***
Волосы на затылке взмокли. Руки панически дрожали. Сердце загнанно ударялось о рёбра. Вы спросите: что происходит? Я отвечу: наглядная потребность в успокоительном. — Мисс Джонс? — пробухтел невесть откуда вылезший Слизнорт. — Ваши старания… похвальны. Меня передёрнуло. Мои старания не просто похвальны, они, считай, уже целый тринадцатый постулат Сверхчеловека воздвигли. Ладонь мёртвой хваткой вцепилась в кочергу, которой я систематически помешивала свой… супец. Такой бы сейчас прямиком Волдеморту на стол, и всё, проблема решится сама собой, страна сможет спать спокойно. Я ведь раньше даже таблицу Менделеева запомнить не смогла, а от химии знаю только про оксиды — и то, лишь благодаря мамке-парикмахеру. Ну, за исключением формулы це-два-аш-пять-о-аш. Чёртов Хогвартс. Нашли тут раба алхимии. А если я нечаянно подорву всю школу? Зря, очень зря. Мне, если верить недавним новостям, теперь вообще ничего кроме яиц Фаберже нельзя доверять. — Северус, мальчик мой, не перестаёте меня удивлять! — восторженно заохал Гораций, стоило ему ступить на два шага вперёд от моего стола. — Вы невероятно одарены. Мастерством уже сейчас можете посоперничать со мной! Где-то по правую руку от меня фыркнул со смеху Джеймс, принявшись пародировать важный вид Снейпа. Вздёрнув к потолку подбородок, он слабо ткнул локтем меня под рёбра. Я перевела взгляд на Поттера. Он в тот же миг просиял. — Тяжело без моих золотых рук, а? — подначивал Джеймс с ласковой улыбкой, попутно нарезая корнеплоды. Тем не менее, смотрел он явно не на процесс работы. Я пожала плечами. — Узнаешь, если не перестанешь смотреть на меня и не начнёшь следить за ножом и пальцами. Поттер беззлобно закатил глаза. И что есть мочи заохал, с непередаваемым кошмаром в голосе зашептав: — Боже! Кровь! Я в тот же момент отвлеклась от своего скудного на успех занятия, всем корпусом оборачиваясь к почти что теряющему сознание Джиму. Готовность оказывать первую помощь и через раз козырять поучительным «а я говорила» столкнулась с пакостливой улыбкой и… конечно же, целым Поттером. — Переживаешь за меня? — затянул он с новым энтузиазмом. — Брат, — делано невозмутимо просипела я. — А ты, оказывается, мистер пиздун. Лыба стремительно меркла с лица Поттера. Я, вопреки его реакции, паскудно усмехнулась. — Ты не ответила на вопрос! — По-моему, туалет плаксы Миртл ответил на твой вопрос красочнее всяких эпитетов. Джим сперва недоумённо проморгался. Открыл рот, тут же его закрывая. Карие глаза сощурились, взгляд опустился в пол. Он нервно взъерошил волосы на затылке, другой рукой поправляя очки. Когда занятия для обеих конечностей закончились, Поттер осторожно сократил между нами расстояние, боднув меня плечом. — Это, типа, вместо рогов? — тихо вопросила я. Джеймс наклонился ко мне, с коротким смешком кивая. — Вместо них, ага, — проговорил смущённо. Я неверующе вскинула брови, но промолчала. Джеймс поскреб зардевшуюся скулу. И прежде чем вернуться к работе, наспех прошипел: — спасибо тебе. Он как-то преувеличенно-заинтересованно принялся рассматривать булькающую в котле жижу. Переставлять ингредиенты на столе. Мяться с ноги на ногу. Я проследила за сиим порывом внезапной стеснительности, пробормотала запоздалое «да не за что» и приступила к унылой работе. При этом усиленно стараясь не оборачиваться — знала, что наткнусь на взгляды однокурсников, заинтересованных нашими с Джеймсом переговорами на пониженных тонах. Не трудно догадаться, Поттер оклемался. Мы стали свидетелями удивительного: вернувшийся в социум Джеймс больше не таскался за Лили. Вообще. Не преграждал ей путь на выходе из гостиной, не улыбался участливо, не интересовался настроением и в целом стоически игнорировал её присутствие. Эванс, заметившая сие бесчинство против приевшейся стабильности, как-то ошарашенно поглядывала на своего испарившегося ухажёра. Её недоумение постепенно перекочевало и в адрес всех остальных — то есть меня, Сириуса, Питера, и Ремуса. Мы, логично предположить, могли лишь разводить руками. Джеймс стал… больно ручным. Если бы кто-то вначале сентября сказал, что Поттер, который самозабвенно рявкал на меня недовольством, спустя месяц будет воплощать собой слепо послушного и смирённого оленя — я бы посмеялась. Он упоенно кивал на любую мою фразу, терпеливо выслушивал, не перебивая; будто бы сместив фокус внимания. Было ли дело в том, что мы банально сблизились, либо же в том, что моя поддержка оказала на бедовую взъерошенную головушку особое влияние? Я не знала. Однако тот факт, что я заняла в его глазах авторитетную позицию друга, не мог не радовать. К моему скорбному сожалению, на сегодняшнем занятии обстоятельства вынуждали справляться с заданием собственноручно. Если ранее мы с Джеймсом работали в группе, теперь моему нерадивому тёзке-зельевару приспичило оценить индивидуальные знания потока. Н-да уж. Не то чтобы я чувствовала себя откровенно отсталой на фоне остальных, но… ладно, да, я чувствовала себя куском последней бездарности. И чёрт бы со Снейпом, он ведь на Слизерине, ему на генном уровне положено шарить в зельях. Но Эванс? Лили которая. Она же, блин, монстр, ведомый талантом! Отточенные движения, грамотный выбор сырья. Как можно умудряться что-то варить, при этом не содрогаясь в ужасе? Ещё и пропорции их эти везде непонятные соблюдать. Наука точности и бла-бла-бла. На глаз никак. Мне так страшно не было даже учиться варить щи под присмотром бабки! А это показатель! Я вздохнула. Голодный желудок отозвался жалобным скулежом. Завтрак я, вестимо, пропустила. Была занята метаниями между здравым смыслом и неоспоримыми фактами. Как назло, не успела на эмоциях даже и поделиться характером обуревающих сознание мыслей и идей. Рассказывать Джиму о том, что я таки действительно плоть и кровь русской аристократии, при этом варя зелье, я не смогла. По понятным причинам, это бы было делом не только наглым, но и в целом невозможным. И вот, я смиренно дожидалась обеда, периодами приподнимаясь на носках и нетерпеливо поглядывая на дверь. Дело оставалось за малым — последний ингредиент, да довести до кипения. Фух, надеюсь, пронесёт… Щепотку крысиного праха я решила добавить под самый конец и, как апогей, вся эта зелёная мутная фигня запенилась, задымилась, а в итоге… взорвалась. Мне прямо в лицо. В подвальном помещении повисла гнетущая тишина. — В этот раз не пронесло, — убито прогудела я. По волосам вниз стекала слизкая горячая консистенция. Вот это незабываемый экспириенс! Почувствуй себя главной героиней хентай-манги, путешествующей по мирам и задержавшейся в компании инопланетян, называется. Концовку придумайте сами. Воротник рубашки намок. Доселе помалкивающие зрители затрещали хохотом. Я попыталась сдуть потяжелевшую прядь, на что та повторно шлёпнула склизкой паклей мне по носу. Слизнорт заохал почти картинно, возникнув прямо перед моим застеленным зелёной пеленой взором. — Мисс Джонс, до чего поразительный казус! Да? По-моему, издевательство в своём самом нечистом проявлении. — Экскурсо, — тихий шёпот над самым ухом сопровождался лёгким ароматом приятного порошка. Вопреки опасениям, на меня не вылилась ещё одна порция помоев, а смердящий резкий запах зелья внезапно испарился. Перед глазами лопнул мыльный пузырь. Я процедила короткое «спасибо». — Находчиво, мистер Поттер, — покачал головой Слизнорт, с коротким вздохом сканируя меня разочарованным взглядом. Ну, вот и всё, подошло к концу всё хвалёное расположение, растеряла я баллы умной ученицы. — Что ж… мисс Джонс, должно быть, отвлеклась и по невнимательности не проследила за температурой нагревания котла. Я прав? Смешки за спиной не помешали мне чётко отрапортовать: — Так точно, профессор. — Я не буду отправлять вас на отработку и буду искренне уповать на то, что вы обойдётесь единичным случаем столь безобразной растерянности, — и с нетерпящим возражений нажимом уточнил: — Верно? — Абсолютно. Уверенно вздёрнула подбородок. Раз налажала, то хотя бы нужно избавить несчастного преподавателя от неловкого соплежуйства. Судя по всему, тёзка-зельевар считал так же, с короткой улыбкой кивнув и вдруг повысив голос: — Чего это вас так рассмешило, мистер Розье? Обычная производственная ошибка? — Извините, профессор, мне, как человеку знающему, было несколько неловко лицезреть сие… невежество. Голос Эвана Розье сочился наивным превосходством. Ага. Ясно. Аристократишка момент. Слизнорт вдруг продолжил: — Стоит ли мне, как человеку знающему, напомнить о той вопиющей выходке, когда вы выставили на посмешище весь наш благородный факультет, не сумев выполнить задание профессора Макгонагалл? Напомню, из программы третьего курса. Будьте любезны оставить критику преподавателю. Кряхтящий смех Розье враз прекратился. Я удивлённо проморгалась. За меня только что заступились. Да не абы кто, а сам декан слизерина, поумеривший пыл ученика своего же факультета. Опешила ли я? Мягко сказано. Впрочем, это не спасло меня от унылого отмывания котла. Вплоть до конца занятия.***
— И чего это сумасбродное приложение к Миллеру делает здесь? Почему такие бездари вообще в Хогвартсе учатся? Я бездумно ковыряла перчёное кари в тарелке. Не то чтобы мне было в новинку претерпевать всякие пересуды… знаете ли, с образованием журналиста и не к такому приловчишься. Как говорил куратор, с нашей профессией и по лицу получить при случае не стыдно. А разве на убогих обижаются? Ну я вас умоляю. — Ещё и волосы у неё отвратные. Как солома. То ли дело моя благородная платина… — Понятно, почему с Мародёрами спелась. Чем тупее, тем проще пустить по кругу. — Колхозная лошадь, что с неё взять. Минуточку. Нет, а вот это — уже просто оскорбительное покушение на репутацию! Желание пойти и затеять небольшую показательную экзекуцию ударило по мозгам. Серьёзно? Мне стоило просто взорвать зелье, так сразу же прослыла и шлюхой, и умственно-отсталой, ещё и страшилой в довесок. Сжала вилку в руке, слишком громко даже для гвалта Большого Зала встав с насиженного места. Идея пойти и оттаскать за хвалёную благородную платину? Присутствует. Я, естественно, не психолог, но по-моему, у меня проблемы с агрессией. Наверное, слизеринки рассудили так же, лишь приметив мой недружелюбный лик со столовым прибором наперевес. Они синхронно фыркнули, в спешке отворачиваясь. Бледные знакомые лица презрительно вытянулись. Я всмотрелась внимательнее. Сёстры Эйвери. Подсосы Розье. Таки дело не в зелье. А в том, что по моей вине Слизнорт попустил бедолагу Эвана. Сириус вполоборота смерил стол слизерина раздражённым взглядом исподлобья. Его кулак едва заметно смял уголок пергамента. Я взбешённо повела плечом, осев на скамью. — Сучий серпентарий, — покривил Блэк губами, на сей раз устремив взор на меня, яростно запихнувшую в рот ложку риса. — С колхозной лошадью я бы поспорил. Особенно после этого письма. Я постаралась как можно менее нервно выдохнуть. Взглянула на Сириуса в ответ, машинально терзая тонкие страницы местной газеты развлекательного характера. — Что думаете вообще? — усиленно игнорируя пожар злости и банального стыда, вызванного своим непродолжительным позором, постаралась увести тему в другое русло. — Лично я в ахуе, — нашёлся Джеймс, сидящий напротив нас. Он резво откусил кусок от жареного окорока. С набитым ртом прогудел: — и в ещё большем от того, что если бы не До… лох, то ты о своей причастности к Ивановым вообще не узнала бы. — Этот… Максим, да? Очень помог, — Блэк задумчиво постучал указательным пальцем по пергаменту. Питер добавил: — Он очень о тебе переживает, раз не хочет, чтобы ты сама уничтожала крестраж. — Ивановы отчего то бежали? Раз отреклись от магии и буквально растворились из магического мира, — Сириус помассировал виски. — Звучит как бред. — Говоришь, отец твой без вести пропал? — осторожно уточнил Люпин. Я тяжело кивнула. — Вот и ещё одна переменная. — Я даже не знаю, жив ли он, — я зажмурилась до цветных кругов перед глазами. — И не знаю, как его искать. Мне вообще теперь есть смысл скрывать… родство? — Хороший вопрос, — Сириус вдумчиво нахмурился. Потуже затянул низкий хвост на затылке. — С одной стороны, это может вызвать у людей ненужные вопросы, на которые ты просто не сможешь ответить. С другой, это может пригодиться. — Пригодиться? Каким образом? Ремус одними только губами прошептал, приблизившись к моему уху, чтобы слышала только я: — Сможем расположить аристократов. Следовательно, приверженцев Волдеморта в том числе. Из нас ты единственная, кто может в случае чего ухватиться за это. Люпин наспех отодвинулся. Я понятливо кивнула. Со стороны, вероятно, мы выглядели как идиоты, невнятно между собой мямля. Блэк приблизился ко второму уху, стоило Рему вернуться к трапезе. Мужская ладонь неожиданным плавным касанием прошлась по лопаткам. — Не трепись об этом без надобности, но и не скрывай, — вкрадчивый шёпот обжёг шею. Я непроизвольно поёжилась. — Если твой ненаглядный соотечественник снова выкинет фортель, включай само очарование — а я знаю, ты можешь — и дурашливо вешай идиоту лапшу на уши, уводя от серьёзных вопросов. Не отрицай того, что ты Иванова. Это сможет сыграть нам на руку в дальнейшем. Длинные пальцы филигранно прошлись вдоль плеча, задержавшись на неприкрытом рубашкой участке шеи. Я почувствовала, как по предплечьям проходится взбудораженный ряд мурашек. Блэк не спешил вспоминать о существовании личного пространства как такового. Огладив затылок, Сириус пропустил сквозь пальцы пряди моих волос. Губы гриффиндорца оказались почти впритык к мочке уха. По коже поползли мурашки. Ладонь мягко сжала локоны в кулак. — Запомнила? — Знаешь, я бы не протестовала, если бы всю ту же информацию ты поведал мне не в барабанную перепонку. К слову. — Искренне надеюсь, что это идейно-тактильное чудовище сказало тебе именно о том, что нам пока что не обязательно вести открытую борьбу, — прошипел Джеймс, отчего даже я с трудом разобрала сказанное. — Если нет, то подтолкни его Мерлина ради ко мне, обкашляем тактику. Блэк нарочито медленным движением очертил моё предплечье, прежде чем вернуться в изначальное положение, не обременяющее излишками внимания. — Не надо меня толкать, я себя не на помойке нашёл. Не трудно догадаться, с Сириусом мы произошедшее в Выручай комнате так ни разу и не обсудили. Однако и взаимоотношения наши от этого не сильно изменились. Избегать друг друга, как и заходится стыдом, никто из нас не собирался. Мне было банально не до этого, а Блэка, по-моему, просто ничего не могло выбить из колеи самообладания. Общение оставалось на грани игривого стёба, в который периодически вмешивался Джеймс. И вот в этом заключалась основная загвоздка — все в округе понимали, о чём конкретно идёт речь, но все предпочитали отмалчиваться. Моментами мне начинало казаться, что лучше бы они об этом открыто говорили, нежели взирали с немым сконфуженным укором. Господи, да тут все с каким-то-там-укором, только лишь предшествующее прилагательное отличалось. С видом, прошедшем не одну войну, Люпин уронил голову на ладони. Питер уныло жевал хлеб, поглядывая то на Сириуса, то на Джеймса. Последние вели увлечённую словесную баталию: — Ты в курсе, что после такого приличные мужчины предлагают женщинам замужество? — Мне предложить ей замужество? — Нет! Я помассировала виски и невзначай вставила: — Предложите мне белизны. Ожидаемо, осталась проигнорирована. — О нет, не отбирайте у меня возможность пофлиртовать с Юджин Джонс даже во время серьёзного разговора! Иначе я зачахну и иссохну в пепел! — патетично кривлялся Поттер. — О нет, не отбирайте у меня возможность прокомментировать чужие взаимоотношения и утрировать обычное дружеское взаимодействие! — Дружеское взаимоотношения? Фу! Фу! Я боюсь с тобой дружить! Друзья, знаешь ли, не запираются в кладовке и не выходят оттуда через полчаса покрасневшие и растрёпанные. — До чего возмутительно подгонять такой широкий на душевные порывы феномен как дружба в свои ханжеские рамки! Забудьте, что я сказала. Лучше бы они дальше перекидывались своими всепонимающими взглядами, чем обсуждали… всё это. — Почему горячей темой для обсуждения вообще всё ещё является событие недельной давности? — воскликнула я, наконец оказавшись услышанной. Веско ударила вилкой о древесную столешницу. — И с каких пор это стало достоянием нашей скромной компании? Почему бы, не знаю, просто не обсудить гороскоп?! Наверняка, выглядела я так, будто собиралась визгливо вставить умоляющее «Бога ради!». Веко показательно дрогнуло. Повисло растерянное молчание. Я взбешённо повела плечом, терзая ножом несчастный кусочек курицы в соусе. Теперь я понимаю, до чего раздражала Камиллу своими подъёбками жанра «как там твой Мистер личный сорт Хаффлпафа?». Медленно выдохнула. Что-то я перенервничала. — Я, кстати, Водолей, — вдруг проговорил миролюбиво Питер. Он неловко улыбнулся. — Можешь что-то рассказать про мой знак зодиака? — Я раньше часто перечитывала статью одного гениального человека про знаки зодиака. Она мне настолько понравилась, что наизусть заучила, — я возвела глаза к потолку, на момент задумавшись: — Водолей… так… Выглядит всегда слегка с дуба рухнувшим, причем именно этим и завораживает. Легкий флёр ебанутости придаёт Водолеям необъяснимое очарование, которое притягивает к ним глупеньких восторженных фанатов. Даже если в жизни Водолея всё идёт через жопу, умудряется раздавать окружающим советы, которые почему-то работают. При всей видимой и осязаемой пушистости, потенциально — великий преступник. Всегда аферист, пусть только в мечтах. Не существует Водолея без уголовщины в темном прошлом, закон нарушает совершенно без угрызений совести и даже, не побоюсь этого слова, с наслаждением. При этом отлично понимает, в отличие от тех же Близнецов, что поступает не кошерно, но клал на это. Внешне похожи на помесь Безумного Шляпника с Мэрилин Монро. По ушам моментально лязгнул лающий смех Сириуса и хохот покрасневшего от смеха Питера. — Это официально лучшее описание знака зодиака, который я когда-либо слышал! Жизнь через жопу — это, отвечаю, просто моя личная классика! — Ну, справедливости ради, советы ты тоже раздаёшь будь здоров, — добавил Ремус. — Это всё книги по психологии, — как-то смущённо отмахнулся Петтигрю. — Ты хотя бы их читаешь! — Джеймс ошарашенно хлобыстнул сгорбившегося Питера по спине. — Да. Он, вот, вообще не умеет, — пакостливо гоготнул Блэк, деловито взмахнув ладонью. Поттер свирепел на глазах. Понимая, что вторая волна их спора окончательно пройдётся по всему святому, поспешно вклинилась: — Так, Сириус, ты кто? — Скорпион. — Скорпион… у меня мать скорпион, — добавила непонятно зачем. — Скорпион у нас ебарь-террорист. Когда ебать некого, начинает ебать мозг. Как правило, себе самому. Постоянно фонтанирует всякими бредовыми идеями, самовлюблён до усрачки, день-деньской готов пялиться в зеркало на свое отражение и с умильной лыбой констатировать, что краше в мире точно нет. Истерик, и даже не стесняется этим бравировать. В жизни интересуется только еблей и собой, на крайняк — людьми, которые им интересуются. Добродушен, если не пытаться занять у него бабла. Деньги, кстати, любит почти так же, как себя самого и умеет их зарабатывать. Скрытный, сука, сил нет никаких, — я вдохнула побольше воздуха под аккомпанемент из откровенно заливавшихся смехом Мародёров. — Вытащить из Скорпиона инфу, которую он не хочет разглашать практически так же трудно, как выдать замуж пятидесятилетнюю девственницу. Двуликий Анус, постоянно мечется между высокими идеалами и желанием сделать кому-нибудь падлу. В желании и умении прошибать лбом стену может сравниться только с Овном, — к слову, я Овен — и цели зачастую выбирает такие же дурацкие, но из принципа не отступается. Стоически переносит всю жопу, которая перманентно с ним приключается, потому что знает — заслужил. В целом производит впечатление бармаглота — страшный, громкий, грозный — но в душе истинный шушпанчик. — Шушпанчик, — в праведном припадке хохота просипел Джим, обмахиваясь платком. — Не, ну если в случае с Хвостом я ещё мог что-то оспорить, то тут, признаю, попадание стопроцентное. — Бармаглот, — добавил вредно Петтигрю. Я присоединилась к общему потопу того самого ебать-террориста: — Самовлюблённый до усрачки. Ремус булькнул в кубок с тыквенным соком: — Никогда не думал, что гороскоп может быть таким правдивым… Всё это время Блэк сидел с перекошенным от смеха выражением лица. Пытаясь отдышаться, просвистел: — Я ща-а-с задохнусь… Господи… — Прекратите, где ваше милосердие? Вон, человеку плохо, — назидательно заохала я, в тот же момент повторно заливаясь хохотом. — Шутка. Продолжайте. Сириус сдул с раскрасневшихся скул пряди волос. Поражённо замычал что-то почти-жалобное под нос. Джеймс сквозь смех спохватился, ткнув в мою сторону обглоданной костью: — А я Овен, кстати. Как и ты. У нас душевный коннект? — Исходя из описания, да, — я отсалютовала кубком с водой Поттеру. — Баран — он баран и есть. Всегда прав и не-ебёт. Проще убить сразу, чем начинать с ним спорить, потому что переспорить Овна возможно только в одном случае — если он слепоглухонемой безрукий и безногий инвалид. И то, есть огромный шанс, что даже в этом случае он все равно покажет вам хуй. Зато Овны честные. Иногда такие честные, что аж зубы сводит: предельно откровенно ответит, если вам не идет стрижка или платье полнит. С этим ничего не поделаешь, придётся смириться, или убить, как уже говорилось выше. В домашних делах Овен, как правило, бесполезен — он умеет только генерировать гениальные идеи, а прахом бытия старается подошв не осквернять, — Джеймс согласно заверещал что-то наподобие «резонирует». — Впрочем, если дать Овну понять, что Стрелец моет полы лучше его — костьми ляжет, но будет каждую субботу канифолить ваш паркет, потому что нет на свете вещи, которую Овен бы Стрельцу уступил. С Овном никогда не бывает скучно — этот знак обладает каким-то кармическим талантом искать приключения на свою прекрасную жопу. Мы? — Мы! — подтвердил эмоционально Поттер, потянувшись для рукопожатия через стол. Соприкоснувшись ладонями, согнулись в очередном приступе смеха. Вот это вкоренило так вкоренило. — Реально вы, — Питер поглядел на нас смешливо слезящимися глазами. — Прахом бытия старается подошв не осквернять, да? — поддел в отместку Блэк. Вопреки ожидаемой реакции, мы с Джимом приосанились почти синхронно. — У вас какой-то синдром главного героя. — Да! — А то! — Короче, из этого исходит, что у нас тут самый примерный апостол адекватности — Ремус, — когда мой полный готовности взгляд упёрся в Люпина, тот почти истерично зарылся в пряди волос. — А ты что думал, до тебя очередь не дойдёт? — Рыбы… — Я так и знала! — перебила робкий шёпот друга. — Ты такая рыба! Они бывают двух сортов видов: охрененевшие в собственной беспринципности исчадия ада и верные, истинно добрые, с непоколебимой моралью ангелы. Причем мерзким Рыбам, как правило, в жизни все прощают, тогда как ангелоподобные Рыбки-мученицы раздражают обывателей недосягаемой святостью. До последнего вы будете глядеть ей в честные, полные слез глаза и верить, верить. Бездушные гондоны, никаких моральных приницпов. Склонны пиздеть по-черному, причем даже тогда, когда вроде бы и незачем, нагонять туману и вообще вводить людей в заблуждение, но на Рыб нельзя за это обижаться, адские муки совести у них — обычное дело, причем мучаются иногда до кучи и за то, чего не делали. Склонны идеализировать людей, а потом обижаться на них за то, что те оказались мудаками. Могут ни с того ни с сего начать мстить миру вокруг, абстрактно и по-уебански. Трогательны в своих иллюзиях, и даже если оказываются падлами, их все равно невольно прощаешь за глобальное неумение жить в нашем материальном мире. — Ты второй сорт рыб, как понимаешь, — издал кряхтяще Джеймс. — Серьёзно, у меня иногда ощущение, что у меня на правом плече зудит ангел, пока Сириус подбивает на всякие злободневности. Так всё это время… это был ты! Люпин широко улыбнулся, пытаясь смеяться как можно тише, но раскрасневшееся лицо с блестящим взором выдавало его с головой. Я фыркнула: — Ты-то действительно трогателен в своих иллюзиях. — И он получает нагоняй чаще всего исключительно за компанию, прикрывая нас, — подхватил Сириус. — До чего добрая душенька! — заключил с деланой ранимостью Питер. На нашу гогочущую компанию все косились со странной эмоцией в зенках. Не исключено, что с осуждением. Ну, меня знак зодиака обязует приковывать внимание, что поделать-то? Звучит как хорошее оправдание. Хотя кого я обманываю… Сириус подхватил с драматичной издёвкой: — Как ты всё это в своей голове носишь вообще? А пособие по прокачке кармы у тебя в памяти не затерялось? — Сколько раз нужно сказать, что я просто феноменальный гений? — и оскорблённо поцокала: — Запомни уже, больше напоминать не буду. В конце концов, я не будильник. — Юджин Джонс? — раздалось за спиной отрешённо-флегматичное, отчего я моментально запнулась о свой же пафос. Смех застрял в глотке и я откашлялась. Хлопнула глазами, вполоборота замечая… Регулуса Блэка. Чуть было вновь не закашлявшись от неожиданности да под цепким взглядом, отвесила резкий кивок. Мои собеседники как один напряглись. — Профессор Эртон просил передать тебе, что сегодня вечером состоится первое собрание элитного дуэльного клуба, — отрапортавал явно наизусть и, секундно выдохнув, продолжил с явным нежеланием: — он также слёзно просил подчеркнуть, что твоё присутствие, цитирую, «возрадует его бренный взор». То, с каким упорством Регулус не изменился в лице, игнорируя присутствие презренно фыркнувшего Сириуса по левую руку от меня — заслуживало похвалы. Впрочем, менее комичным их тленные взгляды исподлобья мимо друг друга не становились. Я взлохматила затылок. Замечательно. Я уже и думать забыла про Энтони с его клубом чукотских обормотов разных мастей. Отказ застыл на губах, так и оставшись невысказанным. Пальцы Сириуса сжались на предплечье, а голос привычно прозвучал размеренным шёпотом: — Соглашайся. Срочно. Потом объясню. Регулус нахмурился. Очевидно, его ненаглядный братец не соизволил всё на тех же пониженных тонах поведать об аргументах такового решения. Впрочем, Мародёры отвесили важные кивки почти одновременно, давая своё молчаливое согласие. Отмечу, желания согласиться во мне не прибавилось. Однако если уж вся компания — на секунду, не разделявшая любви к Эртону — говорит, что надо, вероятно, у них и обоснуй имеется. — Ну, лучше уж радовать взор Эртона, чем Долохова, да? — сорвалась непрошенная нервная шутка. Регулус вскинул брови, явно ожидая услышать не это. Сириус запоздало помассировал переносицу. Ладно. Это они меня сейчас коллективно осуждают? Семейное. — Долохов там тоже будет. Неловкая лыба исчезла с моего лица. Разрядить обстановку не вышло. — Ага, — ворчливо выдохнула. — Тогда побуду ложкой мёда в бочке дёгтя. Не знаю, пришлось ли такое сравнение по душе Регулусу — всё-таки, по этому доморощенному Саске Учиха ничего не поймешь — однако он, наконец, откланялся. Напоследок внимательный взгляд сосредоточился на моём запястье. Я не нашла в себе сил даже на удивление. Может, им на Рождество всем подарить по муляжу-брюлику? Я залпом осушила кубок. Поморщилась. Просто замечательно. Взяла и добровольно подписала себе приговор. Теперь Эртон на вполне законных основаниях будет оккупировать мою нервную систему несколько часов в неделю. — Если я не вернусь, то знайте, меня растаскали на сувениры любимой ученицы. А теперь соизвольте объяснить, почему я должна идти на эту добровольную форму насилия над самой собой? — Другого выбора нет, — вдруг проговорил Ремус, жалобно заломив брови. Он одобрительно похлопал по моему плечу. — В сложившейся ситуации. — Вы хотите подослать меня к нему. Из-за чего? — Мы подозреваем его в связи с Пожирателями, — на грани слышимости прошипел Джеймс. — И знаешь, что в этом самое интересное? Ты единственная гриффиндорка с седьмого курса, кого он пригласил. Вилка шлёпнулась о тарелку. Леденящий шок забрался дрожью под кожу. — Что ты сказал?.. Повторить никто не соизволил. Торжественно клянусь, что после подобных планов мне уже вовек ничего замышлять не придётся. Пора ли с пеной у рта кричать «всё на мне»?***
Меня тошнило. Собственный сердечный ритм болезненно пульсировал в ушах. Ноги подгибались при ходьбе. Вечерний Хогвартс впервые за всё время моего здесь пребывания ужасал. Я жалась вдали от толпы студентов, переминаясь на ноющих ступнях. Среди учеников преобладал отчётливый зелёный цвет галстуков. Обнаружилась также и парочка рейвенкловцев. Я угнетенно повела плечом. Неуютно. На гриффиндоре ведь полно талантливых боевых магов, как минимум те же Джеймс и Сириус. Но по итогу единственный гриффиндорец, которого я обнаружила, это едва знакомый пятикурсник по имени Нолан Боунс. Рыжеволосый юноша засучил рукава, как-то дёргано ослабил галстук. На коже виднелись многочисленные следы от… уколов? Господи, только не говорите мне, что он наркоша. Другими выдающимися волшебниками мой факультет, что ли, не располагает? Взгляд Боунса торопливо бегал от одного лица к другому. По итогу остановился на мне. Да по нему видно, что в дороги влюблён. И далеко не автострадные. Захотелось исчезнуть, предварительно стерев себе память. До того в чёртовой аудитории ЗоТИ было некомфортно. Мародёры успокаивали меня всей компанией. Окатив наставлениями, суть которых заключалась в навыке грамотного обмана и умении не подставляться, выставили из гостиной гриффиндора. При этом идеальный сценарий ненаглядных подельников предполагал собой разговоры со слизеринцами. Уж не знаю, как они себе это представляли. Здравствуйте, мол, вы наверняка видели меня в компании с предателем крови, недоразумением-в-очках, дёрганым старостой и закомплексованным тихоней? Как насчёт доверить мне все свои секреты? Нет? А почему?.. Помимо этого, сказочники поведали мне о том, как именно прознали про элитный дуэльный клуб Эртона: подслушали разговор преподавателя со слизеринцами. Порасспрашивали гриффиндорцев. Получили единогласный отрицательный ответ. Для них это и стало изначальным напрягающим фактором. В качестве непритязательного подгона-а-ля-талисмана мне в карман хотели подбросить Питера. Обосновать душевный порыв гении не смогли. Так и представляю себе ситуацию: в меня исподтишка тычут круциатусом, а я, вся такая поймавшая момент, орудую вопящей крысой в надежде, что надо мной сжалятся. Абзац. Энтони окрылённой походкой влетел в помещение. Улыбнулся. Зрение всколыхнули огни загоревшихся свечей. Профессор повёл кистью, изящным движением палочки превращая парты в подиум для дуэлей. И, куда же без этого, не обошлось без синей ковровой дорожки. — Безумно счастлив вас всех видеть! — затянул с присущей фальшью. Я кое-как не фыркнула. Ага, безумно. Этот гибрид Джонатана Крейна во вкусе Киллиана Мёрфи по другому не умеет. — Как вы наверняка уже осведомлены, сегодняшнее занятие — первое занятие моего дуэльного клуба с замечательными представителями в ваших, безусловно, милейших личиках. Студенты нестройно поздоровались, собравшись вокруг преподавателя. Язык присох к нёбу. Не хочу портить момент, но у меня отчётливое ощущение, что к концу этого кошмара меня вывернет наизнанку. Не исключено, что прямиком на кипенную рубашку Эртона. Тот в ободрительном жесте захлопал в ладони: — Что ж, поставлю вас в известность: собравшихся здесь персон я счёл самыми искусными претендентами на практикантов боевой магии. Каждый из вас так или иначе, наверняка, жаждет отточить навык владения палочкой до совершенства, я прав? Конечно, прав. Я поморщилась. А тот торчок-пятикурсник тоже считается искусным претендентом на практиканта боевой магии? Или его взяли исключительно из толерантности к зрительским симпатиям, мол, мы не ущемляем даже наркозависимых? — Вы бы знали, до чего любо глядеть на конкурентоспособность юных умов… Утомлённо возвела глаза к потолку. Надеюсь, это ваяние драконьего скелета приземлится аккурат ему на балду. По окончанию речи фанфары не взревели. Редкие рукоплескания, впрочем, уняли манию внимания в Эртоне. С величием так не сработает. — Что ж, давайте начнём с простого правила: быть снисходительным к противнику, в случае, если он проиграл. Не нужно усердствовать, когда вы уже победили. Мы здесь для соревновательного духа, а не для злодеяний, верно? По окончанию дуэлей я буду давать комментарии, чтобы вы принимали к сведению критику и учились абстрактно отмечать ошибки. Как свои, так и противника. Начинаем! В общей сумме здесь собралось десять человек. Первыми жертвами эртоновского помешательства стали пятикурсники Нолан Боунс и Рейган Малфой. Последний стал для меня сплошным сюрпризом: во-первых, я знать не знала, что у Люциуса имеются младшие родственники, во-вторых — болезненный вид и нездоровая дистрофичная худоба заставили бы любого человека, не сведущего в магии, невольно опасаться за сохранность Малфоя. Я, наученная горьким опытом, понимала, что внешний вид обманчив и его навык может оказаться прямо противоположным. Зрители рассредоточились вокруг подиума. Как и полагается этикетом, дуэлянты поклонились друг другу под чётким наблюдением Энтони. По его же команде вступили в бой. Вопреки ожиданиям, Нолан бонг не достал, по вене не дал, «Кровосток» не включил. Задвигался хаотично, будто в пуганой истерии. Дёргался почти болезненно, кидая исподтишка заклятие за заклятием. Выкрикивал названия он беспорядочно, неразборчиво. С самой первой секунды боя Малфою пришлось усиленно отбиваться от ополоумевших нетерпеливых атак. — На кого делаешь ставки, Евгения? — сипло пропело нечто над ухом. Узнаваемый услужливый тон распознался инстинктом самосохранения за угрозу. Я торопливо отступила влево. Сбоку от меня всплыл довольный собой Михаил. — Ни на кого, — отрезала на выдохе. Как же классно было жить минуту назад, без этого услужливого взгляда с претензией на обожание. Губы Михаила тронуло предвкушение и он хохотнул, пару раз склонив голову в коротком кивке. — А как же гриффиндорская солидарность? Что делать? Делать что? Что? Падать в припадке, в надежде расшибиться насмерть? Сигать в окно? В аффекте выписать хук? Или сразу притвориться невменяемой, для пущей драмы пуская слюни? Очаровательные альтернативы. Перед глазами горела дуэль. Боунс начинал выдыхаться, но между тем не терял своей животной непредсказуемости. Рейган, явно владеющий ситуацией, принялся посылать атакующие заклинания, чередуя те с уверенной защитой. Их стили ведения боя кардинально отличались друг от друга: Нолан действовал наобум, резкими выпадами выплёвывал арсенал своих магических познаний, в то время как Малфой хладнокровно оценивал обстановку, не позволяя ни единой эмоции омрачить бледное лицо. Энтони, стоявший поодаль, исподлобья следил за студентами. Глубокие карие глаза отсюда казались ещё более пугающими, нечеловеческими, как и изогнутые в оскале губы. Нездоровый интерес. — Признаться, удивлён твоему присутствию, — буднично заговорил Долохов, пространно взирая на дуэль, но обращаясь явно ко мне. — Честно, я и подумать не мог, что ты будешь настолько высоко оценена профессором. Стоит ли мне тебя опасаться? Сразиться с тобой было бы интересным опытом, Женя. Нолан выходил из себя, покраснев лицом. Михаил между тем продолжал нудить над самым ухом. Русская речь в кой-то веке неприятно резала слух. Ещё немного и выработается фобия, серьёзно. Моё скупое внимание явно не устраивало Михаила, как и стойкое игнорирование его персоны. Ясно теперь, почему Энтони завербовал этого налетчика на чужое добро. Идейный последователь с таким же раздутым самомнением. — Евгения, касательно вашего артефакта… Однако договорить ему не дали. Как и мне — убежать. — Михаил, тебе бы следовало понаблюдать за дуэлью, чтобы избежать ошибок в своём состязании, ты так не думаешь? Долохов вздрогнул. Регулус застыл между нами с намёком на выдержанный укор. Я неосознанно разжала кулаки. Не знаю, откуда в Блэке столько эмпатии и нежелания спускать Михаилу с рук его озабоченную любознательность. Однако до тех пор, пока мне это в плюс — всё в порядке. — Конечно, Регулус, — сжав зубы, согласился Долохов. — Конечно… мы с Евгенией лишь вели незамысловатую беседу. Не более. Искренняя форма недовольства в голосе Михаила не то, чтобы кого-то взволновала. По крайней мере, точно не Регулса. И уж тем более не меня. Что я вообще забыла в компании, где главный лозунг — «хороший магглорождённый — мёртвый магглорожденный»?.. Ах да. Всеобщий успех. Всеобщее благо. Дожилась. Я буравила отрешенным взглядом дуэль ровно до тех пор, пока потерявшийся в ощущениях Боунс не отлетел на добрые несколько метров. С глухим звуком впечатавшись в стену, Нолан, к моему удивлению, более не стал ничего предпринимать. Болезненно поморщившись при падении, пожал ладонь Малфоя, что спустился со ступенек с ленивым превосходством. На том скудный этикет исчерпал себя и соперники разбрелись по разные стороны зрительской толпы. Энтони театрально рукоплескал. — Замечательно, мистер Боунс, мистер Малфой. Занимательная выдалась битва. Ведение боя, на мой скромный взгляд, это целое недооценённое искусство. Мои милые, ваш темперамент — ваше главное оружие и погибель, — помешанная слепой благоговейностью интонация сменилась на приторно-слащавую. Преподаватель вполоборота прошёлся оценивающим взглядом по каждому присутствующему. Длинный палец с рубиновым перстнем медленно уткнулся в висок. — Думайте. Когда заносите палочку, проговариваете заклинание, уворачиваетесь и даже дышите. Однако это вовсе не значит, что флегматичному противнику заранее предначертана победа. То, что мне нравится в волшебниках-холериках — их чудотворная непредсказуемость. Да, их весьма легко вывести из себя, но вместе с тем их буйное стремление зрелищной победы… ох, извините. Что-то заболтался. Этот экзамен на Чуунина меня доконает. Я сонливо поморщилась. Размяла затекшие запястья. И словно бы в издёвку, Энтони протянул с затаённой иронией: — Мисс Джонс, Мистер Долохов. Прошу. Это какое-то форменное глумление. Ни больше ни меньше. Так на моей эпитафии и напишите. Михаил встрепенулся. Заулыбался. Приосанившись, согнулся в лощёном подобии аристократичного этикета: схватил меня за ладонь, преклонил довольное чело. И высказал насмешливое: — Дамы вперёд, ведь так? Я мысленно отсчитала до десяти. Выдернув из озабоченной хватки ладонь, дабы мне повторно не принялись её лобзать, я как можно более ровно прошла к ступенькам. Шафрановые глаза оппонента хищно сощурились. Михаил коротко удовлетворённо рассмеялся и занял место с противоположного конца подиума. — Поклон. Палочки наготове. Мы секундно склонили головы, выхватывая из карманов палочки. Я по привычке прокрутила ту между указательным и средним пальцами. Крепко сжала рукоятку. Медленно прикрыла глаза. Прислушалась к гулкому сердцебиению. Максим усердно доказывал необходимость развития иных органов чувств, помимо зрения. Не исключено, что меня уж чересчур муштровали, пуская в свободный полёт через кусты, тягая за волосы, и из раза в раз припечатывая оглушительным «ещё раз». Однако все страдания меркли на фоне результата. Слёзы высыхали спустя месяц ежедневных тренировок, раны не жгли былой болью. Гордеев в каждом случае магической стычки говорил, что тело понимает быстрее, чем глаза. Интуитивно. — Чем быстрее начнёшь чувствовать опасность, тем больше вероятность выйти из боя живой. — Начали. Эхо голоса Энтони непроизвольно заставило поёжиться. — Я буду нежен, Женя, — слух уловил шёпот, преисполненный обеспокоенности. Подавись своей деланой благосклонностью. — Локомотор Виббли! Тело машинально повело в сторону. Ладонь изогнулась, наотмашь отбивая волну ветра. Из палочки сорвался белесый блеск щитовых чар. Холод забрался под джемпер. Какое, вашу мать, счастье, что я додумалась надеть брюки. Удивительно, но в своё время моей главной проблемой была вовсе не грамотная атака, а банальная память. Соображать в панике тяжело. Вспомнить дельное заклинание — тем более. Следовательно, отработка любого действа до автоматизма была тем ещё увеселительным занятием… — Экспеллиармус! …однако только благодаря ему меня не отправили в нокаут на самом начале этого гладиаторского шоу. Долохов резво оступился, отмахиваясь от заклинания, словно от надоедливой мухи. Я чувствовала, как от напряжения сводит мышцы, в момент, когда Михаил услужливо запустил в меня оранжевым лучом Эверте Статум. Я, как неуловимый, могущественный, и недоступный человеческому пониманию двадцать пятый кадр, выписала изворотливый уклон. Другими, наверняка, этот порыв был распознан за конвульсивную судорогу. Но давайте-ка я побуду блистательной хотя бы в пределах своего воображения, ладно? — Долго будем играть в салки, счастье моё? — взревел со взбудораженным восторгом Долохов, запуская ряд хаотичных заклинаний. Всё внимание пришлось сосредоточить на нестройной помехе искрящихся волн. Отточенные, но от того не менее нервные движения запутанными линиями отражали атаку противника. Михаил плотоядно облизнулся, наблюдая за тем, как вынужденно мне приходится отступать. Думай. Думай. Думай. Нужно отвлечь его, воспользоваться заминкой. Как? — Баубиллиус! Из последних сил отскочила от резкой рваной молнии. Желтоватая энергия ударила по глазам. Ещё бы секунда, и валялась бы здесь обугленным мешком. В ушах лёгким звоном отражались отголоски жалящего заклинания. Я поджала губы, переходя на пружинистый шаг. Рубашка начинала липнуть к спине. — Что? Из вредности помышляешь подставить мне подножку? — сыпал остроумием Михаил, занося палочку для нового удара. — Вердимиллиус! — на выдохе просипела, в последний миг ловя ошарашенное таким простецким заклинанием лицо противника. Поток нефритовой энергии заискрился, застилая взор Михаила и тем самым заставляя на долю секунды потерять меня из вида. Пользуясь замешательством, сделала опасный выпад: — Коллошу! Экспеллиармус! Фиолетово-алый столп нашёл свою цель. Волшебная палочка Михаила с лязгающим звуком отлетела за пределы подиума. Я взволнованно застыла на месте, дожидаясь, когда волшебная пелена осядет. Грудь глубоко вздымалась. Представшая картина не могла не радовать, каким-то необъяснимым самодовольством растекаясь по ноющему измором телу. Долохов восседал на коленах, упершись ладонями в гладь синей ковровой дорожки. Уголок губ дрогнул, когда он поднял голову. Некогда уложенные волосы растрепались, ниспадая на глаза с хмурым прищуром. Крылья носа свирепо трепыхались. Его пригвоздило к полу дешёвым приклеивающим заклинанием. Вот и вся драма моей победы — арсенал фокусника-первокурсника. Ухмылка совершенно непрошено расползлась на искусанных губах. Собранные в хвост пряди намокли, обрамляя покрасневшее лицо. Я склонила голову к плечу. Зрачки Михаила опасливо расширились. Вот и довыёбывался. Лихорадочная нега вдруг застряла в пересохшем горле, срываясь хриплой насмешкой: — Поиграем в салки ещё раз, моё счастье?