Спустя столько лет

Арка: Снова на те же грабли. Вздохнув, Шизука закрыла дверь и двинулась ленивым шагом на кухню, где на стуле уже лежал рюкзак. В него она положила бутылку воды, несколько пакетиков чая и сделала без особого желания два бутерброда. — Если что, поем у Орочимару, — она кинула рюкзак в коридор, зашла в свою комнату и начала переодевать пижаму на форму Листа. Вздохнув ещё раз, она вышла из квартиры, закрыла дверь, а ключи засунула в карман штанов. Проверив крепко ли заперта дверь, она стала спускаться по лестнице. Удзумаки сильно зевала, не замечая никого, поэтому когда она вышла из подъезда, то врезалась в человека, читающего книгу. Книга упала на землю. — Какаши? — сонно проронила девушка, поднимая книгу и посмотрев на обложку. — Приди-приди Рай? — она отдала Хатаке книгу, который немного покраснел, но румянец закрыла маска. — Извини. — буркнул Какаши, забирая книгу и убегая вверх по крышам. Шизука проводила его смутным взглядом, а после, когда парень скрылся, она продолжила свой путь к Данзо, который сказал быть в шесть у убежища Корня. Она проходила мимо ларьков, замечая злые взгляды людей. Было бы неуютно, но она не стала обращать на них внимания. Пусть думают, что хотят, у неё есть цель. И она не разозлится, она не даст лисе повод для захвата тела. Ещё раз поддержав себя фразой «Я справлюсь», она перешла на бег. *** — Как часы, ровно в шесть, — Шимура вышел из тени леса. Уходящее солнце осветило его зловещий силуэт. — Сам же сказал в шесть, если надо было прийти позже, так бы и сказал, — угрюмо выговорила Шизука, заглядывая за дерево. Чакру Орочимару она не чувствовала. — Его нет здесь. Два дня ты пробудешь со мной, потом уже к Орочимару, — она ему не ответила, а просто пошла за ним. Весь их путь был полностью в угнетающей тишине, лишь иногда нарушаемой криками птиц и шелестом весеннего ветра. С тоской Шизука подняла глаза на небо. Весна. Она была заключена в тюрьме два с лишним месяца. Вышла она только в марте. Радостная, что наконец сможет хоть чуть-чуть разобраться в себе. Но этого не случилось. Эксплуататоры тут же приплели Сэкеру к своим планам. Девушке осталось лишь тихо повиноваться, чтобы после, она смогла осуществить задуманное. Она сделает всё для Орочимару, лишь бы получить силу саннина, она сделает всё так, как надо, лишь бы Данзо обеспечивал ей фальшивую жизнь, которую она забудет, когда отомстит. Она убьёт Третьего и Девятихвостого и заляжет на дно, за живёт другой жизнью — обычной. Она будет простым человеком, якобы, никогда не знающей боли, горечи и потерь от сражений. Вздохнув, Намикадзе чуть улыбнулась. Она ободрила себя, что справится! Но всё равно какой-то отголосок в глубине души кричал, что она что-то делает не так, она не знала, что это. Что за чувство? Бредит после нескольких месяцев заключения или до сих пор не может поверить, что добрый старик-Третий мог убить Минато, Кушину и их дитя? — К-хг, — она клацнула клыками. Хвост тут же дёрнулся в сторону, а уши навострились. Лиса не теряла бдительности и была готова в любой момент помочь Шизуке потерять над собой контроль. Поняв, что вновь совершила ошибку, отдаваясь чувствам, девушка попыталась утихомирить их. Но они бурлили в ней. Она не могла так просто взять и стать такой равнодушной ко всему, ей ещё нескоро будет всё равно каждый раз при воспоминании о родителях. Лишь раз она могла подавить чувства, но это было скорее из-за неверия. Если бы она на момент смерти родителей была куноичи Конохи, она бы тут же разревелась, крича от боли. Её ещё бы долго успокаивал Какаши, которому тоже нужна была бы помощь в преодолении этой боли. Какаши... — Бесит, — она не могла забыть его просто так, тем более когда она теперь его командир. От тех действий, которые делает Данзо, сталкивая её всё время с пепельноволосым шиноби, она не видела толку. Девушка наоборот злилась всё сильнее, как и сейчас. Если так пойдёт и дальше, то не мудрено, что эмоции возьмут вверх, а лиса заберёт своё. Мотнув головой, она отогнала эти мысли. Глубокий вдох, выдох и она посмотрела вдаль, в сотый раз повторяя себе, что пора забыть это прошлое, пора забыть всех, кто был ей дорог. Она должна была начать всё заново. Она, Сэкера, и её никто не знает, как и она никого не знает. — Данзо, и на долго ты меня к Орочимару сплавляешь? — она остановилась рядом с советником и, смахнув короткие волосы с лица, посмотрела на него голубыми глазами, в которых было видно желание знать ответ. — Может месяц, может три, — продолжив путь, ответил Шимура. — И обращайся ко мне «Данзо-сама», — требовательно заявил он. — Обойдёшься, Данзо, — делая удар на его имени без суффикса, она язвительно усмехнулась и закрыла часть лица волосами. Шимура испепелял её взглядом. *** К очередному путешествию на корабле она уже была готова, поэтому, узнав где находится её каюта, Сэкера тут же зашла туда и легла спать, пока Данзо решал дела совета, которые её не касались. А через два дня, корабль уже стоял в порту и она наблюдала, как Данзо уходит по делам. Единственное что она смогла узнать из двухдневного нахождения с Данзо на корабле, так это то, что Орочимару пришлёт кого-то, кто заберёт её и принесёт туда, где находился саннин. Дурное предчувствие не покидало её. Когда уже известный ей корабль приплыл, плохое предчувствие только усилилось. Вдруг, она узнала в стоящем на корабле человеке Субару, что-то зло говорящему очередному подопытному или работнику. Медленно и с осторожностью в каждом шаге, Намикадзе вступила на палубу. Мужчина никакого внимания на неё не обратил, а лишь продолжал орать на рабов. Шизуке тут же стало неуютно и она про шмыгнула на кухню. Там она решила по завтракать и, наконец, просто посидеть в тишине. План она выполнила лишь наполовину из-за того, что Субару так же, как и двух других, прогнал её делать уборку на палубе. Изначально, Удзумаки хотела ударить своего бывшего надзирателя, но потом поняла, что если она сделает что-то человеку Орочимару, то сама может получить по шапке, поэтому она быстро взяла швабру и начала драить полы. Унизительно, но если змей сдержит слово о тренировках, то оно того стоило *** Оказалось, что Орочимару был на том острове где была та злосчастная шахта. Крепко сжав ладони в кулак, Шизука смотрела как корабль медленно подплывает к острову, который казался утром таким красивым. В небесно-голубой воде отражалось восходящее солнце, чайки начинали парить над островом, судно чуть покачивалось на волнах, свежий ветер играл с волосами, было так волшебно, если бы не реальность. Осознание, что саннин не просто так её привёл сюда, поэтому она мотнула головой. С начала убийство Третьего, Девятихвостого, а потом и отдых вдали от мира шиноби. — И зачем меня снова сюда привели? — безэмоционально просила Шизука, когда почувствовала, как Субару начал подходить к ней. — Без чакры ты мне больше нравилась. Была тихой и податливой, — с долей сарказма ответил Субару. — Но зачем тебя сюда снова привели, я не знаю. В новом списке рабочей силы ты не значишься, я только что просматривал его, — Шизука гневно взглянула на мужчину, «рабочая сила» — значит так Орочимару называет людей, которые на него работают бесплатно?! — Чего гневная такая? Словосочетание «рабочая сила» не нравится? А как ты ещё предлагаешь называть тех, кто не смог за себя постоять и теперь ни за что работает на Орочимару-сама? — Это аморально, — прошипела Шизука, махнув хвостом. — И низко. — У каждого своя точка зрения, для меня, выбравшегося их этого ада, это стало нормой, а для тебя же, той, которая росла, окружённая людьми, которые навязывали что такое хорошо, и что такое плохо, да — аморально и низко. Но для меня, росшего в маленькой деревне, которую вскоре разграбили нунекины забиравшие детей как трудовую силу, то что творит Орочимару-сама — нормально. Я самостоятельно из того кто получает побои, стал тем, кто их раздаёт. И ни за что не упущу эту власть, которую мне дал Орочимару-сама! — Намикадзе ничего не ответила, она всё равно считала считала себя правой в этом, но всё-таки было в ней сомнение. Субару прав, ей это навязали, ей сказали, что такое хорошо и что такое плохо. Но если посмотреть с точки зрения Субару? Он делает то, что нужно, лишь бы не стать одним из серой массы, рабочей силой — это хорошо, но лишь для него. Она вздохнула и отошла от «мучителя». Она запуталась. Было очевидно, что действия Субару плохи и эгоистичны, но сама бы она смогла терпеть унижения и избиения, если бы был шанс хоть чуть облегчить жизнь? Несомненно — да, она бы это сделала. Поэтому сейчас её мировоззрение снова пошатнулась. Субару стал таким, ей же предстояло стать такой ради самой себя, как и ему когда. Он тоже когда-то забыл про добро и заботу, отставив в себе лишь то, что в нём хотят видеть. То, что от него требуют. Это тоже выбор, который сложно оспорить. — Сэкера, давай живее, — она настолько ушла в свои мысли, что не заметила, как корабль пришвартовался к берегу и люди стали выносить всякие деревянные ящики. Она спрыгнула на воду, чтобы не мешать людям на мостике, и, пройдя по воде, подошла к Субару. — О чёрт, как же тут жарко, а мне ещё работать под этим палящим солнцем, будь оно проклято, — закинув голову и прищурив глаза, мужчина гневным взглядом посмотрел на эту далёкую яркую звезду. — А тебе не жарко в таком тёплом да ещё и тёмно-синем свитере стоять, — он указал на стандартный свитер Конохи. — Ещё и жилетку с собой зачем-то взяла, — девушка сильнее сжала в левой руке жилет. — Ну ладно, пошли, я отведу тебя к Орочимару-сан, — она зашагала за ним. *** — Орочимару-сама, — Субару завёл девушку в лабораторию, где Орочимару, в халате и очках, с чем-то химичил и смотрел в какой-то свиток. — Я привёл Сэкеру. — Хорошо, — задумчиво проговорил змей, отливая что-то из пробирку в колбу. — Сэкера, надень халат, Субару, продолжай работать, — пока Сэкера надевала халат, завязывая в хвостик волосы, Орочимару уже отложил колбы и пробирки. — И что от меня нужно? — она подошла к саннину, который что-то разбирал в свитке. — Сделай этот раствор, — он указал на листок, в котором был подробный рецепт. — И зачем он? — подозрительно спросила она. — Это специальный раствор, который ослабляет чакру для печати, я тебе с помощью него ставил ту печать, которую ты получила в море, - девушка тут же вспомнила жгучую боль в теле, потом картинка сменилась ухмылками Данзо и первым знакомством с Замарашкой. Шизука прикусила нижнюю губу, тяжело вздохнув, она вспомнила эту молодую маму, а также и то, из-за чего погибла мать и ребёнок. Она. Она и её неусидчивость. Она самолично разгневала Орочимару, а тот убил Замарашку и дочь. Опять смерть, и опять из-за ней. А сколько таких впереди? Она даже в мыслях представить не могла. — Подожди, ты же её не снимал, но как Третий и Джирая не заметили того, что я была с печатью? - Намикадзе не стала показывать Орочимару, что у неё достаточно красочные воспоминания относительно предыдущего года. — Я сделал видимость того, что она снята, а Третий мог смахнуть любую помеху на лису, — прищурив глаза, она не стала возражать и стала делать то, что ей приказали. *** — И зачем такое количество? — она посмотрела на двадцать шприцов, которые было приказано заполнить тем раствором, который она также делала по указанию саннина. — Я ставлю эксперименты с проклятой печатью, ты ведь помнишь, какие они имели последствия для тебя, когда ты мне помешала? — Удзумаки смутно вспомнила, какую она получила боль, когда попыталась помещать змею с его экспериментом на мужчине и как потом каталась по полу. Глухая боль отдалась в теле, она чуть дрогнула, но не спешила что-либо говорить. — Так вот, эксперименты я свои продолжаю, и ты снова мне поможешь, но если попробуешь помещать, то плата будет куда более высокой, нежели активированная печать или снова работы в шахте, — угрожающе прошипел Орочимару, собирая свитки и убирая их в стол. — Даже знать не желаю, — призналась Шизука, раскладывая шприцы по раскрытому свитку, а потом, применив печать, они оказались внутри него, и девушка свернула свиток обратно. Такому трюку её научил отец. Она вспомнила, как в детстве, как только научилась этой технике печати и стала запечатывала в свиток всё: от игрушек до еды. Она на секунду просияла, но потом снова стала мрачной. Ей больше не с кем быть счастливой и искренней. Любой предаст, любой продаст. Надо стать жёстче. Сжав свиток в руке, Удзумаки зашагала за саннином. *** — Это... — она неуверенно указала на большую клетку, где была куча людей, которые были очень сильно замученные. — Вообще..., - не часто словарный запас мог пропасть, чтоб даже в мыслях ничего не было, но сегодня она узнала, что у неё такое может быть. — Выбери мне тех людей, которые, на твой взгляд, смогут пережить проклятую печать. Изучай, рассматривай, смотри на здоровье, — Шизука посмотрела на Орочимару. О каком здоровье у этих людей может идти речь? — У тебя час на то, чтобы выбрать мне двадцать людей. Женщина, мужчина, старик, взрослый, ребёнок — без разницы. Их здесь сто, поэтому я жду через час в лаборатории, — Орочимару начал уходить, а Шизука смотрела на ключи от камеры, которые ей дал Орочимару.       — Час, то есть шестьдесят минут, надо двадцать человек. Шестьдесят на двадцать — три минуты на одного человека, с условием того, что я везучая и смогу с первого раза найти тех, кто нужен. Сложновато конечно, — постучав по решётке недавно из-за лисы отросшими ногтями, она вздохнула, мысленно стараясь не думать, что играет сейчас для людей роль палача. Шизука открыла дверь. Все люди сразу же сжались, но Намикадзе не стала обращать на это внимание. Оглядев всех взглядом, она посмотрела на женщину, которая выглядела более-менее здоровее других. *** С горем пополам она выбрала двадцать человек и выдвинулась с ними в лабораторию. Шизука вместе с Орочимару проводила опыты, в результате которых все погибли. И у неё, и у Орочимару остался неприятный осадок. У неё из-за того, что благодаря ей мучительной смертью умерло двадцать человек, а у змеи из-за очередной неудачи. — Что ж, — он встал из-за стола, снимая халат. — Тела Субару уберёт, а ты выступаешь на его смену в два часа дня, — Намикадзе вопросительно посмотрела на саннина. — Как будто бы я знаю его обязанности, — разводя руками, проговорила она. — Стоишь с кнутом напротив людей и заставляешь их трудиться, неповиновение — удар, — она застыла на месте, не до конца осознавая сказанное. — Неповиновение — удар? — переспросила она, надеясь, что слух её подвёл, для полного выражения непонимания, девушка сморщила лоб и показала указательным пальцем на ухо, но, к несчастью, Орочимару лишь кивнул. — На данный момент под контролем Субару люди смогут выполнить дневную норму, если продолжат так же усиленно работать, но я хочу тебя предупредить, Сэкера, если они не выполнят дневную норму, то ты будешь за них махать киркой, возить камни и уже за твоей спиной будет стоять Субару, а он не рад будет ночью стоять. Ты ведь, наверное, попадала на дни, когда он был не в духе, - закрыв глаза, чтобы не видеть ехидство Орочимару, она кивнула. Да, помнила, да, больно. - Так что думай, если вдруг решишь пожалеть людей. И ещё, Субару приходилось бегать с берега в шахту, но ты пошлёшь клонов в шахту и на сушу, а сама будешь переводить мне снова свитки, — он вручил два средних свитка. — Могу ли я использовать клона и для перевода, а сама заниматься своими делами? — спросила она, когда Орочимару уже ходил. — Твоё дело, я тебе уже сказал то, что мне нужно, а вот как ты выполнишь — твоё дело. Мне же важен результат, — она задумалась, глядя на свитки. — Сэкера, на — она не заметила, как вошёл бывший надзиратель. — Что? А? — во второй руке уже находились два кнута. Непонимающе она посмотрела на Субару, который начал поднимать трупы. — Чего шары вылупила? За работу! Призывай клонов давай, я не хочу ночью над тобой с кнутом стоять, когда ты будешь отрабатывать дневную норму, — на этих словах он вынес два трупа, а Шизука осталась одна.       — Делать нечего, — положив вещи на стол, тем самым освободив ладони, она призвала клонов. Двое из них взяли по кнуту, один сел за стол, принимаясь за перевод, а сама Шизука пошла на берег, где хотела поразмыслит о грядущем. *** Юная куноичи стояла на берегу моря и швыряла в воду камни, играя в игру «блинчики». Она час стояла и смотрела на воду, солнце, медленно двигающееся на верх, но так и не смогла принять кого-либо решения. Она не знала, что ей делать, она была слишком приучена к шаблону АНБУ, который в той или иной ситуации должен был делать так. — Всё-таки нахождение с детства в окружении саннинов, отца-Хокаге даёт о себе знать. Я сейчас, потеряв всё, не знаю, что делать дальше. Банально ничего... — голос дрогнул и она села на песок, положив под попу жилет. Пригнув колени к груди, девушка положила на них лоб и стала вслушиваться в морские волны, завывание ветра, крики чаек. Шизука тихонько напевала успокаивающую колыбель, которая в детстве была её самой любимой. — И что теперь? — голубые глаза вынырнули из тени, посмотрев прямо на солнце. — Что я могу? Может действовать снова по шаблону, но лишь опираясь на него, а не полностью? Тогда, надо вернуть режим отшельника то, что я собиралась сделать уже лет сто, — быстро поднявшись с песка, она призвала Иоши. Весёлый и бодрый волчонок тут же запрыгал вокруг ног, радостно крича. — И тебе привет, Иоши, — девушка погладила чуть выросшего животного за ушком. — Скажи, а я могу попробовать с тобой ещё одну совместную технику? — Раскат грома? — тут же предложил волчонок, вытаскивая из руки Намикадзе жилетку ради игры. — А расскажи мне о ней, — она полностью отдала игривому комочку совою жилетку. — Раскат грома — идёт такой сильный оглушающий удар по человеку, сопровождаемый соответствующим звуком, что он может быть как просто оглушён, так и убит. Эта техника очень громкая, но сильная, к тому же не оставляет следов, то есть нельзя будет понять, как он умер. К примеру от огненной техники останется ожёг, а от этой ничего, — он полностью вывалял одежду девушки, которая не стала серчать на эту проказу. — А ты уверен? — с сомнением спросила куноичи. Слишком сказочная техника, так как не оставляет следов, совершенно никаких. Вот был человек и тут хоб, его нет. Но волчонок лишь кивнул. — Хорошо, а как думаешь, я смогу войти с тобой в режим отшельника? — серьёзность тут же охватила его лицо. Он перестал играть со своим хвостом. — В режим отшельника до этого никто и никогда с другими животными не входил, это исключительно жабья техника, — растерянно пробормотал волк. — Если до этого никто не мог добиться этого, не значит, что я не смогу. Тем более всё бывает однажды, — Шизука была настроена серьёзно. — Прости, Сэкера, но я вряд ли смогу помочь. С жабами известно-то было лишь четверых, что уж говорить о нас, других животных, — он водил лапкой по песку, понимая, что не может помочь девушке. — То, что никто до этого не делал, это не значит не возможно. Вон, до Второго Цсучикаге летать было невозможно, а что теперь? Пусть только он, да Третий Цсучикаге летают, но летают же, они же доказали, что возможно. То, что Первый Хокаге заключил контракт с жабами, не делает их сильнейшими! — Он бог шиноби, — настаивал на своём Иоши. — Как ни крути, а им противостоять сложно. Джирая с горы Миобоку, Жёлтая Молния Конохи — призыв жабы, его погибшая дочь — тот же призыв жабы. За всю историю, только эти четверо и то, только с жабами. — Джирая-сама был учителем Минато-сама, так что не удивительно, что Четвёртый мог призывать жаб. — Это ничего не меняет, — покачал головой Иоши. — Сама тренировка опасна, что уж говорить о том, чтобы использовать её в бою, — проскулил он, частично понимая, что Сэкера не отступит. — Всё равно, я хочу попробовать, — настаивала она на своём. Она уже входила в режим отшельника, да это было сложно, да она чуть не умерла, но она смогла и то же самое намеревалась сделать и сейчас. По целеустремлённому взгляду Удзумаки, волчонок понял, что Сэкера не отступит. А куноичи же поняла, чем будет заниматься весь месяц. — Ладно, но тогда я отправлю тебя к нашему вожаку, — голос Иоши чуть дрогнул. Стало ясно, что он как-то провинился перед главарём. — Только прошу, не говори ему, что я с тобой дурачусь, а то опять отправит меня тренироваться с Изаму, — она тут же вспомнила, что Изаму — призывник Аоими. Шизука с серьёзным видом кивнула. — Хорошо, — более обречёно, чем нейтрально сказал Иоши. — Встань за мою спину, а руку положили мне на голову, я пока ещё не наловчился отправлять кого-то в метре от себя. Когда Шизука сделала всё выше сказанное, Иоши с ней очутились на вершине скалы, где дул ветер вперемешку со снегом. Куноичи тут же надела жилет и с негодованием посмотрела на волчонка, тот спускался вниз с помощью чакры. Устало вздохнув, Сэкера тоже начала спускаться, стараясь не терять из виду волчонка. Она пыталась как-то окликнуть его, но завывание ветра было сильнее. Смирившись с тем, что её не слышат, она стала быстрее перебирать ногами. — Всё, осталось только войти в эту пещеру, — радостно крикнул волчонок. — Ага, да... Совсем просто... Здрасте... — Шизука лихорадочно помахала двум охранникам-волкам, которые были ростом с Гамабунту. Они обнюхали куноичи, для которой осталось загадкой то, что её не слопали, либо не втянули в себя их большие ноздри. — Иоши, она та, с которой ты заключил контракт? — задал вопрос басом чёрный волк и выпрямился. — Да, дядя, — тут же у Шизуки назрел вопрос, как тогда выглядит вожак, если такая громада - дяда. Но она поняла, что скоро это узнает, когда волки-стражи расступились и врата открылись. Внутри пещера оказалась тёмной и холодной. Пока она, ведомая Иоши, шла к вожаку, ни один волк им не попадался. Это было странно, даже очень. — Слушай, а ты уверен, что мы в правильном пути? — на вопрос девушки Иоши ответил молчанием. — Иоши?! — уже более панически кликнула девушка, но в ответ тишина, а чакры волка рядом она больше не чувствовала. — Это не смешно, выходи! — поняв, что она совершенно одна в кромешной тьме, не знающая этих мест, она остановилась. Надо было идти назад. Развернувшись на сто восемьдесят градусов Шизука пошла обратно. — Ай! Откуда тут стена? — она сделала пару шагов назад. Намикадзе точно знала, что развернувшись в пол оборота, должна была вернуться обратно, тем более она никуда не сворачивала. Достав кунай из сумки, она напрягла орган слуха. Кто-то далеко-далеко приближался к ней. Она слышала шаги, но не ощущала чакры от человека, будто это призрак какой-то, а вовсе не человек. — Привет, — внезапно всё засветилось, заполнив всё пространство ослепительным светом, но потом так же погасло, и куноичи, убрав ладони с глаз, увидела человека. Кунай сам выпал из рук, а глаза задрожали. — Мама?.. Кушина улыбнулась тёплой улыбкой и обняла дочь. Девушка ощутила такое приятное родное тепло, которого ей так не хватало уже год. — Прости, прости, прости за то, что сказала, — прошептала она. Кушина погладила свою дочь по голове, как раньше, как в детстве. Намикадзе крепко зажмурила глаза, не желая отпускать мать. Ей было всё равно, что от Кушины не исходит былой чакры. Она не хотела осознавать, что перед ней фальшивка. Кушина молчала, всё также поглаживая волосы дочери, потом мягко переходила на спину. Она стояла и слушала, как Шизука плачет ей через плечо, прося прощения за сказанные в порыве гнева слова, но взгляд матери не менялся. Он как и был пустым, таковым и оставался, будто Кушина не видит, как страдает её дочь. — Мама... Мам, почему ты молчишь? — она посмотрела в фиолетовые глаза, в которых наконец начала видеть пустоту сквозь пелену своих слёз, и руки, поглаживающие её, не казались уже более тёплыми. — Ма-а-ам? — всё так же в ответ молчание. Со страхом, Намикадзе отодвинулась от матери, которая, засветившись, начала постепенно исчезать. Шизука смотрела на то, как растворяется дорогой ей человек, которого уже нет в живых. Последние лучики озарили лицо женщины, и она исчезла. Снова стало темно и холодно. Проморгавшись и мотнув головой, куноичи попыталась унять дрожь в руках, что получилось отчасти. — Намикадзе, — среди темноты раздался грозный голос. Нервно сглотнув, Шизука не понимала, кто он. Никто из её знакомых таким басом не обладал. — Зачем ты пришла сюда? — через несколько секунд во тьме она увидела очертания большого тела, а после жёлтые глаза, смотревшие с ненавистью. В голове мелькнула мысль, что лиса могла бы позавидовать этому взгляду. — Кто вы и откуда меня знаете? — совладав со страхом, спросила девушка, пытаясь не разгневать зверя, как оказалось, волка. — Вы... вожак? — она подступала к нему маленькими осторожными шагами. — Ни шагу больше! — она тут же почувствовала, когда вожак рыкнул, его дыхание было похоже на сильный ветер. Он быстро и сильно пронёсся по Шизуке, стараясь сбить её с ног, но девушка вопреки усталости и страху, смогла устоять на земле, не сдвинувшись ни на шаг. — Хм, — высокомерно хмыкнул зверь. В пещере тут же загорелся свет, а через три секунды сама девушка вместе с вожаком оказались внутри большой, просторной комнаты. Намикадзе стояла на ковре, а на верху лежал на животе вожак. Большой белый волк, обходящий Гамабунту в размере, смотрел на неё, а после сел, взмахнув хвостом и стал выпытывающе смотреть на юную гостью. Он ждал, когда Сэкера что-либо скажет, но куноичи не торопилась с речью. Она просто не знала что и как ей говорить. Если при её разговоре с жабами, которые могли её прихлопнуть, как муху, всегда присутствовали отец, либо Джирайа, то сейчас никто не мог в ту же секунду оттолкнуть её и начать сражаться. Собравшись с мыслями, Шизука натянуто улыбнулась и посмотрела на белого большого серьёзного волка. — Я, Шизука Намикадзе, — честное представление никак не повлияло на грозного собеседника, поэтому она решила продолжить: — Меня привёл сюда ваш сын, Иоши, — она снова остановила речь, чтобы увидеть, что будет при упоминании сына. Ноль реакции, это начинало не только раздражать, но одновременно и пугать. — Он меня привёл сюда, потому что я хочу обучиться режиму отшельника, — тут он оскалился, показав белые острые клыки. — Ты думаешь, что однажды обучившись жабьему мастерству, сможешь провернуть то же самое и с волком? — вожак спрыгнул с высоты, на которой сидел, оказавшись в нескольких метрах от Удзумаки. Колени задрожали, но она всё равно, задрав голову кивнула. — Р-р! — он на прыгнул на девушку, сильно вдавливая лапой её тело в пол, отчего тот начал трескаться, а Шизука прощаться с костями. Вовремя активированное бъякуго спасло её от смерти из-за многочисленных переломов, которые она могла получить. Понимая, что если она хоть как-нибудь не даст сдачи, то, либо умрёт тут, либо останется слабачкой. Кунай бы ничего не дал, поэтому она вытащила руку из-под лапы волка и создала голубую сферу в левой ладони. Прикоснувшись этой техникой к лапе, она поняла, что кроме взъерошивания шерсти, это ничего не даст. Сжав губы, она быстро перебирала варианты, которые могли быть хоть как-то помочь ей. Она знала лишь способ с помощью Иоши, но призывать его, чтобы он помог ей ударить своего отца? Нет, она так не поступит. — Как я вижу, без моей помощи тебе не обойтись, Сэкера? — девушка снова оказалась рядом с клеткой. Куноичи смотрела на биджу, стараясь не думать о том, что надо сорвать печать, но также понимала, что если не сорвёт, то волк её просто вдавит, мокрого места не оставив. С трудом поднявшись на ноги, Удзумаки начала отдаляться от клетки. — Я не стану прибегать к твоей силе, я справлюсь сама, — надменный смешок, после которого Сэкера услышала звук соприкосновения огненных шаров и защитной печати. — Думаешь сможешь одолеть такого верзилу? Не смеши, ничего не выйдет, ты слаба. На фоне этого волка ты лишь маленький младенец, твоя шарообразная техника ему только шерсть повредила и всё, или ты что думаешь, сможешь одолеть его этими сферами, если умножишь количество? — сама того не поняв, лиса подкинула Шизуке идею. Довольно улыбнувшись, куноичи поблагодарила лису за идею. — Спасибо, я справлюсь, — она исчезла, оставив зверя в недоумении. — Теневое клонирование! — кое-как сложив печать, она призвала более двадцати клонов, которые окружили соперника. В каждой руке начала создаваться техника, увеличиваясь в размерах. — Расенган! — одновременно прыгнув вверх, все клоны направили шары в ничего не понимающего противника. Через кое-то время Шизука почувствовала, как рёбра больше ничего не давит в надежде сломать. Она быстро поднялась, отозвав клонов и доставая кунаи. Никого в помещении сквозь дым она не видела. Кашляя, она вышла из облака дыма и стала оценивать разгром. По логике, раз волка нет, то его стёрли в порошок, если же смотреть объективно, то вожак никак не мог умереть от этого удара. — Эй! — крикнула Шизука, пытаясь хоть как-то понять, что произошло. — Что случилось вообще? — сев на каменный пол, который ещё чуть-чуть уцелел после атаки вожака, она смотрела на дыру в полу. — А? — быстро помотав головой, она поняла, что оказалась на том же берегу, где и была до ухода в мир Иоши. — Г-кх, — чакра постепенно улетучивалась. — Когда я встретила маму, — для неё стало ясным, что когда появилась Кушина, она отнимала у неё чарку. — Гендзюцу или типа того. Отозвав клонов, которых она оставила работать, девушка ощутила неприятное чувство у себя в груди. Её клоны и вправду били людей. Она била людей. — Чёрт, Орочимару, — она сжала губы. Не за что было винить саннина, ей был дан выбор, как когда Субару: бей сама или будь избитой. Шизука выбрала первое. Неприятное чувство колебало сердце, но на следующий день осознание вины притупилось.