Never trust a Mockingbird

2 января 1926, полдень

Сырость, полумрак, невыносимый шум десятка грубых мужских голосов. Резкий запах резины и пота циркулировал по помещению вместе с воздухом. Иногда раздавались крики, часто — стоны, маты на нескольких диалектах сразу, хруст ломающихся костей. И постоянные звуки ударов, обрушивающихся на груши и чьи-нибудь лица. На бетонном полу, в некоторых местах укрытом подранными ковриками, изредка темнели коричневые пятна крови, а в углах кое-где шуршали мыши. Бокс-клуб. Идеальное место для кафе «Coffee Age»… Грим еле слышно хмыкнул, в очередной раз оглядывая потолок с частичными следами затопления на нем. Этажом выше находилась прачечная, иногда там случались поломки, из-за которых страдал в большей степени зал. Следовало купить и ее тоже, чтобы избежать аварий впредь. Можно было бы переделать ее в… например, бар. Или общую квартиру, в которой можно будет остановиться боевикам в случае крупных уличных разборок. Выйдет дешевле, расположение недалеко от центра города, но места не так много, чтобы уместить хотя бы десяток солдат, что печально. С ремонтом, перестановкой, покупкой помещения зала и прачечной выйдет около десяти сотен фунтов. Не то чтобы много, не то чтобы мало. Достаточно, чтобы на год обеспечить большую семью всем необходимым. Пересмешник могла бы себе это позволить. — Бей в полную силу! Или это все, что ты можешь?! Грим педантично пригладил рукава своего белоснежного плаща, поправил шляпу ему в цвет и, достав сверкающий чистотой портсигар, закурил дорогие турецкие сигареты. Он знал, что выделялся из толпы слишком сильно, кожей чувствовал бегающие по его фигуре взгляды, пропитанные не то завистью, не то интересом. Он понимал, что выглядел как граф или баронет из известной провинции, что впервые, казалось, за недолгую жизнь вышел к простым людям, дабы посмотреть их быт. Занимательная диковинка, экзотическое животное из другого мира. Вряд ли они когда-либо видели кого-то наподобие его. Ему было плевать. Грим вел свои расчеты слишком тщательно, чтобы отвлекаться на любопытствующих господ. Он не был графом, он был казначеем королевы и сейчас выполнял свою работу, требующую предельной концентрации… —Да чтоб тебя! Где ты, сучий потрох, так драться научился? Твоя мать давала тебе уроки?! Дерись как мужчина или вообще не дерись, хуев позер! …и, желательно, тишины. —Коммунистическая шваль! Я тебя на куски порву! Басовитый смех разнесся по просторному залу, отражаясь от почти пустых блекло-бирюзовых стен. Грим вздохнул, невольно выпуская задержавшийся в легких дым. Очевидно, его напарник слишком гиперболизировал фразу: «Привлеки внимание», и теперь пытался завладеть всеми случайными зрителями представления, в котором он играл главную роль. Северянин вышагивал по рингу, как по сцене. Расслабленно размахивал руками на уровне пояса и иногда поправлял на них боксерские перчатки, нарочито красуясь мышцами перед противником. На нем не было верха: он снял рубашку и пиджак, чтобы не замочить их потом, который время от времени стекал по его торсу. Также на нем не было ботинок. Видимо, они мешали ему или что-то еще, Грим оправданий коллеги почти никогда не слушал. Вик бы снял и брюки, если бы была возможность заменить их на что-нибудь, но увы… В конце концов их придется выкинуть. А жаль. Траты на одежду всегда были непомерно большими. — Меньше говори — больше делай, здоровяк! А то ты все кричишь, а так ни разу по мне и не попал, — хрипловатый голос Виктора, несмотря на его уже изрядно потрепанный вид, звучал жизнерадостно. Это бесило его оппонента — достаточно большого ярко-рыжего шотландца с непонятным акцентом и огромными кулаками, удар которых, казалось, мог выбить дух. Северянин смотрел на него с веселой издевкой из другого угла ринга. Широкая улыбка расплывалась по круглому лицу. В какой-то момент он низко нагнулся, адресуя своему противнику королевский поклон. — Потанцуй со мной, принцесса. Этот бал становится утомительным без твоего внимания. Огромный шотландец скривился от омерзения. Его гладко выбритое лицо покраснело от ярости и задвигало густыми бровями в абсолютном бешенстве. Он стрелял горячими искрами в Вика, что продолжал свою неторопливую прогулку. В какой-то момент он остановился, согнул колени и развел руки в стороны, чтобы в итоге хлопнуть ими по бедрам. — Фас, песик! Ну, чего ты ждешь, хороший мальчик? Иди к папочке, иди… С воинственным криком шотландец сорвался вперед на полных парах, будто даже забыв о правилах бокса, махая руками так, словно бы ему было совершенно все равно куда бить. Грим дернул бровью, когда в суматохе поймал шальной блеск в зеленых глазах русского. В них не было страха, только нездоровый азарт. Казалось, улыбка на его славянском лице стала в разы шире при появлении реальной опасности. Северянин был зависим от этого. От свистящих над головой пуль, от драк, от запахов свинца и крови, стекающей по подбородку и скулам. Он обожал быть под угрозой, ему нравилось чувствовать носками своих ботинок край бездны и каждый раз избегать падения. Так он ощущал себя на своем месте. «Наверное, это можно сказать не только о нем», — невольно подумал Грим, потрясая сигаретой в зубах. Они с Сорокой были не лучше своего напарника, если так поразмыслить. Может, даже хуже. Все произошло быстро. В один момент громила-шотландец просто перемахнул через канат и со звучным хлопком приземлился на бетонный пол почти к начищенным до блеска туфлям Грима. Из ушибленных легких боксера вырвался отвратительный хрип. Льдисто-голубые глаза пробежались по его распластавшейся фигуре без особого интереса, а после переключили все внимание на напарника. Северянин все еще стоял на своей импровизированной сцене. Он театрально откинул в сторону перчатки и отряхнул руки, прежде чем опереться ими о канат и с напускной жалостью взглянуть на противника. — Кажись, Бобик все-таки сдох, — задумчиво произнес он с полным пониманием, что его никто не понял. Тонкие губы, прикрытые темной короткой бородой сжались в полоску. Болотного цвета глаза в упор уставились на Грима. — Не хочешь размяться? — Не сейчас, — тихо и меланхолично ответил тот, для верности покачав головой. Русский досадливо вздохнул, еле слышно чертыхнувшись. Грим крепко затянулся. — Что думаешь? — Думаю, что они уже несутся — волосы назад… Вик звучал отрывисто. Впечатлений от боя ему явно не хватило, хотелось еще. Больше движения, больше динамики, больше крови. Такое огромный противник не мог принести достаточно удовольствия, он был прикован к месту. Виктор не любил выжидать, ему не терпелось действовать. А чтобы действовать, нужно, чтобы оппонент был достаточно быстрым и гибким, иначе зрелищного боя не получится. Грим бы подошел на эту роль, но он был занят построением своего идеального имиджа, ему было не до драк. Сорока бы тоже пришелся к месту, но сейчас он шатался по городу в поисках Санни, чтобы передать ему поручение Пересмешника. В конечном итоге получалось так, что достойных противников (учитывая и силу, и другие не менее важные навыки) здесь не было. А вот адреналин уже бушевал в крови, не давая покоя и продыху. — Приступай, пока не поздно, — Грим протянул эти слова, все еще оценивая состояние зала. Тот угол тоже время от времени подтекал. Как бы не завелась черная плесень. — Эй! — крик Северянина отразился от стен раскатом грома, на секунду перекрыв все посторонние шумы. — Где главный?! — Здесь! Грим повернулся на звук, критическим взглядом окидывая приближающуюся к рингу фигуру владельца бокс-клуба. Это был уже давно немолодой низкорослый мужчина с круглым животом, густыми усами и лысиной. Он выглядел недружелюбно. Его полное лицо не меняло мрачного выражения с тех пор, как они находились здесь, с тех пор, как они показали ему птичек и вежливо попросили об одолжении. Отказывать не стал. Хотя и работал на Козырьков, понимал, на чьей стороне сила. Это похвально. Когда мужчина приблизился к рингу, он лишь мельком взглянул на лежащего на полу шотландца и тут же обратил взгляд на скалящегося Виктора. На Грима он старался не смотреть вообще. Видимо, боялся, что может привлечь его внимание в ответ. Если бы только это работало именно так… — Чего вам угодно, джентльмены? — вопросил он излишне вежливо, чуть ли не кланяясь в ноги, хотя голос и тон его были также грубы как и тогда, когда он общался со своими боксерами. — Я вырубил твоего бойца, друг мой, — махнул рукой в сторону бессознательного шотландца Виктор. — Тебе стоит привести его в чувства, чтоб не загнулся. И дать мне нового, получше. Этот мне по душе не пришелся… — Прошу прощения, сэр, но, я не уверен, что после такого кто-то согласится драться с Вами, — без энтузиазма отозвался владелец, пригладив усы. Было видно, как сильно он нервничал, произнося эти слова, — у него подергивались руки. Вик сделал вид, что не заметил. Его великодушию не было предела. — Скажи им, что я хорошо заплачу тому, кто согласится. А тому, кто победит, я заплачу в два раза больше. Низкорослый мужчина недовольно запыхтел, услышав эти слова. — При всем уважении, это не бордель, сэр. Вы не можете заказать здесь мальчика для битья. — Пока что, может, и не бордель, но… — хрипловатый голос, дрожащий от русского акцента, стал почти заговорщицким. Необъятные плечи подняли в неопределенном жесте, болотные глаза сощурились, глядя на собеседника. — Ты же не можешь знать, что произойдет с твоим залом через, скажем, неделю. Или пару дней, так? Может, в скором времени сюда будут приходить именно за тем, чтобы снять какого-нибудь мальчика для битья. — К чему вы клоните? Северянин фыркнул от смеха, наблюдая возмущение на усатом лице владельца. Он чуть ли не лег грудью на грубые канаты, широко расставив руки в разные стороны. Выглядел как огромный кот и улыбался также. Но добродушия в этой улыбке почти не осталось. Она выглядела зловеще. Грим бесшумно хмыкнул. Переговоры всегда приносили Северянину удовольствие, он менялся до неузнаваемости. Виктор, обычно не терпящий к себе особого отношения и презирающий излишнюю гордыню, в разговоре с невольным клиентом становился сам не своим. Высокомерие и надменность так и сочились из него с каждым словом. Он желал поставить себя выше, задавить авторитетом. У него это хорошо получалось. Вкупе с его немалыми размерами его угрозы обретали еще больший вес. — Клоню? А, да, — мимолетным движением руки Вик погладил мокрый ежик на голове, почесал в затылке. А после махнул так, будто то, что он говорил, было обычным делом. — Ты ж в курсе, что Пересмешник теперь имеет право направлять своих воронов в центр, да? Ну само собой ты в курсе, ты же на зарплате у ебаных конокрадов, как ты можешь не знать… Суть в том, друже, что теперь мы имеем право выкупить твой клоповник. Со всем прилагающимся: матами, рингами, канатами… другой поеботой. В общем, все. Ты, конечно, можешь все это забрать, нам оно нахуй никуда не впилось. Просто включи их в оплату, в качестве бонуса. Не волнуйся, цена хорошая. Сможешь открыть себе новый зал и никогда в нем больше не появляться. Лады? — То есть как это — «выкупить»? В каком смысле — «выкупить»?! — из голоса владельца пропала всякая вежливость, в нем появились шипящие звуки. На всякий случай Грим расстегнул пуговицу на своем белоснежном плаще. Из плена его тонких губ вырвалось облако сигаретного дыма. О нем забыли. Это и к лучшему. Если нужно будет стрелять, то в затылок — удачнее всего. Обреченно вздохнув, Северянин оттолкнулся от канатов и лениво зашагал вдоль края ринга, обходя его по часовой стрелке. Его узловатые пальцы сцепились в замок на затылке. Он ступал тяжело и звучно, словно стараясь привлечь к себе все внимание мира, говорил скучающе, растягивая слова: — В том смысле, что теперь это помещение переходит во владение Пересмешника. — Это возмутительно! Как вы смеете?! — Смеем, как видишь, — блестящая потом рука небрежно махнула в сторону разъяренного владельца клуба. — Все уже решили за тебя. Пересмешнику нужен твой сраный подвал и он его получит. Здесь только вопрос цены стоит, улавливаешь? Либо все, либо ничего. — Я не продам вам свой зал! — Знаешь, район, в котором ты живешь, теперь в зоне нашей досягаемости. Мы даже знаем, в какой школе учатся твои дети и какой дорогой они в нее ходят. Рука Грима, облаченная в кожаную перчатку, сама собой потянулась к спрятанному под плащом пистолету, когда он увидел, что владелец клуба как-то слишком резко подался вперед. Это был секундный порыв. Видимо, вспомнил, что ворон пришел к нему не один, а потому быстро передумал. Кажется, даже мельком глянул себе за спину, где все это время стоял второй наемник. — Вы угрожаете мне? — почти прошипел низкорослый мужчина в мускулистую спину удаляющегося от него Виктора. Он не видел, как его собеседник чуть было не рванул на него с кулаками, но явно догадывался о его намерениях. — А не похоже? — широкие плечи подпрыгнули, болотные глаза посмотрели поверх них с невинным изломом темных бровей. — Не, я, конечно, могу дожать тебя тем, что ежедневно твою жену провожает до работы пара наших ласточек. Они парни хорошие, но вспыльчивые, а дорога там располагает. Столько темных закоулков… — Джентльмены, при всем желании я не смогу отдать вам мой клуб. Он мне больше не принадлежит, — грубоватый голос владельца наполнился тем, чего так упорно добивался Северянин — мольбой. Грим кинул быстрый взгляд на циферблат наручных часов, отметил что-то про себя, негромко хмыкнув. Виктор протяжно и громко вздохнул, вскидывая руки над головой и сладко потягиваясь, как после долгой работы за столом. Когда он обернулся, маска суровости уже исчезла с его круглого лица, снова отдавая право владения дружелюбной благосклонности. Чуть ли не пританцовывая, он вернулся к краю ринга и пролез под канатами, спускаясь на холодный бетонный пол босыми ступнями. Это мало его тревожило. Легкой походкой ноги пронесли его мимо усатого владельца к Гриму, который все также смотрел на часы. — Сколько? — заговорщицки вопросил Вик, уперев ладони в бока. Льдисто-голубые глаза отрывисто взглянули на него из-под полей шляпы, чтобы вскоре вернуться к стрелкам. — Пять и сорок две, — в конце концов проговорил Грим, подняв голову и сразу же протягивая облаченную в перчатку руку. — Ты должен мне двадцать. Досадный вздох вырвался из уст русского. С величайшим сожалением он вытащил из кармана бумажник и достал оттуда помятые двадцать фунтов. Несмотря на их состояние, Грим принял их, хоть и без удовольствия. Виктор знал, насколько его коллега любит выглаженные до идеала купюры, а потому выбрал самые приличные из тех, что у него были. Лучше ничего предложить не мог. Только если монетами отсчитывать. — В следующий раз я тебя нагну, — Виктор, убирая бумажник в задний карман брюк, шутливо погрозил напарнику пальцем. Тот никак не отреагировал, занятый разглаживанием смятых фунтов. Тогда Вик снова обернулся к владельцу клуба, который все еще пребывал в неком смятении. — Твои люди уже послали за цыганами, да? Как долго они будут ехать сюда? — Вы изначально знали, что клуб купил мистер Шелби? — вопросил низкорослый мужчина, хмуря черные брови. Северянин издал звучное «ха» и покачал головой. — Мы знаем, где ты живешь и как выглядит твоя женушка, друже. Ты думаешь, мы не в курсе, что гребаные конокрады прибрали к рукам твой притон? Так как долго им ехать? — Они должны быть здесь через пару минут. — Чудно. Можешь свалить нахер. Низкорослый усатый господин быстрым шагом удалился в противоположную от наемников сторону. Они проводили его долгими взглядами, чтобы продолжить свое молчаливое ожидание. Грим уронил коричневый окурок турецкой сигареты и придавил оранжевый огонек носком туфли. Снова в нос ударили омерзительные запахи пота и резины, источником которых стал теперь и его взбалмошный коллега. — Как думаешь, я успею искупаться? — поинтересовался он, снова потянувшись на месте. — Некрасиво, наверное, перед господином Шелби в таком виде представать, да? Мы же не какие-то дикари? Грим промолчал и на этот раз. Из уст русского «не дикари» звучало слишком неубедительно. Тем более, когда он представал перед всеми в таком виде. — Делай, как знаешь, Северянин. Весь мокрый и липкий, Северянин вышагивал вокруг него, пытаясь высмотреть поблизости бочку. Он обошел Грима два раза, прежде чем заметить одну совсем неподалеку. С блаженным стоном Виктор обрызнул плечи и торс прохладной водой. Видимо, этого ему оказалось недостаточно и уже через мгновение он окунул в нее голову, пуская носом булькающий на поверхности воздух. Он плескался как морж в Северном океане, казалось, совсем не замечая температуры. Зимой в бирмингемских подвалах было не жарко. Даже сквозь плотную ткань плаща Грим чувствовал колющий кости холод. Это произошло буквально через пару минут после ухода владельца, он не наврал. В какой-то момент со стороны входа донесся оглушительный хлопок тяжелой входной двери и на мгновение все стихло. Только Виктор плескался водой, иногда блаженно охая и брызгаясь, мотая короткостриженной головой из стороны в сторону. По помещению прокатился звук приближающихся шагов, властный крик: — Всем покинуть помещение! — а за ним — до дрожи в поджилках знакомая фраза: — По приказу «Острых козырьков», мать его! Почти лысая голова вынырнула из бочки, как только через толщу воды к ней пробился хорошо знакомый голос. Зубастая улыбка расцвела быстрее, чем открылись болотные глаза. Тонкие струйки воды побежали по шее, рельефной спине и груди, заросшему щетиной мужественному лицу. Одним движением Виктор стер их с него и посмотрел в сторону, откуда доносился голос, ставшими вмиг чисто зелеными глазами. — Чур, я буду говорить, — бросил он безучастному напарнику и вышел вперед. Тот не стал возражать, а даже отошел подальше от ринга, предвещая, что сейчас будет происходить. Ему не нравился вновь загоревшийся в коллеге страшный азарт, но говорить что-то по этому поводу он не стал. Как не прискорбно, именно он сейчас им и был нужен. По залу прошелся и затих гул непрерывного бега — это разошлись по домам боксеры и их тренеры. Бывшего владельца клуба тоже сдуло бесследно. Место всех этих людей заняли двое. Их шаги отскакивали от стен и затихали где-то под потолком, когда они вышли на обозрение воронам. Северянин довольно осклабился. — Господа! Вот мы снова и встретились! — в широком жесте раскинулись сильные руки. Их обладатель остановился на приличном расстоянии от напарника и пришедших в своеобразном коридоре между рингами. Он выглядел довольным в отличие от остальных. — А, мадемуазель Артур! Как твоя женушка? Уже успел выучить под ее надзором всех Святых или все еще бьешься над заповедями? Целых десять. Сложновато тебе, наверное? Артур Шелби, движимый давно зародившимся гневом и злостью на Северянина, прибавил скорости, намереваясь, видно, с размаху ударить своего противника по лицу, но был остановлен рукой брата. Томас задержал его за плечо, обогнал, холодно смотря на своего куратора из-под блестящего лезвием козырька кепки. По сравнению с рослой фигурой Виктора они оба были до смешного мелки. — Ты смеешься над моим братом, Северянин. Советую об этом помнить, — голос Томми Шелби резанул слух неприятной хрипотцой — его постоянным спутником. Он высоко поднял подбородок. Выражение на его лице было таким же безэмоционально унылым как и всегда. — Надеюсь, у тебя очень веская причина, чтобы так нагло лезть на нашу территорию. — Да я никуда не влезал, — простодушно пожал плечами Вик. — Центр теперь для птиц — свободная область, так? Ну вот я и свободно зашел в заведение, чтобы слегка отмутузить здешних бойцов, развлечься. Не помню в договоре пункта «Не смей заходить на территорию Томми Шелби или получишь пизды быстрее, чем успеешь увернуться». Там было только про северо-запад. Как кстати твой кузен там? Живет, небось, припеваючи? А вот Пересмешник переживает за него как за своего… — Подраться, значит, пришел? В вашем районе закончились достойные солдаты и ты пришел к конкурентам? — гавкающий тон Артура привлек к себе все его внимание. Он улыбнулся еще шире прежнего, наблюдая за тем, как Шелби-старший злится от этого еще больше. — Хватит тебе зубы проветривать, мудозвон! — Сегодня я вырубил вашего бойца. Мне сказали, что он лучший. Плохи у вас дела с такими «лучшими», скажу я вам. — Лучших ты еще не видел. А увидел бы — обосрался. — Я видел много ваших «лучших» в семнадцатом во Франции. До сих пор их кровь из-под ногтей выковыриваю. Знаешь, они очень любят лезть не в свои дела… — Ты не договариваешь, Северянин, — все тот же раздражающе спокойный тон Томми. Чтоб его, только сбивает настрой. — Мои источники сказали, что ты заикался о покупке этого места. Оценивал его состояние. У твоей начальницы есть предложение, я готов его выслушать. — Томми, тебе бы слух проверить. Я тут не по делам, — небрежно Виктор кивнул себе за спину, не отрывая дикого взгляда от серебряных глаз старшего Шелби. — Религия еще позволяет тебе драться, Артур, а? Или Иисус в лице твоей благоверной давно подрезал тебе яйца? Я слышал, у нее власти над тобой больше, чем у Господа над этим миром. Зрительный поединок продолжался недолго. Артуру не нужно было много времени, чтобы решиться, у него для этого накопилось уже достаточно злости. С азартным восторгом Виктор пронаблюдал за тем, как старший Шелби сорвал с себя пальто, потом пиджак и рубашку, скинул обувь. Все это под аккомпанемент из предупреждающих повторений Томасом его имени. Но Артур уже не слушал, ведомый только яростью. — Без перчаток, — почти прошипел он. — Хочу чувствовать, как ломаются твои кости. — Да все к твоим услугам. Мне только в радость доставить тебе удовольствие! В пару прыжков Виктор перемахнул через канаты, снова оказываясь на ринге. Шелби забрался следом за ним, жилистый и меркнущий на фоне внушительного соперника, но все еще оставляющий за собой право выглядеть угрожающе. Они не в первый раз сходились против друг друга, так что Вик хорошо знал, что Артур может с легкостью сложить его пополам, если выждет нужного момента. А он выждет, если не озвереет в конец. Смешно, что в обоих случаях придется не сладко. Бой начался сразу, как только противники стали напротив друг друга. Ждать им было нечего, все итак уже было понятно. Правил в этой драке не было, кроме одного: не убей. «Прямо как в заповеди», — против воли решил Северянин, нанося первый удар Шелби и промахиваясь. Верткий. Томас стоял у подножия ринга еще с пару секунд, прежде чем сунуть руки в карманы в поисках портсигара. Он заметил второго, невозможно было не заметить его кристально белые одежды. Ворон смотрел на происходящее на ринге без интереса, прокручивая во рту незажженную коричневую сигарету. Шелби видел его впервые, но это не помешало ему с точностью определить значимость сего персонажа в птичьей иерархии. У него не было сомнений, что перед ним стоял непосредственный представитель самого Пересмешника. — В моей зажигалке закончился бензин, мистер Шелби, — первое, что сказал незнакомец, как только Томми нарушил его одиночество. Голос ровный, в нем не было ни одной эмоции. — Вы не поделитесь огнем? Томас протянул ему коробок спичек. Он подкурился, вдохнул полные легкие табачного дыма, блаженно прикрывая глаза, вслепую вернул спички хозяину, который тоже немедленно закурил. — Мое имя Грим, мистер Шелби, и я пришел обсудить наши новые территории, — выдохнул незнакомец вместе с сизым облаком, заставив делового партнера приоткрыть рот в изумлении. Звук падения и громкая русская речь ударили по ушам. Томми знал, кто перед ним даже слишком хорошо, а оттого вдруг почувствовал прилив беспокойства, которое поспешил спрятать за сигаретным дымом. Здесь, в Бирмингеме, ходило много слухов о Гриме, любовнике самой Смерти. Его описывали страшным чудовищем, монстром из числа тех, кто жрет детишек по ночам в темных переулках. Люди, имеющие наглость говорить, что встречали его, рассказывали, что Грим — очень высокий мужчина лет сорока с белыми как снег волосами и такими же глазами, словно бы затянутыми бельмами. По их историям он был ходячим трупом с лицом, изрытым уродливыми рытвинами и язвами, с платиновой страшной улыбкой умалишенного. Шелби никогда не верил в эти истории. Он вообще редко верил во что-либо, о чем говорят простые рабочие. Их тяга к приукрашиванию не делала им чести. Но он верил Полли, всегда верил, несмотря на ее ведьмачью кровь и склонность все мистифицировать. «Грим — приспешник дьявола, Томас, его правая рука», — говорила она строгим голосом, беспокойно ходя по комнате с чайником в трясущихся руках. В тот день он рассказал ей о своих делах с семьей Марион и о том, что этот пост теперь занимает старшая дочь Джеймса. Ее это сильно взволновало. «Если Джеймс мертв, то теперь он руководит птицами, пока Валери Марион не освоится. И лучше бы ей освоится поскорее, с ней нам будет легче совладать. Грим — опасный противник, Томас. Ему нет равных ни в чем, что касается боевой стратегии. Если, находясь на правах регента, он вздумает скинуть нас с кормушки, он сделает это быстрее, чем мы успеем об этом узнать». В это уже верилось охотнее. Смотря на достаточно молодого мужчину перед собой, совершенно не похожего на живой труп или изуродованного болезнью седого старика, Томас почувствовал, как у него затряслось под ребрами. Он не ощущал себя в безопасности, ему невыносимо хотелось дотронуться до пистолета, чтобы знать, что он не останется без защиты, в случае чего. Но сделать это он категорически не имел права. По словам Полли инстинкты этого человека работали намного быстрее, чем рациональное мышление, а руки отличались особой ловкостью и неразборчивостью. Сомневаться в этом теперь не приходилось. Шелби видел людей с похожей комплекцией на войне. Они действительно очень способно сворачивали немцам шеи. — Что не устраивает мисс Марион на сей раз? — спросил Томми без энтузиазма, наблюдая за тем, как его брат делает почти удачный выпад правой в сторону Виктора и как тот контратакует с левой, попадая Артуру в скулу. На старых рефлексах Том чуть не дернулся, крепко затянулся, смотря себе под ноги. — В центре слишком много ваших точек для рэкета, — безжизненным голосом пояснил Грим, стряхивая на пол, накопившийся на сигарете пепел. — Каждое первое заведение находится под вашей крышей, каждое второе — выкуплено, каждое четвертое — ваши конторы и офисы. Мисс Марион не устраивает этот расклад. — Она говорила, что не побирается на помойках. Поэтому я благоразумно решил оставить их себе. Это было в условии договора. — Что ж, я здесь, чтобы отредактировать эти условия. — Хотите перекупить наш клуб, — наверное, это должен был быть вопрос, но прозвучало, как сухая констатация. В ответ на нее также безэмоционально хмыкнули, будто бы соглашаясь с ней. Шелби прокашлялся. — Он не продается. — Боюсь, если Вы хотите сохранить доверительные отношения между нашими компаниями, Вашему клубу все же придется продаться. — Мы уступим Вам половину точек для рэкета в центре. Какие именно — можете выбрать сами. — Ваш бокс-клуб. Мисс Марион выбрала его. — Я скажу еще раз: клуб не продается. — В таком случае потом не удивляйтесь, мистер Шелби. Обжигающий холодом взгляд прошелся по фигуре Томми сверху вниз, не задерживаясь ни на чем дольше положенного. Грим осмотрел его, будто пробежался по странице книги, слова которой уже давно знал наизусть, а после снова отвел льдисто-голубые глаза. Еще раз бегло он осмотрел помещение, словно бы пытаясь найти в нем нечто особенное. Но из особенного в этом подвале был только Северянин, зажатый в углу и принимающий удар за ударом. На лице его все еще сияла улыбка, но теперь она была окрашена кровью из разбитой губы. В один момент замешательства противника Вику удалось его оттолкнуть от себя. Сделав это, он сплюнул красную слюну и рассмеялся в голос. — Вот это мне нравится! Вот это по-нашему, Артур! Клянусь Богом, я даже от дрочки такого удовольствия никогда не получал! Руки со сбитыми костяшками звонко хлопнули ладонями по бедрам. Виктор согнул ноги в коленях, словно бы готовясь, что вот-вот на него прыгнут. При виде Шелби-старшего можно было сказать, что именно это он сделать и собирался, несмотря на очевидную усталость. Артур выглядел не так плачевно, как ворон: кровь у него не шла, но красные пятна на лице остались от тяжелых ударов. Северянин щадил зубы. Великодушно с его стороны. — Ну что, Арти? Дашь папочке освежиться или еще не наигрался? — он не успел опомниться — Артур рассвирепел быстрее, чем он того ожидал. В секунду расстояние между ними двумя сократилось и тяжелый кулак Артура с треском дал Северянину по скуле. Он дал бы и второй раз, но русскому удалось отскочить раньше. Кровь из его губы полилась обильнее. — Ладно, я тебя понял. Отцовской любви тебе явно не хватило. Про папочку больше не шутим. — Завали ебало, пидорас несчастный! — Вик увернулся от еще двух выпадов, сумел ударить противника под ребра и тем самым его оттолкнуть. Создавалось впечатление, что он брал Шелби измором, стараясь не нанести больше урона, но умотать. — Тебе бы промыть рот с мылом, Артур! Господь не дремлет! — Я предлагаю Вам Дигбет. Грим не удержался и в удивлении вздернул бровь, слегка повернувшись к собеседнику. На секунду ему показалось, что он ослышался в суматохе из ударов и криков на русском. Зажав сигарету между пальцами, он выбросил ее в сторону, недокуренную. — Дигбет? — переспросил, не проявляя интереса. Томми слабо кивнул после недолгих раздумий. — Семь заведений в том районе находятся под нашим контролем. Вкупе с одной третей заведений центра получится приличная территория, чтобы удовлетворить нужды мисс Марион. — Отдадите один из ближайших к Вашим границам район ради бокс-клуба? Звучало до смешного абсурдно, но никто не смеялся. Томас выглядел мрачнее тучи. Было видно, как трепетал от напряжения пульс на его шее. Даже сердце орало ему, что это отвратительная идея и ни к чему хорошему она не приведет. Он собирался допустить потенциальную угрозу к своим воротам. Для чего? Чтобы в один момент они смогли беспрепятственно нанести удар? Или чтобы нанести его самому? — Если Вас это устроит — да. Помыслы этого наглого цыганенка были для Грима загадкой. Он пытался сохранить за собой право владения этим залом и было, в целом, понятно почему. Грим ожидал, что Томми будет бороться за него, но не думал, что он дойдет до торговли собственной безопасностью. Он действовал совершенно нецелесообразно, нелогично даже для самого себя. Он мог приобрести любой другой зал в своем районе, их наверняка хватало. Но все равно цеплялся только за этот. Смело. Почти глупо. Теперь понятно, почему Джеймс так любил наблюдать за ним, пока еще был жив. Непредсказуемость увлекательна. Особенно такая дерзкая. — Устроит, — Грим повернулся вполоборота к своему деловому партнеру. Он не смотрел ему в глаза, по своему обыкновению, но все же задержал пустой взгляд на лице. Было потянулся к перчаткам, но почему-то передумал, загадочно дернув уголком губ. Это была не улыбка, только ее жуткое подобие, от которого по телу Томаса пробежал холодок. Ему показалось, что в стеклянных глазах любовника Смерти не осталось ничего живого. — Вы кажетесь разумным человеком, Томас. Разумным человеком, слишком часто допускающим летальные ошибки. — Вы не кажетесь мне человеком вообще, Грим, — холодно ответил Шелби. Он протянул ладонь для рукопожатия, предварительно плюнув на нее. — Уверяю Вас, я человек, — хмыкнули совершенно безэмоционально в ответ. — Иногда даже кажется, что больше, чем кто-либо другой… Длинные пальцы расстегнули застежку на перчатках с железным щелчком. Обожженная рука с почерневшими ногтями выскользнула из объятий черной кожи на серый английский свет, рвущийся в высокие окна. Излишне медлительным движением Грим поднес исполосованную шрамами ладонь к лицу и также плюнул на нее. Он чувствовал внимание Томми, прикованное к его давно зажившим ранам. Он упорно размышлял, хотел, наверное, спросить то, что спрашивал у всех по привычке: «Вы были во Франции?» Но отчего-то не решался. Скорее всего потому, что знал, что такие увечья можно было получить только во Франции. Грим сжал руку делового партнера с излишней крепостью, предупреждая все вопросы, которые никто и не собирался задавать. Томми ответил на рукопожатие не хуже. Сделка была заключена по всем правилам. Оставалось только воплотить условия в жизнь. — Приятно иметь с Вами дело, мистер Шелби. Еще не ослабив хватки, Грим звонко свистнул. Все звуки в зале в то же мгновение умолкли, удары прекратились. Северянин с сожалением оттолкнул от себя Артура, так и не завершив свой последний удар по его усатой роже. Это было печально, он почти смог выбить из него мольбы о пощаде, но время, к сожалению, закончилось. Пришлось оставить старшего Шелби отдыхать на липком полу ринга. По крайней мере, у него теперь тоже шла кровь. — Pardonnez-moi, Mademoiselle! — давясь тяжелым дыханием, воскликнул Виктор и утер губу внешней стороной ладони. — Как бы я не любил наши сеансы терапии, я вынужден удалиться по делам. Ne te manque pas! — Бежишь к своему хозяину, псина? — Шелби-старший встал на неверных ногах, провожая яростным взглядом пролезающего под канатами оппонента. Кровавая дорожка спускалась от его носа к губам, частично теряясь в усах. — Ну и вали на хуй! Буду считать, что ты, сука, капитулировал! — Передай привет жене, Артур! Скажи, что я загляну к ней на чай в скором времени. Поговорим с ней за Иисуса. Северянин нетвердой походкой прошагал босиком по холодному бетонному полу прямо к низким скамейкам в углу помещения. Даже не опустившись на них, он натянул свои стоящие рядом туфли и, время от времени озорно поглядывая в сторону все еще находящегося на ринге Артура, залитого кровью от головы до шеи, набросил на покрывшееся потом тело белоснежную рубашку. Она сразу прилипла к коже, но этого никто не заметил. Виктор лишь еще раз улыбнулся во все зубы своему оппоненту, а потом перевел взгляд на его мрачного брата. В шуточной манере он отвесил ему низкий поклон. — Vive le roi rat! — разнесся по полупустому помещению громоподобный выкрик. — Всего хорошего, друзья цыгане! Птицы покинули чужую территорию, провожаемые тяжелым взглядом бирмингемского монарха.