полюби меня снова, пожалуйста...

На ватных ногах прокладываю такой знакомый маршрут до твоего этажа. Проворачиваешь ключ в замке. — Проходи, — выдаёшь, как-то тяжело вздохнув. Осторожно заглядываю в коридор. Ничего не поменялось за время моего отсутствия. Машинально смотрю на вешалку. Шубы этой бляди Элеоноры нет — ну, и хорошо. — Не голодная? — да, узнаю типичную Генрих. — Есть немного, — причём, во всех смыслах. — Раздевайся, — слышится из кухни. — Разогрею тебе что-нибудь. «Раздевайся». И тут очередная ебанутая идея посещает мою голову. Не спеша, как будто в замедленной съёмке, стягиваю с себя пуховик, но на этом даже не думаю останавливаться. С трудом преодолеваю вечно заедающую застёжку на платье, и вот, оно тоже падает на пол. Затем к нему присоединяются тонкие капроновые колготы. — Ира, ты нормальная! — комнату буквально разрывает твой крик. — Что? — делаю максимально невинный взгляд. — Ты же сама попросила раздеться. — Ты больная… — договорить не даю, накрываю твои губы своими. Отвечаешь на поцелуй. Сначала как-то неуверенно, но потом сама начинаешь толкать меня в сторону спальни, снимая по пути с нас обеих всё ненужное. — Ира, — пальцы размыкают застёжку лифчика. — Я скучала. *** Солнечный свет режет глаза, просто вынуждая открыть их. Лежишь на другой половине кровати и мирно сопишь. А я понимаю — неправильно. Так не должно было произойти. Я люблю тебя, но абсолютно не готова делить тебя с кем-то ещё. Слегка отодвигаю ткань одеяла и любуюсь багровыми отметками на твоей шее, ключицах, груди. У меня на было привычки ставить засосы, но в порыве страсти я таким глупым животным способом решила показать, что ты пренадлежишь мне. Мне, блять, а не этой суке! Не выдерживаю. Быстро надеваю обратно платье и, написав на обрывки листка кривое «Прости», выбегаю из квартиры. — Ира, — шепчу я, докурив уже, кажется, пятую сигарету. — Ты опять всё испортила. *** Открываю глаза. Тебя нигде нет. — Ир, — кричу, шагая в сторону кухни. Бросаю взгляд на коридор, твоих вещей нет. Только сейчас замечаю на столе записку. «Прости» — читаю вслух, после чего глаза начинают застилать слёзы. Сука. Какая же ты сука! *** — Поздравляю, — Мариам театрально закатила глаза. — Ирина Валерьевна, вы снова всё проебали. Прошу, поделитесь секретом, как вам удаётся каждый раз рушить собственные отношения? — Тоже мне, подруга. У меня на душе кошки скребут, а ты тут актрису включила. Ну, и пойду я, — я уже привстала из-за стола. — Куда ты пойдёшь на ночь глядя? — голос стал заметно строже, но спокойнее. — Садись. Просто я не понимаю, что у тебя в голове, когда ты сначала спишь с Генрих, а потом в ужасе сбегаешь из её дома? — Да не знаю я. Просто не могу свыкнуться с мыслью, что её имеет эта Элеонора. — Видимо, плохо имеет, раз она так легко с тобой переспала, — грузинка улыбнулась, но затем её лицо резко приобрело максимально сосредоточенное выражение. — Вам нужно просто сесть и поговорить. — Думаешь, после этого она захочет со мной говорить? — за лёгкой ухмылкой я попыталась скрыть горечь в голосе. — Если честно, думаю, что нет. Но когда Вас, госпожа Игнатенко, это останавливало? Она улыбнулась и обняла меня. — Любит она тебя, — пронеслось у меня над ухом. — Просто признавать не хочет. — А Элеонора? — Все ошибаются, — пожала плечами блондинка. — В конце концов, сегодня она провела ночь с тобой, а на с ней. — Но я с ней не ночь, я с ней жизнь провести хочу! Как же просто и глупо прозвучали мои слова. Но я знала, что говорю это от чистого сердца, совершенно искренне. Вилма, почему всё так сложно? Почему, блять, я такая дура?