***
Неизвестно, что стоило Грэйволфу уговорить МакГонагалл за крестника, но Сириуса за драку так и не наказали. А то, что его заставили в течение недели под чутким руководством Филча драить коридоры с третьего по пятый этаж безо всякой магии, было справедливой карой за организованную вечеринку со спиртным. Могло быть и хуже. Чувствуя собственную вину за пусть и чисто символическое, но всё же наказание драчуна, Лили лично не единожды пыталась уговорить деканессу сменить кару на более мягкую, но МакГонагалл была непреклонна и в конце концов обещала прибавить штрафных и самой заступнице, если не опомнится. Конечно, наказание Лили не могло сравниться с тем, что назначили Блэку, но всё же коротать вечера в компании профессора Слизнорта было весьма своеобразным удовольствием для молодой девушки, а потому она послушно отступила. Вернувшись в гостиную после очередного вечера, в продолжение которого Слизнорт до кровавой пелены перед глазами демонстрировал студентке фотографии бывших членов Клуба, Лили остановилась неподалёку от камина и огляделась, по укрепившейся после назначения старостой привычке проверяя, всё ли в порядке. В Общей гостиной Гриффиндора было тихо и мирно, и даже Мародёры засели в дальнем углу, обложившись учебниками и пергаментами, и старательно корпели над домашним заданием. Не хватало только Сириуса - когда Лили шла в гостиную, он как раз домывал третий этаж. Коротко усмехнувшись, она хотела уже подняться в спальню, но внезапно Джеймс поднял голову и, заметив её, окликнул: - Эванс! Она помахала в ответ, и он, поднявшись и ловко перепрыгнув через вытянутые ноги Римуса, быстро подошёл к ней. - Привет! - выдохнул он, останавливаясь на расстоянии пары шагов, и она улыбнулась: - Мы сегодня вообще-то виделись. За ужином, помнишь? Джеймс в ответ лишь пожал плечами и после короткой заминки объяснил: - Да как-то всё очень суматошно в последнее время... Вроде бы почти каждый день видимся, а поговорить некогда. Как ты вообще? Улыбнувшись, она неопределённо откликнулась: - Да нормально в общем-то. У меня всё по-старому, правда. А вот у тебя, говорят, жизнь кипит, - прибавила она, заправив волосы за левое ухо. - Ты ведь продолжаешь тренироваться на той базе? - Ага. - Джеймс кивнул и почесал в затылке. - Пока ещё продолжаю. Просто, понимаешь... Там все взрослые, семейные. И потом, они... Они... Они не очень хорошо меня приняли, - поделился он наконец. - Ну, ты понимаешь, внук знаменитого игрока в квиддич, все дела... Он явно смутился - наверное, впервые на её памяти, - и Лили, не желая делать ему ещё больнее, сменила тему и решила уточнить: - Разве твой дед играл в квиддич? - Ещё бы он не играл! - откликнулся Джеймс с непередаваемой ноткой тщеславия в голосе. - Артур Поттер - самый непревзойдённый охотник из всех, кого я знал! Если бы не дед, я бы вообще на метлу не сел никогда. - Почему? - удивилась Лили. - Я думала, у вас это семейное. В смысле, отец, дед, прадед... Джеймс в ответ чуть не расхохотался в голос, но в результате лишь фыркнул в подставленную ладонь и, продышавшись, покачал головой: - Нет, только не отец. Он же терпеть не может квиддич! То ли дело мама. Она, конечно, не фанатка в полном смысле слова, но куда более... к-хм... лояльна, - прибавил он, наконец найдя подходящее определение. Лили поймала себя на том, что слушает с небывалым интересом. Она бы с радостью осталась в гостиной до самого утра - просто затем, чтобы узнать, что ещё он ей может рассказать... Но это было бы уже чересчур. Поэтому она улыбнулась и, стараясь смотреть Джеймсу в глаза, а не на губы, с сожалением признала: - Нужно идти. Уже поздно, а на завтра такие уроки, что не приведи Мерлин. - М-да, защита и трансфигурация в один день - это не для малодушных, - согласился Джеймс, поправив очки, хотя в его лице - Лили очень хотелось верить, что она не ошиблась - сизой тенью мелькнула досада. - До завтра, Эванс. Доброй ночи. - И тебе. Она ушла, а Джеймс на деревянных ногах вернулся к столу и занял прежнее место по правую руку от Марлин. - Ты так сияешь, что глаза слепит, - улыбнулась она, и Джеймс кивнул, поскольку возразить на это было решительно нечего. - Я хочу пригласить Эванс в Хогсмид, - поделился он и, спохватившись, прибавил: - То есть я, конечно, приглашал её уже несколько тысяч раз, но... вдруг в этот раз получится, а? В конце концов, сдаваться не в моих правилах. - Это очень смело, Джеймс! - похвалил Питер и даже приосанился, будто это была исключительно его идея, а Марлин, прикрыв улыбающиеся губы пушистым пером, задумчиво протянула: - Может, в этот раз и получится... Джеймс мог бы поклясться, что она что-то знала, но не решился настаивать. Зная Марлин, лучше потом через Бродягу выведать, чем приставать с расспросами вот так, в лоб. Так что теперь он повернулся к Римусу и с надеждой спросил: - А ты что думаешь, Лунатик? Римус не ответил, тяжело опуская зудящие веки. Голова раскалывалась, всё тело ныло так, что он с отвратительной ясностью ощущал пульсацию крови в каждом органе. - Я пойду, - шепнул он, с видимым усилием поднимаясь на ноги. - В смысле – «ты пойдёшь»? – вскинулся Джеймс в притворном возмущении. – А нас, стало быть, ты не берёшь? Зазнался… Питер хрюкнул в подставленную ладошку, и Римус устало улыбнулся: - Ну тебя… Увидимся позже, парни. - Осторожнее там, - напутствовала Марлин, и он покачал головой, напоминая: - От меня это не зависит. Он ушёл, а Марлин ещё долго смотрела ему вслед, сама не своя от беспокойства. Это было не первое полнолуние с тех пор, как она узнала правду о болезни Римуса, но никогда ещё ей не было так тревожно. И не оттого, что Сириус вновь подвергал себя опасности, проводя ночь бок о бок рядом с кровожадным монстром, то есть, не только от этого. Объяснить все причины она вряд ли смогла бы даже самой себе, но всё же не могла сосредоточиться на домашнем задании по нумерологии, то и дело поглядывая на часы в ожидании момента, когда эта проклятая ночь закончится. В начале первого, когда в гостиной остались лишь Мародёры да она сама, портрет Полной дамы повернулся, пропуская в гостиную Сириуса, и Марлин испытала чуть приметное облегчение. Хотя от её любимого за версту разило пятновыводителем миссис Чистикс, хотя он был усталый и злой как чёрт, он был здесь. С ним всё было хорошо. - Моя Золушка вернулась! - хихикнула она, обняв Сириуса за шею и коротко поцеловав, на что он лишь устало отмахнулся: - Не издевайся. Плюхнувшись на диван, он растянулся на пухлом сидении и опустил голову на колени присевшей рядом Марлин. - В этом календарном году я больше не пью, - объявил он, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. Сухо хмыкнув, Джеймс не удержался от шпильки и исправил: - Ты хотел сказать "в этом календарном году я больше не затеваю пьяных драк". Подняв веки настолько резко, что ладонь Марлин на его щеке опалило холодком сквозняка, Сириус поглядел в далёкий потолок и равнодушно откликнулся: - Если ты вновь предпочитаешь бодаться на тему Снейпа, Джимми, то спор этот лично я считаю беспредметным. Поморщившись от высокопарности тона, Джеймс подошёл ближе и остановился между диваном и камином, сверху вниз глядя на друга и подмечая, что вальяжность и расслабленность его позы лишь кажущиеся, а на самом деле он напряжён как натянутая струна. - Да? И почему же? - уточнил он, и Сириус откликнулся всё тем же ровным тоном: - Больше ты о нём не услышишь. - Ты что, оставил его связанным в Лесу и паукам скормил? - хмыкнул Джеймс, на мгновение обернувшись к Марлин, но она на его ухмылку не ответила, не сводя с Сириуса глаз с напряжённо замершими зрачками. - Сириус? - окликнула она. - Как это понимать? Со вздохом поднявшись, он сел на краю дивана и, впервые за всё время взглянув Джеймсу прямо в глаза, объявил: - Если только я верно понимаю устремления нашего патлатого приятеля, в данный момент он идёт по известному тебе туннелю в направлении известной тебе хижины, чтобы встретиться с известным тебе оборотнем и пропасть из наших жизней раз и навсегда. Он жестоко усмехнулся, и Марлин не сразу поняла, почему, а, поняв, громко ахнула, прижав ладони к лицу, так что на виду остались лишь её насмерть перепуганные глаза. Джеймс, в отличие от неё, ни ахать, ни ужасаться не стал; несколько секунд он смотрел на Сириуса, не понимая, лжёт тот или просто фантазирует, а потом наклонился, пытаясь вглядеться в самую глубину его полупрозрачных, полубезумных глаз. - Что ты сделал?.. - прошептал он и, внезапно схватив Сириуса за грудки, почти проорал ему в лицо: - Что ты сделал?! Никто и ахнуть не успел, как он бросился к портретному проёму и выскочил из гостиной, на предельной скорости затопав ботинками вниз по ступеням. Невесомой тенью сбежав с крыльца, Аврора плотнее запахнула пальто и ненадолго остановилась к тени статуи вепря, переводя дыхание. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее, лицо отчаянно горело, не помогали даже сыплющие с неба мелкие снежинки - первые в этом году. А ведь ещё даже не декабрь... Подняв глаза, она взглянула в затянутое низкими тучами небо и вздохнула. Луны видно не было, но наступившего полнолуния это не отменяло. Пора идти. Оглядевшись по сторонам и не увидев никаких признаков жизни вокруг, она двинулась вперёд, огибая поляну перед школой и стараясь держаться в тени деревьев и кустов. В замке ещё горели редкие окна, квадратики света ложились на покрытую ночным инеем траву, но вряд ли кому-то пришло бы в голову взглянуть вниз, значит заметить её не могли. Уговаривая себя таким образом, она всё плотнее подступала к Гремучей иве - этому бешеному дереву, от которого редкого месяца не страдали ученики из тех, что не могли похвастаться прытью или ловкостью достаточной, чтобы увернуться от её ветвей-плетей. Теперь она рисковала стать той, кого дерево пропустит добровольно, а зрителей не было, но в нынешних обстоятельствах Аврору это даже радовало. Подняв с земли плоский камень величиной с ладонь, она указала на него палочкой и шепнула: - Локомотор! Повинуясь мановению руки, камень ударил в нарост на стволе Ивы, и дерево, окаменев, замерло, так что не шевелился ни единый листок. Удивлённо ахнув, Аврора ещё секунду простояла на месте, а после быстро огляделась, проверяя, нет ли кого поблизости, и бросилась к Иве. Под самым наростом между корней темнел глубокий провал - она сразу поняла, что это и есть тот тайный ход, про который рассказывал Сириус. На этот раз времени оглядываться просто не было, Ива могла вновь зашевелиться в любую минуту, и Аврора бесстрашно нырнула в лаз головой вперёд, мягко скатившись по земляному полу и остановившись в самом начале туннеля. Поднявшись на ноги и отряхнув колени и живот, она прищурилась, но не увидела впереди ни огонька, ни разветвлений, так что всё, что ей оставалось - идти прямо. - Люмос! - приказала она и поморщилась от полыхнувшего света, озарившего влажные стены и потолок туннеля. Впереди не было слышно ничего, ни единого шороха, и невольно она задалась вопросом, а не столкнутся ли они с Северусом за очередным поворотом, но это было маловероятно - всё-таки провокация была слишком явной, чтобы поддаться. Но она сама, конечно, поддалась - просто потому, что ей нужно было увидеть всё своими глазами и доказать Римусу, что она может быть рядом даже несмотря на его болезнь. Несмотря ни на что. Она шла целую вечность, а подземный ход всё не кончался, но прошло около четверти часа, и Авроре показалось, что туннель плавно пошёл наверх. Пройдя ещё пару десятков ярдов, она остановилась и поняла, что ей не почудилось - лаз и в самом деле медленно поднимался, выводя на поверхность, а чуть дальше, на будто окаменевшей границе темноты, белел слабый сноп света, падающий откуда-то сбоку. Это оказалась дыра в стене туннеля - вкривь и вкось вырытая, но всё же достаточная, чтобы пролезть сквозь неё, что Аврора и сделала, отпихнув загораживающую вход дощечку. Поднявшись с колен и проморгавшись, она подняла палочку повыше и осмотрелась. После темноты подземного хода комната, в которой она оказалась, смотрелась нестерпимо яркой, наполненной светом от пола до потолка - и в этом свете было прекрасно видно, что комната эта самая грязная и ветхая из всех, в которых Авроре когда-либо приходилось бывать. Обои клочьями свисали со стен, пол тут и там покрывали комья грязи, а предметы мебели скорее угадывались, потому что из всех относительно уцелело только старое кресло с плесневелой, когда-то бордовой бархатной обивкой. Кроме этого комната была пуста, но справа виднелась открытая дверь, ведущая в короткий полутёмный коридор. Прямо перед Авророй находилась шаткая лестница на второй этаж, но она не спешила подниматься, а сначала вновь огляделась, не понимая, где оказалась. Подойдя к заколоченному трухлявыми досками окну, она приподнялась на цыпочки и сквозь зазор в досках выглянула на улицу. По ту сторону оказалось голое поле, понемногу скрывающееся под сыплющим с неба снегом, но вдалеке Аврора различила огоньки деревни. Хогсмид, догадалась она и снова осмотрелась, по-новому глядя на ободранные стены. Лишь теперь она поняла, что туннель привёл её в Визжащую хижину. На втором этаже, прямо над её головой, раздался громкий скрип. Понимая, что назад пути уже нет, Аврора подошла к лестнице и принялась медленно подниматься. Сердце колотилось где-то в горле, но всё же она отмеряла шаг за шагом, не позволяя себе даже думать о грозившей опасности. Подкравшись к единственной двери на верхней площадке, Аврора погасила огонёк на конце палочки и толкнула ветхую створку, распахивая дверь шире. Римус лежал прямо на полу, спиной к дверям, сжавшись в комок, так что Аврора, увидев его, не могла больше отвлекаться ни на что, в том числе на находившегося тут же Снейпа, который замер у стены, вскинув палочку в попытке защититься невесть от чего. - Римус! Отбросив палочку, она упала на колени рядом, не понимая, что делать, но отчаянно пытаясь сделать хоть что-то. - Римус... Что ты стоишь, помоги ему! - воскликнула она, на мгновение обернувшись к Снейпу, но тот не двинулся с места, с ужасом глядя на распростёртое на полу тело и сжимая в кулаке палочку. Понимая, что действовать придётся самой, Аврора лишь махнула на него рукой, но неожиданно Римус громко застонал, вжимаясь лбом в грязные доски, будто пытался сжаться ещё сильнее, но судорога опрокидывала обессиленное тело назад, на спину. - Всё хорошо, я здесь, - прошептала она, проведя ласкающей рукой по его плечу, и тут же вскрикнула от боли и испуга, когда он впился пальцами ей в тыльную сторону ладони. На её глазах его ногти удлинились и заострились, темнея, превращаясь в острые когти, и лишь теперь Аврора поняла, что происходит. Рванув руку прочь из хватки и ненароком пропоров тонкую кожу, она едва не опрокинулась на спину, но всё же сумела сохранить равновесие и вскочила на ноги. Прижав к груди окровавленную руку, она медленно отступила к стене спиной вперёд, не сводя глаз с Римуса, но будто не видя его целиком, выхватывая лишь отдельные фрагменты, впечатавшиеся в память воспалённым негативом на долгие годы: сведённые болезненным спазмом руки, проступающие позвонки на ссутуленной спине, неестественно острые, больше напоминавшие хребет какого-то доисторического животного, с хрустом выгибающиеся в обратную сторону колени... И на фоне всего этого - крик-крик-крик, отчаянный, захлёбывающийся, переходящий в заполняющий всё пространство хижины вой. Отпихнув её с дороги, Снейп бросился бежать и уже не видел, как оборотень, поскуливая и неуверенно припадая на правую заднюю лапу, поднялся, взъерошил шерсть на холке, пропуская через тело последнюю волну трансформации... и принюхался. Вжимаясь спиной в стену, Аврора наблюдала, как он обернулся и замер, не сводя с неё мерцающих в полумраке жёлтых глаз. Поначалу она решила было, что он узнал её, и обрадовалась, но тут в голове что-то щёлкнуло, взывая к последним крохам здравого смысла, и она поняла - он не нападает, потому что сбит с толку близостью и доступностью добычи. Тянет время, понимая, что жертва никуда не денется. Едва эта смехотворно простая мысль пронеслась у неё в голове, как Аврора почувствовала, что её захлёстывают волны ужаса. Она сделала осторожный шаг влево, ближе к двери, и оборотень предупреждающе клацнул зубами, переступая массивными лапами всё ближе. - Римус... Пожалуйста... Оборотень огрызнулся, и она, не помня себя от ужаса, ринулась в распахнутую дверь, захлопывая её и тут же прижимаясь к ней спиной. С обратной стороны дверь сотряс могучий удар, и Аврора, покачнувшись, потеряла равновесие и кубарем скатилась по лестнице, в конце концов ударив спиной в стоявшее внизу кресло. В глазах плясали искры, но всё же она сумела поднять голову в тот самый момент, как оборотень показался на верхней площадке лестницы. Он прыгнул, целясь точно в центр гостиной, но не успел приземлиться, потому что откуда не возьмись в комнате появился самый настоящий олень, который, поддев оборотня на рога, отбросил его в сторону, в открытую дверь, и воздух тут же пронзил тонкий фарфоровый звон - судя по всему, там находилась кухня. Издав хриплый рёв, олень ринулся следом и пропал из виду, но все звуки в Хижине тут же перекрыл истошный лай. С трудом поднявшись на четвереньки, Аврора подумала было, что это лает оборотень, но вскинула голову и в тот же миг оказалась нос к носу с громадным волкодавом. Оскалившись, пёс клацнул челюстями и тут же исчез в слепящей вспышке света. - Какого обвислого Мерлина ты тут делаешь?! - рявкнул Сириус, прыжком поднимаясь на ноги и силой приводя Аврору в вертикальное положение. - Хвост, уводи её! - Римус... он... - Живо! Не слушая её лепета, Питер схватил Аврору за плечи и с неожиданной силой потащил обратно в лаз, а им в спину неслись звуки битвы не на жизнь, а на смерть. Грязно выругавшись, Сириус вновь превратился в пса и ринулся в самую гущу драки, и тут же тоскливо заскулил оборотень. Аврора дёрнулась было обратно, но тут же услышала за собственной спиной шёпот: - Конфундо! - почувствовала, как земля уходит из-под ног. Ей показалось, что она просто с усилием моргнула. Очнулась она также, как потеряла сознание под действием заклинания - внезапно, резко, будто кто-то тряхнул за плечо. - Марлин... - прошептала она, отчаянно хватаясь за протянутые руки МакКиннон, но та не отреагировала, продолжая стягивать её вспоротую руку собственным платком. - Чёрт возьми, шрам останется, - пробормотала она и вновь принялась приговаривать, будто обращаясь к самой себе: - Всё будет в порядке... Всё будет хорошо... Рывком сев, Аврора лишь теперь поняла, что до этого лежала на снегу, который набился ей в волосы и превратил одежду в сплошное мокрое месиво. Опираясь на дрожащие руки, она оглядела совершенно безумными глазами склонившихся над ней Марлин и Питера и наконец сумела прошептать: - Где они?.. Это... это были они... Они анимаги, да? С большим трудом сумев сфокусировать взгляд, Аврора взглянула на Гремучую иву, которая вновь замерла, выпуская из туннеля очередных посетителей Хижины. Сжавшись как пружина, она могла лишь беззвучно молиться, чтобы это не оказался Римус... оборотень... животное, которое сожрало её любимого... Первым из туннеля выбрался пёс и, почувствовав под лапами холодную землю, вновь превратился в Блэка. Едва увидев его, Марлин мигом забыла о сидящей на земле Авроре и бросилась вперёд, но тут в туннеле вновь возникло какое-то шевеление, и на поляну перед Ивой выбрался великолепный золоторогий олень. Его шкуру тут и там покрывали окровавленные следы укусов, он весь трясся, но не двигался с места, тяжело дыша, так что разорванный бок конвульсивно колыхался. Повисшую над поляной тишину прорезал тоскливый волчий вой, так что было сразу понятно - оборотень вырвался из Хижины, и теперь уже никто не в безопасности. Повернувшись на звук, олень неловко переступил копытами по снегу, готовый ринуться на помощь, но крупно вздрогнул и не двинулся с места. Марлин смотрела на него, а в голове у неё набатом гремел смеющийся голос Сириуса. Иначе Сохатый меня забодает... - Джеймс!.. Повернув величавую голову на голос, олень чуть слышно всхрапнул и, покачнувшись, тяжело завалился в снег.***
Первые несколько часов Аврора даже плакать не могла – лишь безостановочно выла, скорчившись в невообразимый узел, игнорируя и протянутые к ней руки прибывшего по тревоге Эдварда, и подсунутый крёстной матерью кубок с умопомрачительным коктейлем сразу из трёх успокоительных зелий. И, лишь вконец сорвав горло, наконец затихла, продолжая изредка хрипеть и трясти головой, будто желая вытряхнуть залетевшую сквозь ухо дурную мысль. Быть может, понять и помочь ей смогла бы лишь Арвин, но её рядом не было - она в это самое время находилась в Больничном крыле, отчаянно сражаясь за жизнь и здоровье Джеймса. Он не заразился, нет. Но легче от этого не было. Оставив хлопоты, связанные со здоровьем Джеймса старшим Поттерам, Эдвард, разрываясь между здравым смыслом и собственной совестью в конце концов плюнул на приличия и сосредоточил всё внимание на Авроре. Потому что она была главным - всегда самым главным, Мерлин раздери. Именно поэтому он сознательно удалился от эпицентра боевых действий, находившегося сейчас в Больничном крыле, и остался в личных комнатах матери, сознавая, что здесь Авроре не угрожает ничего, кроме нервного срыва. Понимая, что добиться от неё связного рассказа о случившемся, он ласковыми уговорами пытался хотя бы узнать, стоит ли бояться за неё ещё сильнее, но она так и не смогла выдавить ни единого связного слова, и Эдвард, до сих пор не на шутку обеспокоенный, теперь окончательно терял голову от страха. Отчаявшись добиться хоть какого-то отклика на все утешения и заверения, профессор Вектор с усилием распрямилась и безрадостно подытожила: - Нужно звать Денетора. В отличие от матери Эдвард понимал, что, каким бы талантливым политиком ни был, нынешний министр оказался бессильным в одном, но самом главном - он никогда не умел справиться с собственной дочерью. А потому сейчас он лишь покачал головой и, твёрдо уверенный, что в кризисной ситуации за Аврору пристало решать именно ему, отрезал: - Он здесь ничем не поможет. Ты тоже иди, я сам справлюсь. - Нужно срочно звать его, - настаивала профессор. - Видишь же, она не успокаивается! Снизу вверх взглянув на неё, Эдвард полоснул профессора осязаемо острым взглядом и, прижав к груди заходящуюся в рыданиях Аврору, столь же настойчиво повторил: - Нет. Иди спать. - Эдди, но как же… - Уйди! – рявкнул он и отвернулся, как мог ласково приговаривая: - Ну что ты, Эви, что ты? Всё хорошо, не бойся… Сглотнув застывший в горле ком, профессор молча вышла. А Эдвард остался. И ещё больше часа мерил комнату шагами, укачивая Аврору – горячую, неожиданно тяжёлую и неудобную, а она всё плакала и плакала и не могла ни успокоиться, ни объяснить, что её так напугало, так что рубашка на плече у Эдварда стала совсем мокрой от слёз. Вконец умаявшись, он сел на диван, не спуская Аврору с рук, и вдруг подумал о том, что, раз уж она не способна говорить, придётся заставить её поделиться информацией другим, совершенно особенным способом. Мысль была стыдная, едва умещавшаяся в рамки дозволенного, но поступить иначе он просто не мог. Только не теперь. - Посмотри на меня, - попросил он, с силой, но ласково заставляя Аврору распрямить плечи и сесть с ним лицом к лицу. - Эви... Смотри на меня. Вот так, малышка... Сейчас всё пройдёт, слышишь? Сейчас... Продираться сквозь её память было всё равно что двигаться сквозь зыбучие пески - также горячо, сложно и больно, но Эдвард, игнорируя вонзившуюся в висок тупую иглу, продолжал упорно копаться в смутных образах до тех пор, пока не сумел составить взвешенное мнение о произошедшем. Оборотни, анимаги... Неудивительно, что она едва с ума не сошла от ужаса. - Тш-ш-ш... Всё пройдёт, - повторил он, осторожно поглаживая её по щеке. - Ты не умрёшь. И он понял, что попал в самую больную, воспалённую до нервного зуда точку, потому что Аврора вдруг подняла голову и, часто хлопая мокрыми ресницами – длинными, густыми и чёрными, как у фестрала – срывающимся шёпотом призналась: - Мне страшно... - Я знаю. – Эдвард со вздохом прижал её голову к собственному плечу и опустил нос во влажные взъерошенные волосы. – Не боятся только дураки, Эви. Но здесь тебе бояться нечего. Он тебя не тронет. Чувствуя обращённую к ней волну тепла, Аврора тихонечко икнула в ответ, вызвав у Эдварда умилённую улыбку. - Пить хочешь? Он дёрнулся было, попытался встать, но она с неожиданной силой расстроенного ребёнка обхватила его за шею и честно попросила: - Пожалуйста, не уходи... Ослушаться он просто не посмел, и тогда она наконец заговорила о том, что не могла вытолкнуть из сжатого спазмом горла на протяжении всей ночи. - Они найдут его и отправят в Азкабан. А если он кого-то убьёт? А если Джимми... Его ведь тоже могут... - С ним всё будет в порядке, - заверил Эдвард, - и тюрьма ему уж точно не грозит. Пусть сначала докажут. Но Аврора едва слушала, быстро, дёргано качая головой, так что это больше походило на тик, и без остановки шепча одно и то же, причём даже по тону было понятно, что в своих стенаниях она поминает уж точно не беднягу Поттера: - Он же умрёт с дементорами, он не выдержит... Он не хотел, я точно это знаю... Его нельзя к дементорам, нельзя, понимаешь? Пожалуйста, Эдди, я тебя очень прошу... Найди его... Она снова заплакала, но на этот раз легче, без прежнего надрыва, хрустальными слезами, которые мягко ложились Эдварду точно на сердце, вынуждая поступать, как хочет именно она. Что он мог сделать? Ему ведь ничего не мешало прямо сейчас вызвать в школу мракоборцев и доложить о нападении незарегистрированного оборотня. Ещё и благодарность объявили бы как особо бдительному сотруднику Министерства. Но Аврора, похоже, искренне жалела эту тварь, умело прикидывавшуюся человеком, а уж расстраивать её Эдвард ни за что бы не решился. Поэтому теперь, вместо того чтобы отправиться прекрасно знакомой дорогой в совятню - писать письма коллегам, он крепче прижал её к груди и пообещал: - Конечно, милая. Что угодно ради тебя.