"Цитрус". Неканон

      Уже сама толком не понимая, зачем делаю это, я сказала:       — Юдзу, я обещала твоей матери заботиться о тебе.       В ответ та лишь улыбнулась и прошептала:       — Так позаботься…       Это оказалось последней каплей.       Я прекратила всяческую борьбу, положила ладони ей на шею и притянула в поцелуй. Такой долгожданный. Нужный. Нежный.       «О боги, как же сладко!»       Ее губы трепетали подобно крыльям крошечной бабочки, умоляя меня своим трепетом лишь об одном: не останавливаться. Принимая без остатка все, что я ей давала. Прося большего.       «Все, что только пожелаешь».       Прикусила ее нижнюю губу — совсем легонько, просто чтобы побудить Юдзу приоткрыться. С ходу подавила желание властно ворваться внутрь «на полную». Нет. Сегодня — нет. Время неудержимо страстных битв еще придет, но сегодня у нас все будет предельно нежно и осторожно. Именно так — с нежностью и осторожностью, — я проникла в ее рот, найдя самый кончик языка и обведя его по кругу. Одна ладонь запуталась в ее роскошных пшеничных волосах, вторая, словно обретя собственную волю, скользнула вниз по спине к ягодице, мягко ее сжав. Юдзу часто-часто задышала прямо мне в губы. Я чуть отстранилась, посмотрела в ее затуманенные дымкой возбуждения глаза: да, думать об отступлении уже поздно, мы зашли слишком далеко. Ни она, ни я — не можем повернуть назад. А раз так… Приникнув к ее уху, я прошептала:       — Перейдем в спальню? Там будет удобнее.       Обнявшись, мы переступаем порог комнаты. Подходим к краю кровати. Здесь я вновь разворачиваю тебя к себе. Ох, прости, хоть я и знаю, что ты мне ответишь, но — спросить должна:       — Впервые?       Ты медлишь с ответом — всего лишь пару мгновений, но за это время мной неожиданно для меня самой овладевает настоящий ужас… Я не успеваю задуматься о причинах подобной реакции: ты улыбаешься самыми кончиками губ, прогоняя все мои страхи безвозвратно. Кажется, твои изумрудные глаза заглядывают прямо мне в душу, когда ты тихо-тихо произносишь:       — Я берегла себя… Для тебя.       Я плавлюсь как воск от этих слов. Притягиваю тебя к себе близко-близко. Целую столько, сколько хочу. Долго. Нежно. Наконец, прерываю этот почти бесконечный поцелуй — чтобы развязать поясок твоего халата и, избавив тебя от этого совершенно ненужного сейчас предмета, осторожно уложить на постель.       Охх… Я впервые вижу тебя полностью обнаженной. Твое тело еще не обрело завершенных «взрослых» форм; узкие бедра, неразвитая грудь, но… великие боги, как же оно меня заводит! В мгновение ока избавившись от одежды, вытягиваюсь рядом с тобой, опираясь на локоть: не «над», а именно «рядом» — не хочу так откровенно доминировать.       Пристально всматриваюсь в тебя. В твоих глазах — лишь радость предвкушения. Неужели совсем не боишься?       Я изнемогаю от желания, сгораю, буквально схожу с ума от стремления овладеть тобой, но — нет… Напоминаю себе снова и снова, что это твой первый раз. Никакой спешки и нетерпения, по крайней мере — сегодня.       Склоняюсь к тебе за очередным поцелуем. Ты запрокидываешь голову. Дотрагиваюсь губами до подбородка, дорожкой из едва ощутимых касаний спускаюсь к нежной ложбинке меж ключиц. Здесь останавливаюсь, провожу языком. Ты чуть слышно стонешь. О, эти стоны, кажется, что бы я только ни отдала, лишь бы услышать их снова!       Самым кончиком языка играюсь с маленьким, но таким твердым, сосочком. Наградой мне становится еще один восхитительный стон.       Постепенно спускаюсь все ниже и ниже, пока, наконец, не целую тебя прямо в возбужденное, истекающее, пульсирующее от нетерпения лоно. Твой запах дурманит голову, твои соки пьянят сильнее, чем вискарь двенадцатилетней выдержки… Едва прикоснувшись к маленькому чувствительному бутону, ощущаю, насколько он напряжен. Ласкаю эту нежную бусинку, выписывая языком восьмерки, девятки, и другие, гораздо более сложные, еще неизвестные официальной науке числа; иногда спускаясь чуть ниже и проникая внутрь — лишь самым кончиком. С твоих губ срывается нечто бессвязное, я даже не пытаюсь разобрать, что именно ты мне говоришь, ориентируюсь лишь на твои интонации, в которых ясно слышу приближающийся финал, но… Я хочу смотреть тебе в глаза, когда ты испытаешь первый в жизни экстаз не от своих собственных действий.       Плавно перемещаюсь выше. Снова целую уже немного припухшие губы, даю тебе почувствовать твой собственный вкус. Вкус твоего желания… Нахожу язык, начинаю нежно его посасывать. Ладонь ныряет вниз и касается горячей плоти. Пальцы мягко надавливают, поглаживают, скользят в причудливом танце, которому нет названия. Странно — я чувствую тебя настолько тонко, словно сама стала тобой, и знаю, где и как я должна оказаться, чтобы доставить тебе максимальное наслаждение. Знаешь, у меня не было такого ни с кем…       Твое дыхание еще учащается. В попытке тоже дотронуться до меня ты протягиваешь руку вниз, но, не в силах совладать с обуревающими тебя эмоциями, останавливаешься на полпути, протяжно застонав. Не переживай, моя девочка. У тебя еще будет для этого бесконечное множество возможностей, а сейчас просто расслабься и позволь все сделать мне.       Только не останавливаться. Твои бедра мелко подрагивают. Я чувствую, что мы уже почти на финише, как вдруг ты, тяжело дыша и почти задыхаясь, говоришь:       — Мэй… Войди… в меня.       От изумления резко сбрасываю обороты:       — Что?! Уверена?       — Да…       Не ожидала, что у нас сегодня до этого дойдет, но похоже, отказать тебе я неспособна по определению.       «Любой каприз, моя принцесса!»       Быстро меняю диспозицию. Успеваю заметить промелькнувший в твоих глазах немой вопрос. Не удивляйся, девочка моя: да, я теперь снизу, но так мы сведем риск твоих болевых ощущений к минимуму.       Снова притягиваю тебя в поцелуй, одновременно сгибая ногу в колене. Ты нетерпеливо трешься о мое бедро, поскуливая от предвкушения:       — Мэй… Проооошууу…       Отвечая на твой призыв, моя ладонь скользит вниз. Я чувствую, насколько у тебя там мокро, понимаю, что ты уже давно готова к тому, что должно сейчас произойти, но… как же сложно решиться! Я боюсь, до оторопи боюсь причинить тебе боль! Но в ночной тиши вновь раздается твой шепот:       — Пожалуйста… — и я, насколько могу плавно и бережно, вхожу внутрь твоего девственного лона.       А ты — о боги! — резкий выдох, закушенная губа, зрачки расширяются настолько, что глаза из зеленых превращаются в почти черные — ты принимаешь меня…       Счастье, что ты мне даришь, слишком огромно и безмерно для того, чтобы удержать его внутри. Оно разрывает душу ощущениями ликования и восторга, ищет выход, ищет… и обретает его. Обняв свободной рукой за шею, я притягиваю тебя ближе и нашептываю в самое ухо:       Откуда такая нежность?       Не первые — эти кудри       Разглаживаю, и губы       Знавала — темней твоих.       Ритмика русского стиха неизбежно изменяется, проходя сквозь горнило японского перевода, но идеально совпадает с ритмами нашей с тобой любовной симфонии.       Всходили и гасли звезды       (Откуда такая нежность?),       Всходили и гасли очи       У самых моих очей.       Я чувствую твои внутренние пульсации, что просят меня ускориться. Повинуюсь.       Еще не такие песни       Я слушала ночью темной       (Откуда такая нежность?)       На самой груди певца.       Ты стонешь почти непрерывно. Пожалуйста, моя девочка, я хочу слышать тебя, стони еще — больше, громче, — прошу!       Откуда такая нежность?       И что с нею делать, отрок       Лукавый, певец захожий,       С ресницами — нет длинней?       — Мээээээй!!! — на последней строке ты выгибаешься подобно некой совершенно немыслимой параболе, все твое тело напряжено как туго натянутый лук.       Пульсирующая плоть охватывает мои пальцы, не желая отпускать. Горячая жидкость струится по ладони. Несколько бесконечных мгновений тебя сотрясает нечто, что ни ты, ни я просто не в силах контролировать. Жадно всматриваюсь в твое лицо, понимая, что и сама готова «достигнуть финала» лишь от одной этой картины. Затем…       — Мммммм… — в твоем голосе слышится безмерное умиротворение.       Твои губы накрывают мои в благодарном поцелуе. Чувствую, что ты практически вымотана. Обнимаю тебя, прижимаю голову к своей груди. На душе восхитительно легко и спокойно. Тихонько поглаживаю твои мягкие волосы, пропуская пряди сквозь пальцы. Ощущаю, как постепенно выравнивается ритм работы твоего сердца, что сейчас бьется совсем рядом с моим.       «Что ж, время настало».       Негромко зову тебя по имени:       — Юдзу.       — Угу?       — Я должна сказать тебе две вещи.       Ты приподнимаешься, так что теперь я могу видеть твои глаза совсем-совсем близко:       — И какие же?       Нежно провожу по твоей щеке ладонью:       — Первое. Что скажешь, если предложу тебе с сегодняшнего дня переехать в мою комнату?       Ты тихонько смеешься:       — Возражать не буду точно. А что второе?       — Юдзу… — пару секунд я медлю.       Ты терпеливо ждешь. Вдох-выдох, и вот я наконец говорю тебе то, чего не говорила никому и никогда в своей весьма долгой жизни:       — Я люблю тебя.