Правда неизменна

Однажды Кроули видел церковь где-то в деревнях Алабамы. Её здание было уничтожено торнадо, всё было потеряно для людей. В этом здании раньше стояли прекрасные витражные стёкла — им было уже больше столетия. Потерю именно этих стёкол люди оплакивали больше, чем любой другой части церкви. Но вместо того, чтобы смириться с тем, что никогда уже их не увидят, церковники решили оглядывать все обломки в поисках даже самых маленьких осколках стекла, которые они могли найти. Хрупкая старая женщина аккуратно собирала все эти кусочки своими сморщенными руками. Выкладывала их в своей мастерской, заботясь о том, чтобы положить всё на своё место, прямо как было раньше. Она работала усердно и долго, слишком долго. Она изнурила себя таким трудом, и вскоре тяжёлая болезнь отняла её жизнь. Но она сделала невозможное. Она взяла осколки чего-то прекрасного и собрала их воедино. Они, конечно, уже никогда не смогли бы стать такими, какими были. Ничто настолько повреждённое не смогло бы. Но они снова стали целыми и такими же красивыми. Сейчас, здесь, в этой квартире, отпущенный воспоминаниями Азирафаэля, Кроули чувствует себя прямо как те разбившиеся окна. Нечто, бывшее когда-то красивым, разорванное агонией и отчаянием. Изломанные кусочки одного целого, выложенные напоказ всему миру. Осторожно подобранные нежными руками и склеенные обратно. Посмотри внимательно — и увидишь, что его сердце расчерчено на тысячи маленьких частей. Пайка чётко видна — линии света, держащие кусочки вместе. Он ещё не целый, далеко нет. Но смотря в честные небесно-голубые глаза Азирафаэля, он начинает верить, что его ангел сможет положить на место и последние потерянные осколки. «Видишь?» - говорит Азирафаэль, мягко сжимая его руки. - «Ты — не второй лучший. Никогда им не был.» Кроули открывает рот, чтобы ответить, но не может найти слов. - «Я... ты... нгк.» - Его сознание сейчас — водоворот эмоций, мысли движутся почти слишком быстро, чтобы их уловить. - «Я не понимаю.» - Он и понятия не имел, что был так важен своему ангелу. Не думал даже, что мог быть. Так много раз ему казалось, что Азирафаэль просто терпел его присутствие. Или что предпочёл бы, чтобы другой демон, любой другой демон делил с ним Землю. Но теперь... в воспоминаниях Азирафаэля не было лжи. Никаких подделок, никакой путаницы. Только честные факты. Чистые воспоминания, проигранные в пространстве, где соединяются их естества. Эти воспоминания, эти эмоции, всё это было правдой. «Что ты не понимаешь?» - спрашивает его Азирафаэль, и он чувствует, как ангел тянется к их естествам, готовый показать ему ещё больше. В этом есть что-то даже пугающее — в готовности раскрыть перед Кроули самые важные воспоминания. Он готов отдать всего себя, ничего не скрывая, не прося ничего взамен, кроме того, чтобы Кроули поверил в его любовь. «Я не... ангел, в этом же нет никакого смысла. В тебя был влюблён Архангел. Как ты можешь смотреть на меня и видеть что-то даже отдалённо сравнимое с этим?» Азирафаэль встречается с ним взглядом, снова сжимая его руки. - «На самом деле всё очень просто,» - отвечает он. - «Понимаешь, Рафаэль научил меня заботиться о Земле. Но ты, дорогой, ты — тот, кто показал мне как. Кто и сейчас продолжает показывать изо дня в день.» - Он качает головой, его выражение лица становится задумчивым и слегка грустным. - «И дело в том, что... ну. Дело в том, что даже если бы Рафаэль стоял здесь, рядом с тобой, если был всё ещё жив, здоров и был тем же прекрасным существом, в которое я влюбился все те тысячелетия назад... Если бы даже все было так, я бы всё равно выбрал тебя.» Кроули может только смотреть на него в изумлении. - «Ты бы... выбрал? Даже несмотря на то, что я только демон?» «Ты не “только” демон,» - возмущается Азирафаэль. - «Но даже так я выбрал бы тебя. Мне не важно, что ты — демон, Кроули. Мне важно, что ты — это ты. Я всё равно любил бы тебя, если бы ты был человеком или чем-то совсем другим.» - Его голос такой ровный, такой уверенный, хотя Кроули ожидал, что он задрожал бы в нерешительности. В месте, где их сущности пересекаются, Кроули чувствует его убеждённость. «И, ну, может, это немного и глупо, но...» - Азирафаэль опускает глаза на их переплетённые руки, лежащие на его колене. - «Я любил Рафаэля. Но любить его было как любить солнце. Яркое, прекрасное, но его было слишком много. Он был Архангелом, со всем, что это влечёт за собой. Любить его было любить всё, за что он стоял, всё, что он олицетворял. И делить его, и не только с Ней или его братьями и сёстрами, а со всеми. С каждым ангелом и каждым земным существом. Каждым, кто мог воззвать к Архангелу Исцеления. И он был бы ужасно во мне разочарован за то, что я хотел бы чего-то другого.» - Тогда он вздыхает и тянется к нему второй рукой, мягко приподнимая подбородок Кроули, пока их взгляды не пересекаются. «Но,» - тихо говорит он. - «В глубине души я — эгоистичное создание. Я мог смириться с тем, что мне приходилось делить Рафаэля с кем-то, потому что другого варианта просто не существовало. Но ты, Кроули. Я люблю тебя более... по-человечески. Конкретно. Эгоистично. Я искренне говорил то, что сказал на автобусе. Ты — мой, как и я — твой, пока ты желаешь этого. И тобой я не буду делиться.» Кроули хлопает блестящими глазами, чувствуя, как слёзы начинают течь вниз по щекам. - «Ты правда имеешь это в виду.» - Чуть не в первый раз пустота полностью умолкает. Он не слышит её кричащей тишины — только спокойствие и ровная тишина, словно в церкви. - «Ты меня любишь.» Азирафаэль кивает. - «Да. Люблю.» «Почему сейчас?» - выскальзывают слова, незваные, наполненные его болью. - «Почему ты сказал мне всё это сейчас, а не... не раньше?» Ангел отводит взгляд, слегка краснея от стыда — он просачивается и сквозь место, где соединяются их естества. - «Я боялся. Сначала я просто хотел быть хорошим ангелом. А хороший ангел не должен любить демона, да даже дружить с ним. А потом... я... я не знал, любил ли ты меня так же, как я любил тебя. Иногда подозревал, но не знал, не до того момента, как почувствовал, как разбилось твоё сердце. А к тому времени стало уже поздно. Мне нужно было добраться до Рая, если я хотел убедить его отменить войну. И я не мог допустить того, чтобы ты пошёл со мной. И я...» - Он глубоко вдыхает. - «Ещё я боялся того, что мог сделать с тобой Габриэль, если бы он или другие Архангелы выяснили бы о моих чувствах. Я думаю, они восприняли бы это как предательство. Предательство Рафаэля, его памяти. Они бы не поняли. А они склонны... уничтожать то, что не понимают.» - Он показывает Кроули ещё одно воспоминание — в нём ангел стоит в книжном, по спине бегут мурашки, когда к нему заглядывает Габриэль и почти чувствует ещё не испарившиеся отпечатки присутствия Кроули. «Они всё равно увидят в этом предательство,» - добавляет он, на миг прерывая молчание. - «Но теперь мне всё равно. Я выбрал тебя, не Рай. И даже если меня за это убьют, я не пожалею о своём выборе.» Они сделают это только через мой труп, мысленно шипит Кроули. Он никогда даже руку не поднимал на младших братьев и сестёр. Даже когда они пришли убить его, он приветствовал их с распростёртыми объятиями. Но если из-за них с головы Азирафаэля хоть волос упадёт, он выступит против них. Но его голос подводит его, и он не может сказать это вслух. Внутри бушует ещё слишком много эмоций. Радость. Любовь. Надежда. Страх. Злость. Скорбь. Миллионы их разных вариаций. Он открывает рот и тут же его закрывает, не в силах разорвать тишину, установившую в квартире. А она давит на него вместе со всеми его тайнами. «Всё в порядке,» - говорит ему Азирафаэль. - «Ты здесь в безопасности, Кроули. Просто скажи, что тебе нужно.» «Мне нужно... Мне...» - Ему нужно смеяться от радости. Целовать его. Прижать к себе и соприкоснуться губами, вслушиваясь в его дыхание, как представлял уже много раз. Ему нужно плакать, горевать по всему, что он потерял, и по всей боли, через которую прошёл Азирафаэль. Ему нужно кричать в агонии и петь во имя любви. Внутри него сейчас бушует цунами, водоворот, все противоречащие эмоции устраивают бурю, которой хватило бы, чтобы потопить самые прочные корабли. - «Мне... время. Мне нужно время.» - Время подумать. Обработать произошедшее. Время для разума осознать всё, что пережило сердце. Время для его потрескавшейся души понять, что всё это реально. Время для него самого отгородиться от гулкого шёпота начинающей просыпаться пустоты. Азирафаэль смотрит на него немного разочарованно, но слабо улыбается, прижимая их сжатые руки к губам и целует костяшки пальцев Кроули, прежде чем отпустить его. - «Бери столько времени, сколько нужно, мой дорогой. Я всегда буду рядом.» «Ладно.» - Кроули пытается не обращать внимание на то, как холодно становится его рукам, безвольно падающим вдоль тела. - «Ладно, я только...» - Он встаёт. - «Я сейчас вернусь.» - Он не бежит — он почти бежит. *** За его спиной захлопывается дверь в его кабинет — твёрдый, прочный барьер. Он бессильно прислоняется к ней и медленно сползает на пол, подтягивает ноги к груди и утыкается лбом в колени. «Чёрт,» - выдыхает он, надеясь, что Азирафаэлю его не слышно. Ангел только что предложил ему всё, что он когда-либо желал, не считая любви братьев и сестёр. Он должен испытывать радость. Восторг. Ликование. Эйфорию. Он испытывает. Испытывает. Просто... всего этого так много, слишком много для одного дня. И его мысли никак не могут успокоиться, бегут впереди его сердца и показывают ему все варианты, как всё это может пойти совершенно, ужасно неправильно. Расскажи ему, говорит голос внутри. Расскажи сейчас, кем ты был. И в этом проблема. Потому что, пусть Азирафаэль и выбрал Кроули, демона-в-настоящем, он не знает всю историю. Он не знает настоящую судьбу Архангела-в-прошлом. И что бы не произошло дальше, как глубоко Кроули не зарыл бы собственное прошлое, тень Рафаэля всё равно всегда будет преследовать их обоих. Он должен ему сказать. Прежде чем это зайдёт слишком далеко, Азирафаэль должен узнать, что на самом деле случилось с Рафаэлем. Но та часть его спрятана так глубоко внутри, закрыта за столькими и столькими стенами и слоями боли. За самыми сильными и древними барьерами в его сознании. Он не уверен даже, что смог бы опустить те стены достаточно, чтобы ангел увидел, что за ними находится. Но всё же. Когда-то он всё равно узнает, думает он. Лучше рассказать ему сейчас. Но будет ли он всё ещё любить тебя, когда узнает? - шепчет голос где-то во тьме пустоты. Он говорит, что демона любить проще, чем Архангела, но что он скажет, когда узнает, что они — одно и то же? Но правда одно и то же? - спрашивает ещё один голос — осторожная, тревожная часть его души, всегда возражавшая ему голосом Микаэль. Он говорит, что всё ещё чувствует любовь Рафаэля. Что она отличается от твоей. Насколько сильно он вообще тебя любит? - задаётся вопросом тот шипящий голос, всегда напоминающий ему голос Люцифера. Сколько будет любить? Годы? Десятилетия? Не всегда ведь, это просто невозможно. Он не настолько глуп, чтобы любить тебя вечно. Кроули грубо отталкивает этот голос в сторону. Хотя бы раз в жизни он отказывается слушать свои скрытые сомнения. Я верю в него, говорит он гулкой пустоте. То, что он мне только что показал, не было ложью. Не было ненастоящим. Он меня любит. То чувство, то сильное, неизменное, прекрасное чувство, которым с ним поделился Азирафаэль было зеркальным отражением его собственного. Такое же сильное. Такое же глубокое. Он не знает, заслуживает ли его. Как он мог, если доказал, что недостоин даже всеобъемлющей Любви Бога. Как он может до сих пор чувствовать любовь Рафаэля? - спрашивает осторожная частичка его души, прорываясь сквозь эхо пустоты. Всё это время, во всех его воспоминаниях он всё ещё чувствовал любовь Рафаэля. Как? Эту любовь он закрыл за самыми высокими стенами, когда Пал, вместе со всем своим прошлым. Никто не должен был смочь её почувствовать. Он об этом позаботился. Но он всё ещё помнит ощущение, которое показал ему Азирафаэль. Призрачное, как эхо его братьев и сестёр, которых он иногда чувствует в пустоте, но тёплое и настоящее, не плод его воображения. Он пробирается сквозь лабиринт в его сознании, пробивается сквозь боль, пока не подходит к самому дальнему ряду стен. Они такие же, какими он их видел в последний раз, плотные и высокие, непреодолимые. Даже здесь, окружённый своей болью, он чувствует яростную агонию, пылающую внутри этого последнего барьера. Воспоминание, принять которое он один ещё не готов. Он заталкивает его ещё глубже, ставит ещё стену между его естеством и последним воспоминанием Рафаэля. Агония ослабевает, и он заходит за свои самые сокровенные стены. Внутри он находит символ. Огненные завитки линий, обозначающие его, как Её Целителя. Как Рафаэля. Такие же яркие, как в последний раз, когда он на них смотрел — шесть тысяч лет назад. Ложный символ, который он использует, как низший демон Кроули, ничто по сравнению с ним. Тот — блеклый, угольно-красный. Символ же Архангела полон света, с извивающимися языками пламени и расплавленным золотом, горит всей его силой. Он всё ещё не понимает, почему Она не забрала символ у него, когда он Пал. Он должен был исчезнуть вместе с его Благодатью, отрываемый от него по чуть-чуть с каждым вопросом, пока Люцифер совсем не уничтожил их связь. Но вот он — здесь, напоминание обо всём, что он потерял. Но приглядываясь, он замечает, что в ярком символе что-то изменилось. Углы линий, изгибы кривых. Не сильно, но всё равно видно. Он словно стал чем-то средним между символом Архангела Рафаэля и символом демона Кроули. И ещё чем-то. Таким маленьким, что это почти нельзя выделить. Там — тонкая полоска бело-голубой энергии, соединённая с его символом и с его узором, обматывающая его сердце, привязывающая его к... кому-то. Она тянется от него, проходя сквозь стены и исчезая вдали, у существа, от которого она пришла. Какого..? - думает он, тянясь и касаясь нитки своими мыслями. Кто..? О. Конечно. Конечно. Кто ещё это мог быть, кроме Азирафаэля? Узор ангела каким-то образом привязался к его собственному, одинокой полоской чистого серебра, идущей сквозь всю вселенную, незаметно вплетающейся в Кроули. Вот значит как Азирафаэль всё ещё мог чувствовать его любовь, даже когда Кроули закрыл её за всеми своими стенами. И она казалась бы ангелу другой, почти отдельной от остальной его любви, которая доходила до него только сквозь все барьеры внутри. Та любовь, которую Азирафаэль называл “любовью Рафаэля”, шла прямо из его сердца, по каналу, которого не должно было существовать. Он должна была быть на месте уже шесть тысяч лет. Связывая их. Позволяя ангелу чувствовать его любовь, сколько бы он ни пытался её скрывать. Почему он его не заметил? Он должен был ощущаться, как ноющая заноза. Его узор должен был воспротивиться вторжению. Любой, кто мог видеть узоры, должен был заметить кусочек, который не стоял на своём месте. Но никто не заметил. «Так вот оно!» - Он рывком садится, чувствуя, как по венам бежит адреналин. Закрывает глаза и делает глубокий вдох, сосредотачиваясь, пока, когда открывает их, не видит свой узор жизни в воздухе перед ним. И вот он. Та нить от Азирафаэля, так плотно вплетённая в его узор, что только он может её найти, потому что знает, где смотреть. С умом выбирайте лица, думает он. Его наказание точно связано со Святой Водой. И он знает своих братьев и сестёр. Они решат сделать из Азирафаэля пример, на случай, если какой-нибудь другой ангел тоже решит пойти против них. Адское Пламя — самый вероятный их выбор. А Адское Пламя никак не навредит ему, как и Святая Вода — ангелу. Они могут пойти на казнь заместо друг друга. Но обмен лицами не обманет ангелов. Смена тел не пройдёт мимо глаз демона. Вельзевул и Архангелы слишком умны для этого, когда им только нужно посмотреть на узоры, чтобы понять, что не так. Но если он сплетёт узоры вместе, если свяжет себя с Азирафаэлем так, что нельзя будет понять, чей узор — чей, то у них появится шанс. Он может сделать так, чтобы узор Азирафаэля казался похожим на его, а у Азирафаэля — копировал его собственный. Это рискованно. Если кто-то решит приглядеться, их разоблачат. Но это вряд ли. Не если они смогут сыграть друг друга достаточно убедительно. Вопрос в другом — согласится ли на это ангел? Сплетение узоров... он никогда не слышал, чтобы кто-то другой это уже делал. Это было бы чем-то невероятно близким, интимным, даже больше, чем объединение естеств. Почти как объединение душ. При этой мысли тишина в его голове кричит, пустота внутри умоляет чем-то её заполнить. Ему нужно будет делать это невероятно аккуратно, чтобы не связать ничего, кроме их узоров. И сделать связь достаточно свободной, чтобы смочь распустить её, как только опасность пройдёт. В его глаза светит луч света из окна. Рассвет. У них остаётся всего несколько часов, прежде чем Ад и Рай начнут их искать. *** «Азирафаэль!» - Он скользит на пятках, останавливаясь у самого дивана, и ангел поднимает глаза, облегчённо улыбаясь. «Кроули, я...» «Я знаю, как нас спасти,» - быстро говорит он. - «Я знаю, что означает пророчество Агнессы.» «О.» - Улыбка Азирафаэля увядает, но он усаживается ровно, обращая всё внимание на Кроули. - «Хорошо. Объясни мне.» Кроули расхаживает вперёд-назад по комнате, торопливо говоря, подталкиваемый непонятной нервной энергией. - «Всё в наших узорах,» - объясняет он. - «Ну, скорее, в наших телах и в наших узорах. Понимаешь, ведь любое наказание, которое приготовит для тебя Рай, не сработает на мне. И то, что запланировал для меня Ад, не получится с ангелом. Они, скорее всего, решат использовать Святую Воду, так что, держу пари, Рай использует на тебе Адское Пламя. Но если я пойду вместо тебя, если они подумают, что я — это ты, ну. Адское Пламя не может убить меня. А когда тебя заберёт Ад, думая, что я в их руках, их Святая Вода тебя даже не обожжёт. Так мы выберем свои лица. Лица друг друга.» - Он делает паузу, но Азирафаэль пока ничего не возражает. - «Но,» - добавляет он. - «Ты же знаешь, что это не сработает само по себе.» «Точно,» - соглашается ангел. - «Они всё ещё смогут увидеть наши естества. Это не изменит даже обмен телами.» «Именно! Так что нам придётся найти какой-то другой способ, чтобы наши естества выглядели не так, как мы, а наоборот. И я думаю, я знаю, как это сделать.» «Продолжай,» - ободряет его Азирафаэль, когда он умолкает, не уверенный в том, как ангел отнесётся к оставшейся части его идеи. - «Какой у тебя план?» Кроули игнорирует свои опасения и продолжает. - «Да. Так. Наши узоры жизни отражают наши естества. Или наши естества отражают узоры жизни. Что-то такое. Я так никогда так и не потрудился выяснить, которое правильное. Но если я сплету наши узоры, я смогу сделать, чтобы твой выглядел как мой, а мой — как твой. И если Ад и Рай не будут совсем под лупой нас разглядывать, и не будут знать, что именно искать, никто не узнает, что мы на самом деле не совсем мы. В смысле, что я — не ты, а ты — не я.» Ангел обдумывает это несколько мгновений, потом кивает. - «Хорошая идея. Давай начнём.» Он поражённо хлопает глазами. Он совсем не ожидал такого быстрого согласия. - «Это... что-то очень личное,» - уточняет он, просто чтобы ангел знал. - «Больше, чем соединение естеств. Ты будешь чувствовать всё, что я чувствую.» - Всю его любовь. И всю его боль. «Я знаю. Что я должен делать?» «Ты... знаешь?» - переспрашивает Кроули, откровенно пялясь на него. - «Но...» «Мой дорогой,» - говорит Азирафаэль, одаривая его невероятно нежным взглядом. - «Я исцелял. Я знаю достаточно об узорах жизни, чтобы понимать, что ты предлагаешь.» «Тогда... ты не возражаешь?» - Ему кажется, что в его сознании произошёл какой-то сбой и он просто неправильно воспринимает реальность. Это не может быть так легко. Азирафаэль встаёт, подходит ближе, совсем близко. Если Кроули сейчас посмотрит на их узоры, то точно увидит, как они пересекаются. Потом он тянется и берёт руку Кроули, поднимает её, пока она не повисает безвольно в воздухе рядом со светящимися золотыми плетениями. «Дорогой,» - говорит ангел. - «Я только что провёл несколько часов, показывая тебе мои самые важные воспоминания. И за прошедшие шесть тысяч лет почти все из них были о тебе. Я с большой уверенностью могу сказать, что не просто готов разделить с тобой твои эмоции — я этого так сильно хочу.» «Ну... ну ладно.» - Кроули глубоко вдыхает и берёт в руки края их узоров. Потом замирает. - «Подожди.» - Поддаваясь какому-то резкому импульсу, он вцепляется Азирафаэлю в плечи и наклоняется, покрывая последние сантиметры расстояния между ними, целуя его. Начинается поцелуй чисто, целомудренно, мягкое соприкосновение кожи и дыхания, но потом Азирафаэль отвечает, обхватывает Кроули руками и прижимает к себе. Следующие минуты проходят для Кроули во вспышке ощущений и эмоций, с пульсирующей вокруг них невозможной силой любовью, наполняющей его, пока для боли просто не остаётся места. Он ахает, когда они отрываются друг от друга, когда словно от него самого что-то отрывается. Он всё ещё чувствует его привкус на языке, сладкий и пряный, аромат старых книг, какао и смолы. - «Ангел,» - говорит он, выражая в одном этом слове своё восхищение и каждую каплю своей любви. - «Я люблю тебя.» «Я знаю,» - отвечает Азирафаэль, обнимая его и целуя в щёку. - «И я тоже тебя люблю.» Кроули закрывает глаза. - «Ты должен знать ещё кое-что, прежде... прежде чем мы пойдём дальше. Обо мне. О том, кем я был.» - Он должен сказать ему. Прямо сейчас. Или он боится, что не скажет уже никогда. «Тогда расскажи мне,» - говорит Азирафаэль, потом смотрит на светлеющее за окном небо. - «Расскажи, как только мы будем в безопасности.» «Ладно.» - Он душит слова, которые уже почти сорвались с его языка. Это может подождать до тех пор, пока Рай и Ад уже не смогут прервать его историю. Азирафаэль начинает отодвигаться, и Кроули инстинктивно приобнимает его рукой, не давая отойти. - «Постой здесь,» - просит он, когда ангел бросает на него удивлённо-любопытный взгляд. - «Мне... эм,» - Кажется, несмотря на все его усилия, он начинает краснеть. - «Мне будет так проще работать.» Его ангел смеётся, слыша его плохую отговорку. - «Ну хорошо, мой дорогой.» - Сильнее обнимает Кроули и пододвигается обратно, пока между ними не остаётся даже воздуха. Пожалуйста, мысленно молится Кроули, когда Азирафаэль опускает голову ему на плечо. Мать. Пожалуйста, оставь мне это. Не отнимай его у меня хотя бы в этот раз. Потом он берёт концы их узоров и начинает сплетать их воедино. *** К тому времени, когда он заканчивает, солнце вовсю пылает снаружи. В какой-то момент они перемещаются на диван, так что сейчас Азирафаэль сидит у него на коленях, уткнувшись ему в плечо, и спит. Кроули осматривает проведённую работу. Аккуратные золотые нити их узоров теперь соединены, трудолюбиво поправляемые, пока его узор не начинает выглядеть как узор Азирафаэля, а тот — как его собственный. Это не должно было пройти так легко — но оно прошло. Возможно, думает он, дело в той нити узора Азирафаэля, прицепившейся к нему ещё много столетий назад. Узоры уже были соединены, их нужно было только немного подтолкнуть, чтобы они сошлись полностью. У него уйма времени уйдёт потом на то, чтобы распустить сделанное, когда всё закончится, но этот вопрос он отложит на потом. Сейчас он только мягко встряхивает ангела, заставляя его очнуться от усталой дремоты. «Время вставать, ангел,» - говорит он, пробегая пальцами по мягким белым локонам. - «Нам нужно поменяться телами.» «Ммгм,» - ворчит Азирафаэль, цепляясь за его рубашку и сворачиваясь калачиком. «Ангел, проснись,» - настаивает Кроули, чуть сильнее тряся его. Ангел сейчас напоминает ему Варлока, который всегда ненавидел вставать по утрам. Чтобы вытащить его из кровати до обеда, нужны были, как минимум, три громких будильника и несколько страшных угроз. - «Если ты не встанешь, я оболью тебя водой,» - обещает он ангелу. «Ладно,» - фыркает Азирафаэль. - «Я проснулся.» «Хорошо. Нам пора меняться. Если ты не хочешь, чтобы Габриэль заглянул сюда и увидел тебя у меня на коленях.» - Он ухмыляется Азирафаэлю, представляя, как поразило бы его брата такое зрелище, и смеётся, видя выражение лица ангела. «Нет,» - чопорно сообщает его ангел, вставая и поправляя одежду. - «Нет, это было бы далеко от идеального.» Кроули хмыкает. - «Это ещё мягко сказано.» - Он тоже встаёт, но его одежда не мнётся — знает своё место. - «Ладно. Ты готов?» «Одну минуту.» - Азирафаэль заканчивает приводить в порядок костюм, проверяя на второй раз пуговицы и галстук-бабочку. - «Вот. Всё. Теперь, как, значит, это работает?» Демон хмурится. - «Я не до конца уверен. Это ты в кого-то вселялся раньше. Наверное, это чем-то похоже, только мы должны делать это одновременно.» «Возможно, стоит начать с места, где встречаются наши естества?» - предполагает Азирафаэль. - «Потом можно будет разделиться, но вернуться уже в тела друг друга.» Кроули пожимает плечами. - «Стоит попробовать.» - Он тянется и кладёт на место последнюю ниточку их узоров. Всё встаёт на место — и они одновременно ахают. Они тонут в водовороте ощущений, пока их сознания пытаются справиться с двумя одновременно наборами чувств. Четыре глаза моргают. Две пары лёгких делают вдох. Кроули чувствует запах Азирафаэля на языке, при этом ощущая собственный — пламя и шалфей — носом ангела. Ощущения постепенно ослабевают, пока Кроули не начинает опять использовать только свои чувства. А потом по нему бьют эмоции. Страх, и тревога, и любовь Азирафаэля бьют по Кроули, заставляя его упасть на колени. Азирафаэль цепляется за него, так же переполненный агонией Кроули. Демон тянется к нему и оттягивает свою боль, заталкивая её за самые плотные и высокие стены, какие может сделать. «Ангел? Ангел, не молчи.» - Он берёт Азирафаэля за плечи и посылает столько спокойствия и утешения, сколько может, в их объединённые узоры. Азирафаэль хлопает блестящими глазами, и Кроули неожиданно ошарашивает чувство абсолютного поражения, исходящего от ангела. «Ох, Кроули,» - говорит он, поднимаясь и помогая подняться Кроули, пока они не встают грудь к груди. - «Мой дорогой, я думал, что знал, но я на самом деле и понятия не имел.» - Вина и радость проходят по Кроули вместе с поражением, и он может только предположить, что ангел чувствует сейчас его любовь. «Ты меня любишь,» - уточняет он. - «Я знал это и раньше, но это... Я никогда не представлял, что мне могло бы так повезти.» - Любовь ангела омывает их, обнимает Кроули и врастает в него, становясь словно его частью. Чувствуя, как она обустраивается там, у него в сердце, он не знает, сможет ли, если что, пережить тот день, когда эту любовь у него отнимут. Азирафаэль касается его лица, проводит по щеке мягкими пальцами. - «Мне так хочется, чтобы ты знал, как сильно это заслуживаешь, мой дорогой.» Он погружается только на мгновение в его любовь и тревогу, потом отстраняется. - «Давай, ангел. Время не ждёт. Закончим уже с обменом тел.» - Потом он делает глубокий вдох и тянется к собственному естеству. Азирафаэль рядом с ним делает то же самое. До места, где встречаются их сущности, в этот раз легче добраться — нужно только об этом подумать. Океан Азирафаэля, как замечает Кроули, приближаясь, теперь совсем не такой бурный. Все невысокие волны быстро успокаиваются, поверхность становится совсем плоской и прозрачно-чистой. Его собственная буря всё ещё бушует, полная потрескивающих молний и яростных ветров, но потом Азирафаэль шлёт ему вспышку ровной любви, и ветра замирают. По-моему, я просто... почувствовал тело и погрузился в него, говорит ему Азирафаэль, посылая воспоминание о том, как он вселялся в Мадам Трейси. Хм. Ощущается странно, комментирует Кроули, отправляя обратно слабую дрожь. Не знал, что это так чувствуется. Ты никогда... ни в кого не вселялся? Внутренний голос ангела полон любопытства и растерянности. Кроули мысленно пожимает плечами. Не-а. Никогда не нужно было. Даже мысль об этом, о том, чтобы затолкать своё естество в тело какого-то человека, внушает ему отвращение. Это было бы очень похоже на надевание чьей-то грязной одежды, которую хозяин при этом ещё и до сих пор носит. Очень похоже, соглашается Азирафаэль, замечая испытываемые Кроули чувства. Мадам Трейси — хороший человек, но носить не моё тело всё равно было достаточно неприятно. Но, что ж... По их связи проплывает чувство нежности. Я уверен, ощущения в твоём теле будут совсем не такими. Ну, тогда... Кроули ухмыляется, отправляя свою улыбку в место, где пересекаются их естества. Давай проверим. Он тянется к телу ангела и чувствует, что Азирафаэль делает то же самое с его собственным. На счёт три. Раз. Он готовится, полностью отпуская своё тело. Два. Касается узора тела Азирафаэля, берясь за него своим естеством и находя удобное место, где в него можно будет проникнуть. Три. Он толкает себя в оболочку Азирафаэля, позволяя своему узору обволочь его, связать воедино тело и дух. Азирафаэль делает то же самое. Проходит миг — и он моргает и смотрит прямо в свои жёлтые змеиные глаза. «Ну, это было... интересно,» - произносит его голосом Азирафаэль. - «И намного легче, чем вселяться в уже занятое тело.» Кроули трясёт головой, борясь со странным ощущением того, что неожиданно стал на несколько сантиметров ниже. Поднимает вверх руку, смотря, как ухоженные руки ангела двигаются по его команде. Его старое кольцо всё ещё находится на безымянном пальце Азирафаэля, золотые ангельские крылья соединяются крестом. В последний раз, когда он его носил, на нём было шесть символов. Его, Люцифера, Микаэль, Габриэля, Уриэль и Сандальфона. Теперь там только один. Его. Он проводит по линиям подушечками пальца и задаётся вопросом, заметил ли Азирафаэль то, как изменилась форма символа. «Кроули?» - зовёт его Азирафаэль, в их узорах пульсирует беспокойство. - «Ты... эм, твоё тело... там...» Он поднимает глаза, чтобы посмотреть, что именно тревожит ангела. Азирафаэль стоит перед созданным с помощью чуда зеркалом, оглядывая оболочку, в которой обычно находится Кроули. Но теперь, когда демон больше не внутри неё и не скрывает их, все шрамы, покрывающие его тело, видны невооружённым глазом. Он чётко видит тёмно-розовые полоски ран, которые должны были его убить. Те самые раны, которые Азирафаэль исцелил шесть тысяч лет назад. Он знает, как выглядит и вся остальная его кожа, пусть и скрытая одеждой. Испещрённая шрамами от сотен и сотен битв. «Вот.» - Он тянется, берёт свою руку (руку Азирафаэля?) и прижимает пальцы к расположенному на ней шраму. Вспышка силы прячет его ещё до того, как ангел успевает его заметить. «В Аду поневоле учишься скрывать шрамы,» - говорит он. - «Или не живёшь достаточно, чтобы пожалеть об обратном.» «О, но...» - Азирафаэль не сводит глаз с зеркала, пока начинает бледнеть тёмная отметина на его шее. - «Это всё...» - Его нижняя губа подрагивает, и Кроули уже знает, о чём он думает, чувствует его вину и тревогу в месте, где соединяются их естества. «Нет, ангел. Эти не из-за того, что я тебя защищал.» - Он проводит пальцем по оставшимся ранам, оставленным его братьями и сёстрами. Слабо прикасается к шее. Прижимает два пальца к пылающему алому пятну на груди, которое и так уже медленно розовеет. Наконец, безвольно опускает руку. - «Падение — дело жестокое.» Ангел хмурится, тянется своей рукой и касается ладони Кроули. - «Ты всегда говорил, что “опустился по нисходящей”,» - с ноткой обвинения в голосе говорит он. Кроули ухмыляется. - «И это правда. Просто последний шаг всегда дорого обходится.» «Ты никогда так и не сказал,» - тянет Азирафаэль, и по соединённым узорам Кроули ощущает его любопытство. - «Отчего ты Пал?» Внутри Кроули поднимается волна боли и проходит по ним обоим. Он может только надеяться, что ангел не чувствует ещё и эхо его пустоты. - «Я только задавал вопросы, ангел. Этого хватило.» - Конечно, он всегда должен был Пасть. Если бы не вопросы — дело было бы в чём-то другом. Но он позволял себе их. Продолжал спрашивать даже когда знал, что не должен был. И этого оказалось достаточно, чтобы оторвать от него его Благодать. Азирафаэль спотыкается, кожа на позаимствованном теле, и так обычно бледном, становится совсем белой, и он для поддержки хватается за плечи Кроули. «Ангел?» - Кроули держит его за локти, поддерживает, пока у него не получается вернуть баланс. Демона обволакивает ощущение его глубокой скорби, горечь вины и сожаления. «Прости,» - извиняется Азирафаэль, прислоняясь к нему. - «Я не... я забыл, какую боль это тебе причиняло.» «Это ты прости, подожди, я сейчас...» - Кроули торопливо прячет свою боль, поднимает ещё стен, чтобы сдержать её, не дать ей коснуться ангела. «Нет.» - Азирафаэль ловит его за руку. - «Не надо.» - И он вливает свою любовь прямо в душу Кроули, яркую и сияющую, сжигающую всю боль, которую он ещё не успел отгородить, наполняющую светом, пока он сам не отстраняется, переполненный её чистой силой. Он ахает, чувствуя, как боль испаряется, исчезает, как будто её никогда и не было. Совсем небольшая часть его боли — но даже эта часть ощущается как камень, снятый с его плеч. - «Что?» - шепчет он, когда вновь обретает дар речи. - «Что ты только что сделал?» «Исцелил тебя,» - объясняет ангел. - «Единственным способом, которым умею.» - Кроули поражённо хлопает глазами. Вместо того, чтобы заполнить линии его узора исцеляющей энергией, Азирафаэль затопил его сознание любовью и светом, сжигая боль так же, как стёр бы из жизненного узора отпечатки болезни. Он всё ещё чувствует, как пульсирует в нём эта любовь, более могущественная, чем что угодно, что он когда-то чувствовал. Ему даже становится интересно, смогла бы добиться такого же эффекта любая другая любовь. Смогла бы сделать подобное платоническая любовь, семейная? Та часть его, которая так раньше любила помогать Уриэль и её учёным, хочет испытать это, просто так. Но, конечно, у него нет никого больше, кто любил бы его так же сильно любым способом. «Ангел, я...» - Он позволяет своему удивлению и растерянности просочиться по объединённым узорам, и ему отвечает ещё поток сострадания и любви. «Я знаю.» - Азирафаэль улыбается своей честной, мягкой улыбкой. Она выглядит такой неуместной на лице Кроули, тёмно-алая и золотая вместе обычной чисто-белой и небесно-голубой. - «Теперь ты больше не один. Ты можешь не прятать от меня свою боль, мой дорогой. Я с радостью разделю её.» «Ангел. Азирафаэль. Ты... это, мы...» - Он путается в словах, не в силах найти то, что хочет сказать. Снаружи машина визжит тормозами, и он поднимает глаза, замечая, как высоко уже поднялось солнце. - «Чёрт. Время почти прошло.» Азирафаэль тянется, чтобы проверить карманные часы, и Кроули смеётся, когда у его руки не получается найти карман на положенном месте. - «Часы бывают и наручные, ангел,» - говорит он, стуча пальцем по стеклу своих часов. - «Сейчас...» - Он щурится, всматриваясь в цифры, сбитый с толку странным углом, под которым ему приходится смотреть. - «Чуть позже десяти.» «Ох!» - Ангел хмурится, руки нащупывают что-то в карманах невероятно узких брюк Кроули. - «Что..?» - Он достаёт телефон Кроули, который ещё раз вибрирует и замирает. - «У тебя телефон звонил. Кто такая “Адская мелочь”?» Кроули берёт его, морщится, когда отпечаток пальца не открывает биометрический замок, потом вводит код. Там — два сообщения, оба от Адама. Первое — “Поправил реальность. Прости за машину. Пожалуйста, передай дяде Азирафаэлю моё извинение за книжный”. Второе, которое пришло только что, более срочное. “Мне кажется, Рай/Ад идут за вами. Я попытался использовать карты таро Анафемы, и мне выпала только карта смерти.” «Ну, ладно тогда.» - Он поднимает глаза на ангела. - «Адам говорит, что за нами идут.» «Я думал, ты сказал, что у нас были сутки.» - Азирафаэль встревоженно смотрит на него. - «Адам может ошибаться?» Кроули обдумывает это. - «Ну... это возможно. Но...» - Он закрывает глаза и тянется в пустоту, сжимая зубы, ощущая резкую, пылающую агонию его изорванной связи с Архангелами. «Что ты делаешь?» - восклицает Азирафаэль сдавленно из-за боли, которая доходит до него сквозь их узоры. «Проверяю.» - Он скрипит зубами и тянется по связи, ищет, пока не натыкается на плотные ментальные стены. Но в этот раз не останавливается, проверяет каждую стену, пока не находит одну, на которой красуются свежие трещины, паутинкой расчерчивающие её поверхность. Габриэль, понимает он, узнавая скрытое за барьерами сознание младшего брата. Он может прочитать только поверхностные мысли, не выдавая себя, но того, что он замечает, становится достаточно. Сознание Архангела поглощают боль, злость и вина. Он готовится. Подписывает документы. Начинает приводить план в действие. Потом его мысли замирают, шок и боль молнией пронизывают его. Кроули отрывается от него как раз вовремя, когда сознание Габриэля уже почти реагирует на его вторжение. За ним паутинка трещин растёт, как ветровое стекло, которое вот-вот треснет. «Сегодня,» - подтверждает он, с облегчением отпуская ноющие остатки связи. - «Сейчас уже подписывают документы.» Азирафаэль вглядывается в него. - «Откуда ты знаешь?» - Растерянно потирает лоб. - «Кроули? Что ты сейчас сделал?» Демон отводит глаза, оглядывает своё отражение в зеркале, пробегает пальцами по облаку пушистых белых волос Азирафаэля и поправляет рукава пиджака. Каждая секунда, которую они проводят здесь — только впустую потраченная драгоценная секунда. Если Рай готовит документацию, Ад может выдвинуться в любой момент. - «Нет времени объяснять,» - говорит он — не то что время, он не знает даже, как ему начать. - «Просто поверь мне, ладно? Они выдвигаются сейчас.» «Хорошо.» - По их соединённым узорам пробегает волна доверия, смешанная с любовью и немалым количеством беспокойства. - «Но потом ты мне объяснишь?» «Да, ангел,» - обещает он. Ему придётся, если он хочет, чтобы Азирафаэль понял, что произошло с Рафаэлем. - «Я всё объясню.» - Он только надеется, что после этого Азирафаэль всё ещё будет его любить. *** Он отправляется в книжный, потому что именно это ожидает от Азирафаэля Рай. Азирафаэль остаётся в его квартире — этого ждёт Ад от Кроули. Они соглашаются встретиться через пару часов в парке, если до этого ничего не случится. Кроули почти ожидает, что его похитят во время поездки, но он доезжает до Сохо без любых затруднений. Войти сейчас в книжный становится для него самым тяжёлым испытанием. Он стоит перед дверным проёмом, гипнотизирует его взглядом, и видит только огонь. Чувствует только дым. Ему огромных усилий стоит положить ладонь на дверь. Дерево под пальцами прохладное, больше не подогретое пламенем, но он всё равно вздрагивает, вцепляясь в ручку, ожидая, что металл обожжёт его руку. Открывает дверь, позволяя ей закрыться за собой с тихим стуком. Ждёт, что глаза заслезятся от дыма, но здесь нет никакого пламени. Никаких свечей. Даже зажжённой спички. Он не ощущает даже остатки портала в Рай. Он медленно проходит мимо полок, чувствуя только эхо собственного отчаяния. В последний раз, когда он был здесь, он был в ужасе. Не мог найти ангела. Был уверен, что он мёртв. Тот же страх поднимается в нём и сейчас, так, что он почти чувствует языки пламени, лижущие его кожу. Он не здесь, напоминает он себе. Азирафаэль в безопасности, в его квартире. Но всё равно он не может забыть боль знания, что ангел мёртв. Ощущения, как разбивается в ладонях хрустальное перо, как испаряются сигнальные заклятия, неспособные спасти его от смерти. - «Я не могу тебя найти,» - шепчет он. - «Где ты?» Прежде чем паника вновь захлёстывает его, он ощущает, как его омывает волна любви. Азирафаэль. Целый и невредимый, носящий его тело, в его квартире. Он концентрируется на мгновение, смотрит сквозь физические оболочки мира на то, как движется его узор, успокаиваясь, концентрируясь на месте, где их линии сплетены воедино. Ему придётся их развязать, когда они окажутся в безопасности, он знает. Но есть в этом что-то особенное, что-то, что утихомиривает крики внутри. Он не слышал эхо в тишине ещё с той минуты, как начал сплетать их узоры, и тишина затихла — по сравнению с тем, какой была раньше. Это ощущается совсем не так же, как былая связь с его братьями и сёстрами. Это не заполняет полностью пустоту внутри. Но этого пока достаточно, чтобы он в первый раз за шесть тысяч лет не чувствовал себя словно на краю обрыва, за которым — только безумие. Ему до боли хочется, чтобы так это осталось навсегда, чтобы тишину заглушала любовь Азирафаэля. Но он знает, что они не могут оставить эту связь. Она слишком опасна для ангела. Он должен делать всё, чтобы Азирафаэль никогда больше не притронулся к пустоте в его душе — она может его уничтожить. Кроули резким движением заталкивает далеко за стены свои эмоции. Пока есть иная возможность, он никогда не даст Азирафаэлю переживать его боль. Чтобы отвлечься от неё, он прогуливается по магазину, пересчитывая всё, что в нём находится. Все сокровища Азирафаэля вернулись на свои места, включая его книги пророчеств и коллекцию малоизвестных библий. Есть и пара новых секций детских книг, подарок от Адама. Кроули подавляет ухмылку, когда читает названия, и задаётся вопросом, как отреагирует на них ангел. Он пытается не слишком уж выдавать себя, замечая себя в зеркале. Книжный Азирафаэля не опутан заклятиями, как его квартира, так что не скрыт от посторонних глаз. Но теперь он всё равно, оказавшись наконец в одиночестве, решает по-настоящему осмотреть тело, в котором находится. Физическую форму Азирафаэля он знает хорошо. Сколько часов он провёл, наблюдая за своим ангелом, восхищаясь его красотой? И так странно теперь видеть, как любимое, красивое лицо в зеркале копирует его выражение лица, реагирует на его мысли. Ещё страннее смотреть себе в глаза и видеть небесно-голубые глаза Азирафаэля. У него никогда не получалось изменить цвет глаз собственного тела, даже пусть так и было бы проще сойти за человека. В чём-то он боится, что сейчас глаза этого тела так же изменят цвет, но нет — эта форма всё ещё привязана к узору жизни Азирафаэля, как и его тело — к него собственному. Они не сменят цвет, не выдадут его. Он позаботился об этом, когда сплёл воедино их узоры. Ему хочется снять одежду ангела, действительно увидеть его тело во всей его красе. Он вспоминает беглые взгляды, украденные ими обоими моменты в местах и временах, когда нагота была нормальной и привычной. Тот раз в Олимпии, когда они провели вдвоём, в полном одиночестве, раздетые, почти целый час. Тогда он все свои силы потратил на то, чтобы не поддаться своему желанию. Чтобы даже не смотреть, боясь того, что увиденное в нём разожжёт. Он вообще никогда не позволял себе вдаваться в плотские потребности. Он не получает удовольствие ни от чего слишком физического, это никогда не было его путём действий. Его работой всегда было искушать, а не быть искушённым. Но всё же, как и всегда, Азирафаэль стал исключением из его правила. Он хочет. С самих тех пор, как у него только появилось физическое тело, он хочет ангела. Это так по-человечески с его стороны, испытывать это желание. И он уверен, что чувствовал такое же желание в Азирафаэле. Возможно, когда всё это закончится, если Азирафаэль простит его за все тайны, которые он скрывал, он наконец позволит себе посмотреть. Может, даже коснуться. Но до этого у него есть что-то намного более важное, что он должен сделать. Не дать Азирафаэлю умереть. *** Рай не приходит за ним в магазин. Он не рискует ещё раз заглянуть в сознание Габриэля, и слегка переживает, вынужденный просто ждать, когда Небеса сделают свой ход. Он медленно расхаживает между полок, пока не наступает время встретиться с ангелом в парке. Это одна из самых странных вещей, которые он когда-либо переживал — то, что ему приходится подходить к себе самому. Ещё страннее становится, когда он видит, как его собственные глаза светятся при виде его, лицо расплывается в улыбке, прежде чем Азирафаэль спохватывается и делает выражение лица более нейтральным. Он всё ещё пытается привыкнуть к зрелищу ангела в его теле, когда краем глаза замечает Азраэля. Юный Целитель, шелестит в сознании ангел Смерти. Удачи. А потом Архангелы наносят удар. Они тащат его в Рай. Его бывшие братья и сёстры. Четверо — там, где раньше было шесть. Они теперь холодные, такие холодные, словно неживые ледяные статуи. Они закрылись даже друг от друга, живя только ради Неё и Её приказов. Кроули наблюдает за ними, ужасаясь и пытаясь этого не показывать. Если они узнают его, если как-то почувствуют, что его естество сплетено с естеством Азирафаэля и посмотрят внимательнее на узор, как он сам их учил, всё будет кончено. Они оба умрут. Он пытается не думать о том времени, когда он последний раз был здесь, когда его ещё приветствовали в Раю. Теперь приём далеко не такой тёплый. Его грубо связывают и совсем не осторожно тащат сквозь жемчужные врата. Изорванные остатки их связи кричат на него, пылающие из-за непомерной их близости, громче, чем когда-либо раньше. Его почти убивает то, что он видит — то, как они обращаются с Азирафаэлем. Он, конечно, знал, как. Азирафаэль особенно о них не говорил, но когда говорил — вырисовывалась картина ужасного пренебрежения. Он был готов к резким словам и равнодушию. Даже подготовился к прямой жестокости и насилию. Но это... они обращаются с ним так, как будто он ничто. Как будто он меньше, чем ничто. Как будто он хуже даже земли под их ногами. И это вызывает в нём такую отчаянную злость и такую... грусть. Когда-то он думал о том, чтобы разделить их связь с Азирафаэлем. Даже говорил с Микаэль об этом. О том, чтобы Азирафаэль научил младших Архангелов заботиться о человечестве и всех земных созданиях. Он тогда был так уверен, что они полюбили бы его так же, как и он сам. Что они приветствовали бы его в их семью. Когда-то он, возможно, и был прав. Но Архангелы перед ними забыли, каково это — любить, каково это — даже пытаться о чём-то заботиться. Они потеряли так многое из того, чем были. Находиться рядом с ними больно, и не только из-за близости к изломанным концам связи. Ему больно за себя, за них, за то, сколько боли они сами пережили, чтобы отгородиться стенами от остального мира. Чтобы так яростно вцепиться во всё, что им говорили, и даже не спросить себя — а что им кажется правильным? Кроули наблюдает за ними и задаётся вопросом: стали бы они такими же, останься он Рафаэлем? Или он смог бы каким-то образом спасти их от этой судьбы? Или тоже бы стал таким же ледяным и замкнутым, как младшие Архангелы, заменив куском холодного камня сердце? Эта мысль пробирает его до костей, когда Габриэль смотрит на самое доброе, самое любящее создание, которое Кроули когда-то знал, с такой ненавистью, что Архангел в этот момент больше походит на демона. Этот взгляд разбивает Кроули сердце. Взгляд в глазах их всех. Тяжёлый. Холодный. Безжизненный. Они стали тем, чем, как говорил План, всегда должны были быть. Солдатами Бога, которые выполняют её приказы без вопросов и пощады. И сколько бы он ни говорил, что это результат действий Люцифера, его собственного Падения и Её Плана, это выводит его из себя. Они позволили себе стать такими. Они выбрали это. Они и сейчас выбирают это, а не любовь, не мир, не всё, чем по их словам являются. И неожиданно, хотя его сознание всё ещё стонет от боли, сердце плачет по тому, что было когда-то раньше, он осознаёт, что так сильно зол. Они — его братья и сёстры. Он научил их всему, что знал. Он знает, что научил их любви. Важности любви, и доброты, и заботы друг о друге. Но они всё это забыли. Всё, что он говорил им о том, чем на самом деле должен быть ангел. “Будь лучше”, когда-то сказал он Азирафаэлю. Но не Азирафаэлю на самом деле всегда нужно было стать лучше. В нём поднимается ярость, но он тут же её подавляет. Пусть они толкают его, тащат, связанного и потрёпанного, в сердце Рая. Как бы он ни хотел поддаться злости — он не поддастся. Они доказали, что больше не достойны его ярости и его слёз. А Азирафаэль достоин больше, чем всего. Они оставляют его в пустой комнате неподалёку от тех, которые он когда-то с ними делил. Залы Рая и сейчас совсем такие же, не изменённые даже жестокостью войны. Он помнит эту комнату, с окнами, когда-то показывавшими Эдем. Теперь они смотрят на чудеса света, от великих пирамид Египта до статуи Христа-Спасителя в Бразилии. Кроули смотрит на них и задаётся вопросом: изучает ли их Уриэль так же, как раньше изучала вместе с ним растения и животных Сада? Разглядывают ли их когда-нибудь Сандальфон и Габриэль, поражаясь их красоте? Встаёт ли перед этими стёклами Микаэль и позволяет великолепию вида успокоить её, прежде чем она обратится к своим войскам? Они проводили здесь так много времени — в комнатах, которые открывали взору Землю. Он прикрывает глаза и вспоминает. *** «Рафаэль! Посмотри!» - Улыбающийся Габриэль, светящийся от радости и гордости, протягивает ему только что созданную звезду. «Она прекрасна,» - говорит он младшему брату, и улыбка того становится ещё больше. - «Эта пока твоя самая лучшая.» «Брат, ты его портишь.» - Микаэль сидит рядом с ним, работая над группой планет. В её словах звучит упрёк, но на самом деле, говоря, она улыбается. «Возможно, он заслуживает эту порчу,» - хмыкает Люцифер, развалившийся на стуле рядом с Микаэль, закрыв глаза и купаясь в потоках тёплого солнца. Уриэль смеётся. - «Он вообще может нас испортить?» - спрашивает она. - «Когда Мать сделала нас прямо такими, какие мы есть?» Их пушистым облаком обнимает любовь, свободная и чистая. Сандальфон подходит и встаёт рядом с Рафаэлем, наблюдая за тем, как руки Микаэль плетут синий океан. «Когда ты научишь нас, как обращаться с мечом?» - интересуется он. Микаэль и Рафаэль обмениваются взглядами и мыслью, фонящей нежностью и отчаянием — этот уж слишком любит оружие. «Когда мы закончим с этим,» - отвечает ему Микаэль. - «Почему бы тебе не пойти помочь Габриэлю со звёздами?» Сандальфон закатывает глаза, но послушно пересекает комнату и встаёт у кузницы рядом с Габриэлем. «Я не хочу учиться сражаться,» - говорит Уриэль, делясь с ними по связи своей неуверенностью. - «Я хочу вернуться в Сад.» Рафаэль улыбается и целует её в лоб, излучая свою любовь к ней. - «И ты вернёшься, сестрёнка. Мы с тобой пойдём помогать Садовникам. Я слышал, что Мать сказала им создать что-то под названием “яблоня”.» Уриэль сияет радостной улыбкой, своим свечением теперь чуть не соперничая с Габриэлем. - «Можно я схожу с тобой сегодня же? Я хочу увидеть новые создания, которых Она изобрела. Люцифер сказал, что теперь Она хочет сделать нескольких по своему подобию. Правда, брат?» «Люцифер слишком много говорит,» - хмурится Микаэль, оглядываясь на старшего брата. Он намного больше обычного пропадает с тех пор, как Она дала им Уриэль и Сандальфона, без сомнения, работая вместе с Ней над следующей группой ангелов. По крайней мере, он никогда не уходит слишком далеко от их связи, хотя его мысли в последнее время и ощущаются как-то отдалённо. Иногда Рафаэль думает, что у него могло бы получиться отгородиться от них. Конечно, эта мысль просто нелепа. Между ними нет никаких стен. Их связь нерушима. Люцифер ухмыляется, усаживается рядом с Микаэль и кладёт руку ей на плечо, делясь своим смехом и любовью. - «Возможно, это ты говоришь слишком мало, дорогая сестра.» Ответ Микаэль заглушает громкий вскрик «Эй!» на другой половине комнаты. По ним пробегает вспышка раздражения, отправленная Сандальфоном, и Рафаэль оборачивается и видит, как тот борется с Габриэлем. Он тут же срывается на ноги. «Отдай!» - восклицает Габриэль, пытаясь вырвать свою звезду из рук Сандальфона. Прежде чем у Рафаэля получается вмешаться, они падают на землю и звезда выпадает из рук Сандальфона, падая на пол, издавая громкий треск и рассыпаясь. От Габриэля исходит вспышка обиды, от Сандальфона — поток вины. «Это была моя звезда,» - говорит Габриэль, старательно не глядя на брата, хотя они все чувствуют окружающий его ореол обиды. - «Она была нужна Микаэль в её галактику.» «Прости,» - извиняется Сандальфон, и их связь заполняет раскаяние. - «Я не хотел её ломать.» «Всё в порядке,» - говорит им Рафаэль, кладя им обоим руки на плечи и заставляя повернуться к упавшей звезде. - «Видите?» - Разломанные кусочки висят в воздухе, извиваясь и мерцая всеми цветами радуги. - «Вы создали туманность.» «Вот это да!» - Габриэль улыбается, снова светясь как солнце. Он хватает Сандальфона за руки. - «Пошли сделаем ещё таких!» Их всех шестерых обволакивает чувство радости. Так они живут, жили и будут всегда. Это Рай. Это всё, чего он когда-либо хотел. *** «Азирафаэль.» - Из воспоминаний его вырывает голос Микаэль. Он поднимает глаза и видит её, его любимую старшую сестру. Её выражение лица бездвижно и бесстрастно. Так непохоже на то, как она смотрела на него раньше — даже когда она бранила его, он видел в её глазах любовь. «Микаэль. Тебя... приятно видеть.» - Пустота кричит ему в затылок. Он детально ощущает каждый обрывок их связи, обжигающей его душу яростной агонией. Сейчас ему так хочется только протянуть к ней руки и закрыться от мира за стеной из её крыльев. Хочется, чтобы она обняла его и пообещала, что всё будет в порядке. Но он не может. Он не может больше прятаться за крыльями сестры и по-детски игнорировать реальность. А её обещания защитить ничего не значат для того, кто Пал. «Хотела бы я сказать то же самое.» - Архангел сверлит его тяжёлым взглядом голубых глаз. - «Ты опорочил себя, Азирафаэль.» Кроули высоко вздёргивает подбородок не-своего тела. - «Я очень даже уверен, что сделал всё так, как Она планировала.» «Да, Непостижимый План. Габриэль рассказал нам о том, что ты сказал.» - Она фыркает. - «Мы ждём по этому поводу ответа от Неё. К сожалению, ты его уже не узнаешь.» Он кивает, сохраняя спокойную уверенность, присущую Азирафаэлю. - «Значит, вы собираетесь меня уничтожить?» В глубине глаз Микаэль мелькает что-то похожее на сожаление. - «Мне жаль, Азирафаэль. Я передала управление земными операциями Габриэлю. Это решение принял он.» «Почему?» - Это может быть единственной его возможностью спросить о том, что он не мог понять, когда узнал, что она отказалась от должности. - «Почему ты передала командование?» Её лицо становится — что кажется невозможным — ещё бесстрастнее. - «Уж ты-то должен понимать это,» - говорит она. Потом, когда он всё ещё смотрит на неё так же непонимающе, она продолжает. - «Я подвела его. Рафаэля. Прямо как ты. Я обещала ему, что он не Падёт. Если я не смогла спасти собственного брата, как я могу быть уверена, что могу держать ответственность за десять миллионов ангелов?» «Ох.» - Это всё, что он может сказать. Что он хочет сказать, неминуемо его выдаст, а он не может этим рисковать. Не когда на кону стоит жизнь его ангела. «В любом случае,» - холодно продолжает она. - «Я пришла сюда из чувства долга — отплатить тебе за то, чем ты когда-то был для моего брата. Я должна предупредить тебя. Тебя подвергнут казни. Не пытайся её избежать, или всё будет только хуже.» «А... демон Кроули?» - спрашивает Кроули, позволяя своему голосу вздрогнуть, совсем чуть-чуть, от страха, которого ожидает от него Микаэль. «С ним разберётся Ад,» - говорит Микаэль. - «Я сама доставлю им Святую Воду.» «Сама?» - Он не может скрыть нотки удивления в голосе. Святую Воду он ожидал. Но и думал, что отнесёт её какой-нибудь ангел из низших чинов. Кто-то незначительный, кого могут пощадить, если Ад решит напасть. Он не подумал, что старшая из оставшихся Архангелов сама решит это сделать. Микаэль отводит глаза. - «Я в долгу перед ним. И чтобы оплатить его, я подарю ему хотя бы быструю смерть.» Кроули позволяет ей увидеть замешательство на его лице, не в силах вспомнить, когда это за последние шесть тысяч лет он сделал что-то, за что Микаэль почувствовала бы себя ему обязанной. Видя это, она иронично вздёргивает уголки губ, хотя в её улыбке не чувствуется настоящего веселья. «Это было несколько тысяч лет назад. Я задала ему вопрос, а он ответил другим. Мы всё ещё такие же, какими были до Войны?» - Она опускает глаза. - «Он показал мне, что мы все потеряли себя. Я надеялась, что Апокалипсис — что месть — поможет нам снова себя найти. Благодаря вам мне теперь придётся искать другой путь.» - Она уже отходит почти, но потом оборачивается, в последний раз встречаясь с ним взглядом. - «Мне жаль, Азирафаэль. Это не принесёт тебе утешения, но знай, что если бы Рафаэль выжил, то я с радостью приняла бы тебя в нашу семью.» Дверь закрывается за ней с глухим стуком. *** После этого он ждёт долго, кажется, словно несколько часов, хотя тяжело сказать по холодному, неизменному свету Рая. Он концентрируется на постоянном потоке любви и тревоги, который чувствует от Азирафаэля. Ангела уже должен был взять Ад, но Кроули не замечает в нём никакого страха. Только беспокойство за Кроули, сильное чувство решимости и поднимающаяся злость. Ему так хотелось бы, чтобы они были связаны и мысленно, чтобы он смог поделиться с ангелом не только эмоциями, но и мыслями, но он просто не может впустить ангела в свой разум. Боль, которую он запер внутри, разрушила бы ангела до основания. Потом за ним всё же приходят Уриэль и Сандальфон, одинаково брезгливо гримасничая. «Подъём, предатель,» - шипит Уриэль, резко хватая его за связанные руки. Верёвки завязаны туго, но его радует и удивляет то, что они не обжигают его, как должны — они ведь принадлежат Небесам. Возможно, только из-за того, что он находится в теле Азирафаэля. Или потому что он сейчас особенно и не считается демоном. В чём бы ни было дело, он рад. Ему намного тяжелее было бы спокойно выдерживать насмешливый взгляд Уриэль, если бы ему пришлось бороться и с физической болью в дополнение к агонии его сознания. «Предатель?» - с лёгкой улыбкой спрашивает он. «Худший,» - выплёвывает Сандальфон. - «Так странно, что Она не заставила тебя Пасть.» Кроули позволяет им рывком поднять его на ноги. - «Разве это не говорит о том, что я сделал именно то, чего Она и хотела?» - спрашивает он и тут же ахает и сгибается пополам, когда кулак Сандальфона впечатывается ему в рёбра. «Это только значит, что мы решим, что с тобой сделать,» - сообщает ему его маленькая сестра. Потом хмурится, поднося его руку себе к лицу, не сводя глаз с золотой полоски на его мизинце. - «Ты больше этого не заслуживаешь.» «Стойте!» - Он пытается отдёрнуться, но она крепко держит в захвате его запястье. Он дёргается, не желая терять кольцо Азирафаэля, не когда оно так важно ангелу. - «Пожалуйста.» «Пожалуйста,» - с ухмылкой повторяет за ним Сандальфон. - «Я всегда думал, что Рафаэль поступал глупо, доверяясь такому ничтожеству, как ты. Забери его, Уриэль. Кольцо Архангела не должно находиться на руке этой демонской подстилки.» «Нет!» - Кроули сжимает руку в кулак, используя часть своей силы, чтобы удержать кольцо на руке Азирафаэля. Аккуратные пальчики Уриэль сжимаются вокруг драгоценной полоски металла. - «Ты оскорбляешь его память. Общаешься с демонами, вмешиваешься в Её планы. Я...» - Она тянет кольцо, пытаясь снять его с пальца. Кроули чувствует, как печать на нём раскаляется добела, а потом его символ испускает яркую вспышку, ослепляя их всех. Уриэль отпускает его запястья, закрывая руками глаза, отшатываясь от сияния, словно оно её обжигает. Всего одно мгновение — и свет угасает. Кроули моргает, прищурившись, смотрит на кольцо. Символ Рафаэля светится тёмным желтовато-алым, словно по его линиям течёт лава. Объединённые с ним, переплетаются с алым кольца белого и голубого, словно неотъемлемые, всегда бывшие там — символ Азирафаэля. Демон поражённо смотрит на них. Он не понимает. Люцифер создал шесть колец, носящих символы их семьи. Когда он Пал, остальные пять исчезли с креста на его кольце. Теперь на нём блистает только его изменённый символ и знак Азирафаэля. Они остывают на глазах, пока объединённые символы не становятся простыми тёмными линиями, расчерчивающими золото. «Это неважно,» - рычит его сестра. В местах, где её кожа коснулась металла, возникают волдыри, хотя на его собственной руке не видно никаких ожогов. - «Оно ещё не очень долго будет у тебя.» Его проводят в другую, пустую комнату больше по размеру. В ней только один стул, прямо по центру. Его привязывают к нему, хотя Уриэль и осторожничает, не дотрагивается до кольца, приматывая его запястья к ручкам. Потом они с Сандальфоном отступают, и от него больше ничто не загораживает огромное кострище на полу в нескольких метрах от его ног. Он пытается не показать никому своё облегчение. Он был прав. Их наказанием для Азирафаэля было бы Адское Пламя. А потом он слышит и голос Габриэля. - «А. Азирафаэль.» - Он хлопает Кроули по плечу, проходя мимо, излучая фальшивую доброжелательность. При его прикосновении края их связи начинают кричать, эхо его мыслей поднимается на поверхность и разносится по всей пустоте. - «Я так рад, что ты смог к нам присоединиться.» - Он проходит дальше вглубь комнаты, так, чтобы их разделяли несколько метров, словно Азирафаэль был чем-то заразным, чем-то, чего нужно было сторониться. Кроули мысленно досчитывает до десяти, пока у него не получается наконец взять под контроль свои чувства, чтобы он смог вести себя так же спокойно и уверенно, как Азирафаэль. - «Вы могли просто отправить сообщение. В смысле, похищение средь бела дня...» «Называй вещи своими именами — это была чрезвычайная выдача,» - отвечает ему брат с самой холодной улыбкой, какую когда-либо видел Кроули. - «Теперь,» - обращается он к младшим Архангелам, не сводя при этом глаз со связанного тела Кроули. - «Когда здесь будет наш новый коллега?» Уриэль не смотрит на Кроули, когда бросает: - «Он скоро будет.» - Стоящий рядом с ней Сандальфон ехидно ему ухмыляется. Он задавливает свою злость, хотя ему сейчас так хочется кричать на них. Как вы можете? - не понимает он. Как вы можете уничтожить ангела, который всю свою жизнь пытался делать только всё правильное? Смотря на них, он почти не видит больше братьев и сестёр, которых он вырастил. В Уриэль нет больше искренней радости. В Сандальфоне — амбиций. И за всеми улыбками Габриэля скрывается только мертвенный холод. «Он скоро будет.» - Габриэль расплывается в восторженной ухмылке, хотя она и не отражается в его глазах. - «Думаю, это тебе понравится.» - Он подходит ближе, наклоняясь и смотря Кроули в лицо. - «Правда думаю. И я уверен, такого ты и предвидеть не мог.» Кроули смотрит на него ровным небесно-голубым взглядом и не отводит глаза. О, он знал, что ты хочешь сделать. Ты стал предсказуемым, братишка. Где-то вдалеке вспыхивает в сознании ангела удивление, и он предполагает, что Микаэль наконец-то появилась в Аду, неся Святую Воду. «Внизу в подвале такого вида не найдёшь,» - произносит за его спиной ещё один голос. Один из одноразовых демонов. Созданий, родившихся в Аду, которые никогда не видели залов Рая. Он раньше сражался с сотнями таких, защищая ангела. Этот, кажется, ничем не отличается от остальных. Он поджигает костёр, и Кроули смотрит, как поднимаются к потолку языки Адского Пламени. Ангелы отступают, как один, от его жара, но демону он ощущается только приятно-тёплым, как огонь в камине в холодную ночь. «Можно я вас кое о чём попрошу?» - ухмыляясь, спрашивает одноразовый демон у Архангелов, закрывая чашу, в которой принёс Адское Пламя. - «Можно я его ударю? Всегда хотел ударить ангела.» Сандальфон одаряет Кроули ещё одной ехидной улыбкой. - «Дерзай.» Кроули переводит взгляд на демона и смотрит, как он подходит всё ближе. Он сейчас вспоминает каждого в отдельности одноразового демона, который думал, что сможет причинить вред его ангелу, и то, что он с ними всеми сделал. Потом он бесстрашно смотрит демону в глаза. Это существо не может сделать ровным счётом ничего, что он не вынес бы за Азирафаэля. Но он его запомнит. И когда освободится, то уничтожит за то, что он пальцем осмелился притронуться к его ангелу. Одноразовый демон отступает под его взглядом и сбегает в Ад, как напуганная крыса. Кроули подавляет истерический смешок. Возможно, он всё же не будет его искать. Иногда и одноразовые могут поступать умно. Когда они снова остаются одни, Габриэль аккуратно обходит пламя и пронзает взглядом Кроули. - «Так что,» - говорит он. - «Своим предательством ты предотвратил Войну.» «Ну, я думаю, для Высшего Блага,» - начинает Кроули, интересуясь, дадут ли они ему вообще сказать пару слов в свою защиту. Они не дают. «Не начинай о Высшем Благе, солнышко,» - почти рычит Габриэль. - «Ты говоришь с Архангелом ебанным Габриэлем.» Кроули прикусывает язык — будь он еще Рафаэлем, так и сказал бы сейчас: А я-то думал, ты Габриэль. Не Архангел, который его ебал. Младший братик его бы вспыхнул и бросился на него с кулаками, на старшего. Рафаэль бы рассмеялся и поймал руки в ладони, отражая атаку, схватил бы самого и не отпускал, пока тот бы не взмолился о пощаде. Но те дни ушли. Теперь остается только смотреть, на что его когда-то любимые братья и сестры обрекают ангела, которому он отдал все свое сердце. «Высшее Благо было в том, что мы смогли бы в конце концов разобраться с противоположной стороной,» - продолжает Архангел, и Кроули чувствует жажду крови в его словах. Как же его братья и сёстры хотели этой войны. Теперь даже сам воздух Рая пропитан их яростью. Вперёд выступает Уриэль, срывая с его запястий верёвки, даже при этом не касаясь его. - «Вставай,» - приказывает она и отходит. Кроули поднимается, поправляя одежду Азирафаэля. - «Я думаю, я ведь не смогу вас переубедить,» - уточняет он, хотя ему хочется сейчас только притащить их всех к престолу матери и потребовать, чтобы Она наказала их всех за их действия. - «Мы же должны быть хорошей стороной, ради всего святого.» - Вы должны быть Хорошими. Вы должны быть лучше всего этого. Я вас ничему не научил? «Ну, ради всего святого, мы должны показывать примеры того, что происходит с предателями,» - говорит Габриэль. - «Так что... в пламя.» Этим был и я? - хочет спросить он. Вы меня сделали примером для других, когда перерезали мне горло и сбросили за грань? Он знает, что дело было не только в этом. Они сделали это с ним и из боли, и злости, и из-за Плана, которому они верили, что должны были следовать. А теперь, сейчас, Азирафаэль показал им, что этот План был неверен. Это не пример. Это даже на самом деле не наказание для Азирафаэля. Это реакция, рождённая из боли и потерянности, низменный животный инстинкт уничтожать то, что приносит им боль. Кроули шагает вперёд, напоминая себе выглядеть напуганным, но уверенным, каким был бы Азирафаэль. Он не хочет представлять, как ангел мог бы по собственной воле идти к своей смерти, но он достаточно хорошо знает Азирафаэля, чтобы полагать, что так бы он и сделал. Если бы он ещё верил в Архангелов, он бы не протестовал. Даже не против собственной смерти. Не когда знал, что это всё равно ничего бы не принесло. «Ладно,» - говорит он. Потом смотрит на них. Своих близких. Пока они нетерпеливо ждут момента, когда он наконец умрёт. - «Ну... приятно было вас знать. Надеюсь, как-нибудь увидимся при лучших обстоятельствах.» Габриэль смотрит на него холодными, мёртвыми глазами. Внутри он чувствует, как заливается криком связь. Та часть Габриэля, которую он так давно запер за стенами, отчаянно бьётся о его стены, её боль вытекает наружу сквозь трещины-паутинки в его сознании. Это значит, что хотя бы эта часть знает, что всё это неправильно. Но Кроули чувствует, как он отрицает, отталкивает эту часть, отчаянно пытаясь восстановить целостность уродливого сооружения, в котором заключена его душа. «Закрой свой глупый рот и умри уже,» - отрезает Габриэль. В пустоте ему вторят другие слова. Рафаэль, мы пришли судить тебя за твои грехи. Он не может не сделать этот последний выстрел. Сказать слова, которые он не знает, смогут ли они вспомнить — из того дня на поле битвы шесть тысячелетий назад. Теперь саркастичные, хотя тогда он произнёс их совершенно искренне. - «Я принимаю Её решение и подчиняюсь Её воле.» - Он вступает в пламя. Оно по ощущениям странно похоже на сауну. Огонь и пар поднимаются вокруг него, полностью поглощают, но жгут кожу не сильнее горячего душа. Сила Ада пульсирует внутри него, наполняя знакомой тёмной энергией, словно заряжающей его. Его усталость пропадает, уносится прочь потоком силы. Ему ничего не стоит отвести голодный огонь от одежды Азирафаэля — только капля силы — и её тут же восполняет бушующее внутри пламя. И он купается в нём, как змея в солнечных лучах. «Ох.» - Он протяжно выдыхает, чувствуя исцеляющий эффект Адского Пламени на его запятнанную душу. Потом смотрит сквозь огонь и видит Архангелов, с ужасом взирающих на него. Потом резко дует, выпуская в их сторону струю пламени, и смотрит, как они все отшатываются и разбегаются, как тараканы в темноте, на которых неожиданно падает луч света. Габриэль хотя бы закрывает брата и сестру, цепляясь за руку Сандальфона. «Всё... всё может быть хуже, чем мы думали,» - говорит он, прищуриваясь, чтобы разглядеть Кроули в центре пламени. «Что он такое?» - ахает Уриэль. Кроули ухмыляется. Сквозь объединённые узоры он чувствует, как наслаждается происходящим Азирафаэль. Ему страшно, да, но и смешно. И он разозлён. И поверх всего этого демон чувствует его любовь. Любовь, которую Кроули никогда не и не думал, что сможет ощутить опять. «Что я такое,» - отвечает им Кроули, стоя на самом краю кострища. - «Совсем не ваше дело.» - Он знает, как должен сейчас выглядеть, наполовину погружённый в Адское Пламя, наполовину открытый небесному свету. Он — существо Ада, объединившее себя с существом Рая. Он сам не до конца уверен, чем сейчас стали они с Азирафаэлем. Но чем бы ни стали, он надеется, что вместе они смогут это выяснить. «Не подходите,» - предупредительно говорит Сандальфон, в его руках сверкает из ниоткуда появившийся меч. Кроули приходится постараться, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Сандальфон хорош с оружием, но он не провёл последние шесть тысяч лет, постоянно сражаясь за жизнь ангела на Земле. Он не убил Князя Ада и не противостоял одновременно двум Герцогам, которые хотели только его уничтожить. Шесть тысяч лет назад ему пришлось бы приложить усилия, чтобы победить Сандальфона. Сейчас? Сейчас это было бы легко. Но это никак не помогло бы ему защитить ангела. «Ну же,» - вместо этого бросает он. - «Нет никакой нужды в насилии.» Архангелы обмениваются встревоженными взглядами. Наконец, вперёд выступает Уриэль. - «Чего ты хочешь?» Он хмуро смотрит на неё, обдумывая ответ. - «Что я хочу? Ну. Я хочу, чтобы меня оставили в порядке. И меня, и демона Кроули. Я хочу, чтобы меня вернули на Землю. И никаких репрессий. Никаких заданий. Никакого конца света.» «Уже сделано,» - кивает Габриэль, на лице которого написана паника. *** Они трое провожают его до врат и до лифта вниз на Землю. Он несколько раз почти заговаривает с ними во время этого долгого, молчаливого шествия. Он так многое хочет им сказать. Он хочет накричать на них, возмутиться тому, как они обращаются с Азирафаэлем и пренебрегают людьми, которых должны были любить. Он хочет прижать их к груди и сказать им, как любит их — даже сейчас. Он хочет снести возведённые между ними стены и забрать боль, которую, он знает, они заперли глубоко внутри. Он хочет быть их братом, как раньше. Но он только молча шагает рядом с ними, чего они ожидали бы от Азирафаэля. Он потерял своих братьев и сестёр шесть тысяч лет назад. Он не может быть братом, который нужен им. Но он может быть тем, что нужно Азирафаэлю. У лифта он, движимый каким-то инстинктом, разворачивается к ним и смотрит им в глаза уверенным взглядом. - «Я разочарован в вас,» - говорит он, вглядываясь в маску на лице Габриэля. - «Я думал, Рафаэль учил вас лучшему, чем это.» - Он оглядывается на Уриэль, потом на Сандальфона. - «Все вы. Вы стали полной противоположностью того, чего он хотел, чтобы вы были.» «Ты, может, можешь уйти, но ты не можешь так говорить с нами о Рафаэле, предатель,» - выплёвывает Уриэль, к которой возвращается часть её прежней злости. Кроули в ответ бросает на неё хмурый взгляд. «О?» - уточняет он, приподнимая бровь. - «Напомни-ка мне. Кто из нас ударил его в спину огненным мечом?» - Всего на одно мгновение, хотя он этого не знает, его глаза темнеют до насыщенного янтарно-золотого. До цвета глаз Рафаэля. Потом он моргает, и на место возвращается небесно-голубой. - «Пусть я и предатель,» - говорит он им. - «Но я по крайней мере помню, как любить. Кажется, вы забыли даже это.» Он разворачивается и заходит в лифт.