***
Аоими зашла в кабинет Данзо не без страха. Советник сидел в кресле и с важным видом смотрел на Удзумаки, которая даже сейчас чувствовала себя нехорошо. Темнота и тишина давили со всех сторон, а Данзо, угрюмый и задумчивый, нагонял ещё больше страха. — Вчера она проспала, сегодня вообще не пришла, — он медленно перебирал пальцами бумаги и смотрел на даты, поставленные на них. Лишь иногда удосуживал её своим взглядом. — По-моему, она слишком вольная, не пора ли мне спустить зазнавшуюся Намикадзе? — он покачнулся на спинке кресла и ледяным взглядом посмотрел на бывшую подчинённую. — Нет, — чётко и грубо ответила Удзумаки, сжимая пальцы в кулак. — Я не стану ничего делать во вред Шизуке, даже не просите. Я больше не в АНБУ Корня, — она прекрасно осознавала, что Данзо хочет, чтобы она сделала всю грязную работу за него. Вновь. — Аоими, я тебя не узнаю. Где прежняя злость, агрессия, скрытность? Ты стала какой-то другой, — он встал из-за стола. — На кой-чёрт тебе защищать и морально поддерживать Намикадзе? — А кто, если не я? — с вызовом в глазах она посмотрела на старого советника. Его ответ не устраивал. Он прекрасно знал, как надо надавить на Удзумаки, чтобы её убеждения пошатнулись. — Что ж… — он покачнулся в кресле, а руки сложил в замок. — Ты не забыла, что не любишь Четвёртого? — Я не говорила, что я не люблю Четвёртого. Как шиноби — он пример для многих по сей день, как Хокаге он тоже был хорош, но я не разделяла его с Третьим политику, — нельзя было сейчас дать Данзо запутать себя. Она знала, что Шимура поднимет со дна её души всё то, что было давно погребено. — Да? — изумился он. — А по чьей вине погиб твой, — он ударил на местоимение, — Сын, — он сделал паузу в несколько минут, чтобы Аоими нехотя вспомнила внешность своего погибшего ребёнка. — Тем не менее, это было не удивительно, погиб не только мой сын, — как бы она не контролировала себя, Данзо всё равно смог выбить её из колеи. — Да, мне было противно выслушивать сожаление Четвёртого, и тогда я была в ярости, что Шизука не сказала мне ни слова… — Вот именно, не столько Минато виноват в смерти, сколько Шизука. Ведь она будучи командиром не смогла справиться, и из-за неё погиб Кумагами, * — глаза дрогнули. Даже сейчас больно вспоминать, как звучит его имя. — Из-за Девятихвостого, которого не сдержала Кушина, погиб твой муж, из-за Шизуки погиб твой сын. Аоими, неужели ты не видишь, что от семьи Намикадзе одни проблемы, — он чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он сможет убедить Удзумаки помочь ему. — Простите, Данзо-сама, но нет, — она отвернулась, сжимая руки у груди. Было слишком больно. — Если понадоблюсь, то я в зале, — она поспешила убраться из кабинета, пока Шимура не надумал новых аргументов.***
Все были рады вновь потренироваться с Аоими, которая не показывала бывшим товарищам скорбь по сыну, ведь о том, что у неё был сын знали немногие, так как она, как и Минато, не рассказывали этого очень долго. Только узкие круги знали о том, что в АНБУ Четвёртого был Куманами. Сын женщины там находился не по её прихоти, а по приказу Данзо. Мальчик был очень силён и умён, поэтому выполнял роль шпиона в рядах Четвёртого. Матери это не нравилось, однако она знала, что Кумагами любил Шизуку не по приказу, а по собственной воле. Его и вправду заинтересовала эта девушка. Поэтому сейчас Аоими заботиться о Шизуке скорее как в память о чувствах сына к ней, нежели по собственному желанию. Но хоть она этого и не признавала, но она стала чувствовать будто Шизука её дочь либо племянница. В общем — кто-то родной, которого она любит и будет стоять за него горой. — Пф, бред, — она махнула головой и стала с большей интенсивностью оттирать витрину, через которую виднелся магазин. Было уже девять часов вечера, поэтому надо было закрываться. — Что за бред? — Шизука отвлеклась от полива цветов и посмотрела на Аоими. На несколько мгновений их взгляды сошлись. Удзумаки улыбнулась Шизуке. — Да так, убирайся давай лучше, — она вернулась к протиранию витрины. — А если очень хорошо поможешь мне, то свожу в Ичираку, — за спиной послышался призыв клонов: уже три Шизуки бегали по магазину. Женщина захихикала и вышла на улицу, где посмотрела на лицо Четвёртого. — Я не разделяла ваши взгляды, Четвёртый-сама, но вы вырастили прекрасную дочь, и я не дам Данзо погубить её.***
Какаши сидел за столом, читая очередную главу чудесного романа прекрасного старика-извращенца. Он перелистывал страницу, отпивал глоток из чашки и жадно читал текст. За противоположной стороной стола сидел Гай. Он впился взглядом в дырку баранки и пытался что-то в неё разглядеть. После сотого «Хм-м-м-м» Какаши не выдержал. Он захлопнул книгу, убирая её под стол, и посмотрел на друга. — Что не так? — предчувствуя тупой вопрос, Какаши закатил глаза. Но не спросить он не мог. — А ведь баранка на обручальное кольцо похоже, — Какаши изумился такому равнению от друга, но всё же кивнул. А то мало ли. — Ну так вот, как думаешь, если бы это была не баранка, а кольцо, кому бы ты его подарил? — парень закатил глаза. — Гай, я не женюсь на Сэкере, прекрати, это как минимум бесполезно, — он выхватил баранку из рук друга, окунул её в чай и демонстративно съел, запивая остатками чая. — Кто знает, кто знает, — Голубой Зверь Конохи взял у друга по несколько баранок и, пожелав спокойной ночи, ушёл.***
Шизука довольная и сытая, шла домой. Она помогла Аоими закончить с уборкой на двадцать минут раньше, и женщина решила отблагодарить девушку парочкой тарелок рамэна. Длинные макароны, горячий бульон и ароматные специи заставляли невольно окунаться в прошлое. Порой куноичи чувствовала, что кто-то на неё смотрит. Она резко оборачивалась вправо, смотрела на каменное лицо мёртвого отца и опускала тарелку на стол, вспоминая, что Минато часто водил её сюда, не смотря на запреты Кушины. Потом на плечо девушки ложилась рука, и Сэкера поворачивала голову, смотрев на Аоими, которая тихо успокаивала её. Так тихо, что еле-еле слышно было, но за то никто не слышал, как женщина ласково называет девушку Шизукой и шепчет, что отец ей бы всё равно гордился. Пожалуй такие воспоминания слишком давили на сердце и заставляли вдыхать всё больше воздуха. Нос снова был заложен. Всё-таки сложно быть сильной куноичи на глазах, а наедине быть собой. Порой она хотела заплакать на глаза у всех и прокричать, за что её ненавидят, но потом ответ находился сам собой, когда девушка ненароком смотрела в зеркало: уши, хвост, когти, нос — всё это людям неизвестно, они боятся неизвестного и поэтому пытаются отгородить себя и родных от Удзумаки, от монстра, которого они даже не пытались узнать. Грустные мысли прервал звонок в дверь. Девушка тут же посмотрела на часы. Двенадцать ночи чётко отображались на новых часах, которые она сегодня купила. Шизука уже знала, что гость явно не Аоими, так как та не могла ничего забыть у неё дома. Медленно и лениво девушка поднялась с уютной тёплой кровати и пошла в прихожу, попутно надевая на оголённые плечи кофту. — Что за глупые шутки? — возмутилась куноичи и гневно подняла баранки, закутанные в пакетик. — От Какаши, — прочитала девушка, сжимая записку до побеления костяшек. Она закинула баранки на тумбу в прихожей, застегнула кофту и, хлопнув дверью, вышла на улицу, где тщетно пыталась отыскать шутника Гая. Намикадзе была не в себе от ярости. Гай ещё совсем недавно лишил её жизни, а теперь пытается пристроить её к Какаши. — Ну ведь точно кретин! — девушка остановилась на крыше N-ого дома и топнула ногой. Злость кипела, но весенний холод остужал её пыл. Она запустила руку в карман, как обнаружила, что оставила ключи в квартире, а дубликата с собой она не носила. — Чёрт! — уже непонятно отчего полились слёзы. К Аоими было идти стыдно, но ночевать на улице перспектива тоже не из лучших. Тем более собирались тучи. — Ха-а, — вздохнула девушка, когда первая капелька упала на раскрытую ладонь. Всё-таки детская пылкость не давала ей покоя даже сейчас, когда она всё потеряла и надо было начинать взрослеть. Всё равно она оставалась наивной и велась на шутки и подколы Гая. А о том, что она забыла ключи от собственной квартиры думать вообще не хотелось. — Сэкера-тян? — девушка обернулась. Из окна дома, напротив которого она стояла, высовывалась знакомая голова.И почему судьба нас вечно сводит? — пронеслось у неё в голове, и Шизука помахала Какаши.
Когда Какаши задал логичный вопрос, что она забыла за два квартала от своего дома, Шизука быстро ему всё рассказала. — Гай, — вздохнул Какаши, понимая, что этот проныра сделает всё для того, чтобы их свести. — Можешь у меня переночевать, если хочешь, — он открыл пошире окно, и куноичи оказалась в тёплой квартире. Через несколько минут полилась гроза, и Намикадзе была благодарна, что очутилась у дома Хатаке. Девушка укуталась в оделяло и повернулась на раскладушке, которую ей достал из кладовки Какаши, к стене, сонно прикрывая глаза. Завтра, а уже точнее сегодня, наступает праздник — день рождение феодала, сына которого «она» убила. Этот праздник дарил ей маленький выходной, поэтому она решила, что когда переждёт грозу, вызовет мастера, чтобы тот открыл дверь, так как ломать не хотелось, посвятит всю себя свитку, загадку которого было сложно разгадать, а с лисой, которая только насмехалась вдвойне.***
Было десять часов утра, гроза уже давно прошла, не оставляя на небе и следа, а Шизука только-только вернулась домой, так как слишком долго проспала у Какаши. Мастера, который открыл дверь, девушка не видела, так как все боялись лисы, поэтому позвонила, вызвала и встретила его Аоими, но перед этим сильно отчитала куноичи. Шизука только голову в плечи прятала, когда Удзумаки рассказывала, какая девушка дурёха. И, пожалуй, Намикадзе чуть улыбалась, ведь такая забота давала понять, что она ещё кому-то нужна в этом мире. Пускай только Аоими, но она уже знала, что женщина её не предаст. По крайней мере так казалось. Шизука бросил пакетик чая в чашку, налила кипятку, взяла несколько печенек и быстро побежала к телевизору, где начинался показ её любимого мультика. Хорошая погода за окном, печенье и тёплый чай, ни намёка на Ороичимару или Данзо — редкий день, которые она бы хотела провести одна, отдыхая дома или же на улице поздно вечером без посторонних глаз, ушей и пальцев, которые бы показывали на неё. — Лиса, — тихо позвала она, предварительно поставив чашку на пол. — Лиса, — ещё раз позвала она, дабы биджу услышало и помогло ей очутиться рядом. К счастью, ей было скучно одной, поэтому она помогла Намикадзе очутиться рядом с собой. Красные глаза были по-прежнему злыми и враждебными, шерсть стояла дыбом, а чакра была как обычно зла, темна и сильна. — Чего надо, Удзумаки? — низким голосом спросила она, присаживаясь на воду и не сводя глаз с юной особы. — Вот ты вчера за мной наблюдала, смеялась, видела, как у меня ничего не получается… — Ждёшь от меня помощи? — надменно фыркнула зверь. — Нет, просто скажи сколько всего настоящих свитков. — Всего? Всего три: нулевой, первая часть и вторая, — она выпрямила спину и теперь сидела очень гордо. — Нулевая часть — у Орочимару. В этой части находится база того, что надо знать прежде чем раскрыть первую часть. Первую часть ты украла у Сасори, а вторую ты нашла в доме Кушины. Первая часть, как ты понимаешь, дневник, и если ты не поймёшь и не проведёшь связь между первым и вторым свитком, третий, пустой, тебе никогда не дастся, хоть ты убейся, — Шизука задумалась, опуская плечи. Всё так запутанно, что даже не знаешь, где правда.— Свиток у Орочимару — нулевой, там в основном техники огня, во второй части, которую я украла у Сасори, но преждевременно отдала Данзо, рассказывается о лисах, вторая часть вообще пустая. Как тут можно что-то понять? Лисы, огонь, пустота! Что за загадки такие дурацкие!
— она посмотрела на лису с полным негодованием. — Даже не думай, что помогу, а теперь проваливай, — она убралась в глубь клетки, а Намикадзе вернулась в реальность. — Надо соединить огонь и лису. Плевать что логично их не связать, буду работать над этим!***
Снова куноичи провела практически весь день за разборами свитков. Иногда она переключалась на еду и воду, но голова всё равно работала над соединением огня и лисы. Единственное, что она смогла понять за несколько часов: у биджу элемент огня, лисы не имели связи с кланом Удзумаки. Тогда вопросов стало ещё больше: как её лиса стала биджу Удзумаки, если никогда клан и эти животные не пересекались. Объяснений каких-либо она не видела, а лиса не собиралась давать ни намёка на разгадку. Только смех сопровождал действия куноичи, когда лиса выходила из мрака и наблюдала за Шизукой. — Несносная девчонка, — прошептала себе под нос лиса, сжимая пальцы в кулак. — Как будто ты сможешь то, что не удалось никому, — с этими словами она в сотый раз взмахивала гневно хвостом и уходила во тьму, откуда опять через час или чуть меньше появлялась. Снова смотрела за попытками и уходила восвояси. — Проклятье, — складывала лапки под подбородком и засыпала, невольно вспоминая былые дни. — Есть! — вскрикнула Шизука, подпрыгивая от радости. — Во времена Первого Хокаге была замечена первая и последняя связь между Удзумаки и лисами! И то только с одним человеком! Сдвиг, ура! Я наконец-то хоть на шаг стала к разгадке, даттебани! — от воплей счастья проснулась лиса, но она не собиралась вставать вновь, поэтому слушала возгласы в пол уха. — Так, если ещё чуточку пороюсь во всех этих документах, то смогу понять чьё-то имя, — с энтузиазмом куноичи стала рассматривать свои черновики, на которых записаны догадки, снова читать свитки, но уже лишь отдельные подчёркнутые отрывки. Полчаса она всячески пересматривала всё, что нарыла, понимая, что вторую часть свитка её ещё лет пять не открыть. И это опасный срок, ведь через пять лет её может убить биджу, завладев телом, следовательно, труды напрасны. Девушка вздохнула собираясь с мыслями, она понимала, что выбора теперь нет. Единственный шанс быть живой, нет, остаться — подчинить силу, которую она получила, а без свитков она ничего не поймёт. — Кеншин! — воскликнула Намикадзе. — Кеншин — мужчина-лис, которого призвала в мир шиноби девушка… Даже не намёка на имя… — она выронила кисть. Всё-таки имя лишь одного биджу ей не даст ничего. Хотя… — Кайоши! Он сможет мне помочь!— Кеншин, - острые уши мигом уловили эти звуки. Лиса встрепенулась, оглянулась и посмотрела по сторонам. — Кеншин, — повторила она, всматриваясь во тьму, пытаясь там что-то разглядеть. — Кеншин… — снова промямлила она, уже с большей нотки безысходности и разбитости. — Прости, Кеншин, — руки коснулись глаз, откуда бежали горячие слёзы отчаяния. Шизука разворошила то, что так усердно упрятала в своей душе лиса. — Кеншин! — прокричала она, упала на воду и не стала сдерживать своих слёз. Намикадзе всё равно не сможет пройти через такую тьму. — Не бойся, всё хорошо, — перед глазами всплыл силуэт огромного лиса, которой закрыл телом маленькую девочку от вражеской техники врага, которая убила всех, кроме девчушки, спавшейся благодаря отваге лиса. — Кеншин, — прошептали маленькие губы. Лис улыбнулся в последний раз и упал на бок с улыбкой, гордый, что защитил самое дорогое.
Шокированная девочка так и лежала напротив лиса, пока не прибыл отряд АНБУ. Лис защитил её до самого конца. Он не позволял телу, разуму и силе исчезнуть, вернуться в мир призыва, пока маленькой девочке не окажут помощь.
— К-е-н-ш-и-н, — по слогам повторила та, уже выросшая девчонка, ставшая сама биджу. — Прости… - лиса опустилась на колени, преклоняя голову. Она помнила смерть друга по сей день, а большего она не знала и не помнила. Может поэтому у неё такой характер? Может она не такая злая, как о ней думают? Она уже сама не знала, кто она или что она.