Candles

— Мне срочно нужно выпить, — решил я и агрессивно направился на кухню. В тот момент голову покинули все разумные мысли и остался только хаос. Негодование, злость, грусть, разочарование, безысходность. Непонимание! Я не мог поверить, что это происходит со мной. Я что, чертов персонаж сказки? Все вокруг было моей выдумкой? Любовь, дружба, родственность душ… Они только в книжках существуют, да? «— Ты ведь не забудешь обо мне из-за семейной жизни?  — Даже мысли такой не допускай. Ты мой единственный друг, ты мне как брат, я никогда тебя не забуду и не обделю вниманием. » Он ненавидел меня. Ненавидел все это время. Ненавидел, терпеть не мог, испытывал отвращение. Поэтому он ушел из моей жизни, даже не звонил. Я ничего не замечал. Казалось, что я важен для него. Разве глаза человека могут врать? Разве могут они так искусно притворяться? Теперь боль стала моей спутницей на всю жизнь, да? Что будет дальше, какой удар от судьбы меня ждет? Все вокруг меня не настоящее, да? Я сам настоящий? Или себя я тоже выдумал? — Что ты собираешься делать, Сэм? — конечно, идиотский альфа возник на кухне сразу после меня. Он же такой заботливый, не может оставить меня наедине с собой! Возомнил себя моим папочкой! — Не твое дело, — неохотно выплюнул я, попутно доставая из шкафчика с алкоголем бутылку виски. — Вздумал выпивать? — Нет, блять, буду умываться спиртом. Прыщи подсушивает, — раздраженно ответил я и в следующее мгновение осушил стакан. Терпкий вкус заставил меня поморщиться — я не пил уже больше года. Но это не помешало мне наливать себе снова и снова. Будь что будет теперь, какой во всем этом вообще смысл? Все в мире иллюзия, ничего больше не имеет значения. Даже мой друг оказался фальшивым. Разве я так много просил? Я хотел честности. Только честности. "— Мы же лучшие друзья, Ники, ты можешь жить с нами сколько захочешь!   — Спасибо, Сэмми, ты самый прекрасный человек на свете!" Лжец! Хитрый, мерзкий, двуличный! Подлец! Тварь! — Думаю тебе хватит, — Джордж неожиданно отнял у меня бутылку. — Верни немедленно! Это не твое, — накинулся на него я. — Сэмми, ты ведешь себя просто отвратительно, — признался альфа. — Оставь уже меня в покое! — мой крик заставил его дернуться. Я бросил на Джорджа злобный взгляд и выхватил спиртное. Мы с Ники были вместе сколько я себя помню. Однажды папа взял меня за ручку и сказал, что мы идем в гости к его давнему другу. Там я и встретил его. Высокий, миловидный, с кожей цвета персика. Улыбающийся. Согревающий одним своим взглядом. — Ты ненавидел меня! — крик вырвался из моей груди, — ты ненавидел меня все это время, Ники, почему?! За что, Ники? От этой боли кости ломались. Внутренности сжимались в тугой узел, а крики вырывались из горла. Слезы бежали теплыми дорожками по моим щекам. Снова разбитый. Изорванный. Сломанный. Твоя любовь согревала меня, Ники. Порой она была единственной силой, удерживающей меня от смерти. Что же, это все было игрой моего воображения? — Расскажи мне, что случилось, милый, — теплая ладонь коснулась моего плеча, — пожалуйста. — Он обманул, — срывающимся голосом говорил я, — он обманул, Джордж, он обманул! — Давай по порядку, дорогой, хороший мой, — Джордж усадил меня на стул, — что случилось? — Сегодня я нашел листочки. В комнате, где умер папа. Там было написано, что меня ненавидят. Почерком Николаса. Джордж ничего не ответил. Конечно, он не знал, что сказать. Что тут скажешь, черт возьми? Ничего. Больше ничего не нужно было говорить, потому что все уже и так понятно. Николас тварь, вонючая мерзкая сука. Трусливая дрянь! Мерзкая крыса! — Я хочу с ним поговорить. — Нет, Сэмми, ты не в состоянии. Что вообще такое дружба? Существует ли она в действительности? — Все вокруг не настоящее, — прошептал я. Джордж смотрел на меня с опаской и волнением, — все, во что я верил. — Я настоящий, — его рука дотронулась до моей. Мой рассудок мутнел с каждой секундой все больше. Я позволял ему дотрагиваться. Я позволял ему говорить все эти лживые, глупые вещи. Я позволял себе проигрывать в схватке с чувствами. — Ты самый очаровательный мой мираж, — слова вырывались сами. Разум потерял контроль над чувством. Изрезанное испытаниями, глупое сердце билось чаще, когда Джордж открывал свою душу. — Завтра тебе будет стыдно за эти слова, — альфа грустно улыбнулся. — Мне уже стыдно… — Прости, Сэмми, — вдруг сказал Джордж. Его голос дрожал, — все это началось из-за меня. Если бы ты знал как сильно я сожалею обо всем… — Ничего не изменится, — я не дал договорить ему, — слишком поздно. — Ты прав, — глаза Джорджа бегали по моему лицу, будто пытались запомнить каждую его черточку. Джордж страдал от мук, возложенных на него совестью. Я медленно умирал от боли, разрывающей меня на кусочки. Мы оба были в отчаянии. Тяжелое чувство безысходности окутало нас, окутало всю эту несчастную квартирку. Будто из нас выкачали всю радость, будто все хорошие воспоминания стерли. Все вокруг стало серым, безжизненным, тусклым. Только одинокая лампочка мигала. Эта невероятная, невыносимая тоска душила нас. В попытках сбежать от нее хотя бы на один вечер, я поцеловал Джорджа.