***
Как оказалось, нет. Вопреки утверждениям Сириуса, это так не работало. Ни через один, два, или даже три дня, Джеймс в себя не пришёл. Он стал понурым, несвойственно молчаливым. Стабильно игнорировал завтрак, а во время обеда и ужина отчуждённым призраком смотрел на Лили, машинально ковыряя вилкой еду в тарелке и ни разу к той не притронувшись. Видеть такого Поттера было без преувеличений страшно. Взгляд его был совершенно пустым, синяки под глазами особенно заметными, а губы до крови искусанными. Он не реагировал ни на один раздражитель, не участвовал ни в одном разговоре, и периодически лишь бездумно кивал как заведённая кукла. По привычке. При виде счастливой Эванс лицо Джеймса больше не светилось восторгом. Он не двигался, когда любовь всей его жизни проходила мимо. Вместо того, чтобы по обыкновению броситься вслед с очередной попыткой флирта, он лишь смотрел неживыми остекленевшими глазами перед собой, будто бы и вовсе не осознавая происходящего. Чем больше я смотрела на Джеймса, тем больше мне казалось, что я смотрю на Стрыкало из клипа «Знаешь, Таня». Понурый, осунувшийся, отчаявшийся с претензией на любовные страдания. Только, к сожалению, без модного красного пиджака. Зато с целым лицом. Мою наобум шутку касательно целостности ненаглядной физиономии Поттер воспринял никак. Ну, и ладно. Не очень-то и хотелось. Каждую попытку разговора Поттер совершенно естественным образом игнорировал, в упор не замечая моего присутствия. В один из таких моментов я попыталась растормошить его за предплечье, на что мне ответили предельно многословным «не лезь», окатив презрительным холодом. Больше я и не лезла, со стыдом смекнув, что тактильность моя была неуместной. И вместо того, чтобы привести друга в чувства, я всё только усугубила. С того момента лишь наблюдала со стороны, неиронично опасаясь за ментальное здоровье растерявшего суматошность Джеймса. Не трудно догадаться, стоически игнорировались не только мои попытки к переговорам. Блэк был послан по всеми известному направлению, а Ремуса и Питера не удостоили и каплей внимания. Вот так Мародёры и оказались отвергнуты своим некогда бравым, ныне депрессивным лидером. «Если Лили думает, что я по ней грущу, она права», мать вашу. На занятиях Поттер облюбовал последнюю парту на среднем ряду, водрузив на соседний стул сумку и тем самым обозначив, что беспокоить его одинокое Величество лучше не стоило. Во избежание лишних конфронтаций. Мне же стабильно не везло. Приходить вовремя я попросту не умела, вваливаясь в аудиторию ровно за секунду до начала занятия. Особенно, если это была ненавистная мною Защита от Тёмных Искусств. На ней я бескомпромиссно для себя решила не появляться раньше заявленного времени. По этой причине, я чудом опередила Эртона на жалкую минуту. Знать не хочу, что было бы, посмей я переступить порог позже него. Как пить дать, устроил бы мне такие же завидные качели, что и Сириусу. Только вот, незадача, Антонио обо мне известно не более, чем любому другому преподавателю. При всём желании не нашлось бы темы для манипуляций и унижений, всё-таки, я не именитый наследник Блэков. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Взгляд как назло зацепился за восседавшего на втором ряду Михаила. Я цыкнула. Долохов наблюдал за мной исподлобья и, кажется, вовсе не был смущён тем фактом, что я его увидела. Напрягает ли он меня? Несусветно. Все эти три дня я шарахалась Михаила как чуму. И продолжу шарахаться до тех пор, пока кто-то из нас не скопытиться. Надеюсь, в любом из вариантов это клятое наследие Старков останется при мне и не перейдёт в загребущие культяпки русского пожирателя. Усилием воли не отправив параллельно балде Михаила первый попавшийся под руку предмет, я пыталась сосредоточиться на конспекте. Сегодня Эртон опять ударился в свои нездоровые баллады про Тёмную Магию. Впрочем, стоило отдать ему должное, учителем он был хорошим. Принцип работы заклинаний объяснял доходчиво, вдаваясь в историю. Вчера я отправила письмо Максиму, кратко, но в красках обрисовав последние события, и потратив большую часть пергамента на подробные расшаркивания беседы с Михаилом. Хотелось верить, что моя просьба разузнать об Ивановых не будет беспощадно проигнорирована по причине ещё одного фактора в письме – наличия моего чистосердечного признания о том, что я немного так спасаю мир. Пока что, конечно, по большему счету просто страдаю всякой ересью, но извините, не приловчилась ещё к Вселенским заговорам, где типичный вторник – это найти под своим окном труп, после того, как твою комнату вскрыли аки шпроты, а письма перехватили с неясной целью. Так сказать, навык не набила. Представить страшно, какой вердикт вынесет Гордеев по прочтению всего со мной произошедшего. Так как Джеймс был весь во власти страданий, сову пришлось одолжить у Питера. Сипуха с пушистым оперением оказалась такой же покладистый, как и хозяин. Было бы изумительно, если бы в этот раз письмо соизволили дойти. Небесная канцелярия, ты слышала? Пусть эти наглые ценители чужих переписок скидываются на коллективную вставную челюсть, родная им не понадобится за непригодностью. Возвращаясь к насущным баранам. Моим соседом на сегодняшнем занятии оказался Северус Снейп. В силу того, что я умышленно опаздывала на занятия Эртона, выбирать парту не приходилось. Где свободно, там и угнездилась — моё золотое правило. Впрочем, я додумалась спрятать браслет под тканью мантии, вовремя сообразив, какие слои общества облюбовал Северус. А уверенность в том, что Михаил постепенно растреплет об увиденном, лишь крепла. Риск — непозволительная роскошь. Я и без того каждодневно восседаю на воображаемой пороховой бочке, хотелось бы обойтись без лишних жертв. От взгляда не укрылось, как Снейп искоса поглядывал в сторону моих запястьев. Истеричный смех застрял в глотке. Паранойя творит чудеса конспирации. А Михаил всё ещё чушка. На части столешницы Северуса можно было смело потеряться. Казалось, слизеринец выудил из сумки всё, что только мог выудить. Чуть ли не под линейку выровненная стопка пергамента, чёрный личный дневник, дополнительная литература под видов массивных фолиантов. Писал он не в пример неаккуратно, то и дело оставляя кляксы и недовольно кривя губы. Места не хватало. — У тебя синдром Плюшкина? — шёпотом вырвалось у меня. — Что? — тихо переспросил Северус, вдруг окоченев всем телом. Я, осознав, что ляпнула это вслух, отмахнулась не без ленивой усталости. — А, забей. На том диалог закончился. Плечи Снейпа были напряжены и он с постоянной периодичностью зыркал на меня. Быть может, ему думалось, что он преуспел в неприметности, либо же его и вовсе не волновало то, что я подумаю. Вероятно, второе. В любом случае, на Северуса и его презрительное косоглазие мне было по меньшей мере плевать. Ничего, кроме штормящего непонимания он во мне не вызывал. Если бы серая мораль была человеком, то она определённо точно была бы Северусом Снейпом. Дёрганым, нервным, с подозрительным прищуром, мешками под глазами и отсутствием справедливых соображений. Либо же совесть была задвинута в дальний ящик сожалений. Назовите меня злопамятной сукой, но тот факт, что Снейп прекрасно видел, как Мальсибер бил Макдональд, и ничего не предпринял — омерзителен. Да, я понимаю, что по логике вещей он бы и не смог что-либо предпринять. Снейп не чистокровен, к тому же, связался с Пожирателями, а там хочешь того или нет, но за сохранение жизни принято стелиться перед Володей и его звезданутой кастой. Однако сам факт поступка от этого менее паршивым не становится. Бездействие тоже действие. Мэри жаль. Полюбила тигра — гордо носи царапины, так, что ли? Ну и убожество. — Мисс Джонс, останьтесь, пожалуйста, — прозвучал за моей спиной бархатистый голос, стоило только сделать шаг за порог кабинета. Суставы сковало железным ледяным мандражом. Взгляд в паническом поиске цеплялся за отдаляющиеся спины однокурсников. Я сглотнула, вцепившись в лямку рюкзака и с дежурной улыбкой оборачиваясь в сторону преподавателя. Все ученики, как назло, покинули аудиторию. — В чём дело, сэр? — в тон противному учтивому голосу Энтони вопросила я. Тот усмехнулся, странно дрогнув уголками губ. Сердце загнанно забухало, ударяясь о рёбра. — Как ваша учёба? Как оценки? — вдруг с необычайной лояльностью выдал преподаватель. Я не изменилась в лице, внутренне переживая как минимум Армагеддон. Это он так начинает издалека, дабы подстегнуть к беседе? Плохая попытка, Ваше Сусальное Сиятельство. Я журналист, на такие дешёвые попытки расположить к себе профессионально не ведусь. — Замечательно, — вторила с деланым радушием. — Вы только для этого попросили меня задержаться? Его явно позабавило моя нервозность. Карие глаза на мгновение расширились в странном подобии нездорового, легкочитаемого восторга. Искренность и запал в голосе лишь добавляли масла в огонь необъяснимой тревожности перед Эртоном. — А вы куда-то торопитесь, Юджин? — снисходительно хмыкнул, опершись бедром о столешницу и отточенным движением поправляя нефритовые запонки на белоснежной рубашке. Под воротником виднелось жабо в цвет. Хотелось бы сказать, что он сегодня при параде, но Энтони всегда был таким. При взгляде на него складывалось отчетливое ощущение, что ты оказался в дешёвой квест-комнате, предварительно ограбив магазин дорогой бижутерии. Со страхом того, что актёры окажутся настоящими маньяками. — У меня ещё есть занятия, — сообщила с предельно чопорной миной. — К тому же, не хочу пропускать обед. — Конечно, — подхватил до омерзения картинно волшебник. Густые брови взмыли на морщинистый лоб. — Ни в коем случае не пропускайте приёмы пищи, откуда же ещё юному организму брать силы, если не из еды? И с протяжным ударением на конец фразы сощурился. Довольно кивнул в подтверждение своих слов, уставившись на меня с осязаемым хищным ожиданием. Я нахмурилась. Не были бы мы в Хогварсте, то я бы грешным делом подумала, что мне намекают на нечестивое юзанье всяких незаконных веществ. С нажимом процедила: — Профессор, извольте простить, но я всё ещё не понимаю сути моего здесь нахождения. — Юджин, — проговорил вкрадчивым шёпотом Эртон. — Вы делаете успехи по части практического применения заклятий. Признаться, — он с лёгким вздохом подхватил: — сперва вы показались мне не особо продуктивным учеником. Беспалочковая магия давалась вам отвратительно, призвать дельного Патронуса вам так и не удалось. Однако каково же было моё удивление, когда оказалось, что боевые заклинания вы усваиваете за считанные секунды и с лёгкостью используете их на практике. Это приятно меня удивило. Хотел высказать искреннюю гордость, как преподаватель. Я изогнула бровь, невпечатлённо скрестив руки на груди. Вычленить из потока лести дельную похвалу не составило труда. Я действительно делала успехи, но справедливости ради: практика заклинаний всегда была самой простецкой частью обучения, меня тренировал буквально искусный боец прямиком из полевых условий. Так что и открытием навыки по части применения магии для меня не стали. Вопрос в другом: чего Эртон планирует добиться этим разговором? — Спасибо, — скомкано сказала я. — А в чём подвох? Энтони с хриплым надрывом хохотнул. Типичный смех типичного фаворита дамских симпатий. — Какой подвох, что вы! Хотел лишь предложить вам членство в своём дуэльном клубе. Дело в том, что он ещё не успел удостоиться официального открытия. Собственно, и учеников я набираю со всех потоков и курсов, однако личными беседами в силу того, что клуб пока лишь на стадии разработки. — Я думала, в Хогвартсе и без того есть дуэльный клуб, — я сомнительно обвела взглядом даже не шелохнувшегося волшебника. — Есть, — невозмутимо кивнул. — Однако речь идёт о моём собственном клубе. Конечно, руководство осведомлено. Мне подумалось: почему же я не могу создать свой клуб, подобно профессору Слизнорту? Меня почти перекосило. Нижнее веко дрогнуло. Пиздец. Сколько же в нём идейности, влекомой банальным «у других есть, а у меня нет, непорядок!». Эртон не прекращал при этом тянуть приклеившуюся к смуглому лицу улыбку. Меня брал озноб от самого факта его присутствия напротив. Хотелось зябко фыркнуть и драпануть как можно дальше. Дать дельное объяснение этому чувству было невозможно. Действительно ведь, в чём дело? Энтони в своём репертуаре вещает о том, что решил заиметь себе собственный скоп элиты. Что именно меня так напрягает? — Я подумаю, — уклончиво ответила я, горя желанием как можно скорее захлопнуть за спиной чёртову дверь чёртового кабинета. Сам Чёрт расцвёл новой волной энтузиазма, да с таким облегчением, словно секундой ранее вручную осуществлял восход Солнца. — Отлично, Юджин, отлично! Знайте, ваше присутствие меня бы, несомненно, порадовало. В таком случае, можете быть свободны. Приятного вам аппетита за обедом, — радостно закивал преподаватель. Мне принципиально захотелось напомнить, что я ещё не согласилась, но вместо этого я спешно попрощалась, резво подскакивая к выходу из аудитории. Шумно задышала, стоило двери закрыться. В горле противно пересохло. Желудок прорезала тошнота пополам со скрученным в колючий клубок страхом. Я боялась Эртона. И у меня всё ещё не было ни единой причины.***
— А чего это ты сюда зачастила, гриффиндорочка? — просипела заинтересованно Миртл, пристроившись по правую руку от меня. Чудом не проваливаясь через текстурки керамической раковины, она покачивала ногами в воздухе и с вопросом в неживых глазах уставилась в мою сторону. Я струсила пепел с сигареты в раковину. Горчило. Послевкусие табака оседало на языке. Миртл услужливо открыла кран. — В тишине побыть хочу, — буркнула, не глядя. Призрак понятливо охнула. — Вы все хотите, — она как-то вымученно покривила губами. Улыбка не вышла. — Иногда так интересно слушать ваши эти… знаешь, мирские истории. Можно… — Почувствовать себя живой? — предположила, наблюдая, как комки серого пепла оседают на сливе. — Не хочу чувствовать себя живой, — вдруг резко протараторила Миртл. Я изумлённо подняла на неё глаза. — Не хочу чувствовать всё это снова. Можно просто занять себя чем-то. Вами. Людьми. — И как? Получается? — Ещё бы не получалось, — она горделиво вздёрнула подбородок. — У вас-то вечно что-то происходит. Со стороны иногда даже смешно. — Это потому что не с тобой происходит. — Ага, — легко согласилась призрак. — Не переношу, когда у меня что-то случается. — Эмоциональный диапазон? — Эмоциональный диапазон, — с короткой запинкой поджала губы Миртл, перестав покачивать ногой. — Только идиот в этой школе ещё не пришёл посмеяться над Плаксой Миртл, что ударится в истерику от малейшего оскорбления. — Скорее, только идиоты такой дичью маяться и будут. Не думаю, что адекватным людям есть дело до того, чтобы донимать призрака. Миртл замолчала, уставившись перед собой стеклянным взглядом. Я докурила, затушив окурок. День выдался тяжёлым. Попросить у Сириуса пару сигарет — проще простого. С такой жизнью и до зависимости не далеко. Я оскалилась. Извиняй, Волдеморт, но теперь ты моя не единственная обсессия. Ни для кого не секрет, что при курении тело приятным образом наполняется долгожданным умиротворением, вдоль конечностей расходится расслабленная нега, а в голове проясняется. И это определённо то, что мне было сейчас нужно. После короткой, но выматывающей беседы с Эртоном, меня трясло. Необъяснимо, но факт. Сердце сходило с ритма, ускоряясь и пришибленной пульсацией застывая в ушах. На Заклинаниях мне наконец посчастливилось усесться рядом с Мэри. Моего почти припадочного ужаса по отношению к Энтони она, не удивительно, не разделяла. Но Макдональд вообще не показатель, ей, вон, вообще Райан нравится, так что на её мнение не равняемся. От неё же между строк я узнала, что Слизнорт запрягал в свои проекты не только Мэттью и Лили. Мэри работала в паре с Северусом. Никто, заведомо известно, счастья от сего известия не испытывал. На Травологии приходилось пересаживать цапень. От этого же аномального подарка флоры я по итогу чуть не окочурилась. Цепкие острые побеги вспороли мне к чертям тыльную сторону ладони вместе с перчаткой. Питер носился на фоне подобно несушке, причитая и без конца пытаясь унять моё огорошенное бухтение. Профессор Стебль в мягком ключе заявила, что я бездарь убогий, потому что рука должна быть мягкой, а намерения — чистыми. Короче, поумерив мой пыл всякой второсортной философией, отправили к Мадам Помфри. Ведь, как оказалось, этот дикий огурец имел за собой привычку не только калечить, но ещё и гноить рану. И вот, кое-как дожив до конца дня, я рассматривала боевые побои, сокрытые плотным слоем белого бинта. Внезапно Миртл ойкнула. Мне пришлось отвлечься от созерцания ладони. — У нас гости. Ожидая увидеть как минимум свой личный ночной кошмар в виде ошалело улыбавшегося титана с лицом Эртона, я даже подуспокоилась, когда взглядом через предплечье обнаружила замявшегося на входе Джима. Он вперился в меня удивлёнными и от того уязвлёнными покрасневшими глазами. Нервно смял край растянутой белой футболки и дёргано развернулся на пятках, собираясь уходить. — Джеймс, — вдруг слетело нервное с губ. Я замялась, озадаченно сжимая и разжимая кулаки. Удивительно, но Миртл и след простыл, хотя раньше она определённо точно осталась бы на представление. Поттер остановился, едва не пошатнувшись. — Не уходи. Я не буду донимать тебя вопросами и попытками помочь, мы можем просто… посидеть в молчании, знаешь, — гриффиндорец остался стоять на месте, а я на выдохе добавила: — меня беспокоит твоё состояние. Натянутая подобно тетиве спина дрогнула. Джим обернулся. Опущенный в пол взгляд мелькнул непонятным блеском. Он плачет? На душе стало ещё паршивее. — Я так устал, — вдруг прорезал тяжёлую вечернюю тишину хриплый голос. — Я не хочу этого говорить, но, — он взволнованно растрепал волосы на затылке и облизнул искусанные губы, — мне пиздец как больно. Его глаза действительно блестели. Но это были не слёзы, а застывшая пелена, которую волшебник усиленно пытался сморгнуть. — У меня есть сигареты, — тихо подхватила я, не став уточнять, у кого я их взяла. Поттеру и так наверняка ясно. — Хочешь? Вид растерянного Джеймса меня выбивал из колеи. Надломленный сдерживаемой истерикой голос заставлял вздрагивать и чудом не срываться с места. Я никогда не умела успокаивать. Сыпала непонятным набором дежурных-около-ободрительных фраз и по возможности пыталась обнять человека, дать выплакаться, позволить быть услышанным. Но здесь я не могла сделать даже этого. Казалось, одно моё невзначай телодвижение, и я спугну тревожно скованного Поттера. Упущу единственную попытку привести его в чувства. — Буду, — на выдохе почти беззвучно прошептал Джеймс. Он тяжёлым шагом поплелся в мою сторону. Грузно рухнул рядом с раковинами. Уронил лицо на ладони, снимая очки и медленными жесткими движениями разминая бледные щёки. Я как можно более осторожно села напротив, пытаясь выдержать дистанцию, необходимую для того, чтобы доведённого до откровенной неврастении Поттера не сломало внезапно нарисовавшимся триггером. Не решаясь сказать что-либо, осторожно чиркнула спичкой. Сигарета плавно перешла к Поттеру, взявшему её совершенно интуитивно. Он пустым взглядом уставился сквозь меня. Нижняя губа дрогнула, а из её уголка заструилась кровь. Он поспешно слизал бордовую дорожку, даже не поморщившись. Привык. — Я бы всё сделал… — прошипел Джеймс тихо. Лицо исказила гримаса неподдельного бессилия. Глаза сощурились, дрожащие брови хмуро сошлись на переносице. — Я бы сделал всё, чтобы она хотя бы обратила на меня внимание… хоть раз. Что со мной не так? Почему я не такой? Темнота давила ядовитыми чернилами на зрение, а впереди робкими очертаниями расплывался силуэт. Джеймс сделал затяг. Некомфортно поёжился и схватил себя за колени — по себе знаю привычку, так они тряслись меньше. Он зажал сигарету между указательным и средним пальцами. Слабый тлеющий огонёк оттенял алеющие сбитые костяшки. Из губ вырвался белесый дым. Поттер поднял смазанный взгляд. Глаза в глаза. Больно. От застрявшей на мертвецки бледном лице безысходности. От подёрнутой печалью улыбки. От Джеймса, который больше не выдерживал. — Джим, — просипела, тщетно пытаясь заставить голос не дрожать. — Почему ты думаешь, что с тобой что-то не так? Почему ты винишь себя? Я заранее знала ответ. Парень изогнул краешек губ в усмешке. Детская наивная вера в лучшее. Она угнетала, выводила на злость, яростный мандраж и тревожное осуждение к себе. Ни к нему. Ни к предмету симпатий. Испытать и доли этого кошмара по отношению к нему почему-то никогда не выходило. Разве это не классика? Тогда зачем я спрашиваю? — У меня поджилки трясутся от одного её голоса, Юджин, меня пробирает, — закуривая, проговорил Джим. — Её голос ударяет по мне, я ничего не слышу больше. От смеха мурашки, а взгляд, что доводил до удушающего своей нереальностью счастья, теперь доводит до истерики. — Тебе противно от себя, — сглотнула вязкую слюну, без лишних объяснений понимая, о чём идёт речь. — Ты не хочешь всё это чувствовать и винишь себя за то, что не можешь прекратить, да? Поттер зажевал край сигареты, плотно сжав челюсти. — Да, — прошептал Поттер, ослабленной рукой упираясь в пол. — Я не хочу. — Верю. — Она улыбалась ему, понимаешь? Она никогда не улыбалась так мне. Я устал. Я хотел хоть чего-то стоить в её глазах, я хотел, чтобы она также радостно хваталась за меня, как за этого Миллера, хотел, чтобы искала повод для разговора и смеялась над моими шутками. Гриффиндорец затушил сигарету о пол. Я почувствовала, как до лёгкого покалывания в пальцах сжимаю ткань красного кардигана. Джим горько-горько улыбнулся, обнажая зубы и машинально пытаясь рассмеяться. Попытка вылилась в хриплое сбивчивое дыхание. Паническое. — Я не хочу добивать, тебя, Джеймс. — Добей меня, — вдруг истерично зашептал Джим. Он подался вперёд с безумным тремором, хватаясь за мои предплечья и с надеждой повторяя как мантру мне в лицо: — пожалуйста, скажи, пожалуйста… — Она не единственная, кто может тебе улыбаться. Ты не должен заслуживать чью-то улыбку, понимаешь? — хватка на предплечьях усилилась. Джим задержал дыхание. — С тобой всё в порядке. Это её выбор, кому улыбаться, кому нет. Это не твоя ответственность. Сколько раз ты должен ударяться о порог безразличия человека, чтобы тебя разбило окончательно? Взъерошенные кудрявые волосы внезапно оказались слишком близко. Джеймс свалился на меня, бездумными движениями хватаясь за вязаную материю на моей спине, сжимая её между пальцев и беззвучно рыдая мне в ключицу. Горячие слёзы моментально впитались в ворот футболки, прожигая жгучим эфемерным отчаянием кожу. Поттер сжимал меня обеими руками, хватаясь в ополоумевшем бреду и проговаривая с рваными паузами: — Я давно… знал, чем всё это… закончится… Знал, что мне… нужно будет отпустить. Я ведь… не могу быть насильно любимым. — Это не легко, — судорожно схватилась за вздрагивающие плечи гриффиндорца, мягко оглаживая и обнимая в ответ, осторожно опустив ладони на лопатки. — Твои попытки уже делают тебя сильным. — Я нихуя не сильный, — с надрывом перебил. — Я тяжёлый человек. Я прекрасно знаю, какой я, Юджин. Сколько бы не кичился этой самоуверенностью, я ебучая сборная солянка из говна и палок. — Ты любишь берцы? — вырвалось у меня тихое. Поттер через прерывистое дыхание переспросил. — Берцы — военная обувь, но её, конечно, носят и обычные люди. Знаешь же как выглядят? Тяжёлые массивные шнурованные ботинки. И, — я впопыхах облизнула губы. — Именно для тебя, могу это интерпретировать как-то, что берцы просто не для всех. И подходят они далеко не к каждым штанам. В принципе, думаю, это касается любого человека. То, что они для кого-то те самые берцы. Ты не плохой, если не устраиваешь каких-то людей, будь то друзья или даже партнёр. Это значит лишь то, что вы в чём-то где-то и как-то не сходитесь. Это говорит лишь о различиях, но не о том, что ты должен быть другим. С тобой всё так. От и до. Джеймс вздрогнул как от удара. Мышцы под моими пальцами окончательно расслабились, а голова опустилась мне на грудь. Он тяжело дышал, жадно глотая воздух. Мокрой щекой прижавшись ещё ближе, просипел на грани бессвязного хрипа, губами едва касаясь кожи: — Давай ещё немного так посидим.