4 января 1926, вечер
Что ж, нужно было признать честно, в этот раз, как и во многие другие, Лука Чангретта оказался безоговорочно прав. Идея о поездке на машине с не доросшим еще до таких больших игрушек ребенком за рулем хоть и звучала странно и в какой-то мере пугающе, на деле оказалась довольно забавным мероприятием. Валери еще никогда не смеялась над кем-то в открытую, да так громко, что можно было услышать в Вестминстере, как смялась над Лукой, пытающимся простыми словами разъяснить сидящей у него на коленях Зои принцип работы автомобиля. Все сложные термины он был склонен называть лаконичным словом «штука», приписывая определенный эпитет. «Крутящаяся штука», «качающая штука», «горячая штука»… В конечном счете вся его речь сводилась к постоянному повторению одного и того же, что казалось идиотией на фоне его обычно широкого словарного запаса. И все же, несмотря на великие жертвы, раз за разом в салоне звучало обреченное: — Ничего не понимаю… Чангретта неизменно вздыхал, а Зои виновато возводила глаза к его лицу, стараясь без слов передать, насколько же ей жаль. Это было забавно сверх меры, и Валери не могла перестать отпускать колкие замечания, затрагивающие педагогические способности ее нового делового партнера. А точнее, их полное отсутствие. Лука закатывал в ответ на это глаза, но делал это без злости или негодования, а скорее так, будто не ожидал от мисси ничего другого. А потом в какой-то момент махнул на теорию рукой и в одно мгновение перешел к практике. — Вот это крутишь, — сказал он, ткнув пальцем в оплетку руля, после подняв руку в сторону лобового. — Туда смотришь. Не перепутай. И, когда Зои понятливо кивнула, нажал на педали, вверяя руль в тонкие ручки несмышленого ребенка. Первые пять минут были самыми страшными в жизни Валери. На какое-то мгновение ей подумалось, что вот так она и умрет — в салоне недешевого бентли, врезавшись на полной скорости в первое попавшееся дерево под восторженные крики младшей сестры. Это могло бы показаться вполне себе приемлемым исходом, если бы Чангретта, все это время только закатывающий глаза и слабо огрызающийся, вдруг не рассмеялся в голос. В повседневных обстоятельствах, возможно, мисс Марион этот смех и показался бы красивым, но только не сейчас. Сейчас он был похож на скрип врат Ада, разверзшихся перед самым носом. Так продолжалось достаточно долго, как показалось на первый взгляд. Время, проведенное в страхе, тянулось сродни нити жизни Вселенной, не имеющей конца и края, длящейся так, как известно только одному метафорическому Богу. Валери сжималась на пассажирском сидении в тугой клубок, наблюдая сквозь стекло за осязаемым движением, вслушиваясь в голоса с водительского, и мысленно проклинала идиотские идеи Чангретты. Тот в свою очередь даже носом не вел, продолжая растолковывать маленькой Марион что-то о поворотах и опасных участках дороги, но делал это зря. Зои совсем его не слушала. Подражая звукам автомобиля, только крутила баранку и время от времени сигналила проскальзывающим по голубому небу редким облакам. — Она вся в тебя, — между прочим заметил Лука, и не согласиться с этим утверждением у Валери не было повода. Если бы она сейчас находилась на месте сестры, то тоже едва ли позволяла себе отвлекаться от дороги. Очень уж интересно наблюдать за путем, что прокладывал ты сам. Здесь не до занудных разъяснений. Спустя время страх отступил. Это случилось незаметно. Резкий всплеск эмоций от того, что машина наехала на какую-то особенно крутую кочку, изрядно долбанув этим по нервам, улегся, как только в салоне разнесся задорный смех Зои. Она тоже поначалу испугалась, но, как и большинство переживаний в ее возрасте, этот испуг отступил, стоило Луке совершенно спокойно произнести: «Упс, первая авария». Это показалось забавным, и Валери сама фыркнула от смеха в кулак, что не могло не укрыться от пытливого взгляда двух каре-зеленых глаз. Они глянули быстро, почти незаметно, но с такой теплотой, что приятный осадок от этого их беглого движения остался надолго и сдерживать подрагивание губ уже не представлялось возможным. Он посматривал на нее таким образом всю поездку. Будто бы ничего не значащие взгляды то и дело жаром обжигали открытые участки кожи, тут же переносясь за лобовое стекло, и наполнены они были ничем иным, как беспокойством. Лука глядел исподтишка с еле заметным изломом бровей и во всем его виде чувствовалась тревога, которой Валери не могла найти причины. Чангретта словно бы боялся за нее, переживал и охранял, как зеницу ока. От чего — вопрос, который не мог оставить в покое, но задавать его никто не спешил. Марион напрочь забыла, что ей следовало бы страшиться содеянного. Не вывозить Зои за пределы Мистхилла — одно из ключевых правил Джеймса Мариона, и только за эту неделю его нарушили уже дважды. Отчего-то сейчас Чангретта понимал все риски лучше обычно прозорливой Марион, отслеживающей каждое дуновение северного ветра, путающее ее волосы. Почти кожей он ощущал это приближение чего-то зловещего и всеми силами старался отогнать его прочь, пока Валери оно не тронуло. Приходилось много разговаривать невпопад, делая вид, что необходимо объяснить что-то Зои, и как бы между прочим косвенно коснуться ее старшей сестры. Та, казалось, совершенно забылась. Наблюдая за сменяющимся за окном пейзажем, слушая высокий голосок маленькой родственницы и более грубый баритон Чангретты, блуждала в мыслях, отдаленных от мира физического. Ее все еще занимал вопрос, почему так хорошо становилось от одного неаккуратного касания горячей руки. — Не хочешь попробовать? Внезапный вопрос прозвучал в салоне во время стоянки. Черный бентли остановился у обочины проселочной дороги, по правую сторону от которой непроходимой стеной встал лес, а по левую простиралось темно-зеленое поле. Солнце уже скрылось, только тусклые последние лучи трогали голую почву у кромки зелени. Валери открыла глаза, с опозданием замечая, что умудрилась ненадолго задремать. — Ты мне? — усталым голосом, не сдержав зевка, отозвалась она, вытягиваясь на пассажирском кресле в тугую струну. С наслаждением и присущей ей ленцой вперила в сидящего неподалеку Луку взгляд из-под ресниц. Тот слабо хмыкнул, легко усмехаясь. — Да, — качнул он головой, подтверждая и без того очевидное согласие. — Думаю, тебе не помешает. Едва ли твои наемники вечно будут возить тебя, а передвигаться от Мистхилла до Лондона как-то нужно. Оправдание было сомнительным, но все же заставило фыркнуть в еле слышном смехе. Валери улыбнулась, скептически приподнимая брови, опустила глаза на все еще сидящую на коленях Чангретты Зои. Теперь стало ясно, почему он так неожиданно обратился к ней. Маленькая Марион, пристроив белокурую голову на широкой мужской груди, мерно посапывала в дорогой пиджак, свернувшись в гусеницу. Чангретта придерживал ее маленькое тельце одной рукой, изредка кидая почти возмущенные взгляды. Он никогда не любил невнимательность и безответственность, а уснуть за рулем было апогеем этих двух черт вместе взятых. И тем не менее возмущения в его каре-зеленых глазах было не больше, чем смирения. Зои слишком крепко сжимала в тонких крошечных пальцах одну из пуговиц на его рубашке, чтобы злиться на нее всерьез. Умилительное зрелище, не предвещающее, впрочем, ничего хорошего. Если уж Зои сморило от такого однообразия действий и видов, что уж можно было говорить о ее старшей сестре, которая отличалась врожденной сонливостью. — Северянин как-то раз попытался научить меня водить, — Марион-старшая приподнялась, осторожно заглядывая в лицо младшей сестры. Ее шепот достигал слуха и оглаживал барабанные перепонки мягкостью. Лука был склонен списывать это на присутствие рядом Зои. — Это закончилось тем, что он поклялся никогда больше не допускать меня даже посидеть на водительском в его любимом бентли. — Ты видишь здесь Виктора? Этот ответ был настолько в стиле того самого маленького несуразного Луки из далекого детства, что Валери невольно растерялась. Помнится, точно также он отвечал ей, когда детское любопытство брало верх над страхом быть наказанными за него. Из-за этой его обезоруживающей фразы они столько раз получали по шапке от родителей, что и счесть было нельзя. Но когда шалость изредка удавалась, Чангретта был вне себя от гордости, а в груди растекалось прохладное удовлетворение. Наверное, именно это и сыграло главную роль. Валери посмотрела на мило посапывающую сестру и будто бы неуверенно кивнула, взмахнув кистью. «Хорошо, давай попробуем», — сказала она без слов, и Лука не посмел задерживаться. Осторожно взяв Зои на руки, вышел из машины, переложил девочку назад и сию же секунду вернулся на свое место. Каре-зеленые глаза мелькнули озорством, когда широкая ладонь с тихим хлопком опустилась на краешек сиденья между длинных ног. — Мне тоже нужно сидеть у тебя на коленях? — вскинув бровь, спросила старшая Марион со скепсисом. Чангретта возвел глаза к потолку, изображая мыслительный процесс. — Не думаю, что Виктор простит меня, если узнает, что я посадил тебя за руль, полностью оставив управление его ласточкой на тебя, — его губы сжались и разжались с тихим причмокиванием, как если бы между ними все еще находилась спичка. С наигранной задумчивостью взгляд упал на открытые колени мисс Марион, чтобы тут же найти ее миловидное, но возмущенное лицо. — Да и уверенности у меня нет, что со своим ростом ты сумеешь достать до педалей… — Какой ты хам, Лука. Во мне почти пять и семь футов. И этого, к слову, вполне достаточно, чтобы заставить тебя согнуться. Ее очаровательная улыбка отозвалась тяжестью внизу живота. Лука залюбовался ей на пару недолгих секунд, прежде чем отвести взгляд и снова легонько ударить по бежевой коже кресла между своих широко расставленных ног. Препираться с ним больше не стали, но эти красноречивые взгляды говорили о многом. Например, о знании, что для вождения машины с лихвой хватило бы и пяти с половиной футов при удобном расположении. Валери вышла из машины, обошла ее намеренно медленно, словно бы вменяя уверенность, что вот сейчас она развернется, посмеявшись, и вернется обратно, сказав, что он наивный дурак раз подумал о таком почти откровении. Но этого не случилось. Лука открыл дверь до упора, подвигаясь глубже в кресле. Его оценили насмешливым взором, но все же женского голоса не пролилось в воздух. Марион сместила его ногу и опустилась на сидение. Устроилась поудобнее, переложила волосы на одну сторону, пощекотав ими нос Чангретты. Легкие сами втянули дурманящий аромат мускатного ореха и цветочных духов. Если бы он не был таким гордым, Лука наверняка бы признал, что ничего приятнее этого смешения запахов никогда не слышал. — И что мне делать? — тишина разбилась и мелкими осколками заскрипела под туфлями. Чангретта опустил глаза на появившиеся в поле зрения тонкие руки и усмехнулся их неуверенному движению по оплетке руля. — Смейся сколько хочешь, но за разбитую машину перед Виком отвечать тебе. Это замечание, брошенное между прочим, заставило фыркнуть. — Вы, Марионы, похоже, не обладаете способностью слушать, — произнесли за спиной. Вырвавшийся горячий воздух обжег кожу за ухом, заставив поморщиться. Окольцованный указательный палец взметнулся к лобовому стеклу и, описав полукруг, постучал по рулю. — Туда смотришь, вот это крутишь. — И все? Я думала, что заслуживаю большего доверия. — Как ты справедливо заметила, за машину отвечать мне. Можешь еще на спидометр посматривать, если так невмоготу. — Твое самомнение пора усмирять… Напомни, что из этого спидометр? Лука тихо рассмеялся. Тягуче, ласково, красиво… На мгновение Валери забыла о спящей сзади Зои, заслушавшись, невольно подаваясь чуть назад, но тут же опомнилась, разрывая его веселье взмахом кисти. Она хотела хлопнуть его наотмашь, ударить по щеке или лбу, но, как назло, промахнулась. Рука хлопнула о кожу спинки сидения, и ее тут же перехватили чужие пальцы. — Профессиональные водители не отрывают рук от руля, — смешок опалил тонкую кожу костяшек. Сухой поцелуй опустился на ребро ладони. Лука игриво подмигнул, выхватывая темным взглядом сапфировые глаза, полные возмущения, а после, наигранно тяжело вздохнув, потянул чужие руки к обитой кожей баранке руля, накрывая их сверху своими. — Спидометр посередине. Я немного подстрахую. Нам сейчас нужно развернуться. — Зачем посадил, если собираешься править самостоятельно? — возмутилась Валери, передразнивая тон своего деда, отчего Чангретта неприязненно сморщился. — Боишься, что улетим в кювет? — Да, именно этого и боюсь. Сейчас выведу на обратную дорогу и отдам тебе бразды правления. Твои сила и независимость не пострадают, мисси, не волнуйся.***
Лука был немного опечален тем фактом, что дорога до Мистхилла оказалась не такой долгой, как он думал. Поездка с Валери за рулем была одним из самых захватывающих приключений в его жизни. Не самым щедрым на события, но все же наблюдать такую концентрацию эмоций на обычно фальшивом лице Пересмешника представилось занимательным. Мисс Марион еще никогда не выглядела так сосредоточенно. Даже сидя за бумагами в своем роскошном кабинете, она не вырабатывала столько напряжения, сколько вылилось в салон несчастного черного бентли. И это было забавно и тревожно одновременно. К тому моменту, как они пересекли часть пути, на Англию уже опустились светлые сумерки. Месяц мелькал на черном полотне неба, освещая своим тусклым сиянием дорогу, но солнце еще не скрылось за горизонтом полностью. Вместе с темнотой надвигалась и повышенная чувствительность. Валери нервничала, когда не могла разобрать дороги и постоянно поглядывала в зеркало заднего вида, надеясь найти в сидящем за ней поддержку, о которой не могла попросить вслух. Чангретта старался оказывать ее незаметнее: сидеть тише, лишь изредка давая советы на поворотах и позволяя себе замечания, хвалить за удачный маневр и беззлобно шутить над неудачным. Валери в свою очередь старалась прислушиваться к нему. Зная ее характер, можно было предположить, насколько трудно ей это давалось. Не всегда у нее получалось, иногда машина все же попадала задним колесом на кочку или в яму, и тогда Марион тихо ругалась себе под нос, морщась от неудачи. Это выглядело очаровательно. Лука не злился и не язвил. Только указывал на следующее препятствие и, нагибаясь ближе, прижимаясь грудью к ее спине, показывая руками, объяснял, как лучше его объехать. И от каждого такого нарушения личных границ Валери приобретала больше уверенности. Это было заметно и невооруженному глазу. Лука перестал отодвигаться каждый раз, просто сидел прямо, нависая над светлой макушкой, вдыхая аромат, исходящий от льняных волос, а потом и вовсе опустил на них подбородок. Марион возмущалась только первые пару секунд. Ее устраивало такое положение, но позволить подобное просто так не позволял характер. «Не усни только», — сказала она напоследок, прежде чем снова замолчать. Все последующие ямы она объезжала с особой аккуратностью. Было в этом ее молчании какое-то умиротворение. В шорохе земли под шинами, в звуках мотора, в причмокивании Зои на заднем сидении. Это могло бы напомнить о семейных поездках на дальние расстояния в те времена, когда Лука был еще ребенком, когда они с Анджело увязывались с родителями в Лондон, надеясь на подарки и лакомства. Тогда салон еще наполняли и тихие переговоры родителей, и вечно ерзающий на плече несносный брат, который вроде как и хотел спать, но до жути боялся пропустить что-нибудь интересное — какого-нибудь олененка, пробегающего через дорогу, или жуткое здание в одном из селений. Лука вспоминал эти моменты смутно и не мог найти ничего общего с этой поездкой. Она отличалась. Чем-то невесомым, неосязаемым, но будто значимым для него. Хорошо освещенное здание Мистхилла выглянуло из-за деревьев слишком быстро — Лука только успел немного расслабиться, как Валери его растормошила. Сначала он не понял в чем дело — на какое-то время весь путь показался ему одним сплошным сплавом по спокойной реке, но это наваждение спало стоило открыть глаза и взглянуть на проблему. Валери беспокоила узкая подъездная дорога к дому, огражденная кустарниками, по которой сложно было проехать, не задев их. Казалось бы, все равно, но работа садовников была настолько искусна, что любой шорох в сторону вьющегося ряда растений, представлялся кощунством. Пришлось снова браться за холодные руки, что совершенно, в целом, не расстраивало. Лука без труда вывел автомобиль в нужном направлении, останавливаясь около крыльца особняка, заглушил мотор. Недолго в салоне держалась звенящая тишина, а после Валери будто бы одобрительно хмыкнула, кивая. — Грим был прав. Ты и вправду неплохо водишь, — прошептала она, запрокинув голову на его плечо. На мгновение Лука снова прикрыл глаза, пропитываясь этим невинным касанием, снова расслабляясь от тепла ее тела. Наверное, в этом была причина его колебаний. — Еще бы от пуль так же уворачивался… Фраза, которую, казалось, просто не могли не произнести. Чангретта лениво усмехнулся, укладывая ладонь на чужой живот, легкими движениями пальцев поглаживая кожу под атласной темно-багровой блузкой. Горячее дыхание обожгло кожу его лица смешком. — Говоришь, что я по части комплиментов профан, а сама не лучше, — скучающе заметил Чангретта, слушая и ощущая согласный вздох. Редкие моменты, когда мисс Марион с ним соглашается. — Я же говорил, что тебе понравится. Валери повела плечами, задумчиво мыча себе под нос. Лука приоткрыл один глаз, скашивая его на ее руки, беспечно прокручивающие на его пальце массивное кольцо. Нет, согласиться она может, но только не признать свою неправоту. На такое и надеяться не приходилось. — Помнится мне, я и не отрицала этого. Поездка казалась мне не только не лучшей идеей, что, в целом, осталось верным, но и занимательным приключением. Я не разочарована в своих суждениях, рада, что и ты того же мнения, — тонкие пальцы со всей аккуратностью провернули грубый перстень с черным камнем на указательном Чангретты. Две пары глаз проследили темные блики в отражении угольных граней без интереса. Хрупкие плечи чуть приподнялись почти неосознанно. Марион поджала губы, возводя глаза к закатному небу. — Сегодня будет звездная ночь. Зои понравится. — Не знал, что Зои любит звезды, — промычал Лука, прослеживая взгляд Валери, чуть пригибаясь к ней, чтобы подобрать удобный ракурс. Да, на небосводе действительно замелькала пара тусклых точек, что, вероятно, могли стать последними. Как ему казалось, город находился не так далеко от Мистхилла, чтобы не заглушить своим светом их мертвое сияние. — Угу… Обожает, можно сказать. Маленькие солнышки всегда приходились ей по душе, ведь на большое нельзя смотреть, — с легкой улыбкой, Марион немного повернула голову, потеряв интерес к надвигающейся ночи. Пробежавшись глазами по сосредоточенному лицу Чангретты, улыбнулась шире, задумчиво хмыкая под нос. — Возможно, в этот раз она и тебя на крышу утащит… — На крышу? — Лука вздернул бровь, опуская любопытствующий взгляд на мисси, хитро прищурившуюся в ответ. И хотя он не мог знать о том, что она ощутила в этот момент, Вал все равно постаралась закрыться маской лукавства, привычно ложащейся на ее миловидное лицо. Потому что этот его взгляд вновь сквозил той самой теплотой, от которой становилось и тошно, и хорошо одновременно. — Мы с ней иногда туда ходим, — несмотря на странные чувства, продолжила Валери, отворачиваясь к окну. — Нечасто. В Англии не так много звездных ночей, как хотелось бы — тучи все перекрывают… Она рассказывает про созвездия, истории с ними связанные. Порой даже верит в них, но чаще говорит, что все это чушь несусветная. Зои очень хороший рассказчик. Даже Грим оценил… — Ну, раз оценил сам Грим, то, пожалуй, я не откажусь, если она меня пригласит. Лука восхитительно выдохнул в смехе, беспокоя мягкие светлые волосы на чужой макушке, а после снова отстранился, откидываясь на спинку кресла. Это было бы разочарованием, огромной потерей, если бы сейчас он просто вот так все оставил. Валери уже успела привыкнуть к его такому близкому присутствию настолько, что салон автомобиля для нее холодел на десять градусов, как только Чангретта выпрямлялся. От его кожи шло тепло, с которым не хотелось расставаться. А потому, когда он обхватил обеими руками талию и притянул к себе настолько близко, что это впору было бы посчитать объятием, мисс Марион выдохнула от облегчения и вновь обрушившегося на плечи комфорта. На какое-то время в салоне повисло идеальное молчание. Только сопение Зои и звук чужого дыхания беспокоили его, оставляя в спокойствии. Валери прикрыла глаза, без зазрения совести укладывая голову на широкое мужское плечо, не без удовольствия подмечая движения чужих пальцев на своих собственных. Лука снова выводил на ее ладони беспорядочные линии, щекоча, приглаживая и сгибая фаланги, иногда опускал голову, стараясь скрыть наслаждение от запаха ее волос необязательными действиями. Постоянно крутил кольца на своей руке, пару раз посмотрел на часы. Наверное, он думал, что она не заметит, но это было сложно в силу того, что на переднем сидении было не так много места для них двоих. Впрочем, реагировать на его действия никто не планировал. Валери только лежала, расслабившись, и считала про себя секунды до нового разговора. Три. Две. Одна… — Я завтра уезжаю, — в конце концов тишина лопнула, разрушенная вибрирующим шепотом. Лука выдержал паузу, снова пересчитывая ее пальцы, доводя последнюю линию от подушечки указательного до тонких голубых вен на запястье. — Не хочешь… заглянуть ко мне вечером? Неизвестно, когда в следующий раз я приеду, а у нас осталось незаконченное дело. — Дела могут и подождать, — произнесла Валери самым невинным своим тоном, не открывая глаз. — Да и время уже позднее. Мои ребята скоро приедут и, чую, принесут на хвостике не лучшие новости. Мы засидимся с ними допоздна и на разговоры с тобой времени совсем не хватит… — Я имел в виду более поздний вечер, — пожал плечами Чангретта, делая вид, что рассуждает о погоде. Даже несмотря на то, что Зои мирно спала, говорить лишнего в присутствии нее было бы нетактично. — Когда все уснут, мы могли бы… выпить чаю, например? Поговорить. Валери приоткрыла глаза, описывая долгим взглядом из-под опущенных ресниц красивую линию мужской челюсти. Она все больше понимала, насколько Грим ошибался, говоря в своем бентли о сексе, который мог решить все их проблемы. «Беспроигрышный вариант» так, кажется, он сказал. Нет, Лука Чангретта был не из тех, кто теряет голову от вида обнаженных девиц. Он был настоящим джентльменом, черт бы его побрал, со всеми этими «Я не трону тебя, если ты этого не захочешь», с глупыми комплиментами и ненавязчивой заботой. Но при этом его разум оставался холоден, потому что потрахаться для него — не такое уж грандиозное событие, за которое стоило подставлять свою шкуру под пламя. Лука был сложен. Женщина не могла удержать его красивой внешностью и телом, ему нужно было больше. Чтобы сворачивать ради нее горы, он должен был влюбиться. До умопомрачения, до мозга и костей пропитаться этим сентиментальным чувством. И это составляло проблему. Валери не могла ждать так долго, да и, что уж скрывать, влюблять в себя умела только наружностью. Ее дурной нрав не нравился многим, могущество, сложенное на хрупкие плечи, заставляло держаться подальше, ибо никто не мог предположить, что может быть на уме у заносчивой птички. Красота… Что ж, красота действительно играла не последнюю роль, но что от нее толку, если все равно появится тот, кто будет видеть в ней лишь шкодливую маленькую мисси-лгунью? Валери задумчиво подвинула брови к переносице, взирая на Чангретту снизу вверх, дожидаясь, пока он посмотрит в ответ. Долго ждать не пришлось — он опустил глаза почти сразу и посмотрел, снова так очаровательно заламывая черные брови, что удержаться было трудно. Марион дернула уголками губ, думая о том, что даже если Лука Чангретта почувствует потребность в плотском удовольствии, то у него не составит труда забрать себе любую понравившуюся ему девушку только из-за этих его взглядов. Тепло, исходящее от его больше зеленых глаз, цепляло и не отпускало ни на секунду. С губ сорвалось удовлетворенное «хм». Возможно, не так уж и плохо, что он видит в ней ту девочку из далекого прошлого, брызгающую себе в глаз апельсиновым соком. Зачатки чувств в нем есть, это очевидно. Осталось лишь укрепить… — Я ведь тоже буду спать, Лука, — поддразнить его было делом чести, и Валери не удержалась, легонько пристукнув Чангретту по кончику переломанного носа. Лука чуть отшатнулся, тем не менее растягивая на тонких губах усмешку. Почти с восхищением он проследил, как мисс Марион выгнулась, потягиваясь в наигранной зевоте. — Сегодня был тяжелый день, и я не спала почти всю эту ночь. Мне нужно поработать и отправиться в постель, иначе завтра я не смогу и имени своего вспомнить. Да и тебе не мешало бы отдохнуть. — Как пожелаешь, мисси, — спустя недолгую паузу произнес он смиренно, по-американски проглатывая последние слоги. Окольцованные золотом пальцы пробежались по закрытым юбкой ногам как бы невзначай. Несмотря на всю чувственность и ласку в этом жесте, голос Луки все еще лился спокойной рекой, обволакивая череп почти мурлыканьем. — Я здесь надолго и никуда не тороплюсь. — Не будь таким самоуверенным, — тихо посмеялась Валери, оголяя клыки в белоснежной улыбке. Светлая голова наклонилась чуть вбок. — Шелби не так просты и не сдадутся без боя. Вполне вероятно, что ты не вернешься в один из дней этого долгого месяца. — Не говори таких вещей. Я вернусь в любом случае. Мне нельзя остаться в вашей проклятой цыганской земле. Получить пулю от Томаса Шелби стало бы глупым концом. — Я бы сказала закономерным. — Я вернусь и отпраздную свою победу, Валери. Не сомневайся в этом... E in qualche modo spero che tu sia lì per me in quel momento. Это итальянское мурлыканье, запутавшееся в волосах, было поистине пьянительным, чтобы остаться равнодушной. Валери прикрыла глаза, пропитываясь каждым словом на чуждом языке, не сразу вникая в те, что все же были сказаны на английском. Она не могла солгать себе сейчас, приходилось признавать, что ничего сексуальнее итальянского она никогда не слышала. Она говорила, что его комплименты в большинстве своем нелепы. Что ж, если бы он сказал любую шаблонную глупость на этом своем мурлыкающем, она бы не посмела назвать это банальным. Его слова были красивы в обрамлении хриплого голоса, и отмахнуться от этой мысли было бы кощунством. Разнеженная ласковыми словами, горячими руками на талии и спокойным биением сердца под спиной, Валери не сразу заметила очевидные изменения в атмосфере. В одно мгновение воздух сгустился над головой и стал тяжелым, почти неподъемным, но это не показалось чем-то пугающим. Наоборот, в салоне черного бентли вдруг стало в разы уютнее, чем было до этого. Атмосфера защищенности и тревожного ожидания неизбежного накрыла собой ее расслабленное тело прохладным пуховым одеялом, убивая желание выбраться из-под нее. Марион взмахнула густыми ресницами, глядя из-под них на богоподобный профиль Чангретты. На секунду он обернулся назад, снова находя на пассажирских сидениях спящую Зои, подумал какое-то время в молчании. Искра вспыхнула на дне его бездонных зрачков, а после он опустил их на Валери, хмыкая себе под нос, взвешивая все «за» и «против». Сомнения, опять эти чертовы сомнения… Смотреть на нее и испытывать странное чувство неуверенности в каждом своем действии. Это уже стало чем-то привычным. Она всегда смотрела на него так, будто знает нечто ужасное, но не желает об этом говорить. Из своей вредности, из любопытства или из чего похуже… Создавалось впечатление, что каждый ее взгляд сквозил расчетливостью и угрозой, о которой не стоило забывать. «Не доверяй Пересмешнику». — Non so cosa stai facendo… Ma per favore, non farmi pentire della tua decisione di lasciarti in giro. Валери вздрогнула, сама не понимая от чего. Его тон был пугающе серьезным, задумчивым, а голос настолько красивым, что хотелось утопиться в каждом его звуке. Слова на чуждом языке несли в себе предостережение, от которого на душе вдруг стало тяжело, хоть и смысл сказанного не мог проникнуть в мозг. Он словно догадался. Влез ей под кожу, разрывая мягкие ткани, проникая сквозь череп в бесславные мысли, отчего вмиг стало тошно. Марион ненавидела чувствовать себя виноватой, но сейчас это постыдное для Пересмешника чувство проникло в сердце и осело там, обосновавшись на долгое время. Она говорила себе, что не станет сожалеть ни об одном своем решении. Об этом тоже. Но человеческая суть такова, что раз за разом люди предают себя, отрекаясь от сказанного намеренно или нет. Этого нельзя было допустить. Не сейчас. Не когда уже все началось. Валери не осознала своих действий, когда приблизилась к Чангретте настолько, насколько чужие люди не могут. Взяв его за подбородок двумя пальцами, притянула к себе, касаясь тонких губ ласковым поцелуем, покалывание от которого приятно обожгло кожу. На него ответили почти сразу. Невесомо, заигрывающе и так нужно. Чтобы забыть обо всех сомнениях и укрепить решение, позволить себе передышку, окунуться в это всеобъемлющее тепло. Они оба в этом нуждались. Просто чтобы увериться в правильности своих суждений. Лука не противился ни секунды. Склонившись к миловидному лицу, он целовал мягко, оглаживая большим пальцем острые скулы и щеки мисси, углубляясь в нее настолько, насколько позволяли приличия. А сейчас позволяли они немного. Рациональное мышление не давало забыть о том, что они стояли на самом открытом месте у особняка, и любой зевака, вышедший из Мистхилла на перекур, мог увидеть их. Хуже всего, если это будет его мать, и так уже похоронившая большинство ожиданий. Расстраивать ее еще больше не было никакого желания. Но и желание отстраниться таяло на глазах, заставляя послать все к черту. С ней не так плохо. Очень даже хорошо, а это что-то да значило, не так ли? — А я говорила, что вы целуетесь! — знакомый писк Зои, показавшейся в проеме между сидениями, заставил ошпариться. Валери разорвала поцелуй с той же мимолетностью, с которой и начала, и поспешно утерла губы, бросая гневные взгляды на сестру. Ее довольное лицо светилось от непонятного приступа веселья, смутившего старшую Марион своей искренностью. Лазурные глаза были так широко раскрыты, что создавалось впечатление будто Зои в общем-то и не спала, а наглая заинтересованность во взгляде привела в ступор, оправиться от которого не удастся во век. — Вы меня обманули! Вы бессовестные врунишки! Ну конечно… И как можно было предположить, что она действительно спит? Видимо, обаяние Чангретты отупляло до безобразия. Валери многозначительно взглянула на Луку, залившегося в смехе, с неодобрением ткнула его локтем под ребра. Тот сразу затих, впрочем, не убрав с лица своей фирменной улыбки. Ему сейчас не было дела до того, знает Зои об их проказах или нет, он искренне веселился, глядя на возмущенно нахмуренные брови мисси и не понимал, почему раньше они не вызывали в нем такого восторга. Мисс Марион злилась просто очаровательно, забавно в какой-то мере и совершенно не пугающе. Как маленький ребенок, выражающий обиду, она становилась до жути смешной. — Это ты обманщица, Зои, — ее голос звучал строго и все же не вызывал трепета в душе, который должен бы вызывать глас Пересмешника. Возможно, в этот момент в ней говорила не столько ужасная птица, сколько старшая сестра, беспокоящаяся о сохранности психического здоровья своей младшей. — Какой же наглостью нужно обладать, чтобы подслушивать разговоры взрослых? — А вы и не разговаривали особо! Только целовались. Вообще-то, в книгах те, кто целуются, всегда в конце женятся. Вы поженитесь? Чангретта был бы смущен этим вопросом, если бы вдруг не заметил забавной растерянности, в которую в мгновение ока впала Валери. Прищурив глаза, сжав губы и нахмурившись, она возмущенно фыркнула и уставилась в окно, сжимая в руках подол юбки. Впервые, наверное, она не нашла, что ответить своей надоедливой шалопайке-сестре, сбитая с толку. Будь ее организм намного более примитивен, она наверняка бы сейчас раскраснелась от стыда или смущения. Или от всего и сразу, зная ее внутреннюю эмоциональность. Занимательное было бы зрелище… Жениться на Валери Марион… Что ж, мужчина, рискнувший сделать это, должен быть помещен в список самых отважных людей столетия. Насколько же нужно быть уверенным в своих силах и ментальном здоровье, чтобы взять в жены такую как она… Необходимы титанические стойкость и терпение. К сожалению младшей Марион и к счастью для него, Лука не обладал ни тем, ни другим в полной мере и едва ли бы решился на такой безрассудный шаг. Проводить время с Валери было приятно, но жить с ней всю оставшуюся жизнь… Нет, наверное, все же привлекательнее быть убитым на вендетте, чем так. Все же за свершенную месть почестей дадут больше и память продержится на пару десятков лет дольше уж точно. Но говорить такое ребенку было бы жестоко. Рано Зои разочаровываться в концепции вечной любви, которую она, без сомнений, лелеяла в своей юной душе. Но и обнадеживать не хотелось. Ее глаза так ярко горели энтузиазмом, что любое «нет» воспринялось бы в штыки и перевернуло бы ее маленький мирок с ног на голову. Поэтому Лука только пожал плечами в неуверенности, скрывая снисходительную улыбку. К счастью, этого вполне хватило. Зои сразу же рассмеялась, подскакивая на месте, хлопая в ладоши, а через секунду уже выпрыгнула из машины, бегом направляясь к припарковавшемуся неподалеку белому бентли, из салона которого показался Грим. Он вернулся на пару часов раньше и до сего момента оставался для сидящих в машине Северянина незамеченным. Даже на расстоянии было видно, насколько же он обескуражен таким теплым приемом со стороны младшей Марион, которая нечасто удостаивала его вниманием. — Грим, представляешь! — Зои остановилась в двух шагах от него, высоко поднимая руки, будто желая обнять, отчего в светлой голове Грима прозвучало пару мощных взрывов. Он не любил лишний физический контакт, а обниматься с кем-либо — и подавно, а потому быстро отшатнулся обратно к автомобилю как в испуге. Слишком близкое присутствие выводило его из себя. Младшая сестра Марион, впрочем, его пугливости не придала особого значения и продолжала так же бойко и громко, как только могла: — Мистер Лука и Валери поженятся! Они сами мне это сказали! Правда-правда! Они уже целуются, а это значит, что совсем скоро они сыграют свадьбу! А я буду подружкой невесты, представь! Вот это будет здорово, правда же?! — Что? — слова, произнесенные во всеуслышание, стали еще одним потрясением, надвинувшим на обычно безэмоциональное лицо ворона тень неверящего выражения. С некой опаской Грим поглядел на появившихся из бентли Северянина Чангретту и Марион, вставших в непростительной близости друг от друга. Пока Валери боролась с желанием схватить сестру за ухо и пригрозить наказанием за непослушание, Лука смотрел на Грима с явно выраженной насмешкой над ситуацией. Подняв руку, он пару раз провел прямой ладонью вблизи горла, недвусмысленно намекая, не принимать разыгравшееся воображение ребенка всерьез. Это немного успокоило. Грим глубоко вздохнул, опуская глаза на перевозбужденную Зои. — Не думаю, что они могли тебе такое сказать. Не додумывай зазря, Зои. Видимо, этот правдивый ответ не на шутку разозлил младшую Марион. В момент ее радостное лицо перекосило возмущением, и, опустив руки по швам, она грозно топнула туфлей по земле. — Ты смеешь обвинять меня во лжи! — пропищала она на повышенных тонах, тыкая в лицо непоколебимого ворона хрупким пальцем. — Я всегда говорю только правду! И если я так сказала, то так оно и будет! — Я не сказал ничего, что относилось бы ко лжи, — прозвучало ей в ответ спокойно. Грим выпрямился, поправляя упавшую на лоб русую прядь, неоднозначно взмахнул рукой. Разговоры с детьми зачастую вызывали у него трудности, он не знал, что сказать, чтобы не навредить их и без того шатким отношениям с младшей Марион. — Я лишь говорю, что ты слишком торопишься. К свадьбе люди идут аккуратно и обдуманно, а поцелуи… Что ж, они, в каком-то смысле, ничего и не значат… Это было ошибкой. Первой ошибкой Грима на памяти Чангретты, и сделана она была абсолютно глупым образом. Покадрово перед каре-зелеными глазами проскользила картина, отображающая милое лицо маленькой Зои, сменяющее свое выражение на злое, совершенно непривычное: в один подскок младшая Марион преодолела расстояние до наемника и саданула его маленьким кулачком по животу, месту, до которого могла дотянуться. Грим ошарашенно отпрянул, округляя глаза, видимо, не понимая, что он сказал не так. Этот удар был неощутим для него и не нес никакого вреда его здоровью, но по самооценке наверняка хлестнул. Добила ее еще одна очередь писков, направившихся прямо в острое лицо: — Нет! — крикнула Зои, побагровев от гнева. — Ты просто дурак, который ничего не понимает в любви! Грим вздрогнул, расслабляя все мышцы на лице, снова натягивая маску отчуждения. Его льдисто-голубые глаза проскользили по хрупкой фигуре девочки, их краткий взгляд упал под ноги, а после устремился к Валери, что сорвалась со своего места, подлетая к сестре. Тонкая рука грубовато схватила Зои за рукав платья, развернула, заставляя встретиться с излучающими неодобрение синими глазами. — Зои, как у тебя приличий хватает! — начала старшая Марион, но была прервана. — Но это правда, Валери! — Зои еще раз ткнула в ворона пальцем, сдула со лба упавшие на него белые волосы. — Он же совсем ничего не понимает! Он настоящий… — И по какой причине вы развели шум на моем дворе?! В мгновение в воздухе повисла звенящая тишина, смешавшаяся со страхом и облегчением от появления еще одного относительно здравомыслящего действующего лица. Валери даже с наслаждением вздохнула, с полным спокойствием за дальнейшее развитие конфликта оборачиваясь к появившемуся на террасе дедушке Марку. Совсем недавно он закончил ежедневную прогулку по лесу, после которой выглядел сродни опытному охотнику. Его белоснежная шелковая рубашка под светло-коричневым жилетом мерцала отблесками лампы, переливаясь и играя попадающими на нее лучами, а кепка под цвет жилета была надвинута глубоко на глаза, оставляя на виду лишь игриво подергивающиеся усы. Старик сидел в плетеном кресле у круглого стола так, будто уже давно наблюдал за ситуацией, хотя всего минуту назад на его присутствие не было и намека, и курил любимую трубку с видом зажиточного аристократа, знающего толк в хорошем табаке. Увидев его, Зои собралась в один сплошной сгусток нервов. Она не знала, догадался ли старший родственник о ее недавнем приключении на машине и, если догадался, какая у него будет реакция. По сути, она и ее сопровождающие нарушили устоявшиеся уже правила, соблюдение которых так ценил мистер Марион. Несмотря на его миролюбивый тон и вид, сейчас он мог в легкую накричать на них за это, а Марк всегда был довольно несдержан в гневе, что делало ожидание его вспышки гнетущим. — Чего же вы замолчали, дорогие мои? Прошу меня извинить, если я нарушил атмосферу, я не хотел вас отвлекать. Пожалуйста, продолжайте, если вам есть что сказать друг другу, — старик взмахнул зажатой в кулаке трубкой и показательно расслабленно откинулся на спинку кресла, беря ее конец в зубы. Его беспечность придала Зои уверенности, и она снова подпрыгнула на месте, бегом направляясь к террасе. — Дедушка, представляешь… — но ее речи не дали и шанса. Валери выставила руку, хватая сестру за предплечье, развернула к себе, не обращая внимания на наигранное шипение, и мило улыбнулась деду, предупреждающе сжимая пальцы на чувствительной детской коже. — Сегодня будет чистая ночь, дедушка, — отчиталась она громко, выступая вперед. — Зои просит позволения пойти на крышу, чтобы посмотреть на звезды. Не думаю, что это хорошая идея — ночью ожидаются заморозки. Поэтому она и возмущается. Зои дернулась в хватке сестры, огрызаясь себе под нос, что она совершенно не это хотела сказать, но быстро успокоилась. Непроницаемый взгляд Валери сверху вниз пригвоздил ее к месту, заставив нехотя закивать в такт разыгравшемуся сердцебиению. Глаза старшей сестры всегда становились пугающе темны, когда она была чем-то недовольна и этот случай не стал исключением. — Заморозки, — Марк скорее понимающе промычал, хотя это и было похоже на вопрос. Задумчиво почесал кончик усов мизинцем, двумя пальцами приподнял козырек кепки, обращая взор к небу. Его морщинистое лицо выражало крайнюю сосредоточенность и поглощенность мыслительным процессом, хотя слова уже вертелись на кончике его языка вместе с горьким дымом, как бывало обычно. Он никогда особо долго не думал, но постоянно выдерживал паузу, чтобы сыграть на чужой нервозности. — Что же ты, милая, совершенно не читаешь газет? В утреннем прогнозе было сказано, что сегодня будет не холоднее чем обычно. Так что, если наша Зои оденется соответствующе и попросит мадам Джози сготовить ей горячего чаю, то можно и отпустить. При должном присмотре, я думаю, ничего не случится. — Странно, я ведь точно помню строчку про заморозки в сегодняшней газете, — с наигранной досадой пробубнила старшая Марион так, чтобы старик точно смог распознать ее слова, а после неуверенно повела рукой, обращая внимание на Зои. — Ладно, раз так… Можешь пойти смотреть на свои звезды. Но будь добра одеться потеплее и взять с собой кого-нибудь из взрослых. Лука, вроде как, изъявил желание… Две пары почти идентичных в вечерних сумерках глаз с надеждой обратились в сторону расположившегося у черного бентли Луки, о существовании которого на какое-то время все присутствующие забыли. Тот в свою очередь и не пытался о себе напомнить, находя поразительным факт того, насколько легко в этом доме принимали ложь. Слушая разговор Валери и Марка, он не уставал ловить себя на мысли, что оба они извергали из себя сплошное вранье, которое оба предпочитали не замечать. Валери лгала обо всем так уверенно и непоколебимо, будто знала точно, что от ее слов не посмеют отмахнуться, и старик в свою очередь делал то же самое. И действительно никто не отмахивался. Принимал как должное, точно зная, что собеседник коверкает правду. Не было ни в какой утренней газете и слова о заморозках — в ней обещали погожий день, сопровождающийся пятью-шестью градусами ниже нуля и на том все. Не было никакого разговора о звездах и наблюдении за ними, не было конфликта в целом. И Марк это знал, и Валери знала, что он знает, но все равно продолжала навязывать свое. Возможно, им обоим было выгодно не замечать очевидного, возможно, это было своего рода развлечением… Странным развлечением, неуважительным в каком-то смысле. Они позволяли друг другу обманывать себя и получали от этого удовольствие. — Мистер Лука, вы сходите со мной? — вопрос долетел до слуха с опозданием, и Лука вынырнул из размышлений, переводя взгляд с носков своих дорогих туфлей на Зои, появившуюся в непосредственной близости. Она смотрела на него в упор щенячьим взором, словно выпрашивая лакомство, припасенное во внутреннем кармане, и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Быстро забыла об изначальной причине своего возмущения или тоже лгала, придерживая каверзные вопросы и едкие замечания до момента, когда они останутся вдвоем? Возможно. Младшая Марион была почти точной копией своей сестры и едва ли ей можно было верить только лишь из-за несмышленого возраста. Ее прекрасная белоснежная головка была способна на многие пакости. — Пожалуйста, вы пойдете со мной? Лука поправил волосы, приподняв брови, посмотрел в сторону Валери, которая всем своим видом намекала, что у него есть полное право отказаться. Но отказываться не хотелось. Уж слишком много надежды было в этих больших лазурных глазах, предавать которую было бы кощунственно. Поэтому Чангретта пожал плечами, выдавливая из себя простое «Хорошо». Зои взвизгнула от восторга, подпрыгивая на месте, и с радостной улыбкой на лице помчалась к дому, быстро скрываясь за распахнутыми дверьми под аккомпанемент хриплого смеха старика Мариона. Провожая ее взглядом, он дернул своими густыми усами, изображающими веселье, а после заявил во всеуслышание: — Если будешь на все соглашаться, в скором времени она сядет к тебе на шею и свесит ножки, мой мальчик. А самое интересное, что ты совсем не будешь против. Чангретта возмущенно фыркнул, отворачиваясь от террасы, находя взглядом Грима, будто неуверенно мявшегося за спиной Валери, что немо подписывалась под каждым словом своего старшего родственника насмешливо приподнятыми бровями. Вскоре она заметила вставшего за ее спиной наемника и погрузилась в тихий разговор, в ходе которого на ее миловидное лицо снова опустилась тень. Грим склонился к ее уху настолько близко, насколько только позволяли их довольно доверительные отношения, и Лука не сразу понял, как с силой сжались его кулаки в карманах брюк. А когда заметил это, невольно задумался о природе такой нездоровой реакции, но размышления долго не продлились. Вскоре до ушей долетел приятный женский голос, отрешенно произнесший: — Лука уже помог мне с документами, так что мы можем поговорить сейчас, если у тебя других дел нет. Думаю, много времени на решение этого вопроса нам не понадобится. Часть про помощь с документами почему-то больно ударила по ушам и, по всей видимости, не только Чангретты. Грим тоже свел брови, отстраняясь от начальницы, и с пару секунд глядел на нее сверху вниз в легком недоумении. Его пустой и холодный взгляд скакал по ее лицу, будто пытаясь высмотреть что-то только ему понятное, а после перекочевал к Луке. В нем чувствовалось столько невыраженных мимикой эмоций и какого-то необъяснимого возмущения, пустившего по коже неприятный холодок. За короткое мгновение в нем промелькнули ревность, злость, непонимание и холодный расчет, от которого стало тошно. Грим в целом не умел смотреть по-другому, но именно сейчас его безэмоциональность и при этом скрытая эксцентричность надавила на первобытные инстинкты. Он будто прикидывал, насколько громко прозвучит выстрел и как много людей он побеспокоит. Но все кровожадные думы остались внутри. После недолгого изучения, Грим пошатнулся на пятках, еле заметно кивая Валери на Мистхилл и, чуть задев ее плечом, направился ко входу. Перед тем, как скрыться за дверьми, он небрежно кинул: — Лука, скажи Флойду, что ключи в замке зажигания. Пусть уведет машины в гараж. Затем все стихло. Лука остался стоять у бентли в полном одиночестве до тех пор, пока мальчишка-механик не соизволил явиться. Флойд выбежал из особняка весь растрепанный и запыхавшийся, с еле заметным шоколадным следом в уголках рта — его оторвали от позднего вечернего чая. Чангретта отдал ему ключи от бентли Северянина, передал слова Грима и с чистой совестью пошел к дому, вставив спичку в зубы. Нужно было подготовиться к сеансу астрономии и переварить сегодняшний день, богатый на события. — Лука, — голос старика Мариона нагнал уже у двери. Лука остановился, обернувшись к развалившемуся в кресле Марку, раскуривающему подаренную трубку и размышляющему, судя по всему, о высоком. Он помолчал какое-то время, собираясь с мыслями, вспоминая что-то, а после спросил так, будто не имел в виду ничего серьезного: — Я подзабыл автора стихотворения, можешь мне напомнить? Как бишь оно… Ах, да… «Col tornar della ragione / da me lungi se ne va / un error, ch’era cagione / della mia felicità». — Я не фанат поэзии, мистер Марион, — не стараясь вспомнить, ответил Чангретта, заходя внутрь Мистхилла. Старик проводил его задумчивым «хм». — Жаль, — спустя время произнес он. — Видно, хороший был поэт, раз писал от сердец многих…