Never trust a Mockingbird

23 декабря 1925, полдень

Дедушкина комната по обычаю своему встретила всегда желанную гостью едким запахом табака и медицинского спирта, причем никто не знал, откуда постоянно берется последний. В темном запыленном помещении горничной не появлялось со времен заселения сюда его хозяина. На полу были разбросаны листы бесполезных рукописей и заметок, по обеим сторонам от двери стояли высокие стопки новеньких книг, как бы образующих коридор, разветвляющийся в две стороны: к кровати и рабочему столу. За ним, этим коридором, в густой темени виднелись полки, под завязку заставленные разными коллекционными вещами и книгами более ветхими. Старик Марион мог бы сказать, что прочел их все, и никто не смел бы в этом усомниться. Из левой ветки книжного коридора сквозь разного рода преграды пробивался тусклый свет восковых свечей. Марк Джозеф Марион являлся самым уважаемым и авторитетным членом семьи, хоть и со своими особыми причудами. Многие считали, что именно благодаря ему династия Марион начала процветать, продвигаясь все выше по ступеням иерархической лестницы. И, несомненно, это было правдой, хоть сам Марк часто отрицал свою причастность, называя это «чистой удачей» и «стечением обстоятельств». — Дедушка? — тихо позвала Валери, чуть пройдя вперед. Свет задребезжал, на полу появился нечеткий силуэт. Девушка двинулась вдоль коридора к повороту, откуда послышался торопливый шорох и тихое причитание. В темноте у кровати что-то стукнуло и громко взвизгнуло, нарушая тишину. Мимо Валери, толкнув мохнатым боком, галопом проскакала рыжая тень, тут же скрывшаяся под массивным столом. — Вредное животное, — старик Марк откинулся в своем кресле и заглянул под стол, протягивая руку к притаившейся кошке. Огонек на столе дрогнул от резкого движения, но не погас. — Очень, очень вредное животное… — Дедушка, — прозвучало на этот раз громче и увереннее. — У тебя есть время? — Да-да, милая, минуту, — мужчина не обернулся, лишь неопределенно качнул головой в сторону и нырнул под стол, откуда тут же донеслось возмущенное мяуканье. Через секунду рыжая бестия бегом умчалась в свою родную темень, а мистер Марион вылез из-под стола с широкой улыбкой, скрывающейся за густыми седыми усами. — Эта мадам терроризирует меня уже неделю, если не больше. — Не припомню, чтобы у нас была кошка, — старик фыркнул, поправляя сбившиеся волосы, выпрямился за столом и буркнул: — Не мудрено, — а после наконец обернулся. — Нашел ее в мешке. Кто-то кинул его в лесу неподалеку от реки. Видимо, хотели утопить… Дедушка Марк взял со стола дымящуюся трубку и поднес ко рту, раскуривая. На его морщинистое лицо падали теплые блики полу растаявшей свечи. Это прибавляло к его и без того немалому возрасту еще как минимум лет десять. Старик, не вынимая изо рта трубку, одним движением сгреб все свои бумаги с рисунками разных животных и записями под ними в одну кучу. Самым свежим рисунком оказалась, как ни удивительно, кошка. — Так что там у тебя? Валери хмыкнула, без лишних слов подошла к столу, бросила на освободившееся место разорванный конверт с торчащим из него письмом и замерла рядом с креслом родственника. С не присущей пожилым людям быстротой мистер Марион подхватил телеграмму и принялся за внимательное изучение. Конверт быстро ему надоел, поэтому мужчина задвинул его подальше и принялся за его содержимое, нацепив на нос круглые очки на цепочке. Он ничего не говорил, только бормотал про себя что-то невнятное и бесшумно цокал языком время от времени. Из коридора слышались торопливые шаги прислуги, в глубине комнаты кто-то шумно сопел. Вверх к потолку устремлялось все больше дыма, что не оставлял чистому воздуху и шанса на существование в этой комнате. Ожидание, казалось, тянулось бесконечно долго. Через какое-то время в дверь постучала Кэтрин, служанка, сообщив о стынущем завтраке для мисс Марион. После пары ударов она все же ушла, поняв, что успеха не добьется. Впрочем, ее нежеланный визит пробудил дедушку. — Как прискорбно, — прошептал старик, а после, постучав по зубам, отложил на стол трубку. Трясущимися руками он снял с носа очки. Его темные глаза медленно перешли с послания на внучку, что все это время стояла за спиной. — Бедная Одри, ох, бедная девочка Одри… Как же сильно ей досталось. Девушка нахмурилась, непонимающе смотря на пожилого мужчину. Тот, будто не заметив этого взгляда, вновь повернулся к письму и недовольно поцокал языком. — Дедушка, — осторожно начала Валери, положив худую руку на плечо родственника. Горечь в голосе старика больно уколола, и Марион уже успела пожалеть о том, что показала телеграмму. — прости, но я не до конца понимаю… — Бедная Одри… Даже не знает, что Джимми и Винсенте уже давно встретились в другом мире. — Так ты знаешь семью Чангретта? На сей раз изумился уже старик. Повернувшись к внучке, он посмотрел на нее взглядом полным порицания и недовольства, из-за которого Валери вдруг почувствовала себя не очень хорошо. — Ты никогда не слушала своего отца, — сказал он с долей разочарования и вздохнул. — Само собой, я хорошо знаю семью Чангретта. Более того, их знаешь и ты. Жилистые руки дедушки Марка потянулись к выключателю над столом. Послышался щелчок, и помещение озарилось теплым светом не подходящей под интерьер люстры. Комната не изменилась. Разве что бесследно исчезла некая загадочность. И появился толстый слой пыли. Моргнув несколько раз, чтобы привыкнуть, старик Марион поднялся, потеснив родственницу бедром, и быстро скрылся в лабиринте, что знал, как свои пять пальцев. Снова где-то в глубине взвизгнула кошка и, видимо, сбила пару изданий толстых английских словарей. «Вредное животное» вторил ее крику хриплый мужской голос. Мигнула за импровизированной стеной седая голова, что-то усердно ищущая на старых полках. Редкие волосы на затылке перебирались и гладились время от времени освобождающимися от поисков руками, а потом и вовсе прикрылись найденной кепкой темно-зеленого цвета. Старик провозился совсем недолго, и вскоре на деревянную поверхность рабочего стола громко шлепнулась толстенная книга. Кроваво-красные буквы на фоне синего бархата складывались в слово «Memories», и Валери еле сдержала себя от восхищенного вздоха. Дедушка никогда раньше не показывал ей свои альбомы, кроме тех, что содержали в себе записи о лесном зверье и птицах. Скорее всего просто не было повода, или он считал, что ее память чуть лучше, чем на самом деле. Ясной причины как таковой не было. Зашелестели тонкие странички на слабом переплете, и Валери склонилась чуть ближе, чтобы разглядеть так много, насколько это возможно. Фотографии быстро замелькали, дедушка Марк искал нечто определенное и не стал задерживаться на ненужном в данный момент. Но девушка все же смогла опознать несколько промежуточных картинок. В основном, как она успела понять, на них были изображены ее молодые родители, бабушка с дедушкой и дальние родственники. Свадьба, первые годы жизни вместе, переезд, новая работа, вновь переезд и старый-добрый пес Роджер, что погиб, когда Валери было около шестнадцати. А потом на глаза девушки попалось изображение красивой женщины с ребенком на руках. Марион отвела взгляд. — Так-так-так, — шелест бумаги затих. — Вот и оно… Внимание дедушки Марка приковала страница с тремя фотографиями на ней. На выцветшей желтой бумаге в самом верху было красиво выведено черной ручкой «1898». — Вот посмотри-ка, — сказал мистер Марион и ткнул в первую фотографию. На ней было изображено двое молодых мужчин. Из-за не особо хорошего качества рассмотреть их лица оказалось затруднительно. Все, что могла с уверенностью заявить Валери, это то, что у одного из них были усы. Мужчины сидели на террасе в двух плетеных креслах рядом со столиком, на котором расположилась бутылка виски. Один из них полулежал, держа в поставленной на стол руке дымящуюся сигарету, и прикрывал лицо рукой в смехе, будто только что услышал от своего собеседника какую-то невероятно смешную шутку. На нем новенькая шляпа-федора, белая рубашка с черным жилетом и брюками. — Папа, — одними губами произнесла Валери, кончиками пальцев погладив отца по не отпечатавшемуся лицу. Дедушка шумно выпустил из легких воздух и указал на собеседника Джеймса. Второй, усатый мужчина, был явно не англичанином. Поставив локти на колени, он внимательно наблюдал за действиями отца. Было понятно, что он улыбается несмотря на то, что черные усы закрывали ему чуть ли не весь рот. На нем не было шляпы, его густые волосы растрепал легкий ветерок и теперь казалось, что он только-только встал и не удосужился привести себя в порядок. Скорее всего, именно из-за этого Джеймс Марион и заливался в хохоте, разрушая свою репутацию сурового бизнесмена. — Это Винсенте Чангретта, — пояснил дедушка Марк и пару раз постучал по фотографии. — Они с Джимми были друзьями. Долгое время работали вместе, а после пошли каждый своей дорогой. Но, увы, дороги эти вели в одном направлении. Жилистая рука плавно проскользила к соседней фотографии, на которой Винсенте Чангретта и, судя по всему, его жена, обнявшись, стояли во дворе поместья Мистхилл, оба смотрели в камеру. На этот раз мужчина выглядел более опрятно: костюм тройка, несомненно, темного цвета, подобранный по фигуре и сидящий безупречно, и прибранные под шляпой волосы такие же черные, как и щетка густых усов. Винсенте производил впечатление делового человека. От женщины рядом с ним исходило странное спокойствие, происхождение которого Валери не могла понять. Ее темные средней длины волосы завивались на концах, совсем чуть-чуть не доставая до плеч. Хоть приятное лицо совсем не сочеталось с абсолютно черными глазами, женщина показалась Марион вполне симпатичной. Правда, в ее одежде было слишком много меха. — Это Одри Чангретта. Та, что написала тебе письмо, — почти без эмоций проговорил дедушка, разглядывая парочку. Валери уже хотела возразить, сказать, что письмо было адресовано отнюдь не ей, но осеклась, заметив последнюю фотографию. Трое детей. Не то что бы маленьких, но и не больших, то есть уже вполне осмысленного возраста. Два мальчика и девочка стояли по росту, будто на солдатском очень неорганизованном построении. Все вымазанные в грязи и растрепанные дети выглядели чересчур серьезно, что придавало изображенной сцене комичности. Белобрысая девочка с явным вызовом глядела из того времени в настоящее, зажав в объятьях потрепанную временем мягкую игрушку, что отдаленно напоминала зайца. Насупив острый заляпанный грязью носик, она хмурилась, чем-то недовольная, и злобно зыркала глазками по сторонам. Не многое изменилось с того времени, разве что лицо теперь чистое. — Узнаешь, а? — хриплый старческий смех разлился по помещению. Темный взгляд старика блеснул задором. Искривились в улыбке серенькие усы, когда глаза напротив скептически прищурились. — Тебе здесь около шести. Совсем еще птенец. Мокрый и маленький… — Вот уж, верно, — усмехнувшись, согласилась девушка. — А мальчики значит… — Сыновья. Малыш Ангел. Ты любила играть с ним во дворе, — дедушка указал на низкого грязного с ног до головы мальчика, что стоял посередине, натянув широкую улыбку во весь рот. В нем, впрочем, недоставало пары-тройки зубов. Он был единственным на фотографии, кто явно радовался своему положению. Потом старик Марк показал на второго парнишку десяти лет, высокого и тощего, словно спичка. Он смотрел вперед большими темными глазами как-то чересчур печально и осознанно для ребенка, но при этом выглядел ничуть не чище остальных. А еще у него, в отличие от брата, был большой забавный нос, что достался ему, видимо, от отца. — А это Лука. В детстве вы особо не ладили. Думаю, это потому, что он был старше, и вы с Анджело часто доставали его своими шалостями. В тот день вы двое грохнулись с дерева на заднем дворе. Анджело гонялся за братом и закидывал его грязью, пока тебе заклеивали царапины. Эх, малыш Ангел… бедный малыш Ангел… Старик горько вздохнул, погладил фотографии, как нечто бесконечно дорогое, и бережно закрыл альбом. Его морщинистые руки потряхивало от переизбытка эмоций и нахлынувших воспоминаний. Но Валери не вспомнила ничего, связанного с этой семьей, а потому выпрямилась и взглянула на забытое письмо. — Мы недавно наладили контакты с «Shelby Company Limited», — в тот момент придать тону суровости оказалось сложнее, чем в любой другой. Голос чуть дрогнул, выдавая напряжение. — Это далось мне нелегко, дедушка, я не могу рисковать ради каких-то… Громкий хлопок прервал длинное рассуждение о рациональности, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. — «Каких-то»? — шепот угрожающий, предупреждающий и пугающий. Старик поднялся из-за стола, сжал и разжал покрасневшие от удара руки. Валери сделала небольшой шаг назад, стараясь удержать лицо и не показать испуга от такой резкой перемены в обычно спокойном родственнике, но получалось, видно, плохо. Ей стало совершенно не по себе от полного злости взгляда прародителя. — Они не просто «какие-то», Валери. Эти люди были близкими друзьями твоих родителей. Твой отец называл Винсенте братом! Ты не можешь вот так просто отказать им в помощи из-за какой-то там компании! — Не «какой-то там компании», а компании, чьи боссы управляют целым городом под Лондоном и имеют связи с чертовым Черчиллем! Диалог стремительно терял изначально дружелюбную ноту. Мужчина, чувствуя, как выходит из себя, сжал пальцами переносицу и сильно растер межбровную складку. Исчез в лабиринтах книг тяжелый старческий вздох. — Семья Марион уже несколько десятилетий контролирует Англию, — уже более спокойно продолжил старик, не убирая рук от лица. — Мы прошли проклятую войну, пережили всевозможные паники начала двадцатого века, а ты беспокоишься из-за какого-то букмекера из Бирмингема. Знаком с Черчиллем? Что ж, если понадобится, Марион познакомят его с самим Господом. Добавить было нечего. Валери облизала нижнюю губу, бросила быстрый взгляд на стол и горы бумаг с изображениями животных. Не было никакого смысла объяснять старику, почему сотрудничество с Шелби было выгодным, ибо мужчина уже уперся рогом. Семейная черта проявлялась во всех поколениях. Единственный выход из конфликтной ситуации — подчиниться. — Что ж, ладно, — девушка улыбнулась уголками губ и напустила на лицо более расслабленное выражение. — Я отправлю своих парней встретить Одри и… ее сына. — И привезешь их сюда. — Прости? Дедушка Марк поспешно закивал, зачем-то вложил письмо обратно в конверт и убрал под книги. — Да-да, пусть привезут их сюда. Но только их, никого больше! — жилистая рука с выставленным указательным пальцем взметнулась к лицу мисс Марион. Дедушка Марк сделал небольшую паузу прежде, чем принять привычное положение, и улыбнулся, после тихо добавив: — Мало ли, кого они могут притащить с собой, а Лука Чангретта никогда не умел отличать хороших людей от плохих…