Candles

Это что, какой-то дурацкий сон? Ещё пару дней назад я чуть не задушил бывшего жениха, а он оставляет мне цветы. Странные, смешанные эмоции переполняли меня. Стокгольмский синдром внутри кричал о любви и был просто в восторге, а здравый смысл велел вышвырнуть корзинку. Жизнь многому научила меня, поэтому я выбрал второй вариант. «В полночь Вселенная пахнет звёздами и тобой», — гласила записка, оставленная в корзинке. Зачем я вынул ее? Зачем прочитал написанное? Я не мог ответить на эти вопросы. Джордж действительно думал, что эти жалкие знаки внимания могут оказать ему помощь? Или он решил поиздеваться надо мной? Желание позвонить самодовольному альфе переполняло все мое существо, но внезапно проснувшаяся гордость не позволила сделать это. Я вырос, перестал быть тем инфантильным Сэмми, который бегал за любимым как собачка. Любовь все ещё жила в моем израненном, разбитом сердце, но папа сказал, что порой нужно идти против чувств для своего же блага. И он был прав. Я не мог позволить себе снова пренебрегать психическим здоровьем и, уж тем более, благополучием моих деток. Дни проходили, а букетов появлялось только больше. Я исправно выбрасывал их, но записки оставлял. Что ещё хуже, я хранил их в своей шкатулке с украшениями. «Если бы ты дал мне шанс, весь мир лёг бы к твоим ногам» «Я все понял, Сэмми. Я дурак. Возьми трубку хоть раз» «Как здоровье моего ребёнка? Ты уже выбрал имя для него?» «Беременность тебе к лицу» «Я люблю тебя до луны и обратно» Эти глупые, лживые фразы больно жалили мою душу. Приступы истерики стали посещать меня все чаще. Почему он поступает так? Что ему от меня нужно? Разве я недостаточно настрадался? — Сынок, тебе не следует вообще читать их… — За что мне это все, пап? — слезы непрерывно скатывались по щекам. — Не знаю, Сэмми, — он прижал меня к себе, — но все пройдёт, обещаю. И я старался верить в эти слова как в непреложную истину. Пройдёт. Все пройдёт. Пройдёт, пройдёт, пройдёт. Обязательно пройдёт. Даже если сейчас не верится. Даже если не перестаёт болеть. Папа говорил, что пройдёт. Я должен верить, надеяться на лучшее. Что наша жизнь без надежды? Сплошное существование, не иначе. «Меня уже воротит от этой невыносимой боли. Я слишком соскучился по твоим рукам. Вернись ко мне. Я скучаю» Ах, он скучает? Воротит его от боли? Какой ещё боли? Какой к черту боли?! Разве не он выкинул меня без возможности объясниться? Разве не он отказался выслушать меня? Разве не он женился спустя месяц? Гнев так сильно завладел моим сознанием, что я незамедлительно принялся набирать номер Джорджа. Все ещё помнил его, да. Позорище. — Сэмми… — Если я ещё раз увижу что-то под своей дверью… — Сэмми, послушай меня. — Не хочу. — Давай встретимся, Сэм, я все объясню. — Нечего объяснять. — Я так рад слышать твой голос… — Не могу сказать того же. — Прости меня. — Ты бы простил? Он не знал, что сказать. Замолчал. — Вот ты и ответил на свой вопрос, Джордж. После этого разговора цветов больше не было. И следов не осталось от этой истории — папа без моего ведома выкинул все записки, которые я хранил. Ну и отлично, подумал я, решив, что все закончилось. Однако сумасшествие бывшего приняло новые обороты. Мне стали привозить еду. Еду, черт возьми! Каждый день! Пицца, бургеры, суши, стейки, десерты. Он хотел меня откормить, чтобы я никому не достался? Этот глупец снова решил посмеяться надо мной? Только я понадеялся, что отделался от него, как он снова напоминает о себе. — Какого черта ты творишь, Джордж? — Мое имя так сладко звучит, когда ты его произносишь. — Нужно было задушить тебя все-таки. — Ты бы не смог. — У меня почти получилось. На том конце «провода» рассмеялись. — Я больше не пущу курьеров, даже дверь не открою. Не будь ребёнком, Джордж. Думаешь, так ты искупишь свою вину? Никогда. Ни за что. — Пока не согласишься на встречу, я не перестану доставать тебя. — Да пошёл ты к черту! Джордж стал раздражать меня, бесить. Альфа как назойливая муха не давал мне покоя. Не позволял забыться! Даже психотерапевт был озадачен этой ситуацией. Он велел мне заблокировать его номер и все страницы в социальных сетях. Я так и поступил. Избавление от безмозглого бывшего явно пошло на пользу. Я посещал психотерапевта, выбирал кроватки для малышей, снова пытался писать статьи. Просто так, для себя. После рождения детей я хотел выйти на работу, поэтому мне нельзя было терять мастерство. Покой продлился ровно до того момента как Джордж не завёл новую привычку — приходить каждый день к моему дому. Признаться честно, наравне с бешенством, чувством безысходности и гневом я испытывал (где-то очень глубоко, за грудной клеткой) приятное волнение, тайком смотря на альфу через окно. Красивый, выглаженный, одетый с иголочки. Как всегда. Джордж не изменяет себе. Папа злился и переживал. Он грозился вызвать копов, засудить глупого альфу. Однако Джордж не реагировал. «И вам доброго дня, мистер Браун», — отвечал он. В какой-то момент мне все это надоело. Я готов был снова наброситься на глупого бывшего, но живот мешал — на 7 месяце уже не до такого. Тем более, он был больше обычного, учитывая то, что я ношу двойню. Я спустился к альфе. Мурашки побежали по телу от его божественного запаха. Он растерялся, не ожидал увидеть меня так близко. В глазах Джорджа читалось сожаление, раскаяние. Мне казалось, он вот-вот расплачется… — Сэмми, милый, я так рад… — Заткнись! — перебил я его своим истеричным криком, — оставь меня в покое! Я больше не… Договорить не вышло. Живот пронзила острая, невыносимая боль, и я от неожиданности упал на колени.