***
Женя возвращалась с обеда, радуясь тому, что понедельник, вопреки ее ожиданиям, проходил вполне приятно: утром ей написали, что у нее «отлично» за курсовую, девицы с работы не доставали, Алла не орала, а еще Женя уже привычно обменивалась глупыми, но очень приятными сообщениями с Никитой, который настойчиво зазывал ее погулять. И Женя поймала себя на мысли, что она совсем даже не против. До нового года оставалось совсем ничего, с учебой дела пошли на лад, на улице была снежная сказка, а на душе было неожиданно легко и тепло. Хотелось и самой стать легкой и воздушной, как хлопья снега, кружившиеся за панорамными окнами. Она уже собиралась написать Никите «да», но едва вошла в кабинет, как к ней тут же приблизилась Алла. — Штраус, — позвала она гораздо мягче, чем обычно, — завтра у нас будет сабантуйчик… и кулинарный конкурс. Участвуют десять отделов. И мы с девочками решили, что ты можешь приготовить имбирное печенье. Или пряничный домик. Ну, на свой вкус. Прежде чем Женя успела сказать хоть что-то в ответ, Алла сказала, что готова отпустить ее пораньше, а потом сунула конверт с деньгами на продукты. — У нас очень много работы, сама понимаешь, закрытие года, а тут этот конкурс, как снег на голову, — посмотрев в окно, Алла сама же посмеялась над своим каламбурчиком, а потом снова посмотрела на Женю. — С рассылкой, как обычно, затянули, должны были в пятницу предупредить. Но ничего, ты же успеешь? За победу будут призы, — она вдруг совсем несерьезно подмигнула, а потом стала отправлять Женю домой, чтобы она как можно скорее приступила к подготовке. Женя поняла, что отвертеться не получится, и плакали ее планы на прогулку с Никитой. Пришлось написать ему, что она не сможет. Девушка собиралась, раздумывая, как ей испечь пряничный домик, если в общаге нет духовки. Заикнуться об этом Алле у нее не хватило духу: подружки-змеючки бы не упустили повода обсудить то, что она живет в общаге, а Алла все равно бы не изменила решения. Надо было придумать, как выкручиваться. Она подумала напроситься к Майе, но она на обеде сказала, что у нее заболела мама. А Жене не хотелось беспокоить больного человека, да и самой простыть было никак нельзя. Легкость выветрилась, а отчаяние наступало на горло. Женька судорожно соображала, как выпутаться из дурацкой истории с домиком и даже подумала купить готовый, но денег, которые ей собрали на продукты, явно не хватало. Можно было бы добавить из своих, а потом неделю жевать пустую гречку. Этот вариант казался пока что самым приемлемым. «У тебя все в порядке?» — написал Никита в ответ на ее сообщение. «Что?» «Ну вот, второе сообщение без смайлика… ты злишься? (» «Нет, ты что, не злюсь, конечно) Просто небольшие проблемы на работе (» «Я могу как-то помочь?» Женя зажмурилась, решаясь, а потом сделала то, чего никогда не делала: напросилась к парню в гости. «У тебя есть духовка?)»***
Женя неуверенно приблизилась к высокой кованной ограде стильной высотки в одном из спальных районов Москвы. В голове как-то не укладывалось, что Никита едва смог на днях купить зимнюю куртку и при этом жил в таком шикарном доме. Девушка в который раз посмотрела в карту на телефоне, сверяясь с адресом. Дом был тот, но звонить в домофон было как-то страшно. Она в который раз подумала, что может не стоило напрашиваться к Никите. С другой стороны, он так мило с ней общался все эти дни, и ей казалось, что он хороший парень. И на всякий случай, она сообщила Майе, где она будет, если вдруг…а что вдруг? Вдруг, он окажется маньяком? Почему-то при мысли о Никите таких идей не возникало. Не похож он был на маньяка. Или нет? Размышления прервала звонкая трель телефона. — Ну, ты где? — весело спросил Никита. — Прикинь, я дома нашел даже формочки под печенье. Будем фигачить человечков и морские звезды. Круто, да? Ты есть хочешь? Я заказал пиццу. — А, м-м, круто, — улыбнулась Женя, — я стою у калитки. Я же правильно пришла? Бежевая высотка за огромным черным забором? — А, да, звони в домофон, я открою. Потом пройдешь прямо, там один подъезд. Еще раз в домофон и на шестнадцатый этаж. Я встречу. Никита сбросил звонок, продолжая судорожно отрывать ценники от металлических формочек для выпечки, которые успел купить до прихода Штраус. Оббежав квартиру, он убедился, что спрятал вещи и фотки, которые напоминали, что он хозяин квартиры. Сердце немного учащенно стучало, то ли от того, что Штраус пришла в гости печь печенье для дурацкого конкурса на работе, то ли от того, что боялся, что его дурацкая ложь раскроется. Заглянув в ванную, Ник быстро попытался пригладить вечно взъерошенные волосы пенкой, но получилась какая-то фигня. И как только Чернов так мастерски каждый день укладывает гелем свои лохмы? Плюнув на волосы, парень посмотрелся в зеркало, чтобы убедиться, что он не успел ляпнуть что-нибудь на новую белую футболку и почистил зубы с мятной пастой. Дважды. Женя уже должна была подъехать на лифте на его этаж, а Никита, чертыхаясь, прятал брендовый плащ в шкаф. Когда он наконец открыл входную дверь, девушка уже переминалась на пороге с двумя огромными пакетами в руках. — Что это? — он тут же выхватил сумки у нее из рук, сразу же забыв про волосы в мерзкой пенке. — Я же говорил, у меня все есть, кроме меда. — На всякий случай. Тем более, мне выделили на это бюджет. И мало ли, с первого раза не получится, — улыбнулась Женя, подумав о том, что Никита очень симпатичный парень. Особенно в белой футболке и домашних штанах, с лохматыми волосами. — Что значит не получится с первого раза? — почти возмутился он. — Я дома строю. Думаешь пряничную хижину не слепим? Если что, монтажной пеной зальем, чтоб не развалился. — Нельзя. Члены жюри будут его есть. И Алла рассчитывает, что наш отдел победит. Меня даже с работы раньше ради этого отпустили. — А что за приз? — усмехнулся Никита, вешая ее милый темно-зеленый пуховик в шкаф и пропуская в просторную прихожую. — За первое место каждая девушка из отдела получит сертификат в Л'этуаль. И вроде в отдел могут выделить личную кофемашину. Короче, тетки из бухгалтерии пристрелят меня, если я не принесу дворец из пряников. — Тогда включай духовку, будем жечь, как инквизиция! — Феклистов с диким воодушевлением кинул пакеты с продуктами на остров на огромной кухне. — Божечки, у тебя кухня с островом, — Женя восхищенно оглядела мечту своей матери, покрытую темным камнем. — Кого ты убил за это чудо? — хихикнула она, доставая муку и специи из пакета. — Эм, не я, — скромно отвел глаза Никита, — у меня вообще проблемы с жильем. Родители живут в Сибири, точнее они — геологи. Постоянно в командировках, — Никита на ходу сочинял душещипательную историю своей жизни, попутно доставая из шкафа блюда для замеса теста. — А я поехал в Москву. Поступил на бюджет. Но денег не было особо, пошел работать. И бросил учебу. В армию сходил. Вот, потом познакомился с классным парнем. Максом. Он крутой архитектор. Постоянно мотается, проекты крутые мутит. Он рассказывал, что участвовал в стройке стадиона в Берлине. Очень хороший и такой простой парень, хоть и богатый до усрачки. И ему сейчас предложили контракт в Варшаве на два года. А квартира крутая, он кого попало не хотел пускать и предложил мне пожить. Я плачу за счета и слежу за домом. Шикую ближайшие пару лет. Макс меня дико выручил. Он бы тебе понравился. Могу познакомить. Крутой архитектор не интересует? — с какой-то странной интонацией в голосе спросил Ник. — Ничего себе история. Правда хороший друг, раз выручил с жильем, и работа у него интересная, — Женя слушала в пол-уха, пытаясь понять, сколько имбиря и корицы положить в тесто. — Могу познакомить. Убедишься, что есть богатые и знаменитые и при этом хорошие парни. Ну, когда он из Варшавы вернется и… — Не надо, — тут же замахала руками Женя, — сватовство не люблю ни в каком виде. А потом, не интересует меня твой друг. — Это хорошо, — тут же просиял Никита, ставя в голове мысленную галочку и стыдясь своих мыслей, что ведет себя, как придурок, еще и врет все больше. — Так, товарищ строитель, ты собираешься помогать или хочешь, чтоб я до ночи это все пекла одна? Завтра еще на работу топать. — А я не против печь пряники до утра, — хмыкнул весело Феклистов и заглянул в рецепт через худое плечо Жени. Она была намного ниже ростом, у нее была милая тонкая шея, на которой виднелась россыпь мелких родинок, и волнистые вихры темно-каштановых волос, забранные в высокий хвост. От Штраус пахло нежным шлейфом духов вперемешку с имбирем, в котором она успела измазать пальцы. — Долго будешь в рецепт смотреть? — Женя неловко отошла в сторону, положив телефон на остров. Внутри все заполнило жгучее смущение от того, что Ник стоял рядом и не особо стеснялся, приближаясь к ней все ближе, стремительно сокращая дистанцию между ними и явно вторгаясь в ее личное пространство. Женя почти пожалела, что напросилась сама к нему. Если он и дальше будет так нахально дышать ей в шею, никакое печенье она не испечет, а словит инфаркт из-за своей глупой стеснительности. Хотя пора было признать, что он ей нравится, и кажется, она ему тоже. — Я ненавижу корицу, — вдруг выпалил Феклистов, — давай сделаем без нее? Имбиря хватит. Будет вкусно. М-м? — Уверен? Мне кажется, стоит попробовать с ней. Я тоже не фанат корицы, но она не будет чувствоваться особо в печенье за таким количеством… Эй, что ты делаешь?! — Женя округлила глаза, потому что Никита нагло вытащил пакет с корицей и, насвистывая, пошел с ним к урне. — Даже не думай ее выбросить! — возмутилась девушка, грозно глядя на него. — Ой, — Ник самодовольно выбросил ее в полупустую урну. — Так она запечатана. Я сейчас достану ее из помойки! А ты, мерзавец, не шевелись. — Ну, нет, — Феклистов перехватил Женю, которая стремительно приближалась к выброшенной корице. — Ну, пожалуйста, нам нужна корица, — Женя попыталась прорваться, но Никита закрыл собой урну и держал ее за руки, не позволяя пошевелиться. — Доверься мне, будет хорошо без нее. А если нет, то очень жаль, но все равно будет без корицы. Я, кстати, рассчитываю, что на мою душу тоже достанется несколько миленьких пряников, выпеченных с любовью и без корицы. — Ты…ты, — Женя краснела то ли от его нахальства, то ли от смущения, — невыносимый человек. — Приятно слышать. За дело, Штраус. Давай, ты прораб, а я строитель. Говори, что делать и кого месить. — Не кого, а что, — машинально поправила девушка. — Злая девочка. «Что» тоже могу месить.***
Никита нервно смотрел то на еду из доставки, то на Женю, которая с куском пиццы во рту мило заваривала чай с апельсинами, который мать привезла из какой-то поездки. Любимая еда встала поперек горла, чего с ним раньше никогда не случалось. Но он смотрел на милашку Штраус, которая так классно смотрелась в красном джемпере и синих, обтягивающих все прелести, штанах, что перед глазами у него бегал табун розовых пони, а из ушей капала ваниль. Есть не хотелось с самых выходных: внутри все скручивало от напряжения, а мысли витали далеко за облаками. На отравление это было мало похоже. Пора было признать, что он втрескался в Женю по самые… те самые. Имя и внешность последней дамы, с которой они познакомились на одном отдыхе, а расстались через пару месяцев на другом, он уже не помнил. Феклистов поймал себя на мысли, что не помнит ни одну барышню, с которой мутил, потому что все прошло быстро, мимо и по диагонали. Да и не так уж часто были дамы. Всегда больше интересовала работа, друзья, тусовки, насыщенная жизнь. А всего несколько дней назад он увидел смешную девчонку у шредера в коридоре и что-то щелкнуло внутри так сильно, как будто опустили рубильник и шарахнули током куда-то в самое сердце. — Я так всю пиццу съем, — Женя скептически посмотрела, как Никита никак не мог дожевать свой первый кусок. — Думаю, через полчаса можно вынимать тесто из холодильника, иначе точно до утра печь будем. — Я же сказал, я не против, — улыбнулся парень, проваливаясь в омут ее искрящихся глаз, как в прорубь. — Не хочу есть. Пицца твоя. — Я тоже наелась, — пожала плечами Штраус, двигая в его сторону чашку с дымящимся ароматным чаем. Ник взял чашку, снова улыбаясь. Ему определенно нравился этот вечер. Такой уютный и милый. Печь печенье с девушкой, пить чай, болтать о глупостях. Никаких мыслей о работе, никаких встреч, никаких идиотов вокруг. Он мог бы застыть в этом мгновении. Взять мольберт и рисовать пейзажи за окном, как когда-то в художке. А еще лучше рисовать Штраус: ее волнистые волосы, упрямый взгляд и пухлые губы в форме сердечка. Если он поцелует ее прямо сейчас, это будет совсем нагло, или уже можно? Ведь она же догадывается, что он к ней подкатывает? И ведь она же не против? — Тесто заморозилось, — вдруг донеслось до него, как сквозь вату. — Зря в морозилку убрали. — Спокойствие, малыш, только спокойствие. Карлсон уже летит на помощь. Никита заставил себя отогнать ванильные мысли и взяться за дело. Сейчас ей в первую очередь нужна была помощь, а не поцелуи. Иначе стервы на работе сожрут живьем. Поэтому Феклистов решил, что поцелуи и обнимашки будут позже. Женя никуда от него не денется. Потому что он просто не упустит ее и никому не отдаст. Когда последний пряник остыл, на часах было почти одиннадцать вечера. Как ни странно, Женя совсем не чувствовала усталости — Никита заряжал ее таким позитивом и так смешно все комментировал, что она смеялась, забыв о времени. Они сделали глазурь, попутно забрызгав ею весь стол, смешали ее с красителями, а потом Никита разрисовал стены и крышу домика красиво, как профессиональный художник. Завершающим этапом стала сборка — они промазали стыки глазурью и собрали домик. — Как же красиво получилось, — счастливо улыбалась Женя, — и столько печенья. И ты прав, без корицы ничуть не хуже. — Естественно, я прав, — ухмыльнулся Ник, тоже радуясь. — Шедевр, — он аккуратно водрузил конструкцию в коробку. — О, нет, — Женя испуганно посмотрела на часы на стене, за спиной Никиты. — Я облажалась. — Почему? — нахмурился парень. — Уже час ночи. — И? Злая мачеха накажет тебя? А карета превратится в тыкву? — фыркнул парень, не понимая причин ее испуга. — Не смешно, — вдруг, расстроено сказала Женя, подхватывая на руки коробку с домиком и свою сумку. — Метро сейчас закроется, а мне ехать отсюда минут тридцать. В общагу могут не пустить. Спасибо за помощь, я побежала, завтра поговорим. Я могу завтра после работы помочь убраться здесь. Извини, сейчас совсем не успеваю, иначе придется ночевать на улице. — Эй, а ну, стой, — Никита молниеносно схватил Женю за талию и развернул к себе, отчего последняя едва удержала пряничный домик, врезаясь в его грудь. — Ты можешь остаться здесь. Есть свободная комната, — необычайно нежно сказал он. — Нет, это плохая идея, — покраснела Женя, судорожно сжимая коробку. — У меня нет зубной щетки, и сменной одежды, и… — И ты боишься, что я начну к тебе грязно домогаться, — ехидно хмыкнул Никита. Аккуратно забрав коробку с печеньем из ее рук, он поставил ее на остров. — Нет! — вспыхнула девушка. — Это просто не удобно, и у меня нет одежды, и я не остаюсь ни у кого в гостях, и я… ну, — Женя растеряла все свое красноречие, сделала шаг назад и уперлась пятой точкой в остров. Никита неожиданно подхватил ее под ягодицы и легко, как пушинку, усадил на остров, приблизившись вплотную. Острые коленки Штраус стали упираться в его напряженный торс, а зеленые глаза Феклистова, не мигая, смотрели на нее, отчего Женя растерялась, не зная, что делать и что сказать. Отчаянно не хотелось его отталкивать, но к тому, к чему это могло привести, она тоже не была готова. — Я тебя не обижу, — вдруг, тихо сказал он. — Ты можешь не бояться. — Тогда почему ты так странно на меня смотришь? — сдавленно спросила Женя. — Потому что ты мне очень нравишься. Женя не успела ничего ответить: Феклистов так стремительно поцеловал ее в губы, что она опешила и потерялась. У него были мягкие теплые губы, хранившие привкус апельсинового чая, которыми он необычайно нежно ее касался, боясь спугнуть. Стрелки застыли на циферблате часов, запуская новый отсчет. Женя подумала, что так приятно ей давно не было, и что теперь она не сможет спокойно есть апельсины. Сердце пропустило удар и в волнении помчалось галопом. Никита мягко провел кончиком языка по ее губам, скорее убеждаясь, что она не против, чем пробуя на вкус. — Ты тоже мне нравишься, — Женя быстро отстранилась и еще быстрее протараторила скороговоркой признание, снова покраснев. — Ты правда меня не обидишь? — Обещаю, — Никита ощутил, как что-то внутри делает кульбит от радости. Штраус его и только его. Он тут же снова ее поцеловал, теперь со всей страстью, прижимая к себе сильнее ее хрупкое тело. Она была не просто милашкой, она была чудом, случившимся под новый год, которого он совсем не ждал, но которое точно не отпустит. Ник положил одну руку ей на затылок, путая и лохматя пальцами ее хвост. Хотелось стянуть резинку, чтобы ее густые красивые волосы упали водопадом на плечи. Женя приятно отвечала на поцелуй, сама его углубляя и делая немного пошлым, но таким горячим. Парень собственнически положил вторую руку на ее бедро чуть сжимая пальцами, не до синяков, но чтобы ощутить, как классно держать ее тело в руках. Он прижимался к ней все ближе и ближе, целуя все проворнее и все наглее, начиная думать о том, что, пожалуй, ей не обязательно спать в соседней комнате, можно с ним, а можно на нем. А еще можно позвонить Алле и послать ее нахуй вместе с конкурсом, кинув в нее парой золотых сертификатов в Летуаль, или чего она там хочет. А еще хотелось бы раздеть Штраус и трогать не только через одежду, потому что Феклистов кожей чувствовал, она будет горячей везде и во всем. И можно не ходить на работу до самого конца январских праздников. И ни в какую общагу ей возвращаться не надо. И… Послышался неловкий шлепок коробки о пол и отборные чертыханья Женьки. Девушка моментально отпихнула от себя Никиту и спрыгнула на пол, открывая коробку. — Ему пиздец, — не сдержавшись, со слезами в глазах сказала она, поднимая сломанный домик, который случайно скинула рукой. — Прости, это моя вина. Я сейчас все исправлю, — Никита почувствовал, как улетучивается недавняя эйфория, и достал пряники из коробки. Пряничному домику действительно пришел пиздец, как и сказала Женя, с надеждой смотревшая на него. Пациент был скорее мертв, чем жив, Никите было ужасно жалко и милашку, и потраченное на выпечку время, а больше всего ему было жаль, что из-за долбанного домика прервался их такой многообещающий поцелуй. Мелькнула мысль отправить домик в мусорное ведро, сгонять в магазин и просто купить готовый, и плевать, что на дворе ночь. В мегаполисе в любое время дня и ночи можно купить все, что угодно, были бы деньги. К черту его глупое вранье, он скажет Жене правду, и это решит все их проблемы. Никита снова посмотрел на девушку, которая дрожащими руками пыталась собрать обратно разрушенный домик, и ему захотелось дать себе леща. Куда он спешит?! Так нельзя. Нельзя ее спугнуть сейчас. Она думает, что он бедный строитель, простой подрядчик, живет на птичьих правах в крутой хате друга и копит деньги на куртку. И ей это нравится. Если сейчас сказать, что он слегка приврал, ничего хорошего не будет. Поэтому надо спасать домик, быть скромным обаяшкой дальше и топать с ней на конкурс. А вот попозже, когда повстречаются, все устаканится, она узнает его получше, он скажет правду. Тонко и аккуратненько. — Алла убьет меня, — Женя взяла одну стенку домика и уронила на нее огромную слезу. Никита хотел сказать ей, чтобы не смела плакать из-за таких мелочей, но слова застряли в горле. Она опять казалась ему настолько милой, что захотелось прижать к себе и успокоить. — Не убьет, я сейчас все сделаю, — Ник достал кучу зубочисток и миску с почти засохшей глазурью и стал колдовать. — Если не получится, монтажная пена и гвозди всегда есть. Так ты останешься? — между делом спросил он, пытаясь собрать домик. — Кажется, выбора особо нет. До утра будем делать заново домик, а потом на метро, в общагу переодеться и на конкурс. И… Никита отвлекся и чмокнул ее в нос, а затем продолжил работать. — Давай решать проблемы по мере поступления?