Candles

Эжен уехал на следующий день. Облаченный в черную одежду, он перестал быть прежним Эженом навсегда, но обрел кое-что поважнее — себя настоящего. Собственную жизнь. Возможность распоряжаться ей как вздумается. Знать, что теперь ты в полной безопасности. Мистер Смит выглядел мрачным и печальным, но душа его светилась. Она ожила после стольких лет мучений. Я остался в огромном доме Смитов совершенно один, не считая Чарли и служебного персонала. Письмо, лежащее в комоде моей комнаты, так и не были прочитаны — при одном взгляде на них меня бросало в дрожь. Как же мучительно терять близких — эта боль не сравнится ни с чем на свете. Жизнь отнимала у меня любимых, а я всё пытался смириться с судьбой. Принимать все удары достойно, вставая после каждого падения. Сражаться до последнего. Когда-то станет лучше, да? Когда-то кошмары закончатся? Когда-то боль пройдет? Я больше не верил ни во что. Любовь, дружба, счастье.все казалось таким чужим и далеким. Был ли я в порядке когда-нибудь? Наверное, только в юности, полный надежд на лучшее и веры в себя. «Все получится», — уверял папа. «Ты будешь счастлив», — говорил он. Но где же мой кусочек радости, пап? Где же мой покой? Вселенная не оставляла мне шансов. Она отняла многое и отнимет еще больше, я был уверен в этом. «Нельзя так долго игнорировать предсмертное письмо», — подумал я, в очередной раз открывая комод. Руки словно по волшебству не могли прикоснуться к конверту. Это было слишком тяжело… «Мой единственный. Мой волшебный. Прости меня, что я не смог сдержать слово. Родной Сэмми, мой любимый, мое все. Я не смогу сдержать слово, которое дал тебе в самом начале — не смогу остаться рядом. Но я знаю, что ты меня простишь, потому что ты умеешь прощать любимых. Я люблю тебя больше всего на свете. Ты моя звездочка, мое солнышко. Благодаря тебе я продержался так долго, мой единственный. Ты изменил меня своей любовью — научил ждать, научил прощать. Ты меня заново создал, ты сделал меня самым счастливым на свете. Ты подарил мне ребенка, о котором я мечтал. Время, проведенное с ним самое прекрасное в моей жизни. Спасибо. Спасибо тысячу раз, любимый. Я люблю тебя больше всего в мире, больше жизни люблю. Но я ранен, мой милый. Мне не хватает сил, чтобы защитить тебя от себя. Я чувствую себя червем, влюбившимся в цветочек и поедающий его лепестки. Я благодаря тебе прожил длинную, долгую любовь, и я этому очень счастлив. И ты будь счастливым, пожалуйста. Береги себя, заботься о моем ребенке и никогда больше не общайся со своим другом Ники. Он столько лет настраивал меня против тебя, распускал о тебе грязные слухи. Но у меня не хватило смелости признаться — ты так любил его! Делаю это как трус, прямо перед смертью. Прости меня. Если не сейчас, то когда-нибудь прости. Целую тебя столько раз, сколько ты не сможешь сосчитать. Я целую тебя столько раз, сколько звезд на небе». — Нет, нет, нет! — кричал я, — нет, Джордж, пусть твои слова никогда не заканчиваются! Куда деться от этой боли? Ноги уже не держали меня, воздуха не хватало. Я выбежал из дома, пытаясь восстановить дыхание. На улице уже потемнело, и звезды понемногу начали украшать небосвод. Вечность забрала моего любимого, моего прекрасного. Смерть выхватила из моих рук навсегда. Я прижимал к себе письмо, перечитывая его снова и снова. Бумага промокла от моих безутешных рыданий, и чернила поплыли. Мой милый, славный Джордж. Клочок бумаги — единственное, что от тебя осталось. — Ты не заслуживал такого конца, — сказал я вслух, — не заслуживал! На улице разбушевался ветер и вскоре пошел дождь, но я не собирался уходить. Мы с Джорджем любили такую погоду. Мы должны были гулять под ней вместе. Радоваться, танцевать, целоваться. Всегда быть вместе. — Мистер Браун, — вдруг вырвал меня из размышлений внезапно подошедший охранник дома Смитов, — Эжен сказал, что пока его нет, вы остаетесь тут за хозяина. Пришел молодой омега, просит пустить его к младшему мистеру Смиту. Он не появлялся тут прежде. Я последовал за альфой, и он привел меня ко входу в дом. Там стоял молодой омега, подозрительно напоминавший кого-то. У него были светлые, тонкие волосы и… глаза Джорджа? — Здравствуйте, молодой господин, — подал голос омега, — я никак не могу убедить охранника отвести меня к мистеру Смиту… — Он в отъезде, — ответил я, не переставая смотреть незнакомцу в глаза, — по какому вы вопросу? Может быть, я смогу вам помочь? — Знаете, неделю назад я увидел Эжена Смита по телевизору, — начал объяснять омега, — и был удивлен, потому что он очень напоминал мне одного человека… Парень стал рыться в сумке и вскоре вытащил из нее медальон. Медальон серебристого цвета. — В нем фотография, — омега улыбнулся, — это единственное, что у меня осталось от родителей. Я почти ничего не помню, но… — Как ваше имя? — шокировано спросил я. — Том, — ответил парень, — но это имя не от рождения. Его мне дал господин Джонсон. Увидев фотографию молодого Эжена в медальоне Тома, мне все стало предельно ясно. Вот почему у омеги глаза Джорджа, вот почему он при первом взгляде на него напоминал кого-то.напоминал мистера Смита. — Кажется, я понимаю, — рассеянно сказал я, — вам следует пройти в дом, Том. Это будет долгий разговор. Я вел омегу в дом. Воздух был пропитан запахом дождя, ветер трепал красивые волосы почти незнакомого мне парня. Широкая улыбка коснулась моих впалых щек — как удивительно Вселенная лишает чего-то, незамедлительно даря другое.