Kos

      Ривай: «Гномы правят балом».       Не могу уснуть. Монотонное сопение Эрена под боком не помогает.       Я истощен и измотан одним единственным вопросом: что дальше? Еще и этот свет от неуемного гаджета подсвечивает открытые деревянные балки на потолке, тухнет и вновь загорается. Сначала не обращал на него никакого внимания, а теперь досаждает. Достал моргать. Потянулся и понял — он словил сеть. Связь тут отвратная, что заметил сразу и забросил мобильник подальше, бесполезен же. Масса входящих однотипных сообщений с поздравлениями моргала на экране, однако одно яро выделялось не сохраненным в телефонной книге номером. Я сразу понял, кто это. Открыл текст и клацнул челюстью, заскрипел зубами на короткое «время вышло, мистер Аккерман. Пора вернуть должок».       Вскочил как вихрь, в полете схватил вещи, наспех оделся абы как и вырвался из домика на свежий воздух. Промчал по неглубокому снежному одеялу на пригорок, прямо к высоким хвоям. Именно туда, куда так усердно всматривался Эрен. Верно думал — ловит тут неплохо. Набор, гудок, и выпалил, только услышав соединительный щелчок:       — Я ничего тебе не должен, мелкий засранец. Понял? — не смог стерпеть и усмерить себя.       — Ты так жалок. — услышал в ответ гадкий смешок, что всегда прошибает насквозь. Наконец-то он перестал «выкать». Наигранное уважение со стороны Эрена показывало его попытку приблизиться, а вот Арлерт вкладывал в свое «Вы» совсем другую суть. Издевался. — Кажется, я незаслуженно добр к подобному хамству. Намного проще поболтать со спасателями по душам, а не выслушивать брань. Как думаешь, а? — хочешь не хочешь я представлял его ехидную морду и поблескивающие от превосходства бусинки глаз. — Пожалуй, выберу меньшее из зол. — тварь. Знает, чем угрожать. Не просто закинул на меня аркан, еще и тащит, как поводырь.       — Не смей.       Я не просто примерно представляю, знаю, что будет, если угроза окажется не пустозвонной. Смит верещал не зря в свое время. Потому что меня запрут и выпустят только после огромной красной печати в удостоверяющем документе, что уничтожит все важное из моей прежней жизни. Запрет о въезде в страну троллей сотрет мою добропорядочность в глазах общественности, поставив в один ряд с преступником. Мигом слижет кругленькую сумму со счета, в виде штрафа, плюсом вычеркнет радиостанцию «Sina FM» из личного послужного списка. Но и это еще не все, ведь отнимет Эрена, а он не мало значит для меня. Как не крути, данный перечень — слишком большая цена, которую я совсем не готов платить.       — Вернешь немедленно то, что тебе не принадлежит — не окажешься за решеткой. Малознакомый пацан в обмен на свободу — это так просто! Тут и думать нечего.       И он прав. Все прошедшее время я не сидел сложа руки, вникал во все тонкости и законы, общался со знающими людьми, специалистами и столкнувшимися с подобной бедой лично, сопоставлял все риски. И прекрасно уяснил на чужих примерах, что будет, если этот мелкий гад выполнит свою угрозу. Как бы ни искал выход, лазейки в указах и принятых правилах — ничего не нашел. Неопровержимым доказательством против меня может стать все, что угодно: косой взгляд или примитивная человеческая зависть. Чем намерен Арлерт воспользоваться в полной мере и прямо сейчас. Я, по сравнению с ним, совсем безоружен, мне абсолютно нечего дать ему в противовес.       — Немедленно не выйдет. — выдохнул тяжело, принимая непростое решение.       Мне пришлось вновь позорно искать компромисс, становиться меньше, только чтоб этот террорист не связался с BVi. С одной стороны, я все равно был мало защищен, он мог сделать то в любой другой момент, даже получив желаемое, но с другой — подозревал, что обращение будет крайней мерой по моему уничтожению, к которой тот сам не особо стремится. Ибо хорошенько зацепит наш общий интерес, Эрена.       Вскинул голову вверх, как только заключил очередной договор, сделку с дьяволом, нажал на завершение звонка и глубоко вздохнул. Снег прекратился, но звезд все равно не видно. Ветер совсем обессилил, еле-еле касается кожи и волос. Так схож со мной. Я бы рад что-то предпринять, растревожиться, накинутся ненастьем, снести одним порывом все на своем пути, но ничего не могу. Не поможет. Етунов так просто не одолеть, тут нужен особый подход, а именно хитрость. В лобовую ни за что не пробить каменного монстра.       Возвращаясь, заметил пустую и прямо-таки вылизанную миску из-под Рождественской каши. Тотчас похлопал себя по груди, в том районе, где на цепочке болтается святой крест. Говорят, поможет. Нечисть боится его. Кто в это верит? Все вокруг. Да и ты поверишь, когда одним утро останешься без самого дорогого тебе, яко гному показалось, что масла было несправедливо маловато.

***

      Эрен: «Во всем нужно искать плюсы».       Несколько дней, и самое страшное уже не кажется таковым, первый шок понемногу развеивается. Молли все сгладит, поможет. В паре с ней ничего не чувствуешь, совсем не страдаешь. Я легко расстался с тем, что имел прежде, и последнее, мной так тщательно выдуманное, тоже растворилось. Выдрали не постеснявшись, а мне не больно. Совсем. Просто больше у меня ничего нет и волноваться не о чем. Зато остались предельно четкие инструкции, и я их выполняю: еда, сон, работа, семья, друзья — все по пунктам. Удовлетворив аппетит родственников, вернулся в свой собственный угол, по сроку вышел на работу, а сегодня должен посетить радиостанцию по ранней договоренности, и я иду.       — А ты чего тут? — шепнул Кирштайн, наткнувшись на меня у продашки.       — Работать, — тут я не соврал, только обязанности меня привели. Не особо хотелось видеть Ривая и уверяться в словах Армина, но я хороший ребенок, верный друг и ответственный работник, а это важнее.       — Не вовремя ты, там не до тебя сейчас. — он стал активно выпихивать меня в коридор.       — Что-то случилось? — посматриваю через его плечо в сторону распахнутой аппаратной, улавливая просачивающиеся наружу дебаты Аккермана и Смита.       — Случилось. Похоже, процессор пережали, искажение пошло, дальность упала. — он отмахнулся от меня, как от мухи. — Лучше не соваться туда, ну ты понимаешь.       Удалось убедить, и я попятился назад.       — Это надолго? — уточнил уже за дверью. — Подожду.       — Да… — он скривился и отвел взгляд. — Точно надолго. Лучше приходи в другой раз, — обошел меня и быстрым шагом пустился вперед.       Нет, так не пойдет. Другого раза не будет, решил я и ускорился за Кирштайном, догнал и заскочил вместе с ним в комнату отдыха. Обычно никогда тут не бывал, моя деятельность не похожа на обязанности работников радиостанции, потому был накрепко пришпилен к Аккерману, а сам он это место игнорировал. Не распивал кофе в компании сотрудников, не жевал бутерброды с сельдью за обедом. Все наспех, на лету, успокаивался только в часы нашей работы, усаживаясь напротив и выслушивая.       — Время кофе? — улыбнулась нам Петра, обложенная кучей бумаг.       Жан бросил немой взгляд на мою скромную персону, хмыкнул и пошел к кофемашине. Я же присоединился к журналистке и уселся рядом за стол. У нее сложная работа, насыщенная, постоянное внимание, мониторинг, подбор, выправка. Как только успевает?       — Будешь ждать? — «мальчик на побегушках» — именно так к нему обращается Аккерман — поставил передо мной стаканчик с темной жидкостью, — Я бы не советовал.       — Чего? — похлопал глазами и поднял голову. Не понял его.       — Отзыв видел? — он источал непонятную мне ауру.       — Хороший отзыв! — вставилась журналистка, особо не вникая в наш разговор и продолжив бегать глазами по исписанным бумажкам.       — Вот именно. — поддакнул Жан, угощая кофейным напитком. — Крупный инвестор нашелся, да требования у него ого-го! Я подал свою кандидатуру, так этот знаешь что? Разорвал в клочья заявку и наорал, а я в отличии от тебя не на улице пойманный. Понимаешь?       — Ривай говорил… — стал выдавливать понемногу, но не вышло, потому что неправильно начал.       Мы с ним все обсудили еще до Рождества, он убедил, что я продолжу работу на радио. Показатели крикливо пророчили, что я справился с поставленной задачей, понравился слушателю, аудитория довольна. Отклик был активным. Несколько организаций заинтересовались в подобных болтливых вечерах, пропаганде на выгодную им тематику. Предполагалось вытянуть мой талант из-за стекла и опробовать в прямом эфире.       — Говорить он умеет, всем известный факт. Еще то мудло, говорю тебе.       — А? — очнулась Петра, оперативно среагировав на непристойную речь. Нецензурщина под запретом в этих стенах. — О ком вы?       — У нас тут только один такой. — фыркнул недовольный работничек, отхлебнув кофейку.       Девушка заметно смутилась, заморгала, а после заозиралась по сторонам, будто ее мог услышать кто-то еще.       — Еще такого поищи, что есть, то есть. Смит старший наверняка в гробу переворачивается на дню по два раза. — она вздохнула и вновь нырнула в работу.       Опустил глаза и ничего на это не сказал, а что говорить? Совсем не знаю, что в действительности происходит. Как я могу оценить внешнюю обстановку, ведь внутри меня самого совершенный хаус и непонимание. Кто такой Ривай, какой он человек? Совсем не знаю, потому что таковым его никогда не считал. Не возьму в толк, почему и когда я преобразовался в его глазах, перешагнув пару степеней? «Третий лишний» — шаг. «Запасной» — еще один. «Общий любовник» — как только случилось? Попросту не могу открыть рот, но Жан все сказал вместо меня:       — Это раньше он тебя за ушком чесал, потому что выгодно было, за копеечки впахивать не каждый горазд. А теперь посмотришь, вышвырнет как отработанный материал, еще и ноги вытрет, он это умеет. Нет ничего святого!       Пусть медленно, но закипело, я резко вскочил, сжав кулаки. А потому что пахло правдой, самой что не на есть кусачей правдой, которую мне так никто до этого не сказал. Молчали, смеялись, использовали. Дверь в эту же секунду резко распахнулась, и в комнату ввалился звукарь с взмокшим лбом и выпученными зеньками.       — Воды! — прохрипел. — А то умру.       Понял, что в запретной комнатке как минимум на одного стало меньше, рванул со всех ног прямиком в аппаратную. Не могу больше ждать, нет сил. В дверном проеме на входе чуть не сшиб Эрвина, он ловко увернулся и пропустил меня без остановок к сердцу радиостанции. А вот и виновник моего плохого настроения собственной персоной, стоит с закатанными рукавами по самый локоть, испачканными руками в темном мазуте, смотрит на меня широко распахнутым взглядом.       — Эрен?       Я дышу тяжело, до аппаратной бежать считанные метры, но для меня это был самый сложный в жизни забег.       — «Да» или «нет». — предупредил, потому что мне не нужна лирика, отступления. Четко и желательно сразу. — Я вовсе не делал доброе дело, а тянул за уши рейтинг радиостанции весь Адвент, искал спонсоров?       — Да. — услышал я подтверждение словам Кирштайна.       — Следует, теперь я здесь совсем не нужен?       Он немного замялся, сцепил зубы, но тем не менее послышалось:       — Да.       Всегда знал, что стоящий передо мной мужчина изменит мою жизнь, но почему-то был уверен, что в лучшую ее сторону.       — С Армином ты делишь одну крышу над головой, как понимаю, по доброй воле? — не сдержался и спросил о личном.       — Да, — вылетело быстро. А думал, не ответит.       Не знаю, что со мной произошло, откуда взялась воля, или обида, та, что копилась во мне много лет и на весь белый свет. Сделал уверенный шаг и широко размахнулся. Резкое и точное движение в один момент озарило маленькое помещение звонким шлепком. В одну пощечину я вложил все свои эмоции: огорчение, позор, разочарование, скорбь и унижение. Она ярко зазияла красной пятерней на щеке того, которого я так желал. Он не моргнул, внешне никак не изменился, лишь ухватил меня за предплечья, сжал до боли, подтаскивая ближе к себе. Опустил глаза, всматриваюсь, как черная жижа технического мазута растирается, впитывается в мой любимый белоснежный свитер. Мне совсем не жалко испорченную вещь. Испачканный, грязный… Я всегда был таким, и рядом с Аккерманом совсем ничего не изменилось. Выдуманный друг, всегда останется лишь выдуманным. В этом никто не виноват.