***
Эрен: «Между «Я» и «Я» всего двадцать минут». — Давай, давай же, — уговариваю себя шепотом и сжимаю член, забившись в уголок предбанника. Не могу, не могу кончить! Хоть убей меня. Это злит. Неужели без Молли я и правда ничего не могу, ни на что не способен? Когда это началось? Давно, очень давно, как только понял, что выхода нет, а правильная подготовка и таблетка — мои союзники по жизни. — Всего пару капель… — умоляю, но по-прежнему ничего. Это уже третий раз, как я упрашиваю себя покориться, расслабиться. Вечер нависает, самое на то время, но организм сопротивляется, не поддается, упорствует, не получив свою дозу своеобразного настроения. Вообще, я долго думал, стоит ли начинать, втягивать Ривая в свои бредни, комплексы и страхи? Но потом понял, что если не с ним и не сейчас, возможно, никогда и ни с кем. Я обязан попробовать. Все получится! Да, я немного тороплю события, бегу вперед, но не собираюсь ждать и предлагаюсь сам. Потому что боюсь. Ведь он скоро исчезнет, растворится, пропадет. Воображаемый друг не просуществует вечно. Так все говорят. Мало того, сам чувству это. И вновь обычная дрочка превращается из самоудовлетворения по-быстрому в восхищение образом редактора радиостанции «Sina FM». — Нет! Не нужно серьезно относиться ко всему, что я болтаю. — загораюсь от стыдливого возмущения. Он слишком ответственно подошел к делу и организации нашего досуга в юль-афтен. — Почему нет? — будто не понимает. Все же выглядит так, словно я напросился. Сижу на одной коленке Аккермана и рассматриваю на мониторе предложения по маршрутам, степени сложности. Очень дорого, куда не посмотри! На самом деле затратно, и не только это. Лучшее место для жизни имеет кучу приятностей, а также недостатков. И если ты не фанатик долин, гор и морских фьордов, умеющий питаться энергией солнца, единением с природой — придется туго. Налоги королевства вовсе не скромны и кусаются, а вернее, вгрызаются и высасывают все, что имеешь. И мне никак не хочется осушать чужой карман из-за собственной глупой прихоти. — Не стоит того! — даже если я приложу руку к делу, соберу все бонусы ассоциации активного отдыха, в которой состою, мало поможет. Копеечка еще та. — Прекрати. Я что, не имею прав хоть немного отблагодарить своего Тайного Ангела? А? Откуда знает?.. Мои глаза забегали туда-сюда, куда бы деться? Я был не готов к такому скорому разоблачению. Изначально собирался признаться, как принято, в Рождество, но после вовсе решил промолчать и не говорить об этом. А тут вот как… Боюсь смотреть на него, неловко за свое обожание. Потому что мое ангельское покровительство увлекло меня немного, понесло не туда. Простые знаки внимания, сладости и мелкие подарки, имели намек, подсказки. Я яро сравниваю Ривая с одним из Асов. Потому что очень похож. В нем гармонично соединено благородство и простодушие, но это совсем не мешает пользоваться тому хитростью, а порой и чистейшим коварством. Так умеют только они, жители Асгарда, — держать равновесие и не падать ни в одну из сторон. Редактор FM радио многое умеет сам, но тем не менее полагается на других, показывая их значимость. Я — разговор отдельный, смотрю на все остальное. Он очень просто и ненавязчиво подталкивает главного к новым идеям по усовершенствованию, шаг за шагом направляет радиостанцию вперед. Умело ругает журналистов, и те выжимают все возможное и невозможное для качественного материала, совершенствуются с каждым днем. Помогает звукорежиссеру при навале материала, разгребает вместе с ним недоработки, прикрывает, заменяет, поддерживает со всех сил. С дикторами носится как с малыми детьми, разжевывая одно и тоже раз по сто, кладет в их рот. Часто выручает техников в экстренных ситуациях не только советами, закатывает рукава и ковыряет нутро радиостанции с ними наравне. Выслушивает тонны жалоб и предложений от слушателя, не всегда корректных и справедливых, притом только благодарит, озвучивая, что любой отклик важен и заслуживает внимания. А если замечает огрехи в работе — старается перенаправить работника, сунуть его в сферу по способностям. Туда, где он сможет реализовать себя и принести пользу. Этот человек одновременно везде и нигде. Уверен, Ривай Аккерман именно тот, кто готов без сожаления убить, только ради того чтоб воскресить снова. Настоящее божество, наделенное добром и злом в соотношении пятьдесят на пятьдесят. Лишь они на такое способны. Он обнимает меня крепче, прижимает к себе, и я податливо располагаюсь на нем, склоняю голову на мужском плече, утыкаюсь в шею, в пульсирующую венку, прячусь. Я в нем все время прячусь, как за облаками в небесном городе, где только будущее и ничего прошлого нет. Мы так часто сидим в последнее время, очень близко, и я распеваю те самые героические песни, но сегодня решил помолчать. Он по привычке утешительно перебирает пряди моих волос, а я дышу им, и каждый думает о чем-то отдаленном, своем. — И чего ты? — фыркаю обиженно на непреклонный орган, дергаю и дергаю, не прекращаю попыток. Человек настолько счастлив, насколько себе может то позволить, да? Так вот, я хочу быть счастливым, за что меня винить? Каждый имеет право на собственный уголок, убежище, и раз я его нашел — воспользуюсь! Бросаю мысль о подготовке своего тела, все равно ничего не выходит, застегиваю молнию повыше, до самого верха, сжимаю в ладони покрепче помощницу в делах любовных. Пока не готов совсем о ней забыть, придержу на всякий случай рядом, на подхвате. Я специально не притрагивался к спиртному, чтоб хоть немного воспринимать реальность, если придется обратиться к Молли, попросить покровительства. Не будет выходить, струшу, почувствую боль — закину одну. Много времени она не занимает, всего каких-то двадцать минут, и полный порядок. Его всегда можно выиграть минетом. Да, так и сделаю. Решительно возвращаюсь к празднованию, больше не буду оттягивать на потом то, что можно сделать уже здесь и прямо сейчас.11
2 июня 2020 г. в 21:06
Ривай: «Что будет завтра?»
Сразу я не понял разницы, не заметил ее, не уловил момент смены настроения парня. Потому что, проспав пару часов, он выглядел бодро и как всегда широко улыбался, а освежившись и переодевшись, вообще набрался сил. Варил странный белый кисель, напевая песню о радости в каждой душе, размахивая длинной деревянной ложкой во все стороны. Досталось каши не только ниссам, всем подряд, и даже рукаву моей толстовки. Промолчал. Большой ребенок, что с него взять?
— Масло! Масло чуть не забыл! — почитатель мелких домовят уже было оделся на выход, чтобы выставить глиняную мисочку за порог, как вдруг встрепенулся и метнулся обратно.
— Без масла не едят? — хмыкнул я, наблюдая за ним.
— Едят, но нашкодят за неуважение. — кидает немалый кусок поверх Рождественского угощения. — Вот так, чтоб много и видно.
— Например? — интересно же.
— Раздосадованный ниссе убьет вашу лучшую корову, если сверху каши не будет масла. — он говорил это так серьезно, что нельзя было усомниться.
— А если у меня нет коровы? — подумал вслух. — Чем то может аукнуться?
Но он меня уже не слышал, выскочил на улицу и как козочка запрыгал по снежку, стаптывая его. Готовит пятачок для застолья гномов, посматривая по сторонам и как-то вверх, по кронам стройных сосен. Что там можно было увидеть? Темно, полосато: белое — под ногами, темное — хвойные красавицы, серое — небо. Спокойно спускается снег. Тихо, безветренно. Дивная Рождественская ночь, какой я давно не видовал.
— Слушай, а еда не привлечет животных? — пришло на ум.
— Царь леса точно не заявится, а остальных не стоит боятся. — насколько он прав я не в курсе. Придется поверить на слово, не слишком-то осведомлен о здешних жителях в меховых шкурках, только предполагаю, кто и что тут может бродить.
После подкормки вымышленных созданий Эрен ринулся обратно в тепло подкрепиться, и как раз именно тут стало понятно, что не все так обычно, как мне ранее казалось. Ел он без аппетита и держал в кулаке левой руки маленькую коробочку, периодически пряча в карман. Наотрез отказался от спиртного и все время выражал беспокойство. Я только наблюдал, ничего не мог сообразить. В чем причина? Заговорит — затихнет, спокойно жует — вскакивает и уходит, а чертова коробочка, не больше спичечной, раздражает меня своим сыпучим звуком все больше и больше. Надеюсь на то, что он успокоится сам по себе, и причину не стоит уточнять. Если захочет, то скажет — моя устойчивая позиция в наших взаимоотношениях. Просто не буду заострять внимание.
— Ривай, — позвал он вдруг, усевшись после очередного побега. — А секс будет? — огорошил. Влепил как тем снежком, что пулял еще снаружи. Там промазал, а тут настиг.
Да что с ними всеми не так? Нет, с одной стороны, прямота в собеседнике мне всегда нравилась, но с другой — порой стоит думать, что говоришь.
— И да и нет. — отозвался на это.
На такой мой ответ он часто похлопал ресницами и как птенец открыл клюв. Видно, что не понимает.
— Попробую объяснить. Рассудим так: мы покорили ледник и запланировали провести время вместе, но для этого лично для меня будет достаточно твоего присутствия. Но с другой стороны, если я скажу сейчас твердое «нет» — ты поймешь буквально и неправильно. Потому только тебе решать, что будет, а что нет.
— Я знаю, — прошептал он практически одними устами. — Просто… я не могу… — из-за этого он и растерян, ведет себя странно?
— Прекрати о том думать. Значит, не время. — отбросил я все его недосказанные речи, перебив.
Меня не особо волновало то, как мы будем близки этой ночью, разложим ли по полкам наши чувства, выясним происходящее, объяснимся. Это все можно сделать и позже. А сейчас я только и мог, что настойчиво думать о завтрашнем дне. Подлости от Арлета — вот, чего я жду. Вот, что беспокоит меня, изводит и решетит. Что они со Смитом задумали? Может, стоит по возвращению попробовать поговорить со своим старым приятелем? Мы же действительно были добрыми товарищами, пусть и давно. Неужели не услышим друг друга?
— Можно я попробую? — отвлекся на собственные мысли, не понял его и в ответ кивнул, решив, что речь о еде, закусках или напитках, которых оказалось неприлично много для нас двоих на один вечер. Но не угадал.
Эрен передвинулся ближе по сидению, отодвинул подальше приборы на столе передо мной и легко вскочил на краешек столешницы, примостив зад. Подошвы обуви устойчиво встали по бокам моих бедер, колени были широко разведены, а я меж них. Немного удивился. Его неловкость проявляется исключительно временами? В руках я все еще вижу коробочку-погремушку и не могу понять ее назначение. Он склонился и быстрым рывком чмокнул меня в щеку, что мне сразу показалось смешным, но за этим поцелуем последовал еще один. Все, что я мог делать — только вглядываться в зелень глаз, что казалась в эту минуту глубокими и непроглядными, как озера фьордов. Мягкие губки касались меня, и пусть не впервые мне их пробовать, но на этот раз целую не я, занимательно выглядит. А в тот момент, когда он лизнул мою совесть, ямочку над верхней губой, чуть приоткрыл невольно рот, дивлюсь. Эрен не замешкался, воспользовавшись моментом, всунул свой горячий язык внутрь. Понял, что храбрился я совершенно зря, врал парню, что являюсь честным человеком, которому ничего от него не надо. Ага, сейчас. По телу прокатилась ощутимо горячая волна, надавив на уши вакуумом. Покалывание в затылке, что всегда испытывал рядом с ним, усилилось, походя на осиное гнездо. Гудят, шевелятся, укус за укусом. И чтоб не накинутся, как обезумевший на жертву, я ухватился за дерево лавы, на которой сидел, впил пальцы со всей силы. Как сдержаться?
Меня распирает изнутри, дыхание сбивается, потому что Эрен слишком откровенен. Отрываясь от поцелуев, показывает мне раскрасневшиеся губы, приоткрывает их, будто нарочно выталкивает немного слюны, облизываясь, чтоб вытекала, неспешно катилась по подбородку. Глубоко вздыхает и выдыхает, трогает правой рукой мою шею, запускает пальцы в волосы. Остро ощущаю каждое его жадное касание, но левой все еще сжимает странную вещицу. Может спросить? Она меня уже беспокоит.