Dum spiro, spero (Пока дышу, надеюсь)

      Клод шёл по улице, погрузившись в размышления. Нужные слова не шли на ум, несмотря на попытки подобрать их с того самого момента, как стало известно, что её козочка предстанет перед судом. Естественно, исход дела был предрешён. Все улики указывали на Эсмеральду и её козу.       А потом из Сены выловили тело той несчастной девушки. По счастью, она, наконец, оказалась черноволосой, в отличие от двух предыдущих блондинок. Убедить Фалурдель сказать нужные слова оказалось не слишком дорого.       В кои-то веки на практике пригодились его познания в алхимии: пара дней в горячей воде, немного растворов — и вот одежда цыганки выглядит так, будто на самом деле провела около пары недель в Сене. Клод усмехнулся, вспомнив, как кричала на него Эсмеральда в тот вечер из-за этого тряпья. Но она не могла и не должна была знать положение дел. Пусть кричит — главное, ей больше не грозит смерть. Вместо неё мертва другая. Быть может, бессмертную душу этой несчастной, терзаемую гарпиями в седьмом круге Ада, утешит, что она спасла другую, невинную душу — пусть и душу язычницы.       Когда за ним захлопнулась дверь дома, стоял уже поздний ветреный вечер. Эсмеральда сидела за столом, доедая суп. Клод повесил плащ на крюк и, стараясь не встречаться с ней взглядом, сел к очагу.       Повисшую гнетущую тишину не решался нарушить ни один из них. Некоторое время спустя Эсмеральда заговорила:       — Что происходит? Вы почти всегда молчите, но… — Клод обернулся к ней — она, замешкавшись, опустила глаза и продолжила: — Но сейчас как будто скрываете от меня что-то важное.       Клод пристально посмотрел ей в глаза и, чуть помедлив, ответил:       — Что это? Твоя женская проницательность? Это правда, мне нужно тебе кое-что сообщить. Я молчу, ибо не знаю, как сказать. Что бы подумал сейчас обо мне учитель риторики! Нет, всё не то! Как же мне сказать?.. Видишь ли… То дело с капитаном… В нём поставлена точка.       — Вы говорили, меня обвиняют в убийстве Феба! А ведь это вы его убили! Это вы вонзили в него кинжал!..       Фролло за считаные мгновения оказался рядом с ней и, схватив за плечи, прошипел:       — Замолчи и послушай. Что произошло в тот вечер, я знаю без тебя. — Он отпустил её и отошёл обратно к стене. — Теперь ты должна хорошо запомнить главное — цыганки Эсмеральды больше нет. Она умерла около двух недель назад, утопившись в Сене.       Эсмеральда коротко вскрикнула и упала в обморок. Мгновения, пока Клод пытался привести её в чувства, показались вечностью. Наконец, она пришла в себя — и, разрыдавшись, ударила его по щеке. Он сжал руку так, что Эсмеральда вскрикнула, и медленно выдохнул. Она просто… очень сильно расстроилась, только и всего. Клод заставил её выпить разбавленного вина и продолжил:       — Для всего Парижа ты мертва. Вместо тебя умерла другая, не зная об этом. Старая карга и… Квазимодо опознали в ней тебя. Это все хорошие новости.       — Хорошие?! Как вы смеете такое говорить? Вы меня похоронили, убили вместо меня другую!       — Эта бедная девушка убила себя сама. Её тело обнаружили, когда оно всплыло в реке. Сводня и Квазимодо опознали в ней тебя. Или хочешь отправиться под суд? Кажется, ты не стремилась на костёр или на виселицу! Но это всегда можно устроить, если ты захочешь. Отвечай: ты этого хочешь?       — Нет, нет! Не хочу! — она отчаянно замотала головой. — Не хочу! Но… но вы меня убили! Чудовище! Ужасное, жестокое чудовище!       — Глупая, я спас тебя. Той несчастной уже нельзя было помочь. Мне не ведомо, что у неё произошло, раз она пошла на такой страшный грех и обрекла душу на вечные му́ки. Но теперь её душа страдает не напрасно, ибо ты жива. Однако я не сказал тебе ещё кое-что важное. И, боюсь, эта новость окажется куда страшнее предыдущей.       — Не томите, — низким от ужаса голосом ответила Эсмеральда, вцепившись пальцами в подлокотник. Клод смотрел на неё, сжавшуюся, точно пружина, и… молчал. — Ну же! Говорите! Зачем вы издеваетесь надо мной?       — Я смог спасти только одну из вас.       — Вы это уже сказали.       — Нет, речь не о той несчастной. Я говорю о… о твоей козе.       — Что это значит?       — Я смог спасти только одну из вас. Ею стала ты. Спасти её я не мог.       — Это… Что это значит? Что вы с ней сделали? Что с ней будет?       Эсмеральда замерла, словно ожидала удара; взглянула на него и медленно помотала головой.       — Нет, не… не может… Что с ней будет? Отвечайте!       Одному только Господу известно, что с ней будет, когда она услышит страшную новость. Но разве может он сделать что-то ещё?       Эсмеральда медленно сползла на пол, заливаясь слезами. Когда он присел рядом, взяв её руки в свои, то ощутил, как сильно её колотило.       — Прошу тебя, успокойся. Выпей ещё…       — Что с ней будет? Что вы с ней сделали? — она попыталась вырваться, но Клод слишком крепко сжимал её, и вышло только дёрнуться на месте.       — Её признали виновной. Вынесли решение, что в ней сидит демон. Её… повесят на Гревской площади.       — Вы чудовище… Чудовище! Уйдите! Мне страшно! Это вы убили её! Вы убили Джали! И ту девушку! Чудовище!       Он вскочил и грохнул кулаком по столу:       — Проклятье! Нет же! Её нашли мёртвой в реке! Если бы не это, я нашёл бы другой способ спасти тебя. Но Богу было угодно, чтобы всё произошло так. Судьи вынесли вердикт, что Дьявол, обернувшись монахом-привидением, вылетел с ведьмой в окно. Но так как он не получил жертвы в виде мёртвого капитана, то наказал колдунью, выбросив её в Сену.       — Вы несёте какой-то бред. Одно правда — вы сам дьявол! Не приближайтесь ко мне, — прошептала Эсмеральда, вскочив на ноги, и попятилась к очагу. — Постойте... Что вы сказали? Жив? Феб жив? Это правда?       — Увы, — процедил Клод. И отвёл взгляд, лишь бы не видеть её ликования по этому павлину.       — О мой Феб! Ты жив! — она сложила руки в молитвенном жесте и прикрыла глаза. — Но он думает, что я хотела его убить и… что я мертва!       — Вряд ли.       — О, вы правы! Феб слишком меня любит и такой благородный — он не мог поверить в эти бредни!..       — Он отсутствовал на суде, поскольку неделю назад отбыл в свой полк. А перед этим сказал судьям, что ничего не знает, — отчеканил Клод и устроился в кресле перед камином. — Ему всё равно, кто виновен, лишь бы его имя не слишком часто звучало: это может повредить его помолвке.       Эсмеральда застыла на месте и тихо произнесла, будто не верила в то, что говорит:       — Вы лжёте… Этого не может быть…       — Однако это так. Твой капитан не пожелал за тебя заступиться. А всё, что мог сделать я, — проголосовать за решение судей.       — Из-за которого мою бедную Джали… — Эсмеральда закрыла рот рукой, расплакавшись.       — Да. Это всё, что я мог сделать, — после короткого молчания сказал Клод. — Я мог спасти только тебя. Против твоей козы было слишком много улик. Животное, называющее число, месяц, время… Безнадёжное дело. К тому же, она стала подражать Шармолю прямо в зале суда. Разумеется, это соответствующе истолковали.       — Это же просто дрессировка, я сама обучала её всему… Это так ужасно!. Почему она? Почему она должна умереть?       Клод опустился на пол рядом и прижал Эсмеральду к себе:       — Прошу тебя, тише. Ты не поможешь этим ни своей козе, ни той несчастной.       — Я вас ненавижу! Ненавижу! Уйдите! Не трогайте меня!       — Как только ты успокоишься.       Эсмеральда больше не билась угодившей в сети ласточкой в его руках, её дыхание выравнивалось. А Клод поймал себя на мысли, что, вопреки здравому смыслу, наслаждался этими минутами. Наконец, она успокоилась совсем, отёрла щёки и отстранилась от него:       — Не подходите ко мне, я вас боюсь.       Клод отпустил её и сжал кулаки. К счастью, длинные широкие рукава скрыли этот жест.       Всё, что он сделал, оказалось зря.