Будем счастливы теперь и навсегда

К чаю никто так и не притронулся, а просторная гостиная погрузилась в молчание. Джессика заламывала пальцы, всеми силами удерживая себя от того, что прикрыть круглый живот от пронзающего взгляда подруги. Эмма не шевелилась, погружённая в свои мысли. Лишь вздымающиеся плечи подтверждали, что она не ушла в спячку и не схватила сердечный приступ от «сюрприза». Да уж, сюрприз удался, подумала про себя Уокер, чувствуя легкий толчок ребёнка. В последнее время он стал слишком активным и каждый раз напоминал о себе. Она хотела улыбнуться, но, снова наткнувшись на взгляд Эммы, сдержала себя. — Эм, скажи хоть что-нибудь, — не своим голосом прошептала Джесс, накрыв ладошкой живот. Эмма несколько раз моргнула и перевела взгляд с «сюрприза» на подругу, что была бледнее, чем при их встрече пару часов назад. — Отец — он? — де Гиз качнула головой, отчего легкие кудри подпрыгнули. — Джесс, он же имеет право знать… — Нет! — резко вскрикнула Джессика, закрывая ребёнка, словно его собирались у неё отнять. — Нет, не имеет, Эм! Он профукал свои права, когда трахал Альву! Эмма открыла рот и захлопала глазами, не находя, что ответить. Видимо, даже подруга детства не знала о том, как этот человек мог поступить. Джессика задрала голову, пытаясь сдержать подступившие слезы. — Он крутил с ней, когда признавался мне в чувствах, — слезинка, одна за другой, мелким дождиком посыпались из зелёных глаз. — На скачках, на дне рождения короля Генри он трахал её, Эмма. Я подарила ему тогда тот гребаный букетик, а он потом пошёл к ней. Позвал меня на свидание, а перед ним хорошенько повеселился с Альвой. И не думаю, что после всего, что с нами произошло, он не приходил к ней вновь. Джессика замолчала, сжираемая обидой и болью, что вновь ей пришлось испытать, рассказав правду подруге. Это было больно, но одновременно тяжкий невидимый чужому глазу груз спал с её плеч. Ведь раньше Уокер так никому и не рассказала всей правды. Она хранила все в себе, держала под амбарным замком. И все попытки Меган или Лукаса выведать правду она ловко переводила, почти прямым текстом говоря, что обсуждать эту тему она не собирается ни с кем. Эмма молчала и переваривала услышанное. Хрупкие плечи Джесс вздрагивали от плача, и сердце девушки сжималось. Она не понимала, как он мог так поступить с Джессикой, когда чуть ли не на весь дворец кричал о своей любви к ней. Как он мог так безжалостно разбить хрупкое сердце? — Эй, милая, Джесс, — де Гиз придвинулась ближе, обняв осунувшуюся женскую фигуру. Тёплые пальцы легко поглаживали пшеничного цвета волосы. — Боже, я даже не знала о них с Альвой. Думаю, даже Ричард не знал… Но как же так? — Вот так, Эмма, — Джесс грустно усмехнулась, тяжело вздохнув. — Он же патологический бабник. Я сама виновата, что подарила ему когда-то своё сердце. Теперь вот сижу и собираю осколки от него. — Но ребёнок, — взгляд девушки переместился на живот, — он не должен оставаться без отца. Он может помогать вам деньгами. Помогать растить его… Уокер яростно затрясла головой, подрываясь с дивана. — Мне ничего от него не нужно, — грубо рявкнула девушка, но тут же покачала головой. — Я сама воспитаю ребёнка. Сама — без его помощи. И он не должен знать о нем, Эмма. Не говори ему ничего. Де Гиз тяжело вздохнула и откинулась на спинку мягкого дивана. — Джесс, ты понимаешь, что он станет расспрашивать меня, как только я сойду с трапа? И ты прекрасно знаешь, что он чует, когда ему врут. Джессика закусила губу, лихорадочно думая. — Если вдруг тема зайдёт или ещё что-то, скажи, что я залетела от какого мудака на вечеринке. Перебрали, не воспользовались защитой. Но он ни в коем случае не должен знать о моем ребёнке. Эмма нахмурилась, избегая внимательного взгляда подруги. — Эмма? В глазах цвета молодой листвы отражалась вся боль и отчаяние. Джессика выглядела осунувшейся и постаревшей на пару лет. Словно кто-то выкачал из неё все краски, оставив лишь серые полутона. И Эмме было до боли в сердце видеть подругу в таком состоянии. И если она говорила правду о Хьюзе… — Я никому ничего не скажу, Джесс, — девушка вымученно улыбнулась и потянулась к чашке с чаем, лишь после вспомнив, что он давно остыл. — Если ты когда-нибудь захочешь, ты сделаешь это сама. Или не сделаешь. — Спасибо, Эмс. Джессика почувствовала небывалое облегчение, падая на диван рядом с подругой. — А ты уже знаешь, кто? — Мальчик, — Джесс заботливо провела ладошкой по животу, и глаза её ярко загорелись. — Дай руку. Де Гиз всегда была сентиментальной. Но в этот раз, когда ребёнок ответил на её нежное прикосновение, она не сдержала слез. И через несколько минут они обе ревели в унисон, сидя в обнимку. Джессика расклеилась по новой, как только увидела слезы в глазах блондинки, которая изо всех сил пыталась не дать себе заплакать. — Нужно нам успокоиться, — усмехнулась сквозь слезы Эмма, размазывая остатки макияжа по лицу и повторяя эту процедуру с Уокер. — Тебе вообще волноваться нельзя! А мы тут устроили оперетту. Эмма де Гиз на самом деле — честно-честно — пыталась взять себя в руки. Но это было чертовски нелегко. Пожалуй, она никогда не видела Джесс такой хрупкой, раздавленной… Она выглядела невероятно грустной. И все попытки Уокер сделать вид, что нормально, что она правда справится, приводили к тому, что слезы сами начинали катиться из глаз Эммы. А Джесс, ко всему прочему, обвиняла себя в том, что её подруга не должна была так расстраиваться и принимать все близко к сердцу. Она просто не заслужила таких друзей. Твою мать! Глупая, глупая Джессика, поверившая в сказку о любви! Идиотка! — Эмма, если не перестанешь ты, то не остановлюсь и я, — прошептала между всхлипами Уокер, утирая горькие слезы. — Ты, вообще-то, приехала веселиться и отдыхать! По очереди умывшись, Эмма и Джессика перебрались на кухню. И пока Эмма сидела за столом, Уокер искала бутылку виски для подруги и успокоительное для себя. — Ты уже думала, как назовёшь малыша? — поинтересовалась леди де Гиз, когда перед ней на стол опустилась початая бутылка «Джим Бима» и один пузатый бокал. — Думала, но так и не определилась, — Джесс пожала плечами, уставившись в окно. — Джонни или Киану… — Киану? — Эмма улыбнулась, услышав знакомое имя. — В честь того симпатичного актера? Уокер кивнула и слегка стушевалась. Лукас обещал убить её, если она назовёт малыша в честь Киану Ривза, а не Кристианом — в честь Кристиана Диора. Да уж, подумала про себя девушка, Лукас будет в бешенстве. В доме царил запах индейки, соуса из крыжовника, глинтвейна и пушистой голубой ели, которую Джордж и Лукас затащили в дом Уокер под командованием Меган. В ожидании праздничного ужина мужчины коротали своё время за просмотром телевизора. И хотя программа развлекательных программ ни капли не изменилась с прошлого Рождества, она казалась интересной и добавляла Сочельнику немаловажную частичку завершения. Из кухни слышались женские голоса. Три голоса звучали громче всех, делясь новостями, радуясь новому знакомству, а третий, звучавший намного тише, старался придать сумбурной обстановке последовательность и такт. Джессика сидела за столом, явно скучая и пытаясь понять логику беседы. Сколько Эмма не переживала, но и мама и Меган приняли её в дружеские объятия. И теперь эта троица, запретив Джесс мучаться с готовкой и доверив ей украшение фирменного маминого шоколадного торта, весело щебетали и смеялись. Дух Рождества летал по всему дому Уокеров, впитываясь в каждый уголок и проникая в гостей, но явно обходя стороной Джессику. Единственное, что она испытывала — облегчение, что год, принёсший ей боль, заканчивался, и легкий страх от неизведанного, туманного будущего. Она машинально положила руку на живот, и улыбка коснулась её губ. Все будет хорошо, повторяла про себя девушка. Она справится с новой ролью, с той большой ответственностью, что поджидала её в новом году. — Не могу больше смотреть ящик, — недовольный голос Лукаса раздался где-то над головой, и Джесс резко повернулась, замечая в руке друга пустой бокал. — Нужна помощь, красотки? — Ага, Джессике, — хихикнула Меган, окинув взглядом работу подруги. Ягоды так и лежали в миске. — Она явно попала в творческий кризис по украшению торта. — Ой, иди ты, — фыркнула Уокер и надула губы в знак обиды, но тут же раздался веселый женский смех, и она не могла не улыбнуться в ответ. — Мы с ребёнком уже есть хотим. Когда будет все готово? — Удивительно, что торт до сих пор цел, — Лукас чмокнул её в макушку и заразительно рассмеялся. — Давай, копуша, двигай булками. Лукас приземлился рядом под недовольное ворчание Джесс. Тогда на кухне все снова оживились, прерываясь на веселые рассказы Лукаса и их перепалки с Меган. За столом продолжала царить семейная атмосфера. Лукас не переставал расспрашивать Эмму о Сагаре, о здешних традициях и симпатичных европейцах, заставляя девушку краснеть. Джордж рассказывал истории, заставляя всех плакать от смеха. — Это лучшее Рождество в моей жизни, — с благодарной улыбкой прошептала Эмма, сжимая руку Джессики. — Спасибо вам! — Это ты ещё на Дне Независимости не была, — с довольной улыбкой протянул Джордж, поднимая бокал для тоста. После ужина все расположились в гостиной с глинтвейном и шоколадным тортом. По телевизору снова шла рождественская мелодрама «Отпуск по обмену», но никто не вдавался в знакомый сюжет. Все что-то обсуждали, смеялись и наслаждались атмосферой праздника. — Нам нужно сделать фотографию, — заявила Эмма, и её решение обжалованию не подлежало. — Это не обсуждается! Джессика пыталась отказаться до последнего, как и Снежок, которого поймала де Гиз. Кот пытался вырываться и даже подавал сигналы «сос», но спасать его из рук аристократки никто не торопился. — Давай, Джесс, шевели батонами, — Лукас уселся рядом с пушистой елью, призывая всех сделать то же самое. — Мы так фотографию и к концу следующего года не сделаем, если ты не поторопишься. — Я плохо выгляжу… Мужчина цокнул языком: — Ты в последнее время выглядишь не очень, но это не отговорка. Ей пришлось сдаться. Усаживаясь на мягкий ковёр рядом с другом, она на автомате приобняла руками живот, словно пыталась защитить. Яркая вспышка и веселые голоса вернули её обратно, и Уокер с облегчением выдохнула. Когда все гости разошлись по комнатам, Джессика ещё долго не могла уснуть. Она думала о ребёнке, о будущем и о том, что ей срочно нужно будет что-то поменять. Но что — она ещё не могла понять. Анжелика нашла Джессику ранним утром на кухне с чашкой горячего чая. Это было больно — видеть, как сильно она изменилась. В одночасье из веселой, энергичной девушки Джесс превратилась в угасшее создание без возраста. Случившееся в Сагаре словно стёрло все краски с её лица, запечатлев на нем отрешенно-холодное безразличие ко всему. Сухая полупрозрачная кожа обтягивала заострившиеся скулы и впалые щеки, улыбчивые губы навеки позабыли об улыбке. Жизнь сохранилась только в её ярко-зеленых глазах, в которых она еще спустя восемнадцать лет видела её отца. Но что скрывалось за этими глазами, понять Анжелика никак не могла. Они не разговаривал о том, что же случилось. Но миссис Уокер и не нужно было, она понимала дочь без слов. Когда Джессика робко постучалась в дверь ранним утром с чемоданом и сумкой наперевес, а в глазах застыли слезы, женщина все поняла. Её сердце тогда разбилось вместе с хрупким сердцем Джессики. — Не спится? — Анжелика натянула улыбку, стараясь сдержать подступившие слезы. Джесс не обернулась, все также уставившись в окно. — Милая? — Выспалась, — коротко отозвалась девушка, отставив чашку на стол. Джесс молчала. Коротко отвечая на вопросы Анжелики, пока та готовила завтрак, и никогда не обращалась к ней первая, словно утратив потребность в общении. — Я хочу переехать, — в тишине голос Джессики звучал как гром среди ясного неба. — Не хочу, чтобы мы теснили тебя. Да и пора мне уже начинать заботиться о себе и малыше самостоятельно. — Что за чушь? — возмутилась женщина, отложив нож. И с чего такие мысли в головке её дочери? — Здесь места всем хватит. Видишь, всех уложили… — Ты же знаешь, о чем я, — девушка покачала головой и, поднявшись с места, подошла к матери, обнимая её со спины. — Я люблю тебя, мам, очень-очень сильно. Но ведь нужно когда-то мне вылететь из гнезда… Анжелика молчала. Она знала, что когда-нибудь пора будет отпустить свою малышку, но почему-то всегда откладывала эти мысли на дальнюю полку. — Квартира бабушки пустует, — миссис Уокер выдохнула и обняла дочь. — Живи там, если хочешь. Не так далеко от меня будешь, и я смогу часто навещать своих малышей… — Ну, ма-а-а-ам… Анжелика улыбнулась и прижалась губами к тёплой макушке. — Я люблю тебя, Джесс. — И я тебя.