***
Высокий светлый потолок оказался первым, что бросилось в глаза. Приходилось щурится. Плавающая картинка кое-как приобретала недостающую чёткость. Где я? Резонный вопрос. Я попыталась глубоко вздохнуть и против воли закашлялась от того, какой сухостью прорезало горло. Тело наполняла по абсурдному тяжёлая пустота. Общий букет симптомов походил на типичный отходняк после чего-то особо седативного. Фирменный почерк, так сказать, ни с чем не спутать. Второе, что я увидела — тяжёлое пуховое одеяло, сковывающее в движениях не хуже смирительной рубашки. Высокие окна со шпросами в виде ромбов пропускали лучи яркого утреннего солнца во всей своей красе и без моей на то радости. Я поморщилась, что получалось с большим трудом. Слишком светло. Напряглась и попыталась приподняться на локтях. Это удалось мне спустя несколько убогих попыток. Я в замешательстве начала рассматривать просторное помещение с рядом идентичных друг другу больничных коек и зелёных ширм. Флёр травяных настоек, фенола и чего-то по-своему больничного — то есть, априори мерзкого — давал по носу и бодрил не хуже кофе. С нежным пробуждением меня, что ли? — Юджин, ты очнулась! Локаторы заранее не разделяли счастья в неопознанном шуме. Хмуро повернулась на звук, обнаружив, что три кровати после моей оказались заняты знакомыми лицами. Нейронные процессы зашелестели в голове медленным маршем. — Алиса, не шуми так, — шикнула Лили, покачав лохматой головой. — Дай ей прийти в себя. Вуд пристыженно ойкнула и молчаливо закивала. Пополам с горем, усилием, а также отсутствием всяких догадок о происходящем, я приняла сидячее положение. Одета я оказалась в странного вида белую сорочку. Пожевала внутреннюю сторону щёк и бездумно хмыкнула. — Что произошло? — собственный голос показался мне чужим. Чересчур хриплым и надрывным. Три пары одинаково напуганных глаз не без ужаса уставились в мою сторону. Я вопросительно качнула головой: — Ну? — Ты ничего не помнишь? — проговорила ошарашенно Марлин. Смысл сказанного дошёл до меня спустя долгие десять секунд в компании с озадаченностью. Что такого я должна помнить? Деревянные створчатые двери вдруг заскрипели и в Больничное крыло влетела переполошенная женщина. Стук каблуков секунда за секундой разносился по помещению, прежде чем замереть у моей кровати. Пристальный взгляд серых глаз критично осмотрел меня с ног до головы. Я вопрошающе вытаращилась в ответ. Женщина покачала гулькой чёрных волос под чепчиком и вскинула густые брови, проронив: — Как себя чувствуете? — Отвратительно. Она бегло ощупала моё левое предплечье и я заторможено промычала что-то протестующее. По руке вниз распространялась ноющая боль. — Ясно, значит, действительно ушиб, — резюмировала доктор. Она вопросительно сощурилась, цепко меня оглядывая. — Что ещё болит? — Не болит, — медленно заверила. — Просто… никак. — Никак? — Да. Женщина вздохнула. — Полагаю, это из-за этого, что когда вас сюда принесли, вы бредили в бессознательном состоянии. Мне пришлось напоить вас отварами, чтобы ваш пульс нормализовался и вы уснули. — Принесли, — по-дурацки повторила я, — сюда. — Да. Сюда. И я бы рекомендовала вам не посещать занятия сегодня-завтра, — неодобрительно покачала головой медик. — После пережитого шока нужно время для того, чтобы прийти в себя. — Мадам Помфри, с ней же всё будет в порядке? — волнительно прощебетала Лили. Доктор перевела задумчивый взгляд на Эванс и хмуро заключила: — Будет. Ей просто нужно отойти от потрясения и, надеюсь, с этим проблем не возникнет. — А могут? — вдруг проронила Марлин. — Мисс Маккинон, это психика, — пояснила врач со снисходительной улыбкой, будто неразумному ребёнку. — Я верю в мисс Джонс и предполагаю, что сейчас на неё такое влияние оказывают побочные эффекты от лекарств. Дайте ей немного времени. Мисс Джонс, а вам я советую поспать. И на том медицинская помощь была такова. Я снова провалилась в глубокий сон.***
Медикаменты прекратили держать меня за остатки здравомыслия лишь на следующий день. Я проспала как убитая сутки, а потому пробуждение моё куда больше походило на второе пришествие, столь же ожидаемое небезразличными конфессиями. В качестве Апостолов выступало трио благородно не кинувших меня в оном врачебном бесчинстве соседок. За сим стенд-апом одного актёра я, наконец, смогла внятно преобразовывать мысли в речь и перестала впадать в ступор в ситуациях социального взаимодействия. Подруги то и дело норовили осторожно — на деле же неотёсанно и каверзно — облепить меня вопросами. К их счастью и моему собственному разочарованию, короткое подобие амнезии закончилось, не оставив и следа, а посему я прекрасно и в неуместных красках помнила события того клятого вечера. Их всеобъемлюще-сочувствующие взгляды эпизодически выбивали из колеи душевного баланса, но я стоически и с руки успокоительного дрейфовала мимо волн паники. Старалась, по крайней мере. Марлин без своего на то осознания добила: пока я находилась в жёстком отрубе, Дамблдор мрачно объявил о смерти талантливого магглорожденного волшебника — студента пятого курса Хаффлпафа по имени Ник Фишер, чьё тело было найдено раскуроченным под окнами башни. По той же причине наша комната подверглась тщательному обыску со стороны преподавательского состава на наличие Тёмной магии. Самое ужасающее во всей этой ситуации — никому доподлинно была не ясна причинность и следствие данного поступка. Казалось бы, какой смысл дружелюбному и талантливому парню сводить счета с жизнью? Может, он был глубоко несчастен? Тогда вопрос в другом: почему он спрыгнул с окна женской спальни, предварительно перелопатив всю комнату? И каким чудом он туда вообще пробрался? После объявления Дамблдором о произошедшем, проявился друг Фишера. Он нехотя поведал о том, что Ник состоял на учёте у психиатра-маггла и уже не единожды предпринимал попытки суицида. Для всех это оказалось вполне весомой причиной, а во мне вызывало лишь тонну новых вопросов и исполинскую лавину гнева. Спихнуть всё на его психические отклонения было удобно. Не нужно вдаваться в логику поступков, он же больной! Из этого следовало, что кто-то явно мог этим воспользоваться, выгодно для себя обыграв всё суицидом невменяемого человека. Или, что не менее вероятно, я просто начинала сходить с ума и инстинктивно видеть во всём подвох. Я кое-как заставляла себя проживать свою жизнь без отягощающих факторов под видом травм. С того самого дня осень полноправно вступила в свои права, скорбя свинцовым низким небом и чередой промозглых ливней. Внутренне я опасалась того, что местные консерваторы и преподаватели в одном лице позабыли о моём существовании, но и этого не произошло. Все просто жили. Как раньше. Шутили, смеялись, улыбались. Или просто делали вид. Сидя на уроках, перманентно ощущала на себе сочувствующие или просто заинтересованные взгляды студентов. Слухи здесь распространялись быстро. Информация о том, что я окочурилась как последняя неженка и согревала постель в Больничном крыле — в два счёта. Мародёры выглядели помятыми, хмурыми и заспанными, что было неудивительно — в полнолуние они по классике составляли компанию Ремусу, а седьмой и последующие сны видела я. И в долгожданную пятницу ужасной недели я меньше всего ожидала оказаться в стискивающих объятьях с истеричной чередой вопросов. — Ты как вообще? Тебе лучше? Помощь нужна? Хочешь, я напишу за тебя конспекты? — лепетал Джеймс над самым ухом, то прижимая ближе к себе, то неловко похлопывая по плечу. Я недоумённо и через раз моргала, против моей на то воли уткнувшись носом в джемпер на груди Поттера. — У вас в комнате теперь вообще безопасно? Сперва я в замешательстве зависла, после, обработав ситуацию, оперативно отпихнула от себя Джеймса. Я откашлялась и уставилась на него со всем существующим во мне скепсисом. Если кратко: мы просто вышли из аудитории Защиты от Тёмных Искусств и теперь зависли тут как четвёрка лузеров, нашедших друг друга спустя десятилетия. Иначе и не скажешь. Не хватало только музыкального сопровождения. Осёл? Шрек? Осёл! Шрек! — Я слушаю эти преисполненные волнений спичи целый день, — между строк пробурчал Сириус. — Сначала он к Лили докопался, чуть ли не в ноги падал, а она сказала, что не пострадала и беспокоиться нужно о тебе. Вот он и… беспокоиться. Джеймс натужно закивал, плаксиво округлив глаза и норовя вновь сократить разделявшее нас расстояние. Я предварительно отступила назад, выставив ладонь. Очередной этап возни со мной как с писаной торбой не состоялся. Я конечно уже успела приловчиться к его тактильности, но что-то… перебор. — Спасибо, но со мной всё в порядке, просто сильное эмоциональное потрясение, — заверила я сконфуженно. — А вы как? — Да что мы-то? — Поттер покачал головой. — У нас всегда всё отлично. — Я бы возразил, — категорично вставил Блэк. Джеймс вскинул брови: — То есть, ты хочешь сказать, что у нас всё плохо? Труппа Джентльменов Удачи — а Поттером, видать, они воспринимались только так — зашлась скоропостижными спорами. Я уныло покачала головой, попеременно оттягивая галстук. Питер ни на секунду не прекращал наблюдать за мной взглядом участливо блестящих глаз. — Пит, со мной всё в порядке, правда, — проговорила со вздохом. — Я жива. Петтигрю недоверчиво и с живым подозрением кивнул. Сириус и Джеймс продолжили ради галочки пререкаться, а разговор их утекал в совершенно полярное русло. Находясь под своеобразной эгидой у Мародёров, я успела сделать неутешительный вывод: трёхзначным айкью мог похвастаться только Люпин. — Юджин, вот скажи ему, — всплыл перед лицом взбудораженный Поттер. — Я привлекательнее, да? Я прозаично проморозилась. — Видишь, молчание — знак согласия! — Сохатый, да она расстраивать тебя не хочет. Извините, а я точно возлагаю надежды по спасению мира на тех людей? Тиммейты мечты, вот честное слово. Оптимус Прайм, Бамблби, Ультра Мангус и Балкхэд на каникулах. Чур я тогда Арси, мы с ней на пару вывозим зрительские симпатии. Только, разве что, вместо кодекса автоботов я цитирую матерные частушки. Но это так, некритичное отступление от канона. Главное ведь чувствовать, понимаете? В сопровождении подсевших на уши Мародёров я добралась до Большого зала. Пока Джеймс переключился на Питера и проедал мозг уже ему, Сириус поровнял шаг со мной и тихо спросил: — Тебе точно не нужна помощь? — Нет, я же сказала, что всё в порядке. — Если что, мы рядом, ты же помнишь, да? — я перевела взгляд на Блэка и он с несвойственной ему неловкостью закусил нижнюю губу. — Я рядом. Тёплая улыбка сама собой расплывалась на лице. Кивок получился запоздалым. — Буду иметь в виду. Спасибо, Сириус. — Кстати, Юджин, — вдруг опомнился Джеймс в момент, когда мы вместились за обеденным столом. — Завтра вечером мы устраиваем что-то типа факультетских посиделок. Тебе бы в первую очередь не помешало развеяться и всё такое. Придёшь? Сперва в голове возникла мысль наотрез отказаться и списать всё на неотложные дела. Главная догма учения «Ни капли в рот ни сантиметра в жопу» предполагала собой затворнические посиделки с просмотром какого-то гениального для простого смертного понимания шоу. Подойдёт любая программа с Малаховым; ты, как правило, потом ещё полчаса опасаешься, что он выпрыгнет из телевизора со словами: «Я ещё не договорил!» По понятным причинам, единственный просмотр, каким я могла наслаждаться в условиях средневекового Лос-Ебеноса — это собственное отражение в зеркале. Не трудно догадаться, что по итогу сего эксперимента нервы мои сдали бы окончательно. Поэтому на смену идеям о том, как правильно отказать, пришёл рой противоположных мыслей: почему бы, собственно, и не пойти? Когда я там в последний раз напивалась до беспамятства и плакала под Стрыкало? Поразительно длительное упущение. Не помешало бы исправить. — Алкоголь будет? — вполголоса уточнила. — Обижаешь! — шкодливо подмигнул Джеймс. Довольная ответом, покивала. Даже если я и буду торчать гордым сиднем поодаль от компании и социального движа в целом, то хоть напьюсь. Всё чин-чинарём, расклад позитивный, можно поучаствовать. — Тогда и я буду.***
Высыпалась я лишь помощью настоек непонятного мне происхождения. Все как одна источали противный запах травы, но усыпляли в два счёта, да так, что под утро любой сон забывался. Меня больше не таращило приливами паники и слазить с успокоительного я откровенно стремалась. Мне не нравилось состояние расшатанного шурупа. Мне нравилось состояние, когда из головы выметало все мысли и я предавалась долгожданному, физически ощущаемому спокойствию и умиротворению. Набор юного невротика, тем не менее, оказался удовольствием не вечным и весьма быстро нищал своими запасами. Это пугало. Готов ли мой организм справляться со всем в одиночку? Очевидно, нет. Но и существовать только лишь за счёт лекарств не хотелось вовсе. Что дальше, а? Буду сливать себе трикардин во флягу и подхлёбывать в любой непонятной ситуации? Типа, меня вызовет Эртон, а я такая, мол, подождите, у меня тут бизнес-ланч? Прекрасная жизнь под препаратами запомнилась мне слишком хорошо и выпадать из реальности просто по причине прилипшего ко мне посттравматического синдрома я не хотела. Не сдохните там от зависти, моя жизнь — сплошная эйфория. Тем не менее, усилием воли, но я приходила в себя. Сказать, что Мародёры оценили мой энтузиазм по отношению к чему-то спиртосодержащему, это не сказать ничего. Видать, опасались связаться с трезвенником, а напоролись на ценителя не-очень-местного-разлива. Посему клятвенно пообещали не разочаровать и дать вкусить именитое огневиски. Как говорится, искали медь, а нашли золото. В честь такого события как поле попойки, я вытянула не мятые пережитки гардероба, оказавшиеся единственным на моей памяти платьем. Чёрная атласная ткань на тонких бретельках крепко облегала тело, а v-образный вырез непривычно оголял декольте. Мазнув глаза тушью и кропотливо очерчивая контур губ красной помадой, прислушалась к затихшим приятельницам. Соседки с литеральным шоком на лицах поглядывали в мою сторону. Я сдула прядь распущенных волос. Что за классика такая, удивляться моему в кой-то веке желании выглядеть если не сексуально, то хотя бы красиво? При всём при том, что сами навели марафет такой, как будто это был их последний выход в свет: Лили накрутила крупные кудри и облачилась в золотое платье, Марлин сделала яркий макияж, дополняющий красную майку, а Алиса надела чёрный костюм с соблазнительно открытой спиной. Мысленно воздвигая своему феноменальному терпению монумент, покопавшись, достала из последнего ящика тумбы туфли с открытой пяткой на устойчивом невысоком каблуке. Вот как знала, не зря стащила у Камиллы: глядишь, при случае спляшу вдоль тазо-бедренной Волдеморта в этих лаптях. Канцелярией факультета Гриффиндор — то есть, Джеймсом и его авантюризмом — было принято штатное решение устроить культурный вечер юных Сомелье в Выручай комнате. Гулять предвиделось споро, ходко и, хотелось бы верить, что благополучно. Собрался почти что весь седьмой курс, поэтому передвигались мы небольшими кучками для того, чтобы наше сталлоновское преследование осталось незамеченным. Должна признать, оглядывающиеся по сторонам и постепенно подтягивающиеся к месту сбора студенты выглядели ещё подозрительнее. Будь я на месте Филча, то уже бы шантажировала звоном бутылок. Поттер тем временем волнами источал предвкушение, встречая новые лица с самой приветливой улыбкой на свете. Н-да. Не буду тыкать пальцем, но главный алкоголик найден. Как говорится, этот вечер будет сожжён и учтён святым Петром. Джеймс повадливо заверил, что высшие силы этого замка сгенерировали нам прекрасную комнату для пьянки. После таких подобострастных рассказов я ожидала увидеть как минимум легенду японского найтлайфа «Лоно», но увидела обычную просторное помещение с деревянными подмостками, ведущими к центру комнаты, где уже кто-то соизволил опробовать пары алкоголя. Под приземистым столом из орехового дерева в окружении маленьких цветастых подушек валялся Дилан Эллингтон. Слабый у Гриффиндора вратарь, что ещё говорить? — Вы ему крышку дали понюхать? — заголосил Поттер. Мэри распустила волосы и отрицательно мотнула головой. — Упаси меня Мерлин! Предмет обсуждения вдруг воспрял духом и медленно вылез из-под стола. Пресмыкающееся из него вышло неплохое, а на пятой секунде своего возрождения он даже привстал на локтях. Завертев красным носом, радостно сообщил: — Народ, я готов! — Чувак, ты конкретно готов, — проинформировал почти милосердно незнакомый темнокожий парень. — Тебе хватит. — Да нет, ну вы чего, — вдруг прохныкал Дилан. — Я готов! Туса и туса. Везде найдётся такой экземпляр, которого унесёт в первые же секунды и будет вращать на карусели опьянения весь оставшийся вечер. Если он не наблюёт на подушки, глядишь, я даже обрадуюсь. Так или иначе, инициативный парниша был нещадно проигнорирован. Гриффиндорцы заинтригованно умостились вокруг заваленного закусками стола, получив в своё расположение желанную рюмку. Приятный полумрак разморил не хуже запаха крепкого алкоголя. В общем счёте собралось двенадцать человек. Несколько парней предпочли остаться на подмостках, наблюдая за праздником жизни со стороны. По правую от меня руку расположился Джеймс, по левую — Лили. И это, если вы ещё не догадались, сплошное «меж двух огней». Потому что Поттеру приспичило кидать в сторону Эванс взгляды именно через меня. Вечер понёсся калейдоскопом опьянения. Настала череда конкурсам и песнопениям. Непревзойдённый тамада со своими дешёвыми сельскими конкурсами на магический и не очень лад нашёлся в амплуа Алисы. На вершине подмостков, как на сцене, звёздной фигурой стопорился Дилан. Его тарзанские плечи, впрочем, как и остальные части тела, оперативно скручивали слоями туалетной бумаги. За столом то и дело проносились пьяные улюлюканья. Эллингтон взирал на всех до того гордо, будто секундой ранее его не иначе как короновали. В этой анархии я сделала очередной глоток. Огневиски на вкус представляло собой обычное виски, но с куда более длительным послевкусием. Слегка горчило. К моему собственному удивлению, развезло меня спустя три рюмки. Быстро и первоклассно. Джеймс и Питер затянули спор о том, кто быстрее выпьет пять шотов подряд. Поттер позорно проиграл, закашлявшись и жалостливо огребал по лбу очередь щелбанов от довольного собой Петтигрю. С каждым разом он умудряется удивлять меня всё больше. После кто-то додумался затянуть слезливую шарманку про отношения, невзаимную любовь и тонкий подтекст недотраха. Поттер участвовал в разговоре как самый преданный представитель и по совместительству знаток данной стези. — Ну ебаться же не обязательно в отношениях, — вставила я весомо. По ушам лязгнула тишина. Пространные взгляды одногруппников сошлись на мне. — Что? Секс сексом, любовь любовью. Может, я отношений не хочу, а вот пое… поебаться… Джеймс округлил глаза с видом оскорблённого праведника. — Как это так?! А как же чувства?! — проскулил уязвлённый очкастый романтик. — Я ебался только в отношениях! — Ну, крутой, а я по зову. — Сердца? — мечтательно улыбнулся Джеймс. — Ваги… Лили прижала к моему рту ладонь. — Так, ну всё. Вечер продолжился. Обсуждение утекало с одной темы в другую. В один момент разомлев и от того заскучав, я принялась осматривать краснощёких студентов вокруг. Обернувшись, встретилась взглядом с Сириусом, сидевшим за другой частью стола. На нём была надета чёрная майка и поверх неё — атласная рубашка в цвет. — О, у нас парные шмотки, — выдала я без задней мысли, зная, что мои слова окажутся никем неуслышанными. Блэк неожиданно для меня мягко улыбнулся. Я вопросительно хмыкнула. Он услышал? Сириус смотрел на меня неотрывно. Долго. Возможно, о чём-то задумавшись. Тяжёлый взгляд стальных глаз цепко проходился по мне целиком, до дрожи внимательно осматривая всё в понятных одному ему деталях. Перед глазами против воли всплыл образ того, как он медленно сокращает расстояние между нами и щёлкает зажигалкой в сантиметре от лица. — Возьми сигарету в рот, Юджин. Алкоголь слишком явно ударил в голову. Я упёрлась горячими ладонями о колени, чувствуя, как жгучим жаром обдаёт щёки. Блэк отчего-то не прекращал наблюдать за мной до того учтиво, из полуопущенных ресниц, что чем больше это тянулось, тем меньше я знала куда мне деть руки, взгляд, себя. Он усмехнулся и чересчур медленно облизнул губы, прикусывая кончик языка. Колени странно задрожали. Я оробело сглотнула накопившуюся слюну. Сириус был невозможно притягательным и это было очевидно. Это факт, данность, что-то, что ты знаешь и понимаешь сразу, но почему-то до последнего отрицаешь. Потому что неосознанно хочешь. На него хотелось смотреть, его хотелось трогать, хотелось чувствовать, его просто хотелось. Я неловко поправила собравшийся складками атлас на груди. Сердце билось слишком часто, громко, а лёгкие скручивало глупым, необъяснимым упованием. По ушам, отрезвляя, ударился шум. Всеобщее присутствие сработало не хуже пощечины. Я тряхнула головой, усиленно сбрасывая наваждение. Алиса завалилась на Фрэнка и теперь они вместе катались по полу, запутавшись в серебряной ленте её пояса. Между тем взгляд напоролся на Мэри, сидевшую поодаль ото всех и бездумно крутившую в ладони опустевшую рюмку. С минуту понаблюдав за её абсолютной отчуждённостью, встала с насиженного места. Перед глазами всё расходилось мутной при шаге картинкой. Я плюхнулась на ступеньку рядом с Макдональд, вытягивая ноги и вопросительно уставившись в заплаканное лицо. Тушь осела пятнами под опухшими карими глазами. — Расскажешь? — только и спросила я. Мэри вздрогнула, в раз выпрямив спину. Она приоткрыла измазанные блеском губы и неожиданно для меня проговорила: — Райан. Воспалённый мозг с налётом пьяного бреда подсказал: — Гослинг? Макдональд потеряно промычала. Я вновь призадумалась. Существуют ещё Райаны? — Мальсибер, — сжалилась над моими мыслительными процессами девушка. — Он тебя снова обижает? — взъелась я защитницей обездоленных. — Ты это, свисти, я же его на раз-два помну, будет потом весь Слизерин на дрова таскать… Мои наполеоновские планы быстро были приостановлены. — Не в этом дело. Я… скучаю по нему. И тут я выпала окончательно. — Чегось? У тебя стокгольмский синдром, что-ли? Привыкла к издевательствам и теперь без них жить не можешь? — Мы встречались, Юджин, — выпалила Макдональд, закусив губу. Она подняла на меня переполошенный страхом взгляд и чуть тише добавила: — встречались… Я посмотрела на неё как на инопланетную кочергу, втирающую мне что-то про космические фермы и межрасовую любовь. — Извини? Ты? С ним? — я захлопала глазами. — Ты и этот неудачливый газлайтер, насильник, уёбок, псих, ошибка природы… — Да, я и этот-всё-что-ты-там-перечислила были в отношениях. С пятого по шестой курс. Год, понимаешь? — У тебя с самооценкой как? — ошалело икнула я. — Ты, типа… — Он не был таким, — перебила Макдональд. Она покачала головой, отчего тёмные пряди волнистых волос опустились на лицо. — Он был не самым добрым, у него были проблемы с доверием, но он любил меня и никогда не позволял себе такого поведения. Он никогда не называл меня грязнокровкой, всегда говорил что ему плевать на чистоту моей крови, потому что он любит меня. Охуела ли я? Мягко сказано. — То есть, ты хочешь сказать что некий отпетый последователь хорошо нам известного Лорда признавался тебе в любви? Мэри вздохнула и голос её дрогнул. — Именно это я тебе и говорю. Мы были счастливы, веришь ты или нет. А потом всё внезапно прекратилось. За одно чёртово лето. Он возненавидел меня, мог ударить, разорвал все наши связи, как будто мы… никто. Я понимаю, что я не могу хотеть вернуться к человеку, который причинил мне столько боли, но я хочу. Потому что помимо всего этого ужаса было и хорошее, его быть ничуть не меньше! — А он? — тихо уточнила я. — Он ведь не хочет. Мэри с нервным смешком уронила голову на ладони. — Не хочет. Я медленно вздохнула и взглянула на компанию, где на ковре у стола тверкал незнакомый худощавый парниша, попеременно ловя ртом подброшенные ему подобно собачонке снеки. Мэри лениво обернулся через плечо, оценила масштаб ситуации и лишь пожала плечами. На фоне во всю рассыпались в аплодисментах. Цирк. — Знаешь, — начала я задушевно-пьяно. — Ты его настолько сильно любишь, что готова понять даже в такой ситуации, а он больше ни во что тебя не ставит. Так кто из вас теряет больше? Макдональд задумчиво поджала губы, а я продолжила. — Это ведь… не безобидный перерыв, не какая-то мелочная ссора. Он бьёт тебя. Он указывает на то, что ты ничтожна. Простить можно многое. И я даже не осуждаю людей, которые прощают, потому что кто я такая? Простить, блять, всегда можно. Но не это. Он ведь даже не раскаивается. Прощают людей, которые просят прощения, Мэри. Макдональд печально рассмеялась и потрепала волосы на затылке. — Ты права, Юджин, ты так права, — взглянула на рюмку, медленно сжала её в кулак и приподнялась с облюбованного места. — Спасибо тебе. Снова. Ты очень хорошая. Девушка кривовато усмехнулась краешком губ и вернулась к компании, опрокидывая в себя рюмку за рюмкой. Я последовала за ней, умостившись на своём месте. Алиса уже вовсю что-то вещала: — Мэри, Юджин, вы как раз вовремя! Начинаем мои любимые семь минут в раю! — Семь минут в раю? — переспросила я суетливо у Джеймса. — Ага, — заговорщицки закивал он. — Маггловская игра, любимая у Алисы. Уже второй год в неё играем. И мечтательно улыбнулся. — Для тех, кто не помнит, напоминаю суть, — Вуд хлопнула в ладоши. — Определенный человек крутит бутылочку и проводит семь минут наедине с тем, на кого укажет горлышко. Если вы задержитесь, никто вас торопить не будет. Алиса хихикнула, ткнув пальцем себе за спину — ровно на непримечательную дверь. А они… подготовились. Вуд в силу своей верности Фрэнку в игре участия не принимала, но за разворачивающимся экшеном наблюдала в обязательном порядке. Первой крутила бутылочку Мэри, взирая на неё до того безразлично, что было почти смешно. Народ замер в ожидании. Горлышко остановилось на Марлин. Та порозовела щеками, но с готовностью направилась к двери. Мэри лишь лениво пожала плечами, хлебнув ещё стопку. Семь минут ожидания прошли в бессмысленных пьяных бреднях и гаркающем над ухом смехе Джеймса. Девушки вернулись ровно в момент, вплоть до секунд, из чего следовало, что все семь минут они просто считали сколько им ещё там оставалось времени. Очередь перешла Сириусу. Он исподлобья провёл взглядом по всем присутствующим, в последний момент остановившись на мне. Бутылочка в его руке дрогнула, ударяясь о поверхность стола и завертевшись на месте. Я в абсурдном ожидании неизвестно чего нахмурилась, замерев в одном положении и зная, что Блэк продолжает смотреть на меня. Неотрывно и с издёвкой. От самого начала и до конца, пока эта чёртова бутылочка не совершила последний круг. Стеклянное горлышко замерло ровно напротив меня. — А это уже интересно, — ошарашенно выдала Алиса, приосанившись. — Чего вы ждёте? Я в полной мере не осознавала происходящего, разом дрогнув в момент, когда Блэк медленно встал и с вызовом уставился на меня. Сверху вниз, изучающе и с этим своим неугасающим интересом Ноги отказывались слушаться, а колени предательски подогнулись, когда я оттянула ткань задравшегося платья и последовала следом за Сириусом. За спиной раздавались взбудораженные шепотки. Чувствовала я себя не к месту нелепо. От немого стыда захотелось выпить ещё и ещё, пока разум не отключится окончательно. Дверь захлопнулась за спиной слишком резко. Помещение оказалось подобием опустевшей гардеробной, а на одной из дальних полок слабым огоньком горела свеча. Спасибо, что не ароматическая, и без лепестков роз на полу как в дешёвом порно-романе. Сириус невозмутимо уселся на пол, облокотившись спиной о стену и выжидающе наблюдая за мной. — Не смотри ты на меня как лань напуганная, Юджин, — он улыбнулся. — Я ничего не собираюсь с тобой делать без твоего на то желания. Я сглотнула ком неуместного, сковывающего в движениях смущения и отрывисто кивнула, присев рядом. Глазомер в полумраке меня откровенно предал, а потому я, не рассчитав расстояния, оказалась слишком близко. Так, что наши колени соприкасались. В последний момент остаток рассудка иронично вспыхнул: без моего на то желания? А у него, выходит, желание присутствует? — У тебя красивое платье, — протянул Блэк с ленцой в голосе. — Очень по фигуре. — Да, фигура у меня красивая, — проговорила я безо всяких раздумий. — В смысле, платье. По фигуре, да. Платье красивое. Сириус поднял на меня острый взгляд и издевательски ухмыльнулся. — Вынужден согласиться, раз дама сама об этом заявляет. Фигура красивая. Он сделал явный акцент на последней фразе. Я лихорадочно прикусила губу, зная, что с таким успехом давно размазала помаду. Почему я веду себя так, как будто в любой момент готова броситься к его ширинке, блять? И делаю я это неосознанно, просто по тупой случайности! Пьяный мозг совершенно отказывается работать и я неконтролируемо начинаю нести чушь. Эти семь минут будут самыми долгими в моей жизни! — Будешь? — Сириус протянул мне бутылку с недопитым огневиски. Я молча схватила своего спиртосодержащего спасителя и сделала несколько быстрых глотков, передавая бутылку Блэку. Тот последовал моему примеру. — Ты какая-то поразительно для себя неразговорчивая сейчас. Он с характерным звуком поставил бутылку на пол. — А что мне говорить? Неловко как-то. — Неловко? Тебе? — он насмешливо фыркнул, заправив за ухо прядь смолистых волос. — И такое бывает. Я совершенно переставала следить за тем, что говорю, ведомая опьянением. — Ну, знаешь, когда на тебя смотрит красивый парень и делает это так по-блядски неотрывно, ноги дрожат непроизвольно. Извини уж. В затхлом жарком воздухе повисло молчание. Сириус явно этого не ожидал. Он замер с удивлением в блестящих от алкоголя глазах, а я, в край осмелев, лишь пожала плечами. Со внезапно нашедшей лавиной невозмутимости, залпом выпила ещё. И ещё. Без закуски пить было в разы тяжелее, а потому спустя три глотка бутылка вернулась на своё законное место. Здравый смысл следовать её примеру отказывался. — Я не знаю, о чём должен спросить в первую очередь, — раздался хриплый голос над самым ухом. Вдоль позвоночника пробежались мурашки и я ощутила, как невольно ослабевают руки. — О том, что ты считаешь меня красивым или о том, что от моего взгляда у тебя дрожат ноги? Ох, прости, — голос стал ещё ближе. Сириус склонил голову и горячим шёпотом в район шеи проговорил: — от моего блядского взгляда. — Да, я считаю тебя красивым, — медленно и с расстановкой прошептала я в ответ, боясь заикнуться и сбиться с мысли. Медленно обернулась к застывшему в считанных миллиметрах от моего лицу и продолжила: — И от твоего взгляда у меня подгибаются колени. — Как мне на тебя смотреть, Юджин? — продолжил шептать Сириус, неотрывно следя за каждой, хотя бы на миг мелькавшей в моих глазах эмоцией. — Как ты хочешь чтобы я на тебя смотрел? И он смотрит ещё более испытывающе. Вожделенно. Со сплошным издевательским выжиданием. Улыбка на приоткрытых влажных губах искушающая, непозволительно близкая и от того привлекающая всё к себе внимание. Я хотела смотреть ему в глаза. С вызовом, с ответной колкостью, гордо. Но вместо этого то и дело терялась. Как и тогда. Снова. Из раза в раз. — Как и сейчас, — прошептала почти беззвучно. И в этот самый момент Блэк опускает взгляд. Он отвлекается. Он смотрит на мои губы и пылко проговаривает: — Тебе нравится знать, что я смотрю так только на тебя? Горячая ладонь медленно дотрагивается до моей щеки. Я слишком громко для такой оглушительной тишины сглатываю слюну. Большой палец медленно оглаживает подбородок, в то время как Блэк настойчиво повторяет: — Тебе нравится? — Блять, — срывается невнятным прерывистым вздохом. Его палец остановился у уголка губ и я как в бреду проговорила: — Да, мне нравится, Сириус. — А теперь назови моё имя снова. — Ты фетишист, что-ли? — вырвалось против воли. — Сказать как? — Так же. Снова. На выдохе, с потягиванием гласных, — он очевидно дразнил. Слишком медленно облизнул пересохшие губы, языком почти соприкасаясь с моими. Я непроизвольно вздрогнула. — Чтобы я убедился в том, что сейчас я больше всего хочу увидеть как ты извиваешься и стонешь подо мной. Я как завороженная уставилась на него в ответ. Алкоголь накрывал любой остаток стыда, раскрепощая в движениях. Ни стыда, ни совести, ни малейшего желания прекратить. — Сириус? — сказала медленно, с вопросительной интонацией. Усмешка стала лишь шире. Он довольно и от того хрипло рассмеялся мне в лицо. — Позволишь? Я бездумно кивнула, не имея ни малейшего представления о том, что именно Блэк собирался сделать. Ладони делано медленно очертили плечи, прошлись по лопаткам и замерли в районе талии, крепко сжав пальцами. — Сядь мне на колени. В голове было пусто. Ни одной мысли, ни одной мешающейся негативной эмоции. Только чувственное предвкушение перед неизвестностью. Я перекинула через него одну ногу, оперившись коленом о пол и тем самым оказавшись у Сириуса на бёдрах. В голове эхом отдавалось каждое действие. Я, блять, сижу у него на бёдрах! — Могу я трогать тебя? — волнительно прошептал Блэк. Снова кивок. Снова приятная тяжесть внизу живота и снова рябью закипавшее ожидание. Его руки опустились ниже, пальцами собирая подол платья и трепетно оглаживая ноги. Сириус бездумно сократил крупицы расстояния между нашими лицами. Мягкий поцелуй отдавал крепким алкоголем и тяжёлым дыханием. Блэк нарочито медленно касался языком моих губ и я чувствовала, что он в любой момент был готов довольно рассмеяться. Так, как он это уже делал: гортанно, низко и чертовски соблазнительно. Сириус это сплошное издевательство. Это деланое спокойствие. Это жаркие и влажные губы, слишком хорошо, слишком уместно накрывающие мои собственные. Это пронзительный взгляд и ладони, завороженно-желанно очерчивающие каждый миллиметр тела — моя личная пыточная. Блэк протяжно застонал сквозь поцелуй. Я медленно перебирала пальцами волосы на его затылке, другой рукой пробираясь под рубашку и касаясь обнаженного плеча, непроизвольно впиваясь ногтями в бледную кожу. Его ладони вдруг легли на мои бёдра и властно их сжали, направляя. Я бездумно двинулась ему навстречу, ощущая его возбуждение и понимая, почему именно он это сделал. Ехидный смешок застрял в горле, а вместо него вырвался тихий стон. Нас разделяла лишь ткань одежды. Возбуждение нарастало и тугим узлом стягивало низ живота, заставляя ёрзать ещё больше. Ещё ближе. Ещё плотнее. Поцелуи перешли на ключицы, после — губы коснулись груди через тонкую ткань платья. Я торопливо спустила лямки с плеч, а Сириус до исступления резко дёрнул платье вниз. Он сглотнул слюну и несколько секунд просто целовал каждый сантиметр открывшейся кожи. Языком он очертил ложбинку между тяжело вздымающихся грудей, а ладонью продолжал сжимать бёдра, направляя движения и жадно хватая покрасневшими губами воздух в моменты, когда я прижималась к нему особенно медленно. От волнения сильно кружилась голова. Семь минут давно прошли. Сириус прервал поцелуй, вглядываясь в моё лицо чересчур томно. Чересчур сладко. Чересчур волнительно-тягостно. В голове мелькнула мысль: так вот что имеют в виду, когда говорят, что Дьявол кроется в деталях? — От такого моего взгляда у тебя дрожат ноги, да? — издевательски прошептал он, прежде чем припасть к шее с новым поцелуем. Я тихо выдохнула, но совершенно внезапно для меня самой дыхание прервалось и с губ сорвался надрывный стон. Чувствовать его поцелуи на шее было чем-то непривычным, чем-то новым и чем-то абсолютно правильным. Он с издёвкой принялся посасывать кожу, из-за чего сдерживать себя получалось ещё сложнее. — Блять, Юджин, — рыкнул он сквозь плотно сжатые зубы. — Не прекращай двигаться, ладно? Фрикции становились всё быстрее, всё хаотичнее. Блэк сильнее и сильнее сжимал мои бёдра, а я в отместку впивалась ногтями в его до одури крепкие плечи, которые хотелось трогать, за которые хотелось хвататься. Никаких чувств. Никакой романтики. Только внезапно накатившее желание, усиленное алкоголем и столкнувшееся с таким же желанием. В момент, когда я вскинула голову и зажмурилась, Сириус сжал меня за волосы, оттягивая те назад и прикусывая кожу на шее. Я прогнулась в спине, прижимаясь к Блэку и нарочито резко двигаясь. Возбуждение накатило на меня слишком внезапно. Щекочущее чувство внизу живота растеклось постепенным удовольствием, а я вздрогнула всем телом, ощущая, как Блэк притянул меня ещё ближе, прежде чем прерывисто простонать на ухо и остановиться. Перед глазами стояла пелена эфемерного тумана, а я беспорядочно вдыхала раскалённый до предела воздух, всё ещё неосознанно держась за плечи Сириуса.