***
Над головой пронзительно вскрикнула какая-то заполошная птица, и Римус поморщился, не раскрывая глаз. Мир вокруг ещё не приобрёл должной чёткости, а мысли в опустевшем черепе уже принялись панически метаться. Он чувствовал, что лежит пластом на чём-то холодном и сыром, утренний воздух щекотал голые рёбра, что, как правило, не предвещало ничего хорошего. Он не в Хижине. Но где? Приоткрыв правый глаз и тут же вновь зажмурившись, он перекатился на спину и посмотрел в истыканное голыми ветками сероватое небо. Лес. Запретный? Хорошо бы, хотя нельзя с уверенностью сказать, куда его могло занести на этот раз. И где парни? Быть может, уже ищут его или... Нет, точно ищут. - Поднимайся немедленно, наказание Мерлиново! Вздрогнув, Римус рывком поднялся и едва успел опереться на дрожащую руку, потому что мир вокруг опасно качнулся. С трудом сфокусировав взгляд, он проморгался и теперь уже окончательно убедился в том, что шагавший по примятой траве Эдвард Вектор ему не привиделся. - Что ты здесь делаешь?.. - выдохнул он, но Вектор до ответа не снизошёл, смерив Римуса таким взглядом, что тот поёжился, предчувствуя, что прошлой ночью произошло что-то, чего он вспомнить не может. - Благодари Бога, что это я нашёл тебя первым, мразь, - отчеканил Эдвард и швырнул Римусу как попало скомканную мантию. - Одевайся! Он повиновался - не из покорности, а скорее от непонимания, но, вдев руки в рукава и кое-как поднявшись на ноги, всё же не совладал с поднимавшейся в нём паникой и окликнул: - Что... что произошло? Почему я здесь? Повернувшись, Эдвард смерил его пристальным взглядом. Всматриваться дальше не было смысла - и без того понятно было, что он ничего не помнит о прошедшей ночи, но вот облегчать этому животному страдания он был вовсе не намерен. Пусть этот гад помучается всласть за то, что напугал Аврору до полусмерти. Никто не имел права обращаться с ней так. Никто и никогда. Как бы то ни было, выдерживать эффектную паузу и дальше он бы не сумел, потому что в кустах слева раздались шорох и торопливые шаги, над его головой метнулась зелёная вспышка, и Римус едва успел шарахнуться в сторону. - Стой на месте, тварь! Эдвард, и сам отшатнувшийся от греха подальше, порывисто обернулся, но Арвин его присутствия, казалось, даже не заметила; соскользнув по траве на самое дно лесной прогалины, она тут же вернула себе равновесие и с очередным взмахом палочки приказала: - Круцио! Римус рухнул на траву как подкошенный. Измученное тело скрутило винтом, так что его крик, наверное, было слышно даже в замке, оставшемся далеко позади. - Громче! - приказала она и вновь взмахнула палочкой, пронизывая его тело волнами нестерпимой боли - куда там всем перенесённым трансформациям, вместе взятым. Барахтаясь в палой листве, Римус не видел, как Эдвард сделал какое-то порывистое движение, будто хотел помешать, но Арвин, не оборачиваясь, вскинула руку и приказала: - Не лезь или живым не уйдёшь! Инкарцеро! Возникшие из воздуха верёвки обвились вокруг тела плотным коконом, и Римус взмыл в воздух, продолжая биться и корчиться - ровно до тех пор, пока один из витков не обхватил шею плотным кольцом. Петля затягивалась тем туже, чем сильнее он барахтался, так что перед глазами уже поплыли радужные круги как в калейдоскопе. Мысли метались, но вдруг с ужасающей ясностью всплыл в памяти образ отца, и Римус подумал - а как же он? Он тоже задыхался, уходя под воду? Или даже не успел понять, что умирает? Как сквозь вату до него донеслись голоса, затем раздался гулкий хлопок - и в лёгкие тут же хлынул поток живительного воздуха. Мир вокруг кувыркнулся нелепой каруселью, и Римус повалился на траву, надсадно перхая и захлёбываясь. Кто-то склонился над ним, больно ощупывая тонкими холодными пальцами. МакГонагалл. - Профессор... - только и сумел выдохнуть он, прежде чем согнулся пополам от удушающего приступа кашля. - Совсем ополоумела... Ты чуть не прикончила его! Этот громовой рык точно принадлежал не деканессе - Грэйволф удерживал Арвин за оба запястья, не давая сдвинуться с места; в свободной руке профессор защиты сжимал сразу две палочки, свою и невестки, так что сомнений в том, кто спас ему жизнь, перерезав верёвку, у Римуса не оставалось. - Пусти! - рыкнула она, пытаясь вырваться, пока МакГонагалл и подоспевший профессор Кеттлберн помогали Римусу подняться на ноги, но Грэйволф требование проигнорировал, отрезав: - Самосуда я не допущу! Разбираться в случившемся будем на трезвую голову, с палочками за пазухой. - Но что произошло? - прохрипел Римус и потёр горло, чувствуя, как пылает и саднит кожа. - Профессор Грэйволф, почему я здесь? Профессор обернулся, и Римус понял, что случилось страшное, но, чтобы он ни натворил, Грэйволф не станет врать - просто потому, что не в его натуре было жалеть хоть кого-то. - Ты напал на Поттера. - Что?.. Римусу показалось, что его разыгрывают. Точно, это какой-то жестокий розыгрыш, не больше! Ребята затащили его сюда, на опушку, чтобы пошутить, и сейчас окажется, что это и не учителя вовсе, а его друзья, которые стащили из подсобки Слизнорта кварту Оборотного зелья - старик ведь всегда хранит небольшой запас зелий наготове, об этом все знают... Вот хохма-то, верно? Только пусть уже прекратят... - Нет... - прошептал он, качая головой и переводя взгляд с Грэйволфа на МакГонагалл, с каждой секундой яснее убеждаясь, что это действительно они. - Нет, я... Этого не может быть... - Ещё как может! - выкрикнула Арвин из-за спины свёкра и выплюнула попавшие в рот волосы. - Хочешь, расскажу, как всё было? Тебе понравится! Сначала ты едва не задрал Аврору, а когда Джеймс попытался остановить тебя, ты и его располосовал когтями! Он едва кровью не истёк! На мгновение обернувшись к ней, Грэйволф поднял руку с отставленным пальцем и тихо приказал: - Закрой рот... - И не подумаю, - огрызнулась она в том же тоне и, вновь вперившись в Римуса яростным взглядом, выпалила: - Что бы тебе не сдохнуть сразу же, как тебя искусали! Всем бы только лучше было! Животное... Убийца! - Хватит, Арвин! - призвала к порядку МакГонагалл и обернулась в поисках поддержки к мужчинам: - Хагрид! Сильванус, помогите мне. Она протянула ладонь - не то для того, чтобы поддержать, то ли чтобы успокоить, но Римус лишь мелко тряс головой, безостановочно шепча одно и то же: - Нет, я... Профессор, Вы не понимаете, я же... Я не мог тронуть Аврору... Я не мог, ведь я... Профессор!.. Его шёпот был полон таким неподдельным отчаянием, что сердце разрывалось напополам, но МакГонагалл всё же сумела совладать с собственными эмоциями и, опустив руку ему на трясущееся крупной дрожью плечо, отдала указание: - Нужно возвращаться в замок. Идёмте, Римус. Уходя, она обменялась обеспокоенными взглядами с Грэйволфом, но он в ответ лишь весомо кивнул. Сейчас важно было довести Люпина до замка и убедиться, что он цел. И удержать Арвин, пока она никого не убила в припадке ярости. Опасения эти были не напрасными, потому что даже после того, как просека опустела, Арвин и не думала успокаиваться или опускать воинственно воздетые руки. Она ринулась было следом как хищник за добычей, но профессор, всё время наблюдавший исключительно за ней, сумел предугадать хитрый манёвр и не дал ей проскользнуть под рукой, удерживая на месте. - Уймись! - рявкнул он и с такой силой и злобой отпихнул Арвин, что она спиной врезалась в ствол ближайшего вяза да так и замерла со вскинутыми в попытке защититься ладонями. Ей не было больно, да она бы и не почувствовала, даже если бы поранилась - её душил гнев, какого она ни разу не испытывала до сих пор. - В этом всё дело, - прорычала она сквозь стиснутые в яростном спазме зубы. - В том, что тебе наплевать на всех, кроме себя самого, Гарри, даже если весь мир полетит к чертям... Ты и теперь будешь делать вид, что ничего не произошло? Наш Джимми мог умереть. Твой чертоспасаемый Сириус мог умереть, - прибавила она с особым мстительным удовольствием и шагнула вперёд, оказавшись так близко, что он внезапно почувствовал перебивавший лесную сырость аромат её дыхания. - Они все могли умереть, так же как Уилл. И ты по-прежнему будешь защищать это животное?.. Дёрнув головой в попытке сохранить хотя бы иллюзию дистанции, он сверху вниз взглянул на неё и безжалостно напомнил: - Моя мать была таким же животным. И если ты думаешь, что и она была недостойна жить лишь на том основании, что была больна, то мне жаль тебя, девочка. Потому что жить без сострадания, хоть к кому-то - это всё равно, что жить без сердца. У тебя оно есть? Арвин ощутимо вздрогнула и отступила. - У меня есть сердце, - возразила она, гордо вскинув подбородок. - Но в нём нет места для жалости к тем, кто угрожает моей семье и близким. - Не так уж вы и близки, - огрызнулся он, и Арвин ощерилась голодной волчицей: - Вспомни на мгновение, что Поттеры остались на моей стороне тогда, когда даже ты оказался бессилен помочь. Это многое объясняет. Отчеканив всё это, она внезапно уронила до этого яростно воздетые руки и взглянула на него под каким-то невообразимым углом, заново всматриваясь в искорёженные шрамами черты, каждая из которых заучена наизусть. - Ты же бросил меня, - прошептала она, будто лишь теперь поняла. - Натворил дел, а сам в кусты. Я раньше этого не понимала, а Дорея говорила... Потому что есть ты, а есть все остальные, да? Для тебя никто ничего не значит, Гарри. Ты же никого никогда не любил за целую жизнь. И ты говоришь, будто это у меня нет сердца?.. Когда я умирала от позора там, совсем одна... Где был ты? Он молчал, не в силах ни закрыться, ни защититься от её слов, каждое из которых било точно в цель, и вновь проваливаясь в пучину безумия, которое не проходило ни на день - лишь стихло с годами, чтобы вновь взвиться в небо голодным пламенем от малейшего дуновения. - Арвин, - хрипло окликнул он в отчаянной попытке докричаться до неё, но она лишь медленно покачала головой, не сводя с него воспалённых, полных слёз глаз: - Я терпела - ради тебя терпела всё... Не могу так больше... Я не могу, Гарри... Зажмурившись, она качнулась вперёд и наконец беспомощно уткнулась лбом ему в плечо, отпуская никому не нужную ненависть - ту самую, что годами подпитывала её, заменяя и еду, и сон. - Я не могу так больше... Не могу... - прохрипела она, сотрясаясь в мелких спазмах рыданий, и он обречённо прижался щекой к её огненному виску, думая о том, что лучше бы она и дальше бранила его на чём свет стоит. Пусть бы лучше убила, но только не плакала вот так. - Тш-ш-ш... Тише... - укорил он, поглаживая её по волосам со всей доступной нежностью. - Всё уже прошло... Девочка моя... Испугалась, маленькая... Как же я могу тебя оставить? Я же всегда с тобой, даже если ты не видишь... Но она только прижималась к нему, как заведённая повторяя одно и то же. Мерлин, она ведь стойко держалась столько лет, так что же случилось теперь? Неужели дело только в страхе перед оборотнями? - Я не могу... Не могу... без тебя... Не проронив ни слова в ответ, он лишь крепче прижал её к груди, не понимая, как бороться с этой магией. Быть может, она с самого начала была права, и у него действительно не оказалось сердца - просто заводской брак. Забыли положить на огромной фабрике по производству человеческих фигурок. Но разве может болеть то, чего нет?***
Решение далось ему нелегко, но всё же иного выхода не было. Спустившись до пятого этажа, Римус поправил сползавшую с левого плеча лямку рюкзака и продолжил путь, нарочито плавно опуская ступни, чтобы каблуки не стучали по гранитному полу. Несколько раз он останавливался, прислушиваясь, но окружающие шорохи ему лишь чудились - в замке было аномально, противоестественно тихо, так что временами ему казалось, будто он слышит надсадный стон тысячелетних камней. У них была своя история, теперь практически похороненная под толщей пыли и людских следов, но в такие минуты, в этой совершенной ночной тишине можно было услышать далёкие голоса тех, кто стоял у этой самой лестницы десятки, сотни лет назад. Какими они были? Честными и благородными дворянами, знаменитыми собственной доблестью и бесконечно почитаемыми, или не менее великолепными мерзавцами? Будучи мальчишкой, Римус часто задавался этим вопросом и украдкой воображал, как выглядел бы замок во времена, когда все населявшие его призраки ещё были из плоти и крови... Мысль его, дрейфуя, внезапно оборвалась с почти осязаемым звоном, так что Римус невольно вздрогнул и чуть ощутимо тряхнул головой. Быть может, по прошествии сотен лет он получит ответ на этот вопрос. Должно пройти лишь достаточно времени. Надёжно укрытый Дезиллюминационными чарами, он шёл без страха и почти без горечи, лишь единожды столкнувшись с пустяковым препятствием в облике миссис Норрис, но между первым и вторым этажом вынужден был надолго задержаться. Как выяснилось, этой ночью дежурила именно МакГонагалл, а уж попасться ей значило бы для Римуса раз и навсегда отказаться от первоначального плана. Деканесса всегда была умной женщиной и наверняка догадалась бы, зачем он пытается выбраться из школы ночью, а потому теперь Римус замер, прижавшись к стене и почти не дыша, чтобы растекающийся в стылом воздухе тёплый парок не выдал его присутствия. МакГонагалл его не услышала, но остановилась, не довершив обход второго этажа, и несколько напряжённых мгновений смотрела точно туда, где замер её самый проблемный студент. Не выдержав её взгляда, Римус отвёл глаза. Глубоко в душе он искренне жалел, что доставил этой исключительной женщине столько хлопот, но теперь просить прощения было уже поздно. Всё, что мог, он уже натворил, и исправить ничего было нельзя. Наконец шаги деканессы стихли на лестнице, и Римус, выждав из осторожности несколько мгновений, пошёл дальше, от всей души пожелав, чтобы его не хватились. Потому что Арвин, какой бы змеёй ни была, оказалась права. Так всем будет лучше. Пока он шёл в Гремучей иве, снова пошёл снег - мягкий, крупными хлопьями, он укрывал землю, делая её очень чистой и какой-то нежной. Морозный запах щекотал ноздри, и Римус ненадолго остановился, вдыхая этот колкий воздух, пытаясь насытиться напоследок и рассеянно думая о том, что на Рождество ребята, скорее всего, останутся здесь, в замке. Может, оно и правильно. В такие времена лучше держаться всем вместе. Визжащая хижина встретила его звенящей тишиной, лишь на чердаке глухо выл ветер - наверное, позабыли в прошлый раз закрыть окно. После прошлого полнолуния окружающий беспорядок стал ещё более невыносимым, чем всегда, и Римус, повинуясь могучей силе инерции, поднял перевёрнутое кресло и поставил его на место, которое оно занимало с тех самых пор, как он впервые попал сюда. Распрямившись, он огляделся, пытаясь зачем-то запомнить ничего не значащие мелочи из окружавшей его обстановки, а после шагнул на лестницу и, вслушиваясь в скрип ступеней, поднялся наверх. В спальне, сгрузив нелёгкую ношу на пол у кровати, он откинул клапан и методично разложил на матрасе всё, что принёс с собой. Потом подумал, вытащил с самого дна свиток пергамента и, оторвав кривой кусок, быстро нацарапал на обрывке короткое послание. Пристроив записку на тумбе у изголовья кровати, Римус сел, взметнув облачко пыли, и надолго задумался, оглядывая потолочные балки. Решимость не крепла в нём изо дня в день, набирая силу, но внезапно стала такой же неотъемлемой частью его повседневности, как собственная болезнь. Мысль о том, чтобы прекратить мучения свои и близких раз и навсегда, крепко засела где-то на задворках разума, чуть слышно гудя, не успокаиваясь ни днём, ни ночью. Засыпая и просыпаясь, поглощая неизменно безвкусную еду, посещая занятия - чёрт, он ведь даже умудрялся учиться и получать в общем-то неплохие оценки!.. Римус усмехнулся и пропустил верёвку через неплотно сжатый кулак. Привычным образом совершая тысячи обыденных действий, он ни на секунду не сомневался в том, что рано или поздно придёт сюда и сделает то, что задумал. Он не знал, когда и как, и не собирался составлять чёткий план, но просто в одну минуту решил - пора. Больше ему тут делать нечего. Единственным, о чём ему приходилось жалеть, была простота исполнения задуманного. Он-то думал, что до последнего будет колебаться, метаться, биться в истерическом припадке... Нет. Ничего не было, даже боли. Только странное отупение во всём теле, будто много раз надорванные мышцы вновь свело судорогой как перед трансформацией. Ещё раз осмотрев потолок и выбрав балку покрепче, он переставил колченогий табурет левее, взобрался на него и подрагивающими руками свернул тугой узел, убеждая себя, что пальцы трясутся от недосыпа. Впрочем, не всё ли равно... Вот и всё. Сейчас отпустит. - Не надо... Подняв голову, он обернулся к распахнутой двери - и тут же понял, что не сможет совершить задуманное. Аврора стояла на пороге комнаты, вцепившись побелевшими пальцами в дверной косяк и глядя на него с таким ужасом, что Римус помимо страха и сожаления испытал ещё и приступ жгучего стыда - просто потому, что не хотел пугать её ещё сильнее, чем уже напугал. В голове громыхнуло - немедленно прыгай! Но он не мог. Потому что если и осталось ещё хоть что-то, что удерживало его в этой жизни, так это возможность смотреть на неё. - Не надо, - повторила она, медленно качая головой, сделала единственный дрожащий шаг вперёд и в следующую секунду бросилась к нему, обхватив за ноги и прижавшись всем телом. - Пожалуйста… - хрипела она, уткнувшись лицом ему в колени. – Пожалуйста, не умирай… Я же люблю тебя… Римус закрыл глаза, не понимая, когда его жизнь стала похожей на видения шизофреника. Ему призналась в любви самая красивая, добрая, умная - да просто самая лучшая девушка на свете... и ровно в тот момент, когда он решил покинуть этот самый свет, сделав единственный шаг в пропасть. Конечно, она не понимала, что им двигало, но то, с каким отчаянием она прижималась к нему, горечь её слёз заставили Римуса замереть на месте и на мгновение задуматься о том, нет ли другого выхода. Быть может, жизнь была ему глубоко отвратительна и он не видел в себе сил и дальше ходить по земле, наверное всё так и было... Но с другой стороны оставить Аврору он не мог. Хотел, очень хотел ради её же блага. Но не мог. По-прежнему ощущая давление верёвки на собственной шее, он неимоверным усилием разжал одеревеневшие пальцы, до сих пор впивавшиеся Авроре в плечи, и, подняв руки, наконец сдёрнул петлю. - Аврора... - окликнул он и откашлялся, потому что собственный голос отказывался служить. - Аврора, пожалуйста, дай мне спуститься. Вскинув голову с отчаянно мокрым лицом, она пристально приглядывалась к нему, подозревая подлог, но всё же отступила на шаг, не разжимая рук, так что в случае чего она смогла бы его поддержать. Но Римус в результате просто соскользнул на пол единым шагом и сбросил её руки, тут же схватив за плечи и тряхнув так, что расплетённые волосы водопадом захлестнули ей лицо. - Уходи... - прохрипел он, едва в состоянии говорить. - Ну, уходи же... Брось меня!.. Я не могу сам, неужели ты не видишь? Я не могу так больше... не могу... В этот момент силы оставили его, и он упал на колени, закрыв лицо руками и как никогда ясно понимая, что теперь избавления не будет. Раздался мягкий шорох сминаемой ткани, и Аврора опустилась на колени рядом с ним, чуть слышно шипя что-то нежное, легко касаясь его самыми кончиками пальцев и этими вроде бы ничего не значащими прикосновениями уводя от самого страшного. Как никогда остро чувствуя жар её кожи, Римус вдруг подумал - и мысль эта была настолько яркой и отчётливой, что он вздрогнул, поднимая голову, - что, конечно, ничего не закончится, но, быть может, вдвоём они всё же найдут способ жить дальше. Пусть только она будет с ним. - Я всегда буду рядом, - произнесла она так, будто могла слышать отчаянный поток его мыслей, и эта простая фраза больше походила на угрозу. - Даже если тебе кажется, что это не так, я буду рядом и следить за тобой. Ладонями утерев ему лицо, она притянула его голову к себе, нежно целуя в смеженные веки, оставила дорожку пылающих поцелуев на лбу, коротко прижалась к холодным как лёд губам и наконец отстранилась, понимая, что нужно уходить отсюда как можно скорее, иначе второй раз она его уже не удержит. Не хватит сил. - Поднимайся, - приказала она, первой вставая на ноги и протягивая ему доверчивые ладони. - Мы уходим. Ты сейчас же уйдёшь отсюда вместе со мной. Ему не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Они ушли из хижины вдвоём, и даже потом, долгие годы спустя миссис Люпин так и не узнала, что на прикроватной тумбе, покрытой толстым слоем пыли, осталась лежать пергаментная записка, состоящая всего из одной дрожащей строчки. Передайте Авроре, что мне жаль.***
Разрываясь между виной и страхом, Сириус как-то не учёл, что удара стоит ждать не только извне, но и со спины. Мысль эта была высокопарной и не вполне укладывалась в картину его мироощущения, но иначе описать происходящее он просто не мог. Кто же мог подумать, что у Марлин настолько внезапно проснётся совесть. - Нет, Сириус! – воскликнула она, теряя остатки терпения, и тем самым прервала его многословную тираду. – Это не игрушки, это людские жизни! Ты знал, знал, что Римус остался сиротой, что ему не к кому пойти… И это не помешало тебе подставить его! - Не смей меня стыдить, ты… - начал он было, но она лишь всплеснула руками. - Не буду, - быстро откликнулась Марлин, оборачиваясь, - потому что это бесполезно. Пока ты сам не поймёшь, что ты натворил, я не смогу тебе помочь. Женская спальня, где и разыгрался скандал, испуганно замерла, хотя они давно уже перешли с крика на повышенные тона, устав от препирательств, и Сириус прикрыл глаза, сдерживаясь из последних сил. Орать было унизительно и совсем не по-мужски, хотя Марлин дико бесила его собственным упрямством и нежданной тягой ко вселенской справедливости. Что с того, что он оступился? Ведь Джимми скоро поправится, а больше никто не пострадал... - Это всё, что ты можешь мне сказать? - уточнил он, скрещивая руки на груди и пытаясь хотя бы так закрыться от её пронизывающего насквозь взгляда. Он ненавидел, когда она смотрела на него вот так - физически не мог выносить её горящих глаз, прожигающих насквозь. Будто с Вектором говоришь, прости Мерлин... - Да, всё, - подтвердила она и коротко махнула рукой в сторону двери. - Можешь выметаться. Подспудно он ощущал, что она ещё не раз пожалеет о сказанном, но не прибавил ни слова больше и мстительным духом выскользнул на лестницу, намереваясь держаться подальше от неё, от гостиной Гриффиндора... от людей. Теперь, поздним вечером, это было легче лёгкого, и Сириус был искренне рад, что рядом нет никого, ведь за прошедшие дни он чего только не натерпелся. Нет, ему никто ничего не говорил, и даже Дорея и Карлус официально его простили, пустив всё на самотёк. Но эти взгляды... Все эти дни повсюду, куда бы он ни направился, он чувствовал на себе клеймо общественного укора. Нет, о подробностях произошедшего никто из них не знал, Дамблдор сработал как всегда оперативно, но это не отменяло правдивости слов Марлин о том, что он, Сириус, виновен. Виновен в ранах Джеймса, в том, что у старших Поттеров прибавилось седых волос, что Римус не проронил почти за неделю ни слова, а Аврора и вовсе походила на призрак, не отрывая глаз от недоделанной Карты, бесконечно наблюдая... следя. Принюхиваясь. Во всём этом, прямо или косвенно, виновен был его собственный длинный язык. Искать понимания было просто негде, даже у себя самого. Потому он и шатался по тайным переходам замка до самой темноты, старательно избегая любых контактов. До последнего он был уверен, что уж Марлин примет его любым, но и она неожиданно встала в позу, и от этого Сириуса душил едва сдерживаемый гнев. Нашла время играть в мать Терезу, чёрт подери! Тоже мне, поборница морали! Прослонявшись по замку до самой темноты и поужинав в кухне (уж домовики-то были всегда рады гостям, совершенно любым), он вернулся в спальню и замер на пороге, понимая, что и здесь его тоже не ждут. Полог на кровати Римуса был раздвинут, и даже от порога было ясно видно, что он спит - неглубоко и беспокойно, но под неусыпной стражей Авроры, которая, устроившись на самом краю кровати, сидела неподвижно, не сводя с него глаз и едва дыша, лишь бы не потревожить. Подняв голову на скрип приоткрывшейся двери, она упредительно вскинула ладонь, призывая не шуметь, встала и, прежде чем подойти, махнула палочкой в сторону кроватей близнецов, видимо, обновляя Заглушающие чары. - Как он? - спросил Сириус, когда она вышла в коридор, но Аврора не удостоила его ответом, гордо вскинув голову. Некоторое время он терпеливо дожидался, что вот сейчас она выскажет ему всё то, что копилось в ней с самого момента знакомства, припомнит все те разы, когда он был виноват - в смысле, действительно виноват, - но она молчала, не сводя с него огромных воспалённых глаз, и он со спазмом внезапной дрожи подумал о том, как это несправедливо. Настолько красивые девочки не должны плакать. - Как хочется тебя ударить, - наконец прошептала она, медленно качая головой. - Ты себе даже представить не можешь... Мне ещё никогда не хотелось сделать живому человеку настолько больно. Говоря так, она всё же не двигалась с места, и Сириус, покаянно опустив голову, нерешительно и удивляясь самому себе, начал: - Слушай, Эви... - Не смей, - оборвала она, сверкнув глазами. - Не смей оправдываться. Всё, что мог, ты уже сотворил. Но скажи мне, Сириус, о чём ты думал? Ты всего лишь хотел сделать больно Снейпу, так? Мерлин, как же это... по-твоему. - Хотеть сделать больно? - понуро уточнил он, но она вновь покачала головой и возразила: - Нет. Не просчитывать последствия. Неучтённые факторы, знаешь ли... Этим меня всегда бесили гриффиндорцы, даже Джеймс. Лес рубят - щепки летят... Не многовато ли щепок для пустяковой школьной размолвки, о которой ты по прошествии лет даже не вспомнишь? Он смотрел на неё, не понимая ни единого слова из произнесённого, и тогда она объяснила, снизойдя до его уровня: - Ты не только Римуса подставил. Могли погибнуть люди, и не только Северус или я, но и жители Хогсмида, и те, кто случайно окажется по ту сторону леса. А наш Джимми?.. А что стало бы с Марлин, если бы Грэйволф не помог и тебя посадили в Азкабан? Как бы оно было дальше? Ты уже развёл её с родными - что прикажешь делать теперь, если тебя вдруг не окажется рядом? Более чем удивлённый тем, что она приплела Марлин, которая не была виновна совершенно ни в чём и никогда, Сириус нахмурился, и Аврора, понимая, что попала в точку, грустно усмехнулась: - Так-то, Блэкки... Первыми всегда страдают невиновные. Теперь я точно понимаю, о чём говорил папа... Иди. - Она махнула рукой, понимая, что слишком глубоко ушла в собственные мысли. - К Римусу я тебя сегодня не подпущу, даже не думай. Только не сегодня, ему и без того плохо. - А ты сама... - Я справлюсь, - возразила она, прерывая зарождающийся поток неуместного сочувствия. - Погано же ты меня знаешь, если думаешь, что мне это всё не по плечу. - Я даже не думал, - признался Сириус и почтительно отступил назад, воплощённое послушание. Проследив его перемещение до самого низа лестницы, Аврора вернулась в спальню и, прикрыв дверь, увидела, что Римус проснулся. Она была даже не вполне уверена, что он видит её и понимает, кто перед ним, но внезапно он окликнул голосом настолько хриплым, будто верёвка по-прежнему стягивала горло: - Ты не уйдёшь? Мягко усмехнувшись тому, что ещё недавно он гнал её взашей, а теперь просил не уходить, Аврора всё же сдержалась от острот и опустилась на прежнее место, посулив: - Не вот так сразу. Я подожду, пока ты уснёшь. Говоря так, она бездумно провела ладонью по его щеке, скользнула по будто каменному взведённому плечу да так и замерла, не в силах отнять руки от сердца и пересчитывая гулкие удары под пылающей кожей. - Это был Сириус? - произнёс он так, что от едва наметившейся вопросительной интонации осталось лишь лёгкое дуновение. Не видя смысла отпираться, Аврора сухо кивнула: - Да. Он тебя больше не тронет, не бойся. Он не ответил, глядя на неё из-под напряжённо насупленных бровей, переполненный сомнениями и недоверием, но она в ответ лишь нежно улыбнулась и, наклонившись к нему, шепнула: - Не понял? Ты теперь со мной, Римус. Не бойся ничего. И тогда его взгляд впервые за всю ночь стал странно осмысленным, будто лишь теперь он очнулся от морока и понял, что на самом деле произошло. А ведь по сути не случилось ничего - кроме того, что она по-прежнему выбирала его. Несмотря ни на что. - Я и не боюсь, - откликнулся он и сильнее прижал её руку на собственной груди. - Ты же рядом. Этого диалога в неверном свете ночника Сириус уже не слышал - ноги несли его прочь из гриффиндорской гостиной, туда, где его глупость уже никому не сможет навредить. На поверку таких мест осталось наперечёт, а потому он некоторое время постоял в тёмном коридоре, отчаянно надеясь на то, что откуда-то из-за гобелена вынырнет хотя бы Филч, с которым можно будет всласть поскандалить, но замок был тих и будто бы совсем пуст. Отчаявшись выплеснуть гулявший в крови адреналин, Сириус наугад пнул попавшийся под ногу осколок стенового гранита и, сунув руки в карманы брюк, зашагал прочь, во тьму. Его душили злость и негодование, причём даже не на Нюниуса или Дамблдора, с лёгкой руки и попустительства которого всё это вообще случилось. Он злился на себя самого, и чувство это, доселе неизведанное, оказалось настолько оглушающим, что мир перед глазами налился нарядным багрянцем. Впрочем, вся злость в нём быстро сошла на нет, стоило пройти знакомой дорогой и убедиться в том, что дверь в тот самый класс открыта. Даже открыто признав его вину, она по-прежнему ждала его, и от этого сердце Сириуса разрывала гордость и горькое сожаление. Заперев за собой дверь, он прошёл через класс, беззвучно проскользнул в жилые комнаты и замер на пороге спальни, не сводя глаз с вырисовывавшегося под одеялом силуэта. Конечно, Аврора в его глазах оставалась сопливой девчонкой, но её слова что-то сломали в нём. Марлин могла остаться совсем одна. Сидя за решёткой, он не смог бы уже о ней позаботиться. Кто бы смог вместо него? Ведь Сохатому такое сокровище не доверишь. А если он сам... Вздрогнув, он подошёл к кровати и, скинув туфли, лёг рядом поверх одеяла, поморщившись от колкого шерстяного холода своей половины. - Прости меня... - прошептал он, губами зарывшись Марлин в волосы. - Я не хотел, чтобы так вышло. Заворочавшись, она перевернулась на другой бок, лицом к нему, и прижалась всем телом, мелко дрожа. - Тш-ш-ш... Я здесь, всё хорошо. - Я так испугалась... - Я знаю, - кивнул он и, переступая через себя, повторил: - Прости. Вскинув отчаянно мокрые глаза, она обняла его, нежно целуя куда придётся, и прошептала, задыхаясь от ужаса: - Просто пообещай, что больше не будешь рисковать собой. Пообещай мне, Сириус. Но он не мог пообещать ей этого, и Марлин это понимала. Она знала, нутром чувствовала, что ему никогда не надоест играть со смертью, а значит, однажды он может нарваться на крупные неприятности и тогда она ничем, совершенно ничем не сможет ему помочь - потому что у неё нет ни денег, ни связей, ни поддержки легендарной семьи за плечами. Да и не легендарной тоже, прибавила она и вжалась лицом ему в грудь. У неё был только Сириус. Никого больше не осталось.***
По негласному сговору Марлин и Аврора весь остаток недели старались не подпускать Сириуса и Римуса друг к другу, но вечером пятницы они всё же неминуемо столкнулись у дверей Больничного крыла, потому что пятница стала первым днём, когда к Джеймсу наконец допустили посетителей кроме ближайших родственников. Воздух в коридоре сгустился до такой степени, что Питер, неизменно дежуривший под дверью лазарета, испуганно притих и не решался вмешаться в безмолвный диалог двух друзей, которые смотрели друг на друга так, словно от дуэли на палочках их отделял один вздох. Наконец Сириус, напоследок сжав ладонь Марлин на собственном животе, кивнул Римусу и хрипло окликнул: - Давай отойдём. После колебаний он всё же кивнул и бросил с беспокойством глядевшей Авроре: - Всё будет хорошо. Я на минутку. Она кивнула и ответила ему таким взглядом, словно готова была на всё, лишь бы не отпускать его ни на шаг. Но пока что ей оставалось лишь смотреть, как парни вдвоём отошли к ближайшему окну и остановились у подоконника, намереваясь всерьёз поговорить. - Держи палочку наготове, - шепнула Марлин, и она с коротким вздохом покачала головой: - Не хотелось бы, чтобы до этого дошло. - Мне бы тоже. - Марлин нервно поскребла основание шеи ногтями. - Но я бы не исключала такой возможности. А между тем они вовсе не собирались драться. Немая пауза затягивалась, но наконец Римус, оперевшись обоими локтями о подоконник, выглянул в окно и тихо протянул: - Думаешь, я не понимаю, что произошло? - А что произошло? - эхом откликнулся Сириус, привалившись лопатками к стене рядом с окном, и он усмехнулся, так что губы нервно дёрнулись. - Ты просто до смерти испугался за Джеймса. Только поэтому ты сейчас позвал меня поговорить... Разумеется, ведь только он достоин стоять с тобой в одном ряду, а другие рождены лишь затем, чтобы лизать твои ботинки, да и это право ещё нужно заслужить. Непогрешимый Блэк... - Прекращай, - оборвал Сириус, зябко поведя плечами. - Я и без того чувствую себя полным дерьмом. - Знал бы ты, кем чувствую себя я... Сириус, за что ты меня так ненавидишь? – окликнул Римус полушёпотом – голос отказывал из-за перекрывшего горло плотного комка - и всё же обернулся, глядя на него с недоумением и усталостью. Он почти ожидал, что друг промолчит, огрызнётся или ещё хоть как-то уйдёт от ответа - он ведь был великим мастером на всяческие уловки и в пылу словесного спора практически не знал равных, - но неожиданно Сириус поднял до этого покаянно склонённую голову и глухо, в тон ему, откликнулся: - За то, что ты сильнее меня. Удивлённо приподняв брови, Римус молчал, ожидая продолжения, и Сириус, понимая, что отмолчаться не получится, встал с ним лицом к лицу и признал: - Я повёл себя как тупой осёл. Я не жду, что ты когда-нибудь сможешь меня простить. Смерив его взглядом, Римус пожал плечами: - Может, стоит хотя бы попытаться? Он ответил ему полным непонимания взглядом, и Римус вновь усмехнулся, уже без прежней горечи, но и без веселья. - Да, Сириус, - подтвердил он. - Я прощаю тебя за то, что ты ударил меня в спину. Это вряд ли можно было считать полноценным прощением, но всё же Сириус понуро кивнул. Ничего другого ему, увы, не оставалось. - Мир? - предложил он, протягивая ладонь, и Римус с заминкой ответил на пожатие, исправив: - Условный. Довольно кивнув, Аврора решила, что на сегодня хватит откровений и, подойдя, осторожно взяла Римуса за руку и потянула в сторону, присовокупив: - Идёмте. Я соскучилась по Джимми. Войдя сквозь двойные двери, Сириус с облегчением увидел, что Джеймс сидит, спиной опираясь на кипу громадных подушек; видимо, друг совсем умирал со скуки, потому что в данный момент он был занят тем, что отпускал и ловил снитч, в котором ещё оставались какие-то чары, потому что хлопал крыльями он довольно шустро. - Лунатик! Ринувшись вперёд, он крепко обнял наклонившегося Римуса здоровой рукой, сдавив так, что самому стало больно, но почти тут же отпустил, снизу вверх с беспокойством оглядывая. - Как ты? Ты в порядке? - Я-то в порядке, - откликнулся он, садясь на приставленный к кровати табурет. - Ты как? С трудом выпутавшись из объятий Сириуса, тут же приземлившегося рядом, Джеймс махнул рукой и поморщился, поскольку рёбра охватывали плотные кольца бинтов: - Да в норме я! Моя бы воля, уже вернулся бы к занятиям, но мадам Помфри сказала, что золота мне лепреконского, а не занятия, пока хромота не пройдёт. - Хромота? - эхом окликнула Аврора, и её руки сами собой плотнее сплелись вокруг шеи Римуса, за спиной которого она стояла. Он сам будто одеревенел в мгновение ока, но Джеймс этой заминки не заметил, беспечно отмахнувшись: - Ну да! Ты ж мне ногу прокусил... В смысле, копыто. - Сохатый, - окликнул Сириус, предупреждая, и только теперь он спохватился, оглядывая обеспокоенных друзей будто другими глазами. Суетливо зашевелившись, он попытался было встать, но Римус приподнялся над сидением и силком уложил его обратно, накрыв одеялом по самые плечи и напутствовав: - Лежи уж, не трать силы. Тебе они пригодятся... если что. - Лунатик, да ты что?! - возмутился он, схватив друга за руки и удерживая на месте, не давая отвернуться. - Ты же не думаешь... Я говорил Грэйволфу, что... Слушай, - прибавил он, воинственно сверкнув очками, - ты не мог меня заразить, ясно? Я всё время оставался оленем, пока был в сознании, так что твои клыки даже не коснулись моей человеческой задницы, понял ты меня? Утирая выступившие на глазах слёзы, Аврора хихикнула, и горький смешок прокатился по всей их компании, так что сперва они и не услышали шагов за спиной. - Простите... Я, наверное, не вовремя. Стушевавшись, когда к ней обернулись недоумённые лица всех присутствующих, Лили опустила глаза на собственные сцепленные пальцы и покраснела так, что щёки по цвету сравнялись с волосами. Повисла неловкая пауза. Игриво подпихнув любимого под локоть, Марлин нарочито громко объявила: - Мы уже собирались на ужин. Верно, ребята? Теперь ведь можно заходить в любое время. - Да! - бодро подтвердил Сириус и, наклонившись, обнял Джеймса, напоследок шепнув: - Ты поаккуратнее, дружище, тут койки скрипучие - сил нет... Шутливо отмахнувшись, Джеймс расцеловал Аврору в обе щеки, пожал руку Питеру и наконец вновь заключил в объятия Римуса, едва заставив себя наконец разжать руки - слишком уж не хотелось отпускать его, лишь бы не дать погрузиться в самую пучину безрадостных мыслей. Хотя, если только глаза его не обманули, Аврора его мигом растормошит. Подталкивая друг друга, друзья ушли, и Лили наконец подошла ближе к койке, присев на то место, где только что сидел Римус. Джеймс молчал, украдкой любуясь тем, как она перехватила волосы за ушами при помощи небесно-голубой ленточки, и думал о том, какая же она всё-таки безбожно красивая. Только глаза красные - опять Снейп обидел, что ли? Не зная, с чего начать, он решил не отступать от традиций и нарочито бодрым тоном объявил: - Нам тут на следующие выходные объявили посещение Хогсмида - пойдёшь со мной? Взмахнув ресницами, Лили скромно улыбнулась и откликнулась: - Хорошо. - Ну почему всегда так?! – воскликнул Джеймс и тут же закашлялся, прижав забинтованную руку к рёбрам. – Я семь лет тебя приглашаю туда и сюда, Эванс, а ты каждый раз… Погоди, что? – переспросил он, и она тихонько рассмеялась, прикрыв улыбающиеся губы ладошкой. - Я пойду с тобой в Хогсмид, - повторила она, лукаво сверкая глазами, а после неожиданно прибавила: - Только ты кончай уже звать меня Эванс. У меня вообще-то имя есть. Несколько секунд Джеймс продолжал смотреть на неё, слегка приоткрыв рот и явно не веря в происходящее, а после глухо клацнул челюстями, но почти тут же улыбнулся - так широко, что солнечные зайчики заплясали по стенам Больничного крыла. - Хорошо… - выдохнул он и с видимым усилием, но с не меньшим удовольствием прибавил: - Лили.