Грозовые ведьмы

К утру следующего, точнее, уже этого дня обо мне знал весь Город. Мэр и Матушка ещё не успели бы обо мне рассказать, Грима вообще никогда не растрепывала чьи бы то ни было тайны, поэтому червоточину следовало искать в нашем дрянном училище. Итак, кто же оказался крысой: боящаяся церкви Маресла? Или, быть может, Грильда и Делла, любящие посплетничать больше, чем поесть? Или кто-то ещё, находящийся в той зале? Сейчас уже и не узнаешь. Да и зачем знать?.. В любом случае эти сведения будут распространяться все дальше и дальше. А вдруг и до ведьм дойдет? Может быть, они сами придут ко мне на прием, чтобы рассказать, как они разговаривали с людьми (или что они с ними делали — у ведьм, как говорят, богатая фантазия)? Однако ведьмы ко мне не подходили. Даже так: ко мне не подходил вообще никто. Лишь перешептывались-переглядывались горожане, обсуждали меня за моей же спиной. Что поделать: людям в Городе настолько нечем заняться, что они могут неделями обсуждать чей-то проект, ещё даже не начатый. До училища я дошла, сопровождаемая шепотом. В училище было чуть проще: там все давно привыкли к моим причудам. Лишь парочка преподавателей спросила у меня, не желаю ли я вдруг взять традиционную тему — и оба раза я отвечала твердым «нет». И Грильда с Деллой спросили, как продвигается проект, как будто я должна была заниматься им весь год, начиная с самого начала обучения, а не три дня до защиты, как делают все. Проект шел замечательно, так я им сообщила. Не говорить же теперь, что собственный отец вечно мне все портит. После учебы я зашла в отделение отправлений и доставки — мне нужно было послать кое-какое письмо. Купив конверт и отправочную бумагу за десятинку миллинга, я села за стол, предназначенный специально для таких отправителей, как я, и достала из сумки ручку. Мысли в голове были путанными, никак не хотели собраться в единую картинку, которую я смогла бы выразить на бумаге. К тому же, меня волновало, что скорее всего этот поток мыслей, даже если я смогу связать его в нечто связанное, не дойдет до получателя. Причин на такое волнение было несколько. Во-первых, я не знала точного адреса. (Просто потому, что в Туманном лесу нет адресов). Во-вторых, я не знала, жив ли ещё этот получатель. (Ведь после того события прошло так много лет). Однако Милдери была связана с ведьмами, а ведьмы — и то, что им ценно — не умирают так просто. Я надеялась, что они поддержат жизнь Милдери. И что доставщики писем хотя бы согласятся отправиться к Туманному лесу, раз уж меня туда не отпускают. В отделении отправлений и доставки всегда было пусто. Там редко находилось больше двух человек — отправителя, то есть в данный момент меня, и принимающего эти отправления и продающего конверты, кем сейчас служила полная женщина маминого возраста. Мы сидели вдвоем, друг напротив друга, и тишину прерывал лишь скрежет моей ручки по бумаге. Этими отделениями вообще редко кто пользуется. Городок у нас маленький, и людям проще сходить друг к другу в гости и уже там обсудить все как следует, не ожидая ответа и не покупая конвертов. Письма пишут лишь какие-нибудь наивные возлюбленные, считающие это донельзя романтичным, или те, чьи родственники живут в рыбацкой деревне, втором и последнем населенном пункте нашего дрянного мирка. А живет в тех деревнях не больше пары сотен рыбаков, родственников из которых имеет лишь четверть. Письма пишут из них единицы. Честно говоря, лет в десять я мечтала, что, когда вырасту, сама уеду в рыбацкую деревню. Рыбаком становиться я не собиралась, но тихая-мирная жизнь у побережья океана казалась мне неплохим вариантом. А если там ещё и будут книги… и нелюбопытные соседи, с которыми можно здороваться лишь раз в месяц… Это и вправду было бы неплохо. Но вот я выросла, и сейчас лет мне почти в два раза больше, чем было тогда. И, как обычно случается в таких ситуациях, я оставила детские мечты позади. Кто же будет так волновать этот город, если не я, Каррен Илм, дочка мэра?.. Нельзя же сваливать все на ведьм. «Уважаемая Милдери Рэнтон. Вы, вероятно, давно не получали писем (хотя я, конечно, могу ошибаться). Вы и не получили бы мое письмо, если бы я случайно не встретила досье на Ваше дело в архивах библиотеки Города. Я не помню точно, когда было построено училище, обучение в котором пережила большая часть горожан (хотя нам напоминают об этом каждый год), но если Вы слышали о нем, то знаете, что там в последний год пишут работы про ведьм. И своей темой я выбрала столкновение ведьм и человека. Я знаю, Милдери, Ваша таинственная пропажа — неслучайна. И если Вы вдруг читаете это письмо (а это один на сто случаев) — подайте мне какой-нибудь знак, прошу Вас, если они (вы понимаете, о ком я) позволят Вам это сделать. Я бы очень хотела раскрыть Ваше дело и выяснить правду… Но даете ли Вы мне на это добро? Можно ли вмешиваться в древнюю тайну нашего мира, выставляя наружу всю тьму, что она хранит? Не могу сказать. Мне очень нужна Ваша помощь. Ваша Каррен Илм». Я лишь успела сложить листок вчетверо, но не спрятать в его в конверт, как дверь в отделение резко распахнулась и внутрь вошел мужчина лет тридцати. Я сразу его распознала. Он был из той самой рыбацкой деревни, о которой я вспоминала совсем недавно. Его выдавала кожа, более загорелая, чем у горожан, все свое время проводящих в тени. И выгоревшие соломенные пряди в копне темно-русых волос. И гордая осанка. И высокий рост. И взгляд синих, как бескрайняя гладь океана, глаз. Именно этим взглядом мужчина наградил меня, и волнение на его лице сменилось злостью. Как будто он сотню лет искал своего врага и вот, наконец, встретил — в моем лице. Честно говоря, я не совсем понимала, чем заслужила такое непочтительное отношение: врагов нажить пока не успела. Может быть, это из-за отца?.. Наш мэр давно пообещал что-то рыбакам, но до сих пор не исполнил?.. Мужчина уверенно подошел ко мне и остановился — столик предназначался только для одного. Рыбак свирепо смотрел на меня сверху вниз, и уже через пару мгновений мне это надоело. Я поднялась, отложив письмо, вышла из-за стола и встала рядом. Для того чтобы посмотреть своему неожиданному гостю глаза в глаза, мне не хватало полголовы роста. Четко очерченные губы мужчины были плотно сжаты, когда он произносил сильным, властным голосом: — Это вы — Каррен Илм? Я не была гордой и голову подняла, взгляд выдала самоуверенный и наглый. Мужчина несколько растерялся. Неужели думал, что лишь он один может пользоваться этим приемом? Мои глаза темно-карие, почти черные, и они тоже многое могут сказать. — Это я, — отозвалась уверенно. Голос почти не дрогнул. — Это вы, — повторил мужчина. — У меня есть к вам разговор. Я чуть склонила голову, разглядывая его. Заметила: — Знаете ли вы, что разговоры так не начинаются? Вы, уважаемый, забыли меня поприветствовать, поинтересоваться, как мои дела… В конце концов, вы даже не представились — и как позволите мне к вам обращаться? Глаза рыбака потемнели. Он стоял совсем рядом, и от его одежды — рубашки свободного кроя, темных брюк и длинного плаща — пахло солью, песком и океанской свежестью. Я решила вновь вспомнить о своем желании когда-нибудь жить у берега… А мужчина тем временем произнес: — Вам незачем знать мое имя. Говорить здесь буду только я. — Вы так уверены? — я усмехнулась. Женщина по ту сторону стойки засуетилась, подскочила со стула: — Разборки проводите на улице! Мне ещё не хватало, чтобы вы тут все разнесли. Дверь там, — и она повелительно махнула рукой. Я посмотрела назад, на письмо, и попросила: — Ничего с ним не делайте, пусть полежит тут. Думаю, все пройдет быстро. Женщина неохотно кивнула, и я первой пошла к выходу. Рыбак, постояв несколько мгновений, последовал за мной, и мы оказались на сырой осенней улице вдвоем. Накрапывал дождь, и я осталась стоять под деревянным козырьком, тогда как мой собеседник, не боясь промокнуть, стоял под дождем, в шаге от меня. — Я тебя прошу, — произнес он, — впрочем, такие, как ты, это не понимают… я тебе приказываю: прекрати все это. Не вздумай раскрывать правду. — Не понимаю, о чем речь, — заметила я, впрочем, обо всем догадавшись. — И кто вы такой, чтобы обращаться ко мне на «ты» — да и, к тому же, что-либо приказывать? Бог? — я фыркнула. — Кто такая ты, чтобы задавать подобные вопросы? — Я — Каррен Илм, — напомнила. — Знаю, — он наклонил голову и встретился взглядом с моими глазами. Синий океан… —Ты — Каррен Илм, дочь мэра и блудницы, и вчера ты, Каррен Илм, во всеуслышание заявила, что собираешься исследовать взаимодействия ведьм и людей. И я обладаю достаточной властью, чтобы приказать тебе: откажись, пока не поздно. Я улыбнулась. — Если кто-то и Бог в нашем мире — так это мой отец. Но его указаний я не слушаюсь… думаешь, мне есть дело до твоих? Он рассмеялся. — Скажи это им, ведьмам. — Но тут же лицо его стало хмурым. — Я буду следить за тобой, Каррен Илм. И если ты сделаешь ещё хоть шаг… Хуже будет от этого тебе. — Ты, возомнивший себя Богом, покараешь меня? — Не я. Ведьмы. — Я не боюсь ведьм. Ты, судя по тому, что так за них вступаешься — тоже. Ты защищаешь ведьм, — внезапно осенило меня. — Они сделали тебе что-то хорошее? Спасли тебя от смерти?.. У Милдери были все права защищать ведьм. Но не у этого рыбака, стоящего передо мной. — Они подарили мне шанс, — признался мужчина. — Однако они не будут настолько великодушны к тебе. Ведьмы редко проявляют милость. — Приму к сведению, — отозвалась я, гордо подняв голову. — И почему я не верю в твои слова, Каррен Илм? — спросил рыбак. — Я сама себе Бог, — отозвалась я с улыбкой. — Но я в самом деле запомню твое предупреждение… …чтобы вспомнить о нем, добившись победы. Этого я вслух не сказала. Мужчина не слишком поверил моим обещаниям, но, тем не менее, он ушел без прощаний, резко развернувшись. Я провожала его спину аж до поворота, полностью скрывшего моего неожиданного собеседника, и только тогда вернулась в отделение. Я сама себе Бог. Все-таки спрятав письмо в конверт, я отдала его пристально наблюдающей за мной женщине. Заметив адрес, она порядком удивилась, но письмо все-таки приняла. Дело было сделано, и я с чистой совестью могла вернуться домой, укрыться от чужих глаз и угроз… Остаться наедине с самой собой… Зачем?