Never trust a Mockingbird

25 декабря 1925, утро

В Ливерпуле выдалось почти солнечное декабрьское утро. Почти безветренное, почти сухое и почти спокойное. В целом, для истинно британского климата это было совершенно обыденно. Даже удивительно, что в декабре солнце все еще было в состоянии светить. Доки, как всегда, были полны народу. Спешащие к отплытию устраивали толкотню в залах ожидания, а только прибывшие теснились в огромных очередях таможен. Уже прошедшие эту многочасовую пытку спешили найти встречающих их родственников и прислугу или поймать кэб, водители которых, к слову, слетелись сюда, словно мухи на мед. Уильям Коэн, по кличке Сорока, следил за всем этим переполохом издалека, опершись на капот иссиня-черного бентли, изредка посматривал на наручные часы и ругал время за то, что оно идет так медленно. Они приехали сюда ровно в девять утра, и прошло уже больше часа, а те, ради кого их разбудили в такую рань, так и не появились на горизонте. И либо в доках действительно такие длинные очереди, либо их клиенты, гребаные макаронники, не смогли сориентироваться на местности и разбежались кто куда. Мужчина, уставший всматриваться в лицо каждого прохожего, достал из металлического портсигара самокрутку, прикурил от спички, поправил рыжеватые волосы и надел шляпу, перед этим хорошенько ее отряхнув. В правой руке он крутил черную трость с серебряным набалдашником в виде птичьего черепа, а левую спрятал в карман, где перекатывались монеты. — Что, не видать? — прохрипел из машины сонный голос с заметным акцентом. Коэн слабо качнул головой вбок. — А этот где? — Ушел проверить остальную технику. Сейчас цыган развелось… Северянин хмыкнул. Все время поездки от Мистхилла в Ливерпуль они с Гримом спали на заднем сидении машины, нацепив на лицо собственные шляпы. Им предстоял долгий путь обратно с очень важными людьми сзади, поэтому они готовились каждый, как мог. И если Грим чувствовал себя замечательно после чашки кофе и часа сна в машине, то русский досыпал свое после прибытия. — Сорока, — Уилл полуобернулся. Его напарник полулежал на водительском, откинув остриженную голову назад и повернув ее чуть на бок, чтобы была возможность разглядеть собеседника даже с федорой на лбу. Под шляпой Сорока мог увидеть лишь глаз цвета болотной тины, левую сторону острого носа и щеку с трехдневной золотой щетиной. Хозяин всего этого, вроде как, улыбался. — Как думаешь, часто они будут делать это? — «Это» что? — прозвучало без особого интереса. Ожидалась очередная глупая шутка или похабщина. — Ну, это, — Северянин соединил пальцы правой руки вместе, а после потряс ей в воздухе, сопровождая это хриплым смехом. Уильям снова покачал головой и щелчком выкинул дотлевший окурок в кусты, поклявшись себе, что пришибет ублюдка, если тот не сдержится при итальянцах. Вскоре смех затих, сменившись тихим скрипом открывающейся двери. — Ты скучный, тебе говорили? — Веди себя подобающе, Виктор, — часы показывали четверть одиннадцатого. Кроме новой волны людей, вышедшей из порта, на улицах не всплыл ни один макаронник. — Черт бы их побрал. — Кого? Итальяшек или таможенников? — И тех, и других. Отряхнув пиджак и поправив галстук, Виктор достал из-за пазухи булькающую флягу и также пробежался взглядом по людям, что носились из стороны в сторону со своими багажами и сумками, словно муравьи. Эта их беготня не вызывала ничего, кроме смеха, так что мужчина не смог удержаться от улыбки. Он посмотрел на своего единственного доступного собеседника, который был мрачнее тучи, и фыркнул, привлекая к себе его внимание. Северянин открутил крышку фляги и быстро глотнул огненной воды, даже не предлагая напарнику. Серые глаза блеснули негодованием. Трость крутанулась в последний раз и опасно замерла в ладони. Коэн отчетливо помнил разговор с боссом о вреде алкоголя на работе и не сомневался, что и его недалекий приятель не забыл об этом, хоть и старательно делал вид, что это не так. Желание двинуть по нахально вздернутому носу с каждой секундой все росло. — Слышь, — видимо, чтобы снять напряжение, Виктор попытался завязать разговор. — А если эти… цыгане уже добрались до наших макаронников раньше нас? Такое может быть, а? Ох, и сильно же тогда Пташка нас переебет… Если бы не федора, Северянин смог бы увидеть, как раздраженно Уилл поджал губы и опустил взгляд. Он вдруг сравнил неугомонного наемника с протекающим краном, который все никак не могут починить. А он все капает и капает, капает и капает, и не дает ни минуты покоя. Если бы, наверное, не обязательства, Сорока бы точно вырвал этому идиоту его язык-помело. Чтобы избежать конфликта, он сделал вид, будто его ни о чем не спрашивали. Вряд ли Шелби знали о том, что им объявили вендетту, так что маловероятно, что они в курсе прибытия в Англию озлобленных итальянцев. Хотя это всего лишь догадки. Зная итальянцев с их вечными традициями чести, которые применялись как-то чересчур хаотично… Нехорошие ощущение того, что русский мог оказаться прав, все же закралось в голову. Уильям чуть выпрямился и взглянул на часы, когда в поле зрения мелькнула знакомая фигура в светло-сером костюме. Его не было всего семь минут. Надо же, а показалось, что вечность. Неторопливой походкой к машине шагал Грим. Придерживая шляпу одной рукой, чтобы ту не снесло ощутимым ветром, он пытался прикуриться от зажигалки, что упрямо не хотела работать. И хоть ситуация явно раздражающая, его тонкое лицо с острыми скулами и колючим взглядом не сменило своего бесстрастного выражения. Разве что чуть сдвинулись коричневые брови. Когда Грим подошел ближе к автомобилю, что стоял под раскидистыми ветвями тополей, укрывающих от ветра, зажигалка в его руках треснула и выплюнула вверх небольшой желтый лепесток пламени. Мужчина блаженно прикрыл глаза, впуская горький дым в легкие и выпрямился. — Что с машинами? — Коэн почесал гладкую щеку, без особого интереса смотря в лицо подошедшего попутчика. Тот помедлил, холодно посмотрел на хромого. — Стоят, — ответ стоил столько же, сколько и чисто формальный вопрос. Никто из здесь присутствующих не сильно беспокоился о транспорте. Грим вложил руки в карманы брюк и незаинтересованно оглянулся на вход в доки, а после начал, как бы между прочим, потряхивая сигаретой в зубах. — Я перекинулся парой слов со здешним вестником. Говорит, что видел, как пятнадцать минут назад четверо итальянцев прошли регистрацию. Им поставили штамп, но наружу они так и не вышли. Еще он сказал, что их там около десятка. — Притащили с собой всю ебаную семейку, — присвистнул Северянин, а после рассмеялся. — Похоже, Бирмингем скоро запылает в адском пламени. Виктор поднес флягу к губам, но ее быстро вышибли из его рук проворным ударом трости. На черный костюм пролилась скверно пахнущая прозрачная жидкость. — Еб… Хромой ты ублюдок! — мужчина вскинулся, будто ударенный молнией, и начал отряхиваться, матерясь на двух известных ему языках. — Гондон бездушный блять! От меня теперь будет нести как от бездомного пьяницы! Мать твою суку, чтоб ты в Аду сгорел. — И так сгорю. Опираясь на трость, Уильям встал прямо, пытаясь разглядеть низкую даму, которая подходила под описание так называемой Одри Чангретта, которое предоставил им старик Марион в виде фотографии хер-поймешь-какого года. Это единственная информация, по которой они могли ориентироваться. Если не считать очень мутного описания «мужчины лет сорока с большим носом, что-то среднее между англичанином и итальянцем». В общем, приди и найди то, не знаю что. Проблема решилась сама собой, когда женщина направилась в сторону их бентли. Уилл кинул многозначительный взгляд на Грима, который понял его без слов, и, подойдя вплотную, что-то шепнул беснующемуся русскому. Тот замолчал, понимающе кивнув. — Одри Чангретта, я полагаю? — улыбнулся Коэн, когда женщина подошла достаточно близко. Издалека она казалась моложе и чуть выше. На самом же деле ей было около шестидесяти, а ростом еле доставала троим наемникам до плеч. Хромой вежливо склонил голову. — Я… — Я ожидала, — перебила женщина, со скепсисом смотря на наемника снизу вверх, — что Пересмешник лично встретит нас в порту. Мужчина еще шире растянул свою обворожительную акулью улыбку. Их предупреждали об этом, но Сорока, право, не ожидал, что и на таком простейшем задании ему придется лгать. В голове, как по команде, выстроилось больше сотни вариантов неправды, но все, как один, казались отвратительно бессовестными. Поэтому, несмотря на наставления Марион, он выбрал правду. — Он сейчас занят очень важными делами, миссис Чангретта, — сказал он с самыми честными глазами, не забывая доверительно улыбаться. — Но он передал свои извинения и наказал нам поскорее отвезти вас и вашего сына в Мистхилл. Женщина хмыкнула и улыбнулась краешком губ, видимо, не увидев в его словах ничего необычного. Окинув его внимательным взглядом и задержавшись на трости, Одри Чангретта оглянулась на вход в доки. Уилл проследил за ней. В тени под навесом стояла большая толпа людей, громко разговаривающих на незнакомом языке. Не сложно было догадаться, кто они такие. Громкие как чайки над морем, чтоб их… Силуэт, одиноко стоявший чуть вдалеке от итальянцев, заинтересовал намного больше. Высокий мужчина в длинном пальто и шляпе вальяжно двинулся в их сторону с громоздким чемоданом в руке, как только взгляд миссис Чангретты упал на него. Когда он подошел ближе, Сорока узнал в нем ту помесь англичанина и итальянца. Он остановился позади женщины, опустил на землю свою, несомненно, тяжелую ношу и посмотрел на наемника оценивающе, не высоко вздернув подбородок, что выглядело в высшей мере высокомерно. В его тонких губах перекатывалась острая спичка с красным кончиком. Правая бровь дернулась, будто спрашивая о чем-то. Нос и впрямь был достаточно велик. Но такие как он по обычаю всегда обладали крайне необычной и зачастую уродливой внешностью, которой они невероятно гордились. Сорока усмехнулся, подумав о том, как хорошо бы смотрелся его кулак, разламывающий тонкую перегородку этого шнобеля. — Можете подробнее рассказать о наших планах? — прогудел полуитальянец, перекатив спичку из одной стороны рта в другую. Он смотрел на наемника, не отводя взгляд, казалось, даже не моргая. Коэн прищурил глаза. За спиной Северянин нетерпеливо стучал пальцами по крыше автомобиля и время от времени поглядывал на часы. Рядом с ним курил Грим. — Что ж, первым делом… — Уильям набрал в легкие воздуха, готовясь изложить все, как есть, но сказать ему не дали. — Нет, извините, что не уточнил, — широкая рука в золотых кольцах замелькала где-то на периферии зрения. Сзади послышалось насмешливое «хм». — Меня в первую очередь интересуют мои люди. Как я понял, Вы собираетесь разделить нас. По сути, говорите, что я должен, полагаясь на Ваше слово, отправить их в неизвестном направлении, а сам — довериться и остаться без защиты. — Не совсем так, мистер Чангретта, — скрипя зубами, опроверг его слова Коэн. — Да, мы не можем пустить Ваших людей в Мистхилл по той простой причине, что не можем им доверять. Но не волнуйтесь. У Вас никто не отнимает оружие, а то место, куда мы отправимся, является самым безопасным в Британии. Разумеется, после Букингемского дворца. — И что же будет с моими людьми? — Мы подготовили пять машин. Северянин покажет им дорогу до нашего отеля в Бирмингеме, там для них выделен целый этаж. Будьте уверены, Ваши люди будут обслужены как VIP-гости. Наемник не мог понять, с какого такого резона Валери Марион решила, что привезти в Мистхилл чертовых макаронников — замечательная идея. Этот напыщенный индюк не внушал никакого доверия. Весь его вид говорил о том, что он приехал в эту страну с целью, которая не сулила ничего хорошего. Ситуация выходила в высшей степени сомнительной. — И все же… Неожиданно сильный порыв ветра всколыхнул длинное платье миссис Чангретты и заставил мужчин придержать головные уборы. Начало холодать. Женщина вздрогнула от неожиданности и озноба и тихо обратилась к сыну на чужом языке. — Не хочу никого торопить, джентльмены, но температура стремительно падает, — голос Грима сзади, как всегда, был спокоен и холоден. Он встал за спиной напарника, окинув безэмоциональным взглядом сначала мужчину, потом его мать, а после переключился на толпу у входа в доки. — Ваша мать продрогла, сеньор Чангретта. Я настоятельно советую Вам: дайте знак своим людям да поедем уже отсюда. Нам ни к чему все эти разбирательства сейчас, ибо мы и без того опаздываем. С этими словами Грим открыл дверь автомобиля и подал женщине руку, которую она с благодарностью приняла, напоследок прощебетав что-то сыну. Высокомерие медленно сползло с тонкого лица полу-итальянца, что не могло не порадовать. И вроде же не сказал ничего достойного порицания, а раздражение в Уильяме росло прямо пропорционально проведенному рядом времени. Его бесил его вид, его манера, его голос, вопросы, все, что было с ним связано, а ведь он пока даже не знал его имени. Это было глупо, совершенно по-идиотски, поэтому вскоре Уилл понял, что злится уже на себя. Так что он был рад, что Грим перехватил инициативу. «От недостатка сна», — решил он для себя, разминая заболевшую от перегрузки ногу. Чангретта вытащил и выкинул изжеванную спичку, а после повернулся к толпе макаронников, сказав им что-то на их языке жестов, после чего они начали быстро собираться. Только тогда Коэн позвал Северянина. Тот со всей невозмутимостью направился в сторону машин, упорно делая вид, что перегаром несет отнюдь не от него. Ровно в половине двенадцатого кортеж во главе с иссиня-черным бентли выехал из Ливерпуля.