Холодное пламя

POV Мм… впервые удалось уснуть так быстро… более того… приятный, прохладный ветер… прекрасные небеса, что окутаны белыми облаками. Помимо всего прочего, земля, покрытая не тающим снегом и такие же снежинки. Никогда прежде я не видел таких чудесных снов, а потому… чувствую, что всё это — дело рук Леама, будто приподносящего подарок, дабы что-то получить взамен. Осмотревшись, я увидел его лежащим на снегу. Он соорудил себе снежную подушку и такое же одеяло. Даже с учетом умиротворяющего пения дриад на фоне, мое перерождение выглядит всё таким же изнуренным, каким казался его голос на записи для будильника. Не удивительно, он ведь всегда игнорировал зеркала, а потому не знает, насколько жутко это выглядит. Надеюсь, мой «незаслуженно-долгий» сон поможет ему, когда вернется, обойтись без последствий тотального недосыпа. Когда я попытался снять снежинку с его века, он открыл глаза и, смотря на слепяще-яркое небо, начал говорить: — Ларс… не мог бы ты, пожалуйста, попросить Рилтэ стереть мои чувства к Веру…? — голос спокоен, однако… я чувствую, насколько сильно его это тревожит. Буквально душит, не позволяя спокойно сделать вдох. — Очередное бегство решит проблему? — сей вопрос задан не столько по вине сомнений, сколько для возможности убедиться, что он, регулярно мучающий самого себя, решил наконец сдаться, дав себе поблажку. — Вполне. — теперь с нотками агрессии, вроде «ты и сам понимаешь как мне тяжело переступать через свою гордость». Изо всех сил старается не показывать агрессию, однако… в данной ситуации это малость… бесполезно, хах. Хотя, отчасти, эти попытки сохранения вежливости кажутся… милыми. Теперь понимаю, почему Клод так любит подтрунивать над ним… очаровашка же. Когда всё вокруг начало гаснуть… эхом прозвучал ещё более истощенный голос Леама, словно он, за всё время моего управления, ни на секунду не расслаблялся: «Эта любовь — слепящее бремя, мириться с которым причин нет. Потребуется — избавлюсь от целого мира, от всего и вся, только бы защитить Их. Отдам всё лишь ради Их счастья», — ты так умён… прочёл столько самых разных учебников и художественной литературы различных эпох… а чувств самых дорогих и по сей день осознать не в силах… точнее… отвергаешь любую вероятность, что можешь быть Настолько дорог Им. End POV Стоило Рейесу открыть глаза, как голова резко начала буквально раскалываться. После умывания холодной водой стало немного легче, однако… так Ларс обнаружил, что боли в организме по-прежнему на месте, если не созданы принудительно внешними силами. И всё же, не до того сейчас. Ларс вновь, пусть и совсем тихо, еле слышно, позвал любимого: «---н а-- э-- –с… Рилтэ…». Бог любви примчался в панике, что основана на не лучшей манере зова, а потому начал с: «Что случилось?», — четко в его, и без того дрожащем, голосе была выражена тревога. Ларс же, потрусив головой, с нежной улыбкой ответил, что ничего серьёзного, просто полностью прочувствовал усталость своего перерождения, затем попросив помощи в том, о чём договорился с Леамом. — Коли таково его желание — так тому и быть. — пред выполнением просьбы супруга он отдельно, попросил его лечь для удобства касания груди, поскольку этот участок тела наиболее близок к ядру, связанному со всем в пламенном организме, и упомянул, что, надеется, после исполнения Лару станет легче, поскольку, как бы легендарный феникс ни пытался скрыть Свое самочувствие… Рилтэ, прежде, так часто это видел, что никогда не упустит ни малейшего намека на рецидив. Не после прошлых повторений, когда после побега от садиста Ларс небрежно использовал способность, неосознанно вынуждая начать на него охоту, а охотники методов особо не выбирали, действуя по принципу: «Не умер и ладно». Хотя он сам, когда уже улегся, утвердил, что младший Фехлер к подобному давно привык, оттого… всё не так страшно, но за последующее «ха-ха» получил щелбан. Пока он, отвернув голову в противоположную сторону, дулся на супруга… Рил, неспешно, с максимально возможной концентрацией, исполнил его просьбу, обнулив Все тёплые чувства к дракону-предателю. Головную боль словно рукой сняло, будто страшный сон. Ларс даже чмокнул своего героя в щечку. Владелец розовых глаз покраснел, а затем, отводя взгляд, погладил Лара по голове. Феникс и вовсе слегка хихикнул, начав тереться об любимую ладошку самостоятельно. От сего момента восстановление второй личности пошло куда быстрее, а исполнение договора, в перспективе, гораздо легче, ибо была упомянута Безответная любовь. Так лучше. Ларс и сам всё понимал, знал о причастности побочного эффекта пламени, но… не был уверен, что Леам так же обо всём осведомлён. В полной мере. Пока не увидел сон, показанный Леамом. Подобного рода вопросы возникли, поскольку ни при прошлом его пробуждении, ни в тех участках памяти, что вернулись сейчас… ничего об этом. Просто вспомнил, что ни в коем случае не должен использовать свою силу при других. Более слабых. Однако, на подсознательном уровне, чувствует тех, кто уже стал жертвой… и знает, что обязан держаться поодаль от пострадавших, ведь из пламени состоит. Даже кости — плотное пламя. Как в теле, так и в крыльях. Немногим ранее Ларс видел и ощущал чувства своего перерождения к Рильверу, не мог иначе, так как они — одно целое. Потому знал и причину, по которой Леам согласился на новые условия. Леам больше не хотел работать «героическим убийцей зла». Теперь его брат — король своей расы. Убивать ныне ему дозволено лишь по братскому приказу. Исключением будут: оборотни, музы и наги всех мастей. Кроме заказов на них… возможно, чьим-то, кроме Вера, хранителем. Куда более аккуратным стражем. Нельзя очернять имя лучшего правителя. Хотя… он и сам не знал, как иначе, того не признавая. Просто считал, мол, только и умеет, что убивать. «Стоп, откуда…», — в мыслях и восприятии легендарного феникса началась мешанина, ничуть не уступающая таковой в памяти Леама. Это даже… вызывало головокружение и размытие видимого изображения. Только теперь Рейес осознал насколько тяжело сохранить себя, когда в единой оболочке две действующих личности. Предположительно, та, что управляет в конкретный момент, гораздо сильнее подвержена влиянию второй. Братик предположил, что это так же являет собой причину необходимости разделения в будущем, поскольку подобное вполне может сломать обоих. «Братик?.. Ааа… возвращайся поскорее, Леам…», — сокрушался Ларс, надевая маску, созданную Коулом, дабы такое зрение не аукнулось владельцу оболочки в дальнейшем. «Леам… за что же ты сам себя мучаешь…?», — думал Ларс, в попытках одновременно найти, куда сесть, а так же отыскать в памяти второй личности хоть что-то, кроме фразы: «обязан отплатить за незаслуженную мною доброту… за непреклонное доверие. За защиту в самый тяжкий час… за помощь всякий раз, как она мне так нужна…», — однако… это воспоминание не сопровождается уточнением кому конкретно. Хотя бы изображения момента, с которого это началось, так же нет. Ларс может предположить, кому предназначен столь нещадный труд, но сильно сомневается, что принимающая сторона будет ему рада, пока это вредит самому отправителю. «Как с Нами всё сложно…», — фыркнул Лар, осознавая их главную схожесть: чувство долга перед всеми, кто сделал для них что-то хорошее. Независимо от количества или объема. Пока не отплатят тем или иным образом, продолжат чувствовать себя в долгу.