Спустя столько лет

      — Ну наконец-то, — произнесла Шизука. Пока она закончила с лечением в этой маленькой деревне, солнце уже успело скрыться из виду, а луна взойти на середину неба. Замарашку она вообще с собой не брала, как помощницу, а всё время отправляла к Миюки, дочери. (У Замарашки есть дочь, она назвала её Миюки, несколько раз Миюки встречалась в главах. Она тоже, когда подрастёт, сыграет немалую роль в жизни Шизуки, так что прошу не забывать, о пока что маленькой девочке)) Девушка ушла, когда уже понимала бессмысленность споров с Узумаки. — Ах, как же хорошо снова выйти на свежий воздух. Не чувствовать этих запахов спирта, лекарств и остального от чего уже у меня голова идёт кругом. Ладно, надо идти обратно к Орочимару, — потянувшись, она зевнула и пошла по направлению в убежище.       Ходьба была недолгой. В убежище было тихо, как на кладбище. Шизуку сначала это насторожило, а потом она вспомнила, что имеет дело с достаточно тихой и склизкой персоной, поэтому она дальше прошла без оглядки в свою комнату. Включив свет, она увидела несколько свитков и примерно двадцать книг. На этой баррикаде книг лежала очередная записка, в которой говорилось о срочном переводе свитков сроком до утра и о плохих последствиях для Шизуки, если она не сделает всё вовремя. Проклянув его, она посмотрела на часы, времени в обрез. Немедля она села за стол, дикое желание поесть тут же пропало, когда саннин грозился сослать её на очередной опыт. Она, кончено, не своем понимает, как Орочимару хочет добиться от неё какой-либо помощи, если она будет валяться, как те люди, которых она лечила. И поэтому в стопроцентную правдивость этих слов она не верила, но и не хотела проверять это на своей шкуре.       Первые три свитка дались легко. Девушка не нуждалась в помощи книг, но с каждым новым свитком она всё чаще заглядывала в справочники, с каждым разом почерк всё хуже, буквы всё старее и старее. Паника потихоньку начала овладевать ей: уже шесть часов утра, а у неё только расшифровано пять свитков, а десять так и остаются для неё камнем преткновения. Ни справочники, ни энциклопедии, ни выводы из прошлых свитков не помогали. Техники, печати — всё это ей не знакома, она лишь поняла, что это свитки со времён Мадары, Хаширамы и Тобирамы. Вопрос откуда саннин откопал эти свитки рассеялся сам собой, когда на часах одна стрелка метнулась на цифру семь, а вторая — на ноль. Было семь утра. Орочимару тут же вошёл, будто стоял под дверью и ждал, когда будет ровно семь.       Первое, что он увидел, войдя в комнату, это такой бардак, что мама не горюй: открытые книги по всему полу, куча вырванных листов из тетради и исписанных аж с двух сторон, пустые чернильницы, свитки, которые он дал, все раскатаны по полу, Шизука сама сидит на полу и что-то бубнит и пишет, бубнит и пишет, бубнит и пишет. Он ухмыльнулся, а девушка, погружённая в работу с головой, не заметила его. Сэкера по-прежнему что-то писала, а потом зачёркивала, писала и зачёркивала, брала новый лист и всё по новой. Саннин недолго наблюдал за стараниями девушки и её самоконтролем над собой. Он кашлянул в кулак, и Шизука тут же обернулась. В голубых глазах читался неподдельный страх, но Орочимару ничего не говорил, а лишь подошёл к Узумаки. Вся в чернилах, уставшая и голодная. Эта даже немного смешило шиноби, но он не поддался желанию пустить усмешку, а лишь начал говорить, осматривая кавардак в комнате:       — М-да, вижу ты хорошо постаралась, Сэкера, бардак, что надо, просто слов нету. Свитки, какие смогла расшифровать, положили в мою комнату, а остальное потом доделаешь. Когда отнесёшь, иди поешь, совсем взгляд голодный. Ну, а потом можешь поспать до часу с учётом того, что ты потом дорасшифруешь мне свитки, — она кивнула и стала разбирать всё в своём хаосе.

***

      Комната была прибрана, свитки отнесены, а сама Узумаки пила чай с конфетами и ела бутерброд. Пока она смотрела на часы, провалившись в раздумья, в комнату вошла Замарашка. По ней было видно, как и по Шизуке, что она ночью не сомкнула глаз.       — Ты же говорила, что у тебя нет работа в лаборатории, — она поставила чашку на стол. — Говорила же я, чтобы ты шлёпала обратно пораньше, вдруг змей что подкинул, — с укором она посмотрела на подругу.       — Нет, Шизука, — устало ответила Замарашка, зевнув во весь рот. — Просто Миюки совсем ночь не спала: плакала и плакала без конца. Вот сводила её сегодня на приём, врачи не знают ничего, боюсь, как бы не заболела. Очень боюсь за неё, маленькая ведь ещё, кричит часто, что не каждый раз и успокоишь, а Орочимару-сан не любит крики. Он обещал мне уже, что если я не буду её затыкать, то она пойдёт на опыты, — она упала на пол и начала плакать, нервно содрогаясь, говоря что-то нечленнораздельно. Шизука тут же к ней подбежала и усадила на стул.       — Замарашка, Замарашка, э-эй, — она подносила к её рту стакан за стаканом воды, пока мать всё-таки не успокоилась. — Слушай, Замарашка, я хоть больше медик по взрослым, но могу посмотреть Миюки, постараюсь что-то подсказать. я прекрасно видела уровень больницы Звука, он просто никакой по сравнению с медициной других стран, — в глазах Замарашки засверкали искорки надежды. Она прекрасно помнила, как Шизука мастерски всех вылечила.       — Спасибо тебе, Сэкера, — она бросилась ей на шею и крепко обняла. А Шизука гладила её по волосам.

***

      Через несколько минут на руках у уставшей ирёнина была маленькая плачущая девочка. Она убаюкивала маленькую Миюки.       — Не удивительно, что она чуть не заболела. Как вообще можно держать младенцев в таком месте? — Узумаки ещё раз оглядела комнату: мрачная, сырая, холодная, грязная — для Сэкеры было удивление, как дочь Замарашки вообще не умерла в таких условиях?       — Я знаю, но не могу ничего поделать. Мне не возразить Орочимару-сану, — разводя руками, говорила девушка, понимая свою безысходность.       — Ты, Замарашка, сколько хочешь разводи руками, а лично я пойду к Орочимару, и пусть он тебя переводит в нормальную комнату, а то Миюки так совсем загнётся, — он отдала младенца Замарашке и пошла в сторону комнату Орочимару.       Девушка тщетно пыталась отговорить Узумаки от похода к нему. Она понимала, что Сэкере не хило достанется, если Орочимару разозлится, а тот уже с утра на взводе. Но и остановить просто так она не могла Шизуку, то что ей в голову взбрело, то просто так не выкинешь. Она шла полностью распираемая злобой. Двигаясь по коридорам, ей казалось что ещё чуть-чуть и все эмоции выплеснуться, и она выскажет Орочимару всё в лицо, забыв о своих планах, а потом горько об этом пожалеет. И, увы, это случилось, как только она без стука или разрешения вошла в комнату и начала кричать на Орочимару с матом перематом, яростно жестикулировать, заводиться с каждой секундой всё больше и больше, то и без того никакое настроение Орочимару упало ниже плинтуса. Терпеливо подождав, когда Шизука изложит все свои мысли в грубых тонах, он встал со стула и переметнулся за спину Узумаки, которая не могла дать отпор и только сейчас об этом вспомнила. Как только саннин оказался за её спиной, Сэкеру прошиб тихий ужас, она была парализована страхом, а бесстрашие тут же улетучилось, придя не смену панике, когда мужчина повалил её на пол и завязал за спиной запястья, а после на одном дыхании поднял Узумаки и кинул на кровать, пока та отходила от удара, он связал ей ноги и стал смотреть на тщетные попытки девушки встать с кровати. Вскоре пришло осознание тупика, и она утихомирила свой пыл, в глазах проблескивал страх и отчаяние, но она пыталась делать вид, что ей не страшно. Выходило это убого, очень убого.       — Сэкера, как я вижу, без посторонней помощи тебе не понять свой нынешнее положение, — на губах засияла улыбка, в глазах азарт. Что задумал этот змеиный гад? — Ты думаешь я буду терпеть все твои выскочки и такие мини-бунты? Н-е-е-т, я тебя отправлю работать в шахты на несколько дней, а может и месяцев. Посидишь, поработаешь, а заодно и поймёшь, как обращаться надо с теми, от кого зависит твоя жизнь. Что же до Замарашки, то все опыты с её участием я прекращаю, ибо это только перевод ресурсов, а саму её убью, но раз ты так рьяно оправдывала её дочурку, то так уж и быть, подкину её каким-нибудь людям, — девушка хотела возразить, но змея Орочимару укусила её, тут же навевая сон

***

      Орочимару этим же вечером убил Замарашку, Миюки оставил в лесу, а Шизуку отправил на корабле с другими подданными в шахты. Его душу ничуть не волновал ни один поступок из сегодня совершённых. Сэкера спала на корабле, пока тот плыл в неизвестность. Вскоре она сама испытает то, за что Орочимару боялись и уважали.