"Цитрус". Неканон

      Мы встретились в маленькой кафешке неподалеку от академии.       Заведение было, что называется, без особых претензий, но кофе здесь делали вкусный, а еще — выпекали отменные блинчики с самыми разнообразными начинками, от джема до мелко рубленых маринованных грибов. Ну и, помимо всего прочего, тут никогда не бывало многолюдно, что немаловажно, когда ты собираешься обсудить такой щекотливый вопрос, как влечение к собственной несовершеннолетней племяннице.       Мидзусаву Мацури можно было узнать лишь с некоторым трудом — так она изменилась за прошедшие годы. Классический деловой костюм, минимум макияжа, темные волосы уложены в строгую прическу, в ушах — скромные сережки-гвоздики, и довершали образ стильные узенькие очки в золотистой оправе, — в общем, именно так и должен выглядеть преуспевающий адвокат. Только взгляд… взгляд остался прежним и недвусмысленно говорил о том, что это та же Мацури, которая некогда «троллила» мою сводную сестру, предлагая устроить тройничок. Да, дела давно минувших дней…       — Итак? — спросила она, когда мы расположились за столиком в дальнем углу, — зная тебя, рискну предположить, что случилось нечто из ряда вон выходящее, раз уж ты позвонила мне и попросила о встрече. Кстати, пока мы не перешли к делу, — она раскрыла меню, — что порекомендуешь?       Здешний ассортимент я знала почти наизусть, поэтому ответила не раздумывая:       — Местный американо очень хорош. А еще однозначно советую попробовать блинчики с клубникой. Или, если с годами ты стала равнодушной к сладкому — со сливочным сыром и лососем.       — Да нет, ты знаешь, — Мацури ухмыльнулась, окончательно убедив меня в том, что за внешностью респектабельной женщины скрывается все та же розоволосая «девчонка-наказание» из наших школьных времен, — мне по-прежнему нравится… сладенькое, — последнее слово она произнесла с нажимом, так что стало ясно, что подразумевает она под этим не только вкусовые предпочтения.       В этот момент к нам подошла девушка-официантка. Что ж, судя по заказу моей собеседницы — тройная порция блинов с клубникой, — она действительно оставалась все такой же сластеной. Я же решила ограничиться кофе и небольшой плиткой горького шоколада.       — Ну, — Мацури вернулась к прерванному разговору, — а как у тебя в этом плане? Все еще держишь кровать полупустой?       Я вздохнула:       — Вообще-то этот вопрос как раз напрямую связан с… с тем, ради чего я тебя сюда пригласила.       — Оу, — удивленно приподнятая бровь, — если собираешься делать мне предложение, то знай — вынуждена буду отказать, ибо, как тебе известно, сердце мое занято, — она продемонстрировала мне кольцо с бриллиантом на безымянном пальце левой руки, — хотя, должна признать, выглядишь ты очень сексуально…       — Мацури! — прервала я ее, — мне, знаешь ли, не до шуток!       — Все-все! — примиряюще поднятые ладони, — извини. Итак? — выжидающий взгляд.       Я покрутила в пальцах салфетку, собираясь с мыслями, перевела дух, и — рассказала ей все, по возможности кратко, но стараясь не упустить ни одной хоть сколько-нибудь важной детали. Мацури слушала очень внимательно и, я бы даже сказала, профессионально — наверное, сказывался адвокатский опыт.       — Понимаешь, — я постепенно подбиралась к финалу своей истории, — я не сомневалась, что для Юдзу это просто странное увлечение, знаешь, такая подростковая блажь, которая в скором времени пройдет. Все, что я должна была делать при таком раскладе — это сдерживать свои чувства, пока она не встретит кого-то, с кем у нее начнутся нормальные отношения. Я и сдерживалась. Ты себе не представляешь, как сдерживалась… А сегодня я случайно увидела и прочитала ее дневник. В общем, оказывается, она с четырех лет меня любит, то есть почти всю свою сознательную жизнь — представляешь? А я ведь и думать забыла про тот эпизод на юбилее отца, только сегодня при прочтении и вспомнила! И в Токио она приехала не ради учебы, а чтобы быть рядом со мной: готовила этот план несколько лет, и, я тебе скажу, весьма тщательно готовила. Не всякий взрослый смог бы спланировать и реализовать подобное… Одним словом, прочитав дневник, я поняла: никакое это не увлечение и не блажь, для нее все очень серьезно, и надеяться, что это «скоро само пройдет» — с моей стороны теперь было бы как минимум глупо. Подобные вещи не «проходят».       Я немного помолчала и закончила свою исповедь так:       — Это в общем-то все, что я хотела тебе рассказать. Знаешь, мне было очень нужно поделиться… всем этим.       Вновь наступила тишина. Мацури поболтала ложкой в чашечке с кофе, размешивая сахар, затем сказала:       — Я тебя, как сейчас принято говорить, услышала. Хмм… То есть, если убрать всю лирику, в сухом остатке у нас следующее: она любит тебя, а ты любишь ее. Так?       Я призадумалась и не смогла не признать ее правоту хотя бы отчасти:       — Если в очень сухом остатке — то да, все так.       — Ну и? — она отломила вилкой кусочек блина, — я не вижу ни малейшего препятствия для вашего воссоединения и долгой счастливой совместной жизни.       Я чуть не подавилась кофе. Снова ее шуточки, что ли? Нет, вроде вполне серьезна…       — Мацури, она моя племянница, — в сегодняшнем разговоре я упоминала об этом, наверное, уже раз сто, что ж, упомяну в сто первый, — мы с ней родственники, понимаешь?!       Она оставалась абсолютно невозмутимой:       — Ее мать — твоя сводная сестра, так что технически никакой родственной связи между вами нет.       — Технически, может, и нет, но формально мы все равно семья. И потом, — я вновь озвучила то, что произносила сегодня уже неоднократно, — не забывай, ей же всего шестнадцать!       — Ей уже шестнадцать, — госпожа адвокат флегматично прожевала блинчик, — мм, действительно очень вкусно! Надо будет как-нибудь зайти сюда со своей… второй половинкой. Так вот, о чем это я? Возраст согласия достигнут, а это значит, что, если у твоей дорогой племянницы будет на то желание — с ней вполне можно вступать в интимные…       — Мацури! — воскликнула я. — Я отлично знаю, что такое «возраст согласия» и когда он наступает, но у нас с ней разница в двадцать лет! Для меня она все равно остается ребенком! Ну почти…       — А, так все-таки «почти»? Сделала таки оговорочку? — моя собеседница усмехнулась, потом продолжила уже серьезнее. — Мэй, послушай. В семейных отношениях, да и в отношениях вообще, встречается разница в годах и куда как побольше, этот фактор абсолютно не критичен: я одно время очень серьезно изучала психологию, в том числе на практике, и поверь, знаю, что говорю. Опять же, если вспомнить твоего ненаглядного Пушкина: «Любви все возрасты покорны», — кажется, так? И еще скажу тебе… Вспомни-ка свои шестнадцать лет: считала ты себя ребенком?       Я лишь отрицательно качнула головой.       — Вот и она не считает. Да и по факту не является таковым. Ты только что рассказала, какой грандиозный план она провернула с переездом в Токио — ребенок бы смог такое осуществить?       — Нет, конечно! Но…       — Что «но»? Вот любишь ты все усложнять… — Мацури не спеша принялась за новый блинчик; и как в нее столько влезает?! — Да, и я вот что еще хотела спросить: а как так получилось, что ты прочитала ее дневник?       Я честно припомнила события сегодняшнего утра до мельчайших подробностей:       — Обычно я ухожу раньше, чем Юдзу, но сегодня получилось наоборот. Она поехала в академию к началу учебного дня, а я — только ко второй паре. Уже почти на пороге я услышала, как в ее комнате хлопает балконная дверь и поняла, что она опять ее не закрыла, есть у нее такое свойство. Зашла. Увидела на столе раскрытую тетрадь и подумала, что, возможно, Юдзу забыла что-то нужное ей сегодня для учебы. Подошла посмотреть, а это оказался ее дневник. Наверное, уходила в спешке и по недосмотру оставила. Ну, а дальше — классика жанра: я начала читать и просто оторваться не смогла…       По завершении моего монолога бывшая главная хулиганка академии Айхара расхохоталась почти в голос:       — Нет, ну какое поколение подрастает, а! Да я готова стоя аплодировать этой девчонке!       — Что такое-то? — спросила я с искренним недоумением.       Отсмеявшись, она взглянула на меня поверх очков:       — У меня для тебя новость. Она не забыла дневник, а намеренно его оставила, чтобы ты прочитала!       Это заявление меня буквально оглушило:       — Почему ты так думаешь?!       Мацури закатила глаза:       — Охх… Вот ты вроде умная женщина, и всегда такой была, но в некоторых вещах — как младенец. Ну сама подумай: до Токио она жила с родителями и младшими братьями, так? Ты сказала, что дневник она ведет с последнего года младшей школы. Да у нее за все годы привычка прятать эту тетрадь так, чтобы никто не мог найти, должна была уже впитаться в кровь, в каждую клеточку, в каждый атом! А тут она оставляет ее на самом видном месте, да еще и раскрытой! Нет, это сделано намеренно, потому что твоя ненаглядная племянница хотела, чтобы ты ее дневник нашла и прочитала. По сути, это… — последовала краткая задумчивая пауза, — да, это признание. Она призналась тебе, Мэй.       Сказать, что я была поражена — не сказать ничего. Теперь, когда Мацури разложила мне всю ситуацию с дневником «по полочкам», я отчетливо понимала, что она, скорее всего, права, и это была никакая не случайность.       Собеседница же моя отпила кофе и продолжила:       — Знаешь, если тебя интересует мое мнение… Кончай маяться дурью и не мучай ни девчонку, ни себя. Сегодня же признайся ей, что тоже любишь, устрой незабываемую ночь для вас обеих — первую из многих, а когда этой покорившей твое сердце красавице исполнится восемнадцать — женись, благо однополые браки сейчас уже легализованы не только у нас, но даже и в мусульманских странах.       — Да знаю я…       Мацури посмотрела на меня, прищурившись:       — Интересовалась этой темой, что ли?       Пришлось сознаться, что некоторое время назад я действительно, отчаянно стыдясь себя самой, навела в Интернете кое-какие справки. Я была уверена, что с ее стороны последует какая-нибудь колкость, но этого не случилось — она лишь мягко улыбнулась:       — Ну вот видишь? Знаю, ты слишком упряма, чтобы сразу согласиться со мной, но я уверена, что некая часть тебя уже признала мою правоту. В общем, подводя итог… — улыбка стала более задорной, — юрийтесь, дети мои, я как юрист*, то есть — специалист в области права, — вас на это благословляю, хех… Ну и самое последнее, чтобы уж совсем закончить с этим разговором, — все веселье из голоса исчезло, тон вновь стал серьезным, — я не могу дать этому рационального объяснения, но… Я сейчас выслушала тебя, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что после стольких лет, после тех событий, что вам с сестрой пришлось пережить в юности (причем она-то в итоге оказалась вполне счастлива), — судьба наконец дает тебе шанс обрести то истинное счастье, которое будет твоим и только твоим. Не упускай его…       Мы помолчали. Мацури вновь вплотную занялась блинчиками, а я все прогоняла в памяти услышанное. Ее последний довод меня впечатлил, но… Великие боги, как все сложно. Очень сложно. Я вздохнула, потом чуть улыбнулась:       — Я тоже тебя услышала, и поверь, услышала очень отчетливо. Вопрос: «Что делать?» — для меня по-прежнему открыт, но… я безмерно благодарна тебе за этот разговор.       Сказав так, я сочла тему закрытой и сменила направление беседы:       — Расскажи теперь хоть вкратце — вы-то с Харумин как?       — Оооо, семейная жизнь бьет ключом, — взгляд Мацури вдруг стал непривычно нежным, — у нас же через пару месяцев пятнадцатая годовщина свадьбы, так она представляешь что удумала? Поездку в Новую Зеландию! Мечтает попасть на экскурсию в Хоббитон — ну где снимали «Властелина колец», знаешь? Вот, как раз вчера забронировали билеты на самолет…       — Неужели? — я искренне удивилась, и у меня для того были все основания, — ты же, насколько мне известно, во-первых, побаиваешься летать, а во-вторых — недолюбливаешь фэнтези и все, с ним связанное?       Она улыбнулась все с той же поразившей меня нежностью:       — Ничего не поделаешь, совместная жизнь — это череда взаимных уступок. Но знаешь, когда любишь — ты идешь на эти уступки с радостью. Ну долбану двойную дозу коньяка перед полетом, подумаешь!       — Только смотри не переборщи, а то потом Харумин придется выносить тебя из самолета на руках…       Мы просидели еще около четверти часа, разговаривая о всякой всячине, но уже не касаясь основной темы вечера. Потом поняли, что нам обеим «уже пора», расплатились и вышли из кафе. Машина Мацури — желтый с черной полосой «Шевроле Камаро», точная копия альтформы Бамблби из «Трансформеров» Майкла Бэя, — была запаркована у самого входа. Надо же, повезло ей, мне свою «ласточку» пришлось поставить гораздо дальше… Она села за руль, помахала мне на прощание рукой и уже начала отъезжать от бордюра, как вдруг притормозила и опустила боковое стекло:       — Эй, президент!       Да они все сговорились сегодня, что ли?! Я сделала шаг ближе к ней:       — Да?       — Удачи тебе с племяшкой, и знаешь… — она вдруг подмигнула мне с каким-то невероятно пошлым выражением лица, — отлюби ее этой ночью по-взрослому!       Резко нажала на газ и в мгновение ока скрылась из виду, в то время как мне не оставалось ничего другого, как, глядя ей вслед, вопить во всю мощь легких:       — МААААААЦУУУУУУУРИИИИИИИИ!!!