***
— Женя, быстрее! — без конца гаркал над ухом Максим, не давая не то что передохнуть — моргнуть чаще положенного. — Не спи! Я задрожала загнанным в тупик комаром, будто ещё секунда и на меня откуда-то сверху обрушиться огромный тапок. Но реальная угроза была в разы страшнее. Во-первых, эта самая блондинистая угроза могла ударить физически, во-вторых, с удовольствием проехаться по гордости. Не единожды. На велосипеде. И то и другое заставляло мозг усиленно крутить остатками избежавших массовой коррозии извилин. Мэттью, застыв в десятке шагов от меня, напряжённо хмурился и, кажется, в любой момент мог запульнуть в меня чем-то не особо миролюбивым. Только было он открыл рот, как я, подловив момент, дёргано повела рукой в сторону: — Экспеллиармус! — разразилась, почувствовав, как нагревается палочка и как неумолимо быстро срывается с её кончика алый луч. Я сощурилась от яркого света, выжидающе наблюдая за тем, с какой скоростью вылетает из рук замешкавшегося Миллера волшебная палочка, как искрящийся поток постепенно растворяется в накалённом до предела воздухе, сбивая Мэтта с ног волной непонятно откуда взявшейся силы. В ушах шумом раздавалось собственное сердцебиение. Спина покрылась испариной, а ладони немного потряхивало — от предвкушения и проснувшегося азарта. Губы против воли расплылись в самодовольной ухмылке. Я чувствовала себя как минимум законченным дуэлянтом. Это, определённо, плюс мне в карму. В третий раз из пяти уделала Мэтта, ха! Да это нокаут, детка! Подувший со стороны леса ветер приятно остужал пыл моей раскрасневшейся победоносным знаменем рожи. Серьёзно, мысль о победе неплохо так подбадривала: хоть в чём-то я не всасывала на фоне заслуг Миллера. А не чувствовать себя отсталым куском дерьма просто потрясающе, знаете ли. За весьма короткое время этот киборг успел заделаться местным гением: зелья варганил чаще чем я успевала практиковать новые заклинания, историей местной увлёкся до такой степени, что я, задыхаясь каким-то даже мне неясным желанием уделать Мэтта, с воистину принципиальным усердием выплёвывала факты об устройстве этого мира. У всех на виду. Вы скажите, что это глупо. Я скажу — это верх идиотизма. Но что поделать, если у нас тут завязалась нешуточная, пусть и негласная война? Миллер, тем временем, слегка шатался, но вполне резво подскочил с места, не провалявшись на земле и больше пяти секунд. Он вмиг принялся отряхиваться, брезгливо осматривая брюки и метая по мою душу озлобленными взглядами. Ой, вот не надо на меня так пырить; думает, я тут от страха башкой в землю нырну или что? Пф, будто бы на меня никогда как на говно не смотрели. Я невпечатленно уставилась в ответ, ожидая, пока Мэттью, пафосно вильнув задом, отчалит в общагу, но… этого не произошло. Парень как-то неожиданно сгруппировался, нахмурился, сжал руки в кулаки и взметнул палочкой. Всё произошло в два счёта — я абсолютно не понимала, какими инстинктами руковожусь и каким шестым чувством сообразила, что пора спасать свой зад от больненьких пинаний. Мы воскликнули почти синхронно: — Эверте Статум! — Протего! — голос дрогнул, но я крепче перехватила палочку, наблюдая за тем, как стремительно несётся в мою сторону белоснежная вспышка. Я рефлекторно зажмурилась, отступив на шаг и ощущая, как о созданный мною барьер разбивается чужое заклинание и как меня, словно дешёвую пластмассовую Барби, сбивает с ног порыв ветра. Сердце бешено стучало в груди и на мгновенье замерло, когда я спиной налетела на дерево, а в кожу, даже сквозь футболку, впились шероховатости древесной коры. Хриплый кашель застрял в горле. Ладонь, державшая палочку, обессилено разжалась, а я, запнувшись о собственную ногу, со смачным звуком перевернувшейся на сковороде котлеты рухнула в траву. — Да твою же ж, блять!.. Зашедшись гортанными рычаниями, я принялась отплёвываться от милипиздрических фиолетовых цветочков неизвестного происхождения, в которые, как назло, ткнулась мордой. Не хватало ещё какой-то дичью ядовитой удавиться. Я с остервенением принялась хлопать себя по щекам грязными ладонями, в намерениях избавиться от нежданно нагрянувшего головокружения. Попутно ухватившись за ветки так удачно расположившегося куста — прямо, блин, над самым хлебалом — я попыталась подтянуть свои бренные мощи вверх. Со стороны послышался свист и монотонное, как бы в издёвку рукоплескание: — Вот это тебя красиво всалатило, Жень. Это. Просто. Унизительно. — Ты там злорадствуешь? — с намёком на раздражение вспылила я, буквально собирая себя по кусочкам как чёртов паззл для развития пятилетнего ребёнка. — А как же, ну, не знаю, русская солидарность? В голосе Максима сквозило иронией: — Я тебя умоляю, солнце, каждый сам за себя, помнишь? — он криво усмехнулся, прежде чем обратить всё своё внимание в сторону раздраконенного — а по другому не скажешь — Миллера. Максим резко растерял всякий позитивный настрой: сложил руки на груди и свёл брови к переносице, как будто чего-то выжидая. Мэттью стоял в пяти шагах от нас, опёршись о дерево и гневно зыркая в мою сторону из-под чёлки. Просторная чёрная футболка помялась, кое-где виднелись свежие следы от травы или пыли. Не бралась утверждать, но вдруг он меня в отместку заавадит за футболочку-то? Я настороженно осмотрелась и запаниковала, не найдя взглядом палочки; вот, чёрт, что если он попробует выкинуть ещё что-то?.. Я сглотнула и изнутри закусила губу. Макс, словно почувствовав мою панику, процедил сквозь зубы: — И что это было? — Эм? — отозвалась с видом и звуком проколотого колеса. Максим в ответ покачал головой: — Мэттью, что это было? — Прости? — вздёрнул подбородок тот. — Кажется, у нас был спарринг. — И я просил не использовать ничего, кроме экспеллиармуса, разве нет? Жопой грея траву, я медленно массировала предплечье; руку выше локтя свело мерзкой, тягучей болью. Пожалуй, на этой безрадостной ноте стоило бы драматично склеить ласты, но обстановка накалялась весьма нешуточная; до такой степени, что лишний раз приковывать к себе внимание хотелось меньше всего. Ядрён Дамблдор, как же эти спарринги выматывают!.. — Ты преувеличиваешь, Макс, — отмахнулся Мэтт, раздражённо поведя плечом. — А ты заигрываешься. — Что, опекаешь её? — Слушай, внесу долю ясности: я вас обучаю заклинаниям на практике, но это не значит, что я поощряю такое рвение. Если я поставил рамки, значит это необходимо на данном этапе. Мэтт прикусил губу, с явным — настолько, знаете, подчеркнуто-загробным тоном — протянув: — Я понял. — Хорошо, если так. Твой интерес похвален, но ты часто забываешься. Женя хороша в практическом применении магии, поэтому увлекаться не стоит; она в достаточной мере вспыльчива, чтобы однажды напасть в ответ. Вы оба вполне себе можете учинить чёртов Армагеддон. Максим усмехнулся, пока я шарилась в кущерях, заключая, подобно мудрецу всея лесопосадок: — Да, не заигрывайся, я ж с ножницами на раз-два управляюсь, так, к слову, чтобы спал с открытыми глазами… о, — с кряхтением подняла палочку, критично сдувая пылинки. — Ну, да, запомни. Я мгновенно и до подкатившей к глотке тошноты развернулась на пятках, с намерением вернуться в общагу. В тот же момент Макс зашёлся гоготом, а Мэттью обошёлся усталым фейспалмом. Не успела я возмутиться, как дражайший надзиратель, безутешно потухая, прохрипел сквозь смех: — Зад хоть отряхни, замарашка. — Зад — это частная территория, — подобием рояля в кустах взъелась я, — имею право творить на нём всё, что захочу. И, не вбрасывая напоследок никаких интриг, важно прошлёпала вдоль тропинки. Я задрала голову к небу, пальцами расчёсывая спутавшиеся и взмокшие на затылке волосы. Вокруг тихо шелестела листва, из глубины леса доносились звуки стрекоз. Закатное солнце красно-медными оттенками ложилось на голубое небо, где полупрозрачной ватой кружили облака. Я выдохнула, разминая шею. Да, это она — романтика живущих на отшибе цивилизации сектантов-попаданцев. Не в обиду Калленам — у них хоть деньги были. А у нас? Ничтожный огрызок лета, за который я должна была успеть научиться хотя бы создавать впечатление умного человека, хата, напоминающая пансионат в Подмосковье, лужайка на поиграть и интернациональная психушка с позитивным лозунгом. Зато хоть эльфы вкусно готовят… без них, думаю, давно тут всё рухнуло бы.***
За всё время, проведённое здесь, я абсолютно точно уяснила одну мысль: в сутках слишком мало часов. А вот дел у меня, напротив, как у закоренелого Деда Мороза перед праздником всеобщего «нового счастья» и на спор бьющихся о голову бутылок. День сменялся днём, неделя неделей, а во мне было всё меньше всякого стремления и всё больше — смиренной заебанности. Что радовало, интерес мой никуда не делся, разве что, поубавился немножко; но, к счастью, данного клока энтузиазма пока хватало. Цирк с места на место не путешествовал, за что им низкий поклон. Таким образом, я потихоньку, но втянулась в окружающую наш дружный клуб по интересам местность. Точнее, у меня и выбора не было. Как наставлял Геральд, в нашем случае (а он заведомо хреновый, потому что он наш), любая помощь была на вес восьмикилограммового торта. Собственно, подключились все попаданцы. Кто-то работал в пределах магической Британии, пополняя казну и откармливая таких содержанок, как я. Кто-то занимался нашим обучением. Кто-то являлся боевой единицей. Так, неделей ранее вернулся уже знакомый мне мужичок, что на пару с Максом открыл на меня охоту при первой встрече. Где он всё это время шкерился от меня благополучно скрыли, но и не то, чтобы я особо рвалась в эпицентр здешних тайн. Сами понимаете, пока что и своих проблем хватало. Мужичка, к слову, звали Ричардом. В то время, пока в моей башке всплывала весьма второсортная ассоциация с любимым чаем, представителя локальной разведки отогревали, кормили и лелеили. Как я быстро соизволила заключить, Ричарда вовсю ценили. Чего он там такого особенного делал я ни разу не знала, но, раз по долгу чести ему выпадала роль разведчика, то трепет попаданцев я полностью поддерживала. Макс имел за собой особенность точно так же пропадать на неопределенное время и возвращаться изнеможденным тюфаком. Однако делал это в разы реже. По предположениям Мэттью, Максим несколько переквалифицировался и ныне выступал как надзиратель и сэнсэй в одну харю. Камилла не оставила традиций неожиданно исчезать и неожиданно появляться. Вот у кого, а у неё жизнь кипела вне зависимости от общаги. В дни, когда она не возвращалась на ночь, предпочитая моему располагающему сарказмом обществу компанию извращенства-по-дружбе, я откровенно втыкала. Но в итоге шла терроризировать Максима. Всё же, он оставался единственным настолько близким человеком в силу менталитета. Он и говорил на родном мне языке, и шутки понимал, и не ползал гусеницей поперёк моей вопиющей недисциплинированности (Норме привет). Короче, вёл себя почти всегда адекватно. Поэтому, когда отсутствовал и он, я была готова лезть на стену. Исключая это, будни бежали своим чередом. Бежали с такой скоростью, что я не успевала оглядываться на часы и календарь, как уже во второй раз оказалась на Косой Аллее, где выпала честь потусить в компании Мэттью и его неизмеримого эго, что не влазило ни в один магазин. Уверена, рядом с ним и мухи дохнут. Зато я, воодушевлённая шансом вновь поглазеть на магический Лондон, горела желанием побывать везде, где была дверь. К сожалению, сие было невозможно по ряду причин: времени не было, такой суммы денег — подавно, так ещё и Миллер стебал при случае до того тонко, что я чувствовала себя в максимальном смысле подавленной деревенщиной. Ну, мол, знаете, «ха, посмотри на себя, выглядишь как одичалая». А это было возмутительно, я же человек-эстет!.. Вот так, в обстановке железо-бетонной обиды, я и петляла из здания в здание, побыстрее скупая всё, что так старательно выцарапывала на пергаменте днём ранее. Начиная подержанными книгами — оные, кстати сказать, на вес были не менее устрашающими, чем на вид, — и заканчивая покупкой совы. Так-то, на выбор у меня была кошка и жаба, но, разумно рассудив, что с совой хлопот будет всяко поменьше, я остановила свой выбор именно на ней. Кот Камиллы с недавних пор давал необходимую дозу милоты. Так уж случилось, что Леруа турнула рыжее счастье в руки любезного друга с привилегиями на пол лета, а соизволила вернуть себе совсем недавно. Из этого следовало, что если Гарри — ироничное имя, да? — не пропадал в стенах общаги, докучая эльфам, то он обязательно жевал занавески в углу нашей комнаты. Так и не поняла, чего такого особенного он в них нашёл. Не нужно удостоиться ордена Мерлина, чтобы без происшествий смотаться на Косую Аллею, но лично в моём случае это был целый подвиг, ведь оторваться от пестрящих вывесок и пропитанных магией витрин было невозможно. Плюс ко всему, по пути за канцелярией я удачно наткнулась на лавку со сладостями. Ух, как лишние пять килограмм возрадовались возможности принять пополнение в свои ряды, так я и набрала приличный пакетик всего, чего могла унести. Уже сидя в кресле, окруженная фантиками и коробочками, я краем уха ловила ругань Нормы. Чёрт, вот придумают же эти волшебники… я пока разобралась, как что открывается — не без помощи Леруа, конечно, — так чуть слюной не захлебнулась. Вместе со всем вышеперечисленным я всё больше привыкала. Привыкала к запаху выпечки с утра, к снующим туда-сюда эльфам и магии, что переполняла каждый сантиметр этого места. Привыкала к гаркающей над ухом Йен, к самозабвенным попыткам Мэтта отправить меня к праотцам, к своей невероятной красотке с чёрным оперением и сверкающими в темноте умными глазами, понимающему уханью. Я сразу приметила её в магазине, спокойную на фоне остальных сов. Не долго рассыпаясь в идеях касательно имени, я невзначай вернулась к урокам когда-то ненавистной астрономии, перед которой я содрогалась как перед смертной карой. Вот так вот и нашлось в моей памяти созвездие Эридан. Норма тогда ещё смешала уровень моего развития с помоями, мол, удивлена, что ты настолько осведомлена. Боюсь, тут все свыклись с её поведением? Вот и я. До того приелось всё, чем она так старательно козыряла, что я сама не заметила, как перестала остро реагировать. Я просто… пожимала плечами, иногда закатывала глаза и бросалась копьями иронии в ответ. Мне-то хоть бросаться было чем. Геральд же, кажется, воодушевлялся ровно настолько, насколько приближалось заветное тридцать первое августа. Он разве что вальсом не приплясывал, до того, походу, старик уже мечтал сбагрить юную половину приживальщиков. А вот я всё больше заходилась дрожью предстоящих интриг. Нет, правда, мысль о том, что ждёт в дальнейшем приводила в рабочее состояние все мои шесть чувств, пять из которых включались только в те редкие моменты, когда пора было драпать. К слову говоря, ряды попаданцев так и не пополнились. Не сказать, что мне было до этого дело, однако вот некоторые представители нашей свиты вели себя так, словно в ближайшее время прогнозировали массовый геноцид. Не знаю даже, с чего их так напрягало отсутствие новых иждивенцев, если и старых, извиняюсь за французский, хоть жопой жуй. А между тем подкрался конец августа, ударив по лицу промозглым ветром, инеем, пожелтевшими листьями и застланным серой палитрой небом. Занятия участились напару с головными болями, но я так и не поняла, были это магнитные бури или запоздалая акклиматизация. Что утешало в воронке событий, так это то, что я постепенно переставала чувствовать себя чужой. Я втягивалась обрывком пазла, будто бы стачивая мешающие картинке части. Наверное, правду говорят — человек ко всему привыкает.***
Подгоняемая мыслями о завтрашнем дне, я нервно разминала пальцы, щёлкая ножницами по воздуху и задумчиво хмурясь. Из приоткрытого окна веяло прохладой, отчего я по привычке спрятала нос в высокий ворот вязаного жёлтого свитера. В комнате Мэтта неизменно существовала обстановка идеальной чистоты и ледяной отчужденности. Ледяной в прямом смысле; кажется, Миллер давно учинил тут мини-морг в угоду сохранения стервозности, а то, не дай Джоан, оттает несчастный. Я дождалась, пока Мэттью закроет окно и участливо упустит пятую чакру на стул. Сощурилась, наклонилась, провела ладонью по мягким блондинистым волосам, чтобы в следующую секунду заколоть. — На сколько сильно стричь? — Чтобы я перестал походить на слепого пса, — прошептал Мэттью, пока я упёрлась коленом между его ног. Он сложил руки на груди, смотря мне куда-то за спину: — Тебе там удобно? — Ага. А во время моей непосредственной работы твои жалобы не имеют веса, вещаю заранее. — Зато ты вес имеешь весьма ощутимый. — Твоё хрустальное колено оскорбилось? — выдала, пропуская через расческу пряди. — Мои соболезнования. Миллер недовольно цокнул, но промолчал, не отвлекая меня от дальнейшего созерцания его ванильного профиля и смазливых черт лица. Я краем глаза проследила за тем, как он поджал бледные губы. Впалые щёки, выразительные глаза… да ему с такими данными только косплей на Малфоя делать! Попадание было бы стопроцентное; даже характер одинаково гадский. Эх, а линия челюсти какая острая… Благоразумно воздержавшись от комплиментов, я собранно, постепенно и с характерным звуком укорачивала вразнобой торчащую чёлку. Руководствуясь успешно отложившимися в голове наставлениями матери, я чувствовала себя почти что полноценным стилистом, пока на пол плавно опускалось состриженное богатство местной Рапунцель… нет, забудьте, шутка ужасная, если вспомнить моё имя. На всё про всё ушло не меньше десяти минут. Загнанная страхом обкоронать беднягу под горшок, я с особой бережливостью щёлкала священным орудием всея парикмахерш для того, чтобы по итогу, критично осматривая результат, протянуть: — Ну, теперь твой испепеляющий взгляд не такой уж и испепеляющий, чёлка явно плюсик в ауру маньяка прибавляла. Осторожно расчесав преобразившегося Миллера, я наспех сняла преждевременно накинутое на плечи полотенце. Собравшись было отчалить в закат, тем самым оставив уборку всего этого кошмара на брезгливого Мэтта, я развернулась в сторону двери, как была окликнута: — Спасибо. Я изумлённо фыркнула, но улыбнулась: — Всегда пожалуйста. Мэттью подошёл к настенному зеркалу, тряхнул чёлкой и, довольно хмыкнув, продолжил: — Ты не такая безнадежная, какой хочешь казаться. Временами. — Прости? — я растеряла всякую миролюбивость от благодарностей. — Это, типа, у тебя стратегия такая? Услышь спасибку и получи унижения в подарок? — И всё ещё вспыльчивая. Серьёзно, Джонс, тебя так легко разозлить… — Прекращай выводить меня на реакцию, Миллер. Я развернулась у самого дверного проёма, но парень, видимо, ожидал такой реакции, поэтому оказался проворнее. Он учтиво открыл дверь за моей спиной, попеременно упёршись рукою в стену по правую сторону от меня. От такой неожиданности я сглотнула, в панике осматриваясь. Чёрт, да, меня несколько переклинило; всё-таки, ребят, тут вам не в любовная комедия. Адекватно отреагировать я так не смогла — открывала и закрывала рот, пока в голову наотрез отказывались лезть мысли. Зато вот Мэтт, судя по выражению лица, был искренне доволен сложившимся абсурдом, зависнув у моего лица подобием главного героя из манги. Пытливый взгляд голубых глаз заставлял чувствовать себя ничтожной соплячкой, что медленно, но верно выбешивало. Я почувствовала, как от злости жаром обдало щёки и, недолго думая, закатила глаза, отлепляя от стены бледную, но, что контрастно, горячую ладонь Миллера. — Если так хочется подпереть что-то, советую приобрести тактильную трость, — выплюнула на одном дыхании. — И вообще, держи дистанцию, говорят, это штука вообще достаточно крутая. Подумай об этом на досуге… Внезапно Мэттью усмехнулся, прервав тем самым цепь моих умозаключений. Я ожидала разного. Всякого. Например, того, что меня пинком отправят в длительный променад вдоль всего четвертого этажа. Или щелбана промеж глаз. Но произошёл худший из возможных вариантов развития событий. За спиной раздался протяжный свист и едкое замечание: — А чем это мы тут занимаемся? С ошарашенным пыхтением зашагав в коридор и машинально схватившись за дверную ручку, я мгновенно — Иисусе, как тупо, — захлопнула дверь прямо перед ошалевшим Миллером. — Ничем, — я молнией Маквином очутилась под боком Максима, что тоже не ожидал подобной реакции. — Этот тупица просто пытается довести меня до истерики. Ну, ты сам знаешь, буднично. — Оно и видно, — Макс покачал головой, приосанился, осмотрел меня с ног до головы и продолжил путь вниз по лестнице. Не сбавляя шага, он засунул руки в карманы светлых джинс и, прежде чем заговорить, хмуро огляделся. — Жень, нужно поговорить.