полюби меня снова, пожалуйста...

Следующие несколько дней, да и недель, прошли для меня в едином безумно хуёвом круговороте. Испытания, уход участников, мои попытки напиться до потери сознания — всё слилось воедино. Кстати, Соботницкого выгнали, но я этому была уже не особо рада. Звук пришедшего сообщения. Мариам: «Не спишь?» «Нет, время всего-то 1:30» «Мне кажется, его завтра выгонят». Только сейчас вспоминаю о том, что завтра мне вновь тащиться в готический зал. «Не накручивай себя» «Мы поругались опять» «Помиритесь» «Я не хочу его потерять» «Не потеряешь, если так суждено» «Ты же Вилму потеряла» — шумно выдыхаю. «Блять! Спасибо, а то я не помню» «Извини» Следующие несколько сообщений я просто не читала. Не хотела. В конце концов, действительно нужно забывать о прошлом и выносить его из головы, как бы сложно это не было. Или хотя бы не жить воспоминаниями. Хотя тот поцелуй я бы повторила. *** Нужно забыть Игнатенко. Вычеркнуть. Выкинуть. Убить её для себя. Так будет лучше. Или не будет? Я не могу всю оставшуюся жизнь жить лишь воспоминаниями. Или могу? Хотя зачем? После того, как она со мной поступила. Да нормальный человек бы к ней за километр не подошёл. А я сама приходила к ней в больницу. Сама ответила на тот поцелуй. И даже сейчас, вместо того, чтобы спать, я занимаюсь самокопанием и разбором до самых мелких частиц наших отношений. Звонок. Элеонора. Сбрасываю. «С каких это пор мы такие гордые? От малолетки своей впитала?» — тут же высвечивается на экране айфона. Не долго думая, тянусь пальцем к опции «заблокировать контакт». Иду на кухню в поисках хоть чего-то спиртосодержащего, но перед этим удаляю номер Иры, чтобы в очерной раз не написать всякого бреда. *** Сидя в готическом зале, я чувствовала на себе виноватый взгляд Мариам, но поговорить со мной она так и не решилась. Кудрат в чёрном конверте. Она не сдерживается — ревёт. Уже в гримёрке прижимается к нему. Плачет. Говорит что-то на грузинском и снова плачет. Кудрат обнимает её и впервые выдаёт такое важное для Мариам: — Я тебя люблю. Затем уходит на интервью. — Всё же хорошо, чего ты дуешься? — я, наконец, решила спрятать обиды куда подальше и заговорить с ней. — Не знаю, — всхлипывала блондинка. — Просто устала. Вымоталась морально как-то. По дому скучаю, по родителям, по сестре, по дочери. Надо бы им позвонить. — Да, я тоже с Артёмом давно не говорила, — и на душе стало как-то предательски тоскливо. — Он у тебя маленький ещё, не обижается. А моя такие истерики устраивает, если вечером не позвоню, — засмеялась она. — Домой подвезти? — я вспомнила, что уже неделю назад забрала машину из автосервиса. — Давай! *** — Мама, я тебя люблю! — раздался радостный голос из телефонной трубки. — И я тебя, Артёмка, — на душе стало как-то заметно спокойнее. *** Просыпаюсь от звонка в дверь. На автомате отодвигаю щеколду. — Ну, здравствуй, Ира, — на пороге стоит Элеонора.