Оранжерея

Изуку сидит за домашней работой слишком долго. Такая мысль проскальзывает в голове Кацуки, когда он замечает, что прошло уже два часа. Бакугоу не может сдержаться и не поддеть его какой-нибудь колкостью. Изуку на это лишь снисходительно улыбается, переворачивая страницу учебника. Он часто замечал вслух, что Кацуки стоит быть более внимательным, отдавая предпочтение вдумчивости, а не спешке. Но все слова в таком духе игнорировались. Он лежал на его кровати, подперев голову рукой и листая какую-то мангу, слишком скучную, чтобы помнить её название. А Мидория сидел за столом, старательно выписывая что-то в тетрадь. Его волосы, обычно стоявшие дыбом, в этот раз мягкими волнами вились в разные стороны и казались ещё шелковистее, чем раньше. Кацуки нравились руки Изуку. Нравилось, что сквозь бледноватую кожу просвечивали синие вены, а когда тот сжимает кулаки, сухожилия натягиваются как плотные струны, перекатываясь по костяшкам. Нравились ему и веснушки, пятнышками пляшущие по щекам, что весной казались ярче и насыщеннее. Но больше всего нравилась Бакугоу его улыбка. Лицо у Изуку было невзрачное, обычное и даже немного серое, но, когда он улыбался, Кацуки приходилось прикладывать все силы, чтобы унять своё скачущее сердце. Ему постоянно казалось, что оно вот-вот вырвется из груди. Конечно, Бакугоу понимал, что это было не так, но как же трудно было держать свои чувства под контролем. Хотя почему «было»? Сейчас точно так же. Ничего не изменилось. На улице уже темно, в комнате горит лишь настольная лампа, освещая стол, чтобы Мидории было удобно. Кацуки нравится смотреть на то, как отливают разными оттенками зелёного пряди его волос. И даже похрустывание шеи, когда Изуку потягивается, разминая её. Первая дробь ударяет в окно нерешительно, они даже не сразу замечают это, погружённые в свои мысли. А потом напор усиливается, и стекло медленно покрывается прозрачными каплями. Изуку отрывается от тетради, переводя взгляд на окно. — Дождь пошёл, — говорит он. Бакугоу хмыкает в ответ, как бы говоря, что это и так было понятно и без его слов. Но всё его наигранное недовольство пропадает, стоит только их взглядам пересечься. Глаза Изуку Кацуки тоже нравятся. — Останешься на ночь? — Бакугоу рассматривает его снова: от кончиков волос до выпирающих ключиц, виднеющихся из выреза белой футболки, и лишь угукает в ответ, заставляя себя отвернуться. Ему не нужно смотреть, чтобы знать, что Изуку улыбается. Он чувствует это кожей, словно лучики солнца пробежались по ней, опаляя теплом и лаской. Кацуки многое нравится в Изуку. Очень многое. Но любит он его всего. Целиком и полностью.