"Цитрус". Неканон

      Тоненький скрип половицы.       Тихое клацанье открываемой двери.       Легчайший шорох приближающихся к моей кровати шагов.       В ночной тишине эти звуки воспринимаются как почти оглушительные, но их все равно перекрывает другой — гулкое биение моего собственного сердца, что выстукивает смятенно и взволнованно, ибо я прекрасно знаю, кто прокрался посреди ночи в мою спальню (собственно говоря, тут вариантов вообще немного!), и с хорошей долей вероятности догадываюсь — зачем.       Из-за плотно задернутых штор в комнате царит почти непроницаемая темнота, поэтому все, что я могу видеть — это неясный силуэт, замерший в нерешительности у края постели. Притворяться спящей нет никакого смысла, и я первая нарушаю тишину:       — Юдзу, зачем ты здесь?       Отвечает шепотом:       — Не хочу спать одна. Мэй… пожалуйста… можно мне… — она не договаривает.       Пару секунд колеблется, явно решаясь и собираясь с духом, словно пловец перед прыжком с вышки; но затем, отбросив робость, уверенным движением проскальзывает под одеяло. Тонкие пальчики тут же касаются моего лица, нежно поглаживают. А в следующий миг… в следующий миг трепещущие девичьи губы приникают к моим; гладят, скользят, исследуют — сначала осторожно, но с каждым мгновением все более и более жадно…       Меня словно парализует.       Восприятие мира сжимается до всего лишь двух чувств.       Безмерного ликования — потому что наконец-то происходит то, чего я так давно и отчаянно желала.       И…       Жгучего страха — потому что это все-таки происходит. То, чего я не имею права допустить ни при каких обстоятельствах.       Первая эмоция постепенно берет верх, разрастаясь, закручиваясь в подобие огромного водоворота, к которому достаточно сделать даже самый маленький шажочек — и вот тебя уже затягивает с головой, окончательно и бесповоротно…       — Юдзу! — не знаю, на каких остатках силы воли мне все же удается разорвать поцелуй. — Нет! Мы не должны…       — Шшшш… — она прерывает меня, успокаивающе гладит по голове, как маленького ребенка, — просто доверься своим чувствам и позволь сделать то, чего мне так хочется. Позволь не сдерживаться больше… Потому что, — следующие слова она горячо нашептывает мне прямо в ухо, от чего по всему телу пробегает вихрь щекочуще-покалывающих мурашек, — ты же и сама этого хочешь, разве нет?       Нежные девичьи губы захватывают мочку и начинают легонько посасывать. Не могу сдержать стон. Великие боги, ну откуда она про уши-то знает?! Или действует на чистой интуиции? Моя искусительница тем временем прекращает эту сладкую пытку; в темноте я не могу видеть ее лица, но не сомневаюсь, что прямо сейчас она улыбается — так, как может лишь она:       — Ну вот видишь?..       Ее губы вновь накрывают мои в поцелуе — требовательном, властном, жадном. В голове словно взрывается фейерверк, расцвечивая вязкую ночную темноту тысячами искрящихся звезд. И я…       Я безоговорочно признаю ее триумф и сдаюсь на милость победительницы.       Отвечаю на поцелуй — неудержимо, страстно. Как же долго я сдерживалась…       Принимаю ее язык, разрешая творить все, что ему только заблагорассудится.       Юдзу смелеет с каждой секундой, от робости и нерешительности не остается и следа. Я даже не успеваю понять, когда и как ее рука проникает мне под футболку. Чуткие пальцы находят холмик груди и нетерпеливо устремляются к его вершине; обводят бусинку соска по контуру, поглаживают, легонько пощипывают, сжимают.       Эти восхитительные ласки будто дарят мне крылья — я уже не здесь, не на Земле, я стремительно улетаю в небеса и дальше — прямо в космос! Снова не могу обуздать собственный голос. Поскольку Юдзу все это время не прерывала поцелуя, она не только слышит новый стон, но и ощущает его, воспринимая губами мои голосовые вибрации. Похоже, это заводит ее еще сильнее, потому что вскоре я чувствую, как ее рука скользит вниз — и конечный пункт назначения этого неспешного, но уверенного скольжения не вызывает никаких сомнений. И…       Я позволяю моей девочке сделать это.       Прикосновение. Легчайшее касание, что пронзает меня подобно мощнейшему удару электрического тока. Я понимаю, что готова взорваться лишь от того, что она дотронулась до меня там — просто, мать вашу, тихонько дотронулась, и неважно, что это произошло сквозь ткань трусиков.       Еще один протяжный стон.       Тонкие пальчики движутся, ласкают, поглаживают, все увеличивая и увеличивая силу нажима и скорость движения. Я уже не могу контролировать себя и стону в голос, громче и громче.       Давай же, девочка моя, ты почти у цели, так достигни ее!       И она достигает.       — Юуууудзуууу!!! — кажется, этот крик способен перебудить половину квартала, но это последнее, что меня сейчас волнует.       Она же вновь приникает губами к моему уху и шепчет…       «Бип-бип-бип!»       Что?!       Декорации стремительно меняются, хотя место действия остается прежним. Контраст между ожидаемым мной нежным шепотом Юдзу и раздавшимся в итоге пиликаньем будильника — невообразим!       … Разочарованно выдохнув, я открыла глаза.       Не было больше таинственной ночной темноты, и Юдзу, сводящей меня с ума своими ласками. Сквозь шторы лениво сочилась утренняя заря. Я лежала на своей кровати с бешено колотящимся сердцем, прислушивалась к себе и медленно, но неотвратимо приходила к осознанию того, что только что испытала первую в своей жизни сексуальную кульминацию во сне. И какую кульминацию!       «И это всего лишь сон. Что же было бы, происходи все по-настоящему?..»       Усилием воли я отогнала «недопустимые» мысли. Постаралась привести дыхание в норму. Проинспектировала собственное состояние. Между бедер было мокро, как в тропиках в сезон дождей. Соски затвердели настолько, что прикасаться к ним было даже немного больно. Да, давненько мне уже не снились «влажные» сны! Настолько давно, что я уже забыла, каково это…       Так, ладно, как бы там ни было, а нужно подниматься и отправляться в академию. Я, конечно, предупредила накануне, что прибуду только ко второй паре, но все равно это не повод, чтобы задерживаться сверх меры. Вздохнув, я откинула одеяло и направилась в ванную.       Но… Эротический сон оказался не единственным сюрпризом, который мне принесло это утро.       — Мэй! Мэй, с тобой все хорошо? Ты сегодня весь день как будто сама не своя… Что-то случилось?       Отвлекшись от своих мыслей, я взглянула в темно-фиолетовые глаза своего заместителя. Стоя по другую сторону директорского стола, она смотрела на меня с неподдельным беспокойством. Я слегка улыбнулась:       — Нет. Все хорошо, Химеко. Просто немного не высыпаюсь в последнее время.       Конечно, не могла же я рассказать ей, что сегодня утром видела «волнующий» сон, в котором главные роли исполняли мы с моей племянницей, а чуть позже совершенно случайно наткнулась на дневник этой юной искусительницы и прочитала его! Отдельные фрагменты оттуда, похоже, накрепко отпечатались в моем сознании и вряд ли когда-нибудь его покинут: «Я люблю Мэй столько, сколько себя помню…», «Как же отчаянно я желаю ее…»       — Оу, — замдиректора академии Момокино Химеко сделала шаг назад, — ну, раз у тебя все в порядке — тогда я, пожалуй, пойду и проверю, все ли ученики присутствуют на дополнительных занятиях, — и деловито направилась к выходу.       Уже на пороге обернулась:       — Ты же знаешь, что если у тебя возникнет необходимость поговорить с кем-либо — без разницы, о чем, — ты всегда можешь рассчитывать на меня, президент…       Цокая каблуками, она покинула директорский кабинет. Я проводила ее мягкой улыбкой. «Президент», надо же! Сколько лет я уже не занимаю этот пост, а она нет-нет да и вспомнит. Химеко… Мой незаменимый заместитель и идеально надежный друг… Прости, но я действительно никогда не смогу рассказать тебе о чем-то подобном, хотя, учитывая, с какой скоростью начала развиваться ситуация — поговорить с кем-нибудь мне не помешало бы. Поговорить — не ожидая совета, ибо что тут можно посоветовать, — а просто изложив все как есть.       Да вот только кому? Кому я могу открыться, не опасаясь обвинений в патологических отклонениях? Минуточку… А ведь есть такой человек!       Достав телефон, я нашла нужный контакт и нажала «Вызвать»:       — Алло, Мацури? Это Мэй Айхара. Мы можем встретиться?