе? Неважно. Сейчас нам нужно отступить. План, дерзкий и сложный, не удался — но он был не единственным. Гавар отрывисто приказал гончим охранять врата — и скользнул в темноту тайного выхода, существующего у любой гробницы ситхов. Бросив последний взгляд назад, он с удовлетворением заметил, как меч последнего из его подручных врезается рукоятью в голову Рену, и тот, вновь пошатнувшись, падает в круг огней, выпуская из пораненной ладони меч. Жив, но не может помешать. Лучшего и желать нельзя. Пусть его собственный план и потерпел неудачу, изначальный приказ Верховного лорда все ещё был выполним. Пусть и придется понести наказание за промедление и упущенный шанс.***
Бен держался из последних сил. Чужой, заимствованной энергии было недостаточно, Рей лежала без сознания, отдав все, что было возможным отдать, а его тело, в единый миг вернувшее себе всю боль и раны Экзегола, попросту не выдерживало того, чего от него требовал привыкший отдаваться сражению без остатка Кайло Рен. «Заигрался», — безжалостно констатировал внутренний голос, когда где-то сбоку мелькнул — под совершенно неправильным, пригодным лишь для одной цели углом — чужой световой меч. Голова взорвалась болью, серые каменные стены слились в одну полосу, перед глазами потемнело, и Бен безо всякого изящества рухнул на полузанесенный песком пол древнего храма. Пол был на редкость твердым. …Исполнения своих желаний воистину стоило бы опасаться. Мечтал отдохнуть? Получи. Если бы еще где-то там, в мире сознательных и бодрствующих, не стоял над его телом недобитый ситх с ярким красным мечом и не менее яркой аурой целеустремленности… Фиолетовое лезвие скрестилось с алым, в воздухе просвистел выстрел из арбалета, и кровавое сияние над головой погасло. Отчаянно стараясь удержаться в сознании, он слышал вокруг яростный вой тук’ата, не дающих штурмовикам и Финну броситься за оставшимися ситхами, и чувствовал удаляющееся прочь присутствие Рей. Так близко. И вновь… Пала тьма. …Была одна причина, по которой ни ситхи, ни джедаи обычно не рисковали брать в плен себе подобных. Сила — та самая Сила, что давала им сказочные, легендарные среди простых смертных способности — пронизывала все вокруг, ее с детства учились чувствовать и подчинять себе, и не последней частью этих тренировок был полный, абсолютный контроль над собственным организмом и сознанием. Бен пришел в себя намного раньше, чем того следовало ожидать от человека с травмой головы. Мир имел знакомый запах: шерсть вуки, яркий запах зверя, перебивающий слабые ароматы нагретого песка и оружейной смазки. Первые несколько секунд он мстительно жалел, что не умеет изменять вес при помощи Силы: было бы довольно забавно посмотреть, как Чубакка собирается дотащить его до… куда там они вообще намылились?.. Хоть бы не старая лоханка отца, я еще недостаточно понизил свои стандарты. Он бросил незаметный взгляд из-под спутанных прядей волос. Финна и Чубакку окружали орденские штурмовики — что, вообще-то, было не совсем добрым знаком. Он был пленником. Первого Ордена или Федерации, разницы не было никакой. Мне туда нельзя. Сил встать и что-то с этим сделать — не было. Как не было и боли, зато в крови циркулировало какое-то постороннее вещество сложного состава — и Соло сообразил, что Финн или кто-то из штурмовиков применил первую помощь на поле боя, вколов ему дикий обезболивающий коктейль. Уколы штурмовиков создавались именно для боя, чтобы удержать в строю бойца, который уже, по идее, должен был бы упасть без сознания или получить болевой шок. Потом, когда действие лекарства выветривалось, боль возвращалась с новой силой, отрастив зубы, когти и витые рога хищных тварей… Опыт подсказывал Бену, что ждать оставалось совсем немного. В конце концов, от статуса полноправного мастера-джедая его отделял лишь разрушенный храм… а джедаи умели безошибочно определять, что творится с их организмом. Интересно, кто-нибудь из них вообще знает хоть что-то про метаболизм владеющих Силой?.. И как они, интересно, собираются держать его в заключении на корабле?.. Воображение услужливо развернуло перед ним веер образов разной степени идиотизма, начиная от наручников у койки и заканчивая рулоном космической изоленты и холодным и негостеприимным отсеком гипердрайва. Потому что как можно всерьез надеяться, что пленный Кайло Рен останется там, куда его поместили?.. Или они попросту скормят ему снотворного, достаточного для роты штурмовиков? Последняя мысль была откровенно тревожащей. Рей. Кто пойдет за Рей?.. — Чуи. Ты куда меня тащишь?.. — еле слышно прохрипел Бен. Голос был слабым и казался совершенно чужим — как и имя, которое он не произносил уже добрый десяток лет. Вуки яростно зарычал, советуя щенку заткнуться и не отсвечивать. Иначе он, Чубакка, сам его придушит, чисто из милосердия. Бен хотел было огрызнуться на проклятый отцовский половик, но вместо этого еле слышно вздохнул и отключился вновь.Звездный разрушитель «Искатель», орбита Корусанта
Ведж был не в духе, и Финн вполне мог ему посочувствовать: пилоту истребителя, привыкшему оценивать результаты боя в цифрах сбитых с обеих сторон кораблей, должно быть, сложно было второй раз смотреть, как удирает в гиперпространство недобитый имперский разрушитель. Руки чесались выклянчить у Хакса заградитель и перекрыть «Бездне» воздух и пути отступления. Финн, только что второй раз проваливший миссию спасения Рей, и сам бы не отказался от какого-нибудь аналога заградителя, способного остановить ситховых диверсантов, песком просочившихся сквозь пальцы штурмовой группы. Впрочем, потерь было мало. Ситховы гончие, в темных коридорах откровенно плюющие на выстрелы из бластеров, в открытом свету внутреннем дворе оказались вполне уязвимы для обычного оружия. Жаль лишь, что времени на бой ушло столько, что бросаться в погоню уже не было смысла… Антиллес и Финн обменялись понимающими невеселыми взглядами. Ну да, два неудачника вполне могли посочувствовать друг другу. — «Бездна» ушла в прыжок задолго до вас, — задумчиво протянул Ведж. — Значит, группа захвата, у которой в руках Рей, улетела на чем-то другом. — Похоже, — бывший штурмовик отсутствующим взглядом смотрел в глубокий космос за транспаристилом рубки. — Рей говорила, на Мустафаре с ними был мандалорец… Антиллес покосился на него, вздохнул и негромко сообщил: — Генерал Хакс приказал «Искателю» возвращаться на Корусант. На планете беспорядки, у нас смена правительства. Дэмерон объявил военное положение и действует в качестве исполняющего обязанности президента, — Ведж вновь вздохнул и щелчком сбил со лба поднадоевшую фуражку. — Что-то там заваривается, в этом котле… и мне совсем не нравится то, что происходит. Кореллия еще даст всем жару. — Я забираю «Сокол», — с мрачной решимостью заявил Финн. На темном лице резко выделялись глаза с яркими белками и красными прожилками лопнувших сосудов; Антиллесу как-то сразу стала ясна степень усталости, накрывшая бывшего штурмовика — против всех шансов оказавшегося на редкость преданным другом. — А он? — Веджу не нужно было уточнять, о ком он спрашивает. Кайло Рен, накачанный лекарствами до потери пульса, практически полумертвый и заработавший качественное сотрясение мозга, лежал в медицинском блоке «Искателя» — и в себя за последние пару часов не приходил. — Он… — Финн сглотнул, и было практически видно, как в его голове происходит тяжелый мыслительный процесс. Бывший солдат Ордена, привыкший получать приказы и выполнять их без раздумий, сейчас боролся с возможными последствиями своих решений и моральных дилемм, и помочь ему, решить за него — было нельзя. — Он первым бы отправил меня искать Рей. — Дэмерон при власти, возможно, он повлияет на Хакса, — в голосе Веджа были нотки сомнения. Сам Антиллес всецело придерживался мнения, что за свои поступки надо отвечать. Вот только блудный сын Лейи и Хана, некогда носивший имя Кайло Рена, зашел по тропе своих деяний слишком далеко… и свет в конце тоннеля вполне мог оказаться отсветами бластерного огня расстрельного взвода.Кеш
Из распахнутого окна тянуло солоноватым ветром и запахами экзотических цветов. Мерный рокот за стенами успокаивал, словно уговаривая вернуться назад, в сон, и Рей, рожденная на пустынной планете, не сразу осознала, что слышит за окном шум океана. Девушка медленно повернула голову и осмотрелась вокруг. Она лежала в мягкой, пахнущей цветами и свежестью кровати, под белоснежным хрустящим одеялом. Высокий белый потолок над головой переходил в светлые, нежного сиреневого оттенка стены, на которых висело несколько картин с притягивающими глаз абстрактными орнаментами. На стеклянном столике стояла ваза с незнакомыми желтыми цветами — и похожая, только зеленоватая ваза стояла на тумбочке у ее кровати, полная зеленых листьев, источающих тонкий аромат. Все в комнате дышало изяществом и красотой. Рей села на кровати — и непонимающе нахмурила брови, обнаружив, что кто-то переодел ее в серебристое подобие ночной рубашки, мягкой и приятной на ощупь. В голове не было ни одной правдоподобной догадки. Рей спустила босые ноги на мягкий белый ковер и подошла к окну, впервые выглянув наружу. …Вдалеке, насколько хватало взгляда, простиралась длинная полоса лавандовых песков, на которые с мерным шумом накатывались волны океана. Местами побережье переходило в лес, пестрящий всеми оттенками яркой зелени. Солнце, светившее с небес, имело привычный желтый спектр и грело по-летнему, почти заставляя вспоминать Джакку. Где-то над окном заливались трелями птицы. Мир был реален. Рей закрыла глаза и дотронулась до нитей связи, страшась того, что может обнаружить — но Силу заливали лучи рассвета, соперничающие по яркости с золотым солнцем. Бен был жив! Рей широко улыбнулась, больше не видя пейзажей планеты. Он жив. И, значит, у меня есть силы выдержать все, что ждет впереди. — Госпожа, вы проснулись? — раздался позади нее негромкий девичий голос, отличающийся все тем же мягким певучим акцентом, который Рей уже поневоле ассоциировала со злом и страданиями. Она резко обернулась и увидела девушку, почти девочку — вряд ли ей было больше шестнадцати лет — со светло-лавандовой кожей и убранными в хвост белоснежными волосами. Ее платье имело непримечательный темный оттенок, но на удивительно красивом лице светились любопытством теплые карие глаза. — Вам не стоило подниматься, — с упреком сообщила девушка, ловко умещая на тумбочку перед Рей что-то, похожее на экзотический завтрак. Из темно-серой стеклянной чашки поднимался легкий дымок все с тем же цветочным ароматом, а на тарелке были художественно разложены разнообразные, но совершенно незнакомые закуски. — Я принесла Вам завтрак. Рей поежилась, невольно припоминая, когда и что она ела последний раз. …Очень, очень давно. Он жив, разливалось в Силе мощным потоком, и это знание, невероятное и упоительное, мешало толком сосредоточиться на реальном мире. — Кто ты? — сосредоточившись, спросила Рей. — Мое имя Муура, леди Рей, — почтительно ответила девушка, изобразив что-то вроде поклона перед донельзя удивленной Рей. Леди Рей?.. Да что здесь вообще происходит?.. — Что… я здесь делаю? — она выбрала из множества вопросов самый нейтральный вариант. — Господин приказал мне позаботиться о Вас, — жизнерадостно сказала Муура, берясь за край подноса и предлагая его Рей. — Завтрак, затем я помогу Вам приготовиться к аудиенции в Круге Лордов. Господин? Круг Лордов? Час от часу не легче. Завтрак, искушающе напомнило подсознание. Бен жив, звучало в сознании прекрасной песней. — Где я? — наконец, сообразила спросить Рей, со вздохом поражения принимая от служанки чашку с неведомым напитком и что-то вроде пирожка с начинкой. — Кеш, леди Рей. Планета, принадлежащая Затерянному Племени ситхов, — в улыбке девушки была непонятная гордость. …Рей все-таки уронила чашку на белый ковер, и цветочный чай разлился, заполнив комнату приятным ароматом. Муура огорченно цокнула языком и наклонилась, подбирая чашку с пола. — Я сделаю Вам новый чай. Рей запоздало потянулась к девушке расширенным восприятием, холодея от возможности разговора с ситхом, но не обнаружила ни малейшего признака того, что Муура может направлять Силу. — Муура, почему наша гостья еще не готова? — мягкий голос с легкой хрипотцой принадлежал стоящей в дверях черноволосой женщине. Рей уже начала привыкать ко всеобщей совершенной красоте, но внешность женщины лишила ее дара речи. Длинные черные волосы ниспадали до самой талии, на концах завиваясь в кольца, а яркие зеленые глаза на тронутом солнцем лице были удивительно большими и полными интереса к окружающему миру. Незнакомка была высокой; на ней было длинное черное платье, которое никто в здравом уме не принял бы за наряд для работы по дому — скорее, одеяние для торжественного приема во дворце. Серьги, длинные и изящные, не были продеты в уши: сложные витые узоры закрепляли украшение на ушной раковине, не требуя прокалывать отверстий в мочке. Лицо женщины было украшено татуировкой, и, приглядевшись, Рей поняла, что орнамент был нанесен какой-то краской. В ней тоже не чувствовалась Сила. — Госпожа Лахка, леди Рей только что проснулась, — отозвалась служанка, и было видно, что новая гостья не вызывает в ней страха — скорее, наоборот, почтение и обожание. — Хорошо, — отозвалась женщина и изучающе взглянула на лицо Рей. — Не будем заставлять Верховного лорда ждать.Корусант, медицинский блок императорской тюрьмы
Душная вязкая чернота не отпускала, глуша все звуки с эффективностью рухнувшей сверху крышки гроба. Бен не знал, сколько времени прошло, не знал, на каком он свете, и с определенностью мог сказать лишь одно — боли больше не было, она ушла, то ли заглушенная лекарствами, то ли оставшаяся за порогом мира живых. Из черноты донеслись голоса; сосредоточившись, Бен смог разобрать смысл произносимых ими слов. Голос мужчины был похож на ситхов шиккар — тенор, безжалостный и леденящий кровь своими модуляциями. Голос, в котором холодной рекой струилась ненависть. — На свете столько достойных жить людей, которых не удается спасти, а выживают совершенно не те, кто должен. Иногда мне хочется забыть про свою клятву. — Ты же врач, — голос женщины, неуверенный, сомневающийся, но с той же самой острой гранью. Та же ненависть, но приглушенная, разумная. — Вот именно. Мне будет так легко… чуть больше доза, чуть меньше воздуха… и эта тварь больше не будет жить, — в мужской голос прокралась нотка горечи, разбавившая ледяную реку. — Кайло Рен. Чуть за тридцать. А уже многого добился, не правда ли? Вспышка злости пробила ту стену безразличия и пассивного ожидания, которой бывший джедай отгородился от мира. Добился, мысленно согласился Бен, больше всего на свете желая оглохнуть и больше не слышать, как над его головой хладнокровно решают, жить ему или умереть. И еще добьюсь. — Такой молодой, — без жалости, сухая констатация факта. — Мальчишка. Опасный мальчишка. Я не хочу видеть, каким мужчиной он станет. — Ты этого не сделаешь, — уверенность в голосе женщины балансировала на грани сожаления. — Люди могут меняться… хотя, здесь и сейчас — я уверена, что ты не ошибаешься. Да кто вы такие, чтобы судить? Бен опять умирал — на этот раз от яростного желания встать, ответить на эти издевательские слова, доказать… что?.. Голоса стихли, душная пелена вернулась, но на этот раз она уже не была черной: умирающий больше не желал умирать, и сконцентрированная на одной мысли воля уже вступила в действие, мобилизуя организм на борьбу. Как там сказал Финн?.. Сила чистого озверения творит чудеса?.. Они ничего не знали о гневе.Корусант, бывший императорский дворец, полдень
Солнце проникало сквозь окна конференц-зала, сияющим потоком падая на спину генералу, но лицо Армитажа оставалось в тени. Хакс смотрел на По Дэмерона, как гадюка с Арканиса смотрит на уже намеченную в жертву, но всё ещё не подозревающую о своей печальной судьбе птицу. Пернатое создание разливалось в трелях, но змея была уже готова к броску. — Итак, Дэмерон, — рыжий генерал уместил подбородок на сцепленные ладони, пряча за тонкими бледными пальцами нехорошую улыбку. — Ты предлагаешь устроить показательную казнь? — А как ещё обращаться с тем, кто лично командовал чистками? И даже принимал в них непосредственное участие? Я своими глазами видел, Хакс! — По яростно стукнул ладонями по поверхности стола. — Этот… Эта тварь по самые уши в крови измазалась! Как ещё с ним поступить? Хлопнуть по плечу, сказать: «Ну ладно тебе, забудем?» Нет, так не пойдёт! Он не просто исполняющий приказы солдат, не штурмовик и даже не офицер, он, ситх подери, бывший Верховный лидер, и у него был выбор! Сам знаешь, что этот ублюдок заслуживает только выстрела в голову, что бы там ни говорила Рей. И я буду не единственным, кто будет хлопать в ладоши и орать от радости! Ты же сам только что предлагал мне жесткие меры! Дэмерон с видимым раздражением запустил ладонь в и без того взъерошенные кудри. Официальный костюм не смотрелся на нем снятым с чужого плеча, и в этом вновь была видна незримая рука алдераанской принцессы, годами готовящей себе преемника — взамен собственного сына. Хакс ощутил вспышку неприязни и, исследуя её источник, с удивлением обнаружил, что злится вместо отсутствующего и не способного защитить себя Рена. Кто бы мог подумать. Особенно, если учесть, сколь тщательно я рыл тебе могилу, ты, криффова истеричка и неудачливый ученик ситха. — Да, но мои слова относились к Кореллии, — гадюка медленно скользила вокруг птицы, выбирая, с какой стороны нанести удар. — Селония и Дролл заявили о желании выйти из Федерации, не способной защитить права инородцев, и я не сомневаюсь, что их с радостью подберет любая из Корпораций — особенно, если вспомнить, что на Селонии сосредоточена часть производств Первого Ордена. Талус и Тралус поддерживают Лигу за права человека, которую твоя предшественница, Дэмерон, успела объявить вне закона. Парадоксом является то, что Коронет поддерживает вхождение Кореллианской системы в Федерацию — но столица не в состоянии повлиять на события на периферии. — Ты предлагаешь говорить с ними с позиции силы, — со вздохом подытожил По, за чьим беззаботным фасадом скрывался ученик Лейи Органы — пусть за его спиной и не стояли годы опыта алдераанской принцессы. — Меня проклянут. Это не тот путь, которым всегда шло Сопротивление… — Это цена решений в политике, — откликнулся Хакс, со снисходительным презрением смотря поверх сложенных ладоней. — По другую сторону баррикад все иначе, Дэмерон. Ты думаешь, я отдал приказ стрелять по Хосниан-Прайм, потому что просто люблю убивать? Это было необходимостью. На мгновение перед глазами рыжего генерала вновь возник алый луч, рассекающий черноту космоса — выстрел Старкиллера, в одночасье сделавший его убийцей галактических масштабов. Мятежный пилот и контрабандист, оказавшийся во главе самого значительного государства Галактики, тяжело вздохнул и уставился несчастным взглядом в потолок. — И как конкретно ты предлагаешь действовать? — Блокировать Кореллианский сектор, — мгновенно отозвался давно готовый к вопросу Хакс. — Разрушители на орбиту и ввести военный контингент. — Нас будут считать оккупантами, — возразил По, с силой ущипнув себя за нос. -…Я против штурмовиков на планетах. Хакс молча выжидал, с бесконечным терпением разглядывая полированную поверхность стола. И, наконец, дождался: — Устанавливай блокаду, — с видом человека, нырнувшего в ледяную воду, решился По. — Может, им хватит пары разрушителей на орбите, чтобы собрать мозги и понять, что сила в единстве?.. Хакс по-военному четко кивнул и, пряча кривую усмешку, поднялся из-за стола. Оставался еще один вопрос, в начале разговора успешно погребенный под масштабами кореллианского кризиса… и Дэмерон, недисциплинированный мальчишка, просто не мог не высказаться напоследок: — Что с Кайло Реном? Может, его тогда по-тихому расстрелять без суда? Крифф, я был так рад, когда думал, что он сдох на Экзеголе! — с тоской добавил По. — Процесс отвлечёт общественность от проблем Кореллии, — вкрадчиво отозвался Хакс, не без интереса гадая, что окажется сильнее — разумный, выгодный для Федерации подход или откровенная ненависть воспитанника Лейи к её родному сыну. — Хочешь растянуть удовольствие? — без особого осуждения хмыкнул Дэмерон. — Ну да, я помню, как ты его ненавидишь… «Мне все равно, кто победит, лишь бы Кайло Рен сгинул», хе? — Ненавижу, — странным тоном согласился Армитаж. — Вот и чудненько, — светлые глаза Дэмерона полыхнули ненавистью, и Хакс вновь подумал, что эмоции никогда еще никого не доводили до добра. — Значит, речь в Совете и суд, но по-военному и быстро. Крифф, засранец все равно слишком легко отделается… Хакс молча повернулся и вышел.Корусант, медицинский блок императорской тюрьмы, на закате
Солнце проникало через транспаристил и энергетический щит за ним, заливая нижнюю половину кровати красками угасающего заката. Пурпур, охра, кармин… Свет не попадал на его лицо, оставляя неправильные, безошибочно узнаваемые черты Кайло Рена на поживу теням. Он поднес скованные руки к голове и отстраненно ощупал место удара. Череп был цел, хоть и скрыт бинтами. Ну да, разве монолит можно разбить… а в том, что там именно монолит, Соло уже не сомневался: только человек без мозгов мог угодить в самое логово ненавидящих его смертельной ненавистью людей. Какие бы у него ни были на это причины. Он коснулся связи, приглушенной, но не закрытой совсем: Рей сейчас была вне опасности, но большего ему уловить не удалось — то ли из-за собственной слабости, то ли из-за некой блокирующей Силу дряни за ровно гудящими энергетическими щитами, окружающими камеру со всех сторон. Он бросил взгляд на свои руки, вспомнив о предательском ударе ситха — и, кроме давно угаданных и предсказанных шоковых наручников, обнаружил толстый слой бинтов на запястье правой. Что ж, хотя бы меня миновало фамильное проклятье Скайуокеров, рука еще на месте. Дальнейший осмотр повреждений принес еще пару сюрпризов: в основном удивление Бена вызвал толстый слой бинтов и — местами — пластыря на боку. Значит, доктор с холодным голосом, похожим на шиккар, все-таки не был видением помраченного ума. Одет он был все в тот же черный свитер, еще на Кеф-Бире заработавший прореху в районе почек. Можно было, наверное, считать это иронией… а можно просто совпадением. Штаны, к счастью, были все те же. Неплохо. Все на месте, даже рука не болит… Забавно. Какая трогательная забота… берегут, чтобы своими ногами дошел до эшафота? Пальцы скованных рук вцепились в стерильно-белую больничную простыню так, что костяшки побледнели от усилия. Жест бессилия, не больше. Больше ничего. Снаружи, за прозрачным экраном больничных окон, солнце садилось за высотные здания, заливая улицы Корусанта кровью. Бен медленно поднял руку, ловя пальцами проникающие сквозь транспаристил лучи — и ладонь тут же окрасилась алым. Рука убийцы. Он рассмеялся, но смех закончился практически всхлипом. Перед глазами скользнуло видение — горящий тронный зал «Превосходства», и тянущийся к бластеру Хакс над его головой; жестокое намерение, безошибочно читаемое даже сквозь царившую в голове дурную муть. …Все наоборот. У нас с Хаксом всегда все было наоборот. Коварный и трусливый педант пришел во власть и понял, что всеобщее благо — превыше его личных амбиций. А неуравновешенный эгоист понял, что любому убийце нужен тот, за кого убиваешь… Рей. Воздуха опять не хватало; захотелось разбить преграду, впуская в палату вечерний воздух, но Бен сдержался и просто закрыл глаза. Быть может, стоит просто поспать. Утром все станет лучше. Ага. Конечно. Ты сам-то себя слышишь, Соло?. Лекарство выветрилось, и, похоже, обновлять его никто не намеревался, но это было неважно. Он не боялся боли. Физическая боль больше не могла его достать. Бен криво улыбнулся, с легкостью соскальзывая в привычную отстраненность, без которой бы просто не смог пережить некоторых моментов своего прошлого. Но своих снов Кайло Рен всегда боялся намного больше, чем любой существующей на свете боли. Ночь будет долгой. …Долгие предрассветные часы было нечем занять, кроме размышлений, а действие лекарств притупляло реакции, позволяя думать практически без эмоций. К утру Бен сочинил целых пять причин, почему его должны расстрелять без суда — и ни одной, говорящей в его пользу. Самоуверенность — отличная штука, эгоизм тоже неплох, но наследственный цинизм Соло в сочетании со свойственным всем Скайуокерам драматизмом настойчиво шептали, что на жизнь нельзя смотреть, руководствуясь мечтами и надеждами. К ночи он успешно довел себя до состояния драматического фатализма: в исполнении Бена Соло это выглядело примерно как «я вверг галактику в хаос, я принес несчастье всем, кого когда-либо любил, и, если я здесь и сдохну, это будет только справедливо». Конечно, в таком состоянии о каком-то плане побега и вообще позитивных мыслях говорить не приходилось. Явись сейчас к нему в камеру расстрельный взвод, Бен бы обрадовался ему, как родному. А ночью вновь пришли кошмары. Сноук смеялся и ледяными пальцами касался его лица, его золотые глаза приказывали идти и делать то, что он не хотел, а где-то на периферии рушился потолок храма… …Старый сон с ледяной преградой вернулся. Холодные глаза Люка, похожая на призрака Рей, черный силуэт печальной Лейи Органы, смутные очертания «Сокола»… Бен поднял руку, взглянул на свою ладонь и с недоброй ухмылкой сжал ее в кулак. Ледяное зеркало рассыпалось от удара, осколки вонзились в руку, пятная кровью все вокруг, и эта боль вернула его в мир вещей и людей. Тихое гудение силовых экранов, надежно охраняющих его камеру от попыток сбежать, было единственным звуком в предрассветной тишине. — Бен, — ее голос звенел радостью, вмиг рассеявшей остатки сна. Он знал, что все его мысли и чувства сейчас написаны у него на лице — и поэтому повернул голову лишь тогда, когда сумел с собой совладать. Прямо посреди камеры стояла та, от тоски по кому он умирал вернее, чем от полученных ран — и Бен не был готов к тому, что увидит. Он не был готов к тому, что совсем рядом, буквально в паре шагов, действительно будет стоять живая, дышащая Рей, в чьих искрящихся теплом глазах светились абсолютно нормальные, обычные удивление и вопрос. И радость, которой он был недостоин. Не был готов к тому, что ему так сильно захочется ее обнять, чтобы окончательно убедиться, что он действительно не призрак, не галлюцинация, а существо из плоти и крови. — Рей… — дыхание перехватило, как от удара. Ее лицо украшали татуировки; незнакомые растительные орнаменты переплетались между собой, достигая шеи и заканчиваясь изображением незнакомого цветка в верхней части не слишком скрываемой одеждой груди. Незнакомка в струящемся платье из полупрозрачного зеленого шелка была похожа на олицетворение весны… весны ситхов, полной жизни, но одновременно темной и напоминающей о пока еще не наступившем лете. Он обнаружил, что не может оторвать взгляд от цветка, и резко опустил глаза в пол. Случались моменты, когда находиться среди живых было… неудобно. — Где ты? — её радость сменилась тревогой, и Бен запоздало понял, что она заметила его скованные руки, лежащие поверх одеяла. — Корусант, — честно, но не вдаваясь в подробности, отозвался он. — А ты? — Не знаю. Где-то на планете, полной ситхов, — откровенное безразличие к собственной судьбе было очень похоже на Рей. — Что ты делаешь на Корусанте?! — Каких ситхов? — Бен медленно сел на кровати, сцепив зубы и изо всех сил стараясь не показать ей, чего ему стоило это простое движение. Вновь подняв глаза на лицо Рей, он ответил, не пытаясь смягчить жестокой правды своих слов: — Жду приговора. Это имперская тюрьма. Ее глаза расширились, и девушка едва слышно вздохнула — но, будучи Рей, мгновенно перешла к практической стороне проблемы: — На тебе наручники. Снять? — Не надо, — с кривой улыбкой отозвался он. — Я и сам могу. Все равно здесь некуда бежать. — Я помогу, — сказала она — точно так же, как тогда, на «Превосходстве». Даже в турболифте, везущем ее к Сноуку, она думала не о своей судьбе, а о нем, и бывший Кайло Рен ощутил постыдную, предательскую радость от того, что даже спустя всё то, что они прошли, она все равно оставалась Рей. — Я тебя вытащу. — Сидя на планете ситхов? — он скептически поднял бровь, скрывая всю ту бурю эмоций, которую в нем вызвали её слова. Ох, Рей. Ты плохой джедай и отвратительный, невозможный ситх. Но и я ничем не лучше. — Скорее, я вытащу тебя. — Ага, — Рей не поддалась на провокацию. — Если Хакс тебя не пристрелит. — …Быть может, он меня удивит, — почему-то собственные слова показались ему пророческими. Кто может удивить вернее врага?.. — Бен, я честно не знаю, что хуже — злость Кайло Рена или бравада Соло, — обескураженно сказала Рей, скрещивая на груди руки. — Второе, — мгновенно отозвался Бен. — Я знаю точно. — Бен, ты… если ты в следующий раз вздумаешь использовать мою смерть, как оправдание для героической жертвы, я за себя не ручаюсь, — в ее голосе не было настоящего гнева, но Рей все равно не удержалась от яростного взгляда, в котором недвусмысленно читалось все то, что она сделает с ним, если он вновь посмеет… что? Умереть? Да, ситхи его подери, ДА! — Рей. Если ты еще раз посмеешь так подставиться, я сам возьму тебя за горло и придушу, — этот раз привычный гнев Кайло Рена умер, не успев развернуть крылья. Да, злость была, но большая её часть была направлена на него самого. Не успел, не спас, не защитил. Злость, гнев, жестокость — стена, воздвигнутая на пути боли. Так же, как идеальный перфекционизм того же Хакса был щитом, заслоняющим от жестокого мира, для того рыжего мальчишки с побережья океана. Он все-таки поднялся с кровати, привычно подавляя приступ головокружения; шагнул к ней, привыкая к образу незнакомки в зеленом. — Ты опять в беде из-за меня, — неожиданно сказала Рей, и было видно, что эта мысль — старая, обдуманная не раз и сейчас просто наконец-то высказанная вслух. Ее лицо было спокойным, и это пугало больше любого написанного на нем страдания. О чем ты думаешь, Рей?.. На секунду Бен испытал огромное искушение сказать ей что-нибудь невероятно личное: неприличное, грязное и, возможно, донельзя откровенное — просто для того, чтобы посмотреть на ее лицо без этой маски неестественного спокойствия. Он так ничего и не сказал: не смог. Вероятно, дело бы все равно кончилось тем, что мучительный стыд испытал бы он сам, не Рей. Тот, кому не все равно, заведомо находится в проигрышном положении. Лучше ори на меня, только не молчи… - предательским эхом пришло через связь, и Бен понял, как сильно она на самом деле боится того, что чаша его терпения, наконец, переполнится. Не говори мне, что и ты тоже считаешь, что нам было лучше друг без друга. Что я был бы в безопасности, не будь тебя. Они стояли всего в шаге друг от друга, и утреннее солнце сияющей дорожкой проливалось на пол перед ними. — Для меня давно уже поздно, — тихо сказал Кайло Рен. — Но ты еще можешь встретить меня на половине пути… Он сделал то единственное, что было способно её отвлечь. Шагнул вперед, наклонился над её лицом — и коснулся её губ, неуверенно и одновременно жадно, проклиная преграду скованных рук и с первой же секунды чувствуя, с какой радостью она отвечает на поцелуй. …Дыхания не хватило, но главным все-таки было намерение. Её глаза, освещенные утренним солнцем, смеялись, когда они все-таки оторвались друг от друга. Рей подняла его скованные руки и наклонилась, проскользнув в их кольцо; он с облегчением сцепил ладони на её спине, прижимая её к себе. — Ты жив, — шепнула она, уткнувшись ему в грудь и обняв так, словно он был единственным якорем в окружающем шторме. — Это все, что мне нужно. — Постараюсь таким и остаться, — он знал, это было обещанием. — Они… ситхи… сказали… «никогда не люби ничего настолько, что не сможешь вынести потери», — в её голосе звучало признание, так и не озвученное вслух ни одним из них. Вместо ответа он лишь крепче прижал её к себе.Там же, утро
Психика, возможно, и была по-прежнему расшатана, но казалось, что организм, однажды твердо решив выжить, мобилизовал все ресурсы на выздоровление. Конечно, следовало отдать должное и столичной медицине, но бывший джедай больше верил в силу воли и собственное упрямство. И, пожалуй, все-таки просто — в Силу. Чувствовал себя Бен на удивление хорошо — и, будучи Соло, немедленно предпринял попытку резко встать. Перед глазами заплясали разноцветные точки, разом запищали многочисленные датчики, и Соло, чье дыхание бессовестно сбилось и отказалось принимать участие в безобразии, рухнул обратно на кровать. Врачи, совершавшие утренний обход, прибежали сразу, и Бен, на которого сейчас орали сразу трое, наконец-то смог прикрепить к давешним голосам лица. — …еще не хватало, чтобы пациент угробил себя под самым моим носом! — громко возмущался мужчина-врач, темноволосый и красивый, как кинозвезда — тот самый, что произносил те безжалостные слова над головой бессознательного пациента. Бен ухмыльнулся прямо ему в лицо и прохрипел: — Ну и что? Просто сдохнет еще одна тварь, правда? — и с мстительным удовольствием полюбовался, как краска заливает лицо врача. Увы, это оказалась краска не смущения, а гнева: как следует прооравшись, врач велел медсестре дежурить у пациента, а помощника отослал за снотворным, велев вкатить беспокойному больному еще один укол, чтобы тот, не дай ситхи, не вознамерился вновь встать и угробить себя уже окончательно. Вялые попытки сопротивления со стороны Бена были пресечены эффективно и безжалостно; укол сделали так, что любой палач посчитал бы за честь так криво и больно всадить иглу, но Соло вполне допускал, что это было не намеренно — просто у помощника, на которого врач перенес свой праведный гнев, не на шутку дрожали руки. Вместо врачебных рекомендаций охрипший от ругани доктор последовательно пообещал Соло заворот кишок, немедленную внезапную смерть от удара по голове и инъекцию нейротоксина с последующей госпитализацией в корусантский морг, если тот еще хоть раз попробует встать с кровати, но Бен отважно выстоял перед лицом бури, коварно перебросив мост через вербальный поток: — Но, если я все-таки умру, то перестану быть вашей проблемой, — Соло сделал паузу на несколько секунд, выжидая, пока полный смысл этой фразы достигнет кипящих докторских мозгов, и все же не удержался: — Серьезно, доктор, у меня не хватает слов, чтобы достойно выразить свою благодарность. Ведь я мог бы и не пережить… лечения, — его глаза беззвучно смеялись. Доктор лишь выразительно хмыкнул в ответ и вышел из камеры вместе с помощником и медсестрой, а Бен устало закрыл глаза, ожидая, пока подействует лекарство… спать он не желал и всеми силами боролся с разливающейся по венам холодной дрянью. За дверью раздались легкие уверенные шаги — знакомые, как бывают знакомыми шаги врага… или совсем наоборот. Бен ждал, размеренно дыша и притворяясь спящим. Наконец, когда шаги стихли перед самой его кроватью, он негромко и насмешливо произнес, по-прежнему не открывая глаз: — Социальное самоубийство, Хакс. Что скажут твои сторонники в Федерации? Или ты просто зашёл меня допросить? — Скажи спасибо, что это не Дэмерон, Рен, — вместо приветствия буркнул рыжий генерал, и Бен все-таки открыл глаза, чтобы взглянуть на старого врага. Хакс выглядел, как человек, который готовится сделать что-то, глубоко противное своей природе — но Бен понятия не имел, что именно в облике Армитажа дало ему подобное ощущение. Под блекло-зелёными глазами лидера Ордена залегли глубокие тени, но одежда и выправка по-прежнему отличались всегда свойственным ему болезненным совершенством. Большего контраста трудно было предположить. — Дай угадаю. Дэмерон рвётся расстрелять меня лично? — Бен криво усмехнулся, и на лице Хакса на кратчайшее, почти неуловимое мгновение отразилась тень той же усмешки. Все страннее и страннее. — Я убедил его начать легальный процесс, — ровным тоном сообщил рыжий генерал, удивив Бена. — Узнаю занудного Хакса. Как будто это как-то изменит итог, — перед Армитажем не было никакого смысла играть в браваду и притворяться, что не понимает всей серьёзности ситуации. Они всегда были откровенны друг с другом в по-настоящему важных вещах; откровенны, как могут быть лишь давно привыкшие к друг другу и к своему противостоянию заклятые враги. — Он тебя ненавидит, — рыжий все никак не желал оставлять тему Дэмерона, и Кайло Рен начинал подозревать, что это неспроста. Он собрался с силами и сел на кровати, исподлобья взглянув на генерала. — Ты тоже, — ровно отозвался Бен, против воли гадая, не явился ли Хакс просто для того, чтобы полюбоваться на глубину падения старого врага?.. Нет, тот Хакс, которого знал лишь Кайло Рен, не унизился бы до бессмысленного глумления. — Да, — отрывисто сказал Армитаж — и подступил ближе, несвойственным ему жестом пригладив рыжие волосы ладонью. Взгляд, подаренный им Рену, был неожиданно яростным. — И нет. Не тебя. То, что ты делал. Силу. Охоту за ненужными, дурацкими старыми тайнами. Истерики, поведение, отсутствие дисциплины. То, что ты, криффов некомпетентный идиот, сделал с Орденом. Твоих гребаных рыцарей и игры с императором. Его голос охрип и сорвался на злой шёпот. На секунду Бену показалось, что Хакс сейчас снимет перчатку и хлёстко ударит его по лицу. …Не показалось. Хакс помахал в воздухе рукой, шипя от боли в содранных костяшках, а Рен закрыл глаза, сплевывая кровь на стерильно чистый пол. — Доволен? — негромко поинтересовался он. Злости почему-то не было, словно удар был просто символом запоздавшей, но все-таки случившейся справедливости. — Нет, — донеслось со стороны рыжего генерала. — Знаешь, я могу их открыть, — сказал Бен, многозначительно звякнув наручниками. — Я знаю, — мрачно буркнул Хакс. — Я тоже. Надо? Бен приоткрыл глаза и бросил на Армитажа быстрый взгляд. — Хочешь сдачи? Рыжий генерал с ненавистью покосился на камеры. — Рен, криффов идиот, — выдохнул Хакс. — Чем ты думал, хотел бы я знать?! Ни один человек в здравом уме не сунулся бы сюда, сделав то, что сделал ты. — Я не то, чтобы в здравом уме, Хакс, — Бен поднял скованные руки и неловко стёр со щеки кровь. — И ты помогал. — Да кто из нас… — с непонятным раздражением пробормотал рыжий генерал и бросил взгляд в сторону двери. За экранами царила тишина, но они оба не сомневались, что за ними наблюдают невидимые глаза и уши. — …Рен, я не знаю, где она. Враг тем и интересен, что его принимаешь таким, какой он есть. И поэтому, когда узнаешь его по-настоящему, возникает вероятность, что ты можешь найти его не таким уж плохим… — Ты нашёл того, кто пытался залезть тебе в голову? — в ответ поинтересовался Бен. — Нет. Они встретились взглядами — но ни в карих, ни в зеленых глазах не было ненависти. — Хакс. — Да? — нахмурившись, отозвался рыжий генерал. — Как насчет последнего желания? — мирно спросил Бен, положив скованные руки поверх одеяла. — …Допустим, — осторожно согласился Хакс и вопросительно вздернул бровь. — Я хочу новый свитер. Когда дверь захлопнулась, Бен с почти неслышным стоном осел вниз, на кровать, и скрючился в три погибели, прижимая ладонь к левому боку. Пальцы окрасились кровью, до этого не видной на черной ткани свитера. Случись эта драка на Коррибане где-то неподалеку от Хакса, в прежние времена, рыжий зануда сунул бы Кайло Рена в бакту на неделю, не слушая возражений и временно забыв о своей неприязни к бывшему джедаю — просто потому, что эффективность была дороже всего. Сейчас… Зачем он вообще приходил? Дать мне по морде и обозвать идиотом?.. Нет. У него есть какой-то план. Пальцы дрожали. Вдох. Выдох. Еще. Алые концентрические круги перед глазами отступили; боль, приглушенная, но не побеждённая до конца, неохотно убралась на периферию. Соло поднялся, шатаясь, добрел до освежителя. Оперся ладонями о раковину; не без труда крутанул вентиль скованными руками. Розовые разводы стекали в слив с ладоней. Неловким движением задрав свитер, Бен без особого удивления обнаружил под ним сочащиеся кровью бинты; раны открылись и дали о себе знать. Немудрено, сначала Экзегол, потом дуэль с ситхами, потом этот дурацкий, странный разговор… Он сдернул с вешалки полотенце, засунул его под свитер, и только тогда взглянул на своё отражение в зеркальной поверхности шкафа. …Хуже бывало. Но редко. А когда бывало, ему обычно было не до разглядывания себя в зеркалах. — Тебе все-таки следовало сдохнуть, — c нехорошей улыбкой заявил своему отражению бывший джедай. — Но, раз ты все еще жив, можешь по крайней мере сделать что-то полезное. …Пора было возвращаться назад. Восстанавливать силы. Отдавать долги.