Драко Малфой
Огонь в камине призывно потрескивал, а звяканье бутылок и стаканов подкрепляло настрой. Напиться. И будет мне счастье. Не скажу, что забываться алкоголем моё излюбленное занятие, но если ржавый гвоздь в башке под названием «хренова Грейнджер» выкорчевать не удастся, то, боюсь, подобное времяпрепровождение войдёт у меня в привычку. Звучит, конечно, грустно. — Ба! — раздался пьяный возглас из угла. Нехотя повернулся в ту сторону, откуда доносилось неразборчивое бормотание. Я только вошёл в просторный зал, служивший чем-то вроде комнаты отдыха. Здесь стояли бильярдный стол и стол для маггловских карточных игр, обтянутый зелёным сукном, кресла — некоторые столпились в небольшие кучки, а какие-то находились в отдалении, полумрак разбавляли островки света над столами и группками кресел. И естественно огромных размеров камин — неотъемлемый атрибут Мэнора, без которого не обойдётся ни одно помещение в поместье. И не потому, что мои предки ненавидели холод и, в целом, наш промозглый климат. Вовсе нет. Они его, конечно, ненавидели, но свою безопасность и свободу ценили даже превыше удобства. Результат известен — из любой точки Малфой-мэнора можно быстро и эффективно переместиться куда душе угодно с помощью сети каминов. Я уже собирался прошествовать к одинокому креслу возле такого камелька, как услышал: — Это ж щенок Малфой собственной персоной! Решил осчастливить своим царственным присутствием нашу скромную компанию? Фенрир Сивый. Салазаровы кальсоны. Я бы, наверное, даже оценил подобные усилия оборотня, похвалил за усердие — ведь он смог составить целых два распространённых предложения, да ещё и подряд, однако Сивого подкачал заплетающийся язык. Эх, жаль, но сегодня без восторгов, Бобик. Снисходительно хмыкнув, я заломил одну бровь и лениво бросил через плечо, даже и не думая повернуться к горе-собеседнику всем корпусом: — Ты закончил? — Я ещё даже не начинал! — развязно выдал Псивый и брякнул банкой сливочного пива о край бильярдного стола. Несколько шаров сдвинулось и покатилось, с треском врезавшись друг в друга. Пожиратели, по большей части просто гоняющие шары, но тем не менее мнящие себя великими игроками, возмущённо заклекотали, но Сивый проигнорировал упрёки и шатаясь направился в мою сторону. Когда он успел так нажраться? Неужели его унесло просто со сливочного пива? Нет, скорее этот дурень намешал маггловскую текилу с огневиски, а когда это ядерное пойло долбануло в его пустую голову, решил перейти на лёгкое пиво. Идиот. Этот вонючий, блохастый и вечно нечёсаный половой коврик никогда не умел пить. Как впрочем и соображать. — Иди сюда, щенок! — Как оригинально, Сивый, ты повторился всего дважды, — фыркнул я и уже хотел было отвернуться, как этот кретин вцепился в мой локоть. — Нет уж, погоди… — протянул тот. Ну вот, отдохнул в скромной компании пламени камина и бутылки огневиски, называется. А я пил исключительно хорошее вино и лучший огневиски. — Руки убрал, — вмиг заледенел мой голос. Все присутствующие замерли. Я почти физически ощутил, как тишина, натягиваясь струной, звенит и этим своим пакостным дребезжанием действует каждому на нервы. Каждому, кроме меня, разумеется. — Я поговорить хотел, — неуверенно начал оборотень, но я не дал ему закончить. — Послушай, Сивый. Я даю тебе ровно четыре секунды, чтобы уползти обратно в свой паршивый угол и продолжить сидеть там тише воды, ниже травы, а лучшее вообще убраться отсюда подобру-поздорову, пока я не начал злиться. Ведь если я разозлюсь, плохо станет всем, ты меня знаешь. Посему будь столь любезен, выполни мою просьбу, — я говорил предельно спокойно и вежливо — так, чтобы даже до тупоголовой псины дошло, насколько я не расположен к общению с кем бы то ни было. — Хор-рош-шо, — полупрорычал-полупрошипел Пожиратель. И ушёл. Я пожал плечами и, наконец, добрался до приглянувшегося мне кресла. Попросил у Яксли, игравшего с дружками, кажется, в покер, бутылку огневиски и хлебнул изрядно прямо из горлышка. Что уж мелочиться со всякими там стаканами — гулять так гулять! Мне было искренне насрать, что там такого важного хотел высказать мне этот плешивый пустобрёх, но какое-то сосущее чувство беспокойства внутри не давало окончательно расслабиться. Уж очень мне не понравился яростный взгляд, которым оборотень пытался меня пронзить на прощание. Было в нём что-то такое… м-м, гадкое, что ли. Не выдержав, я рывком выдернул себя из мягкого уюта глубокого кресла и, злясь на собственную иррациональность, так не свойственную мне, стремительно вышел из комнаты, прихватив ценный груз с собой.***
Гермиона Грейнджер
Я уже давно перестала вести счёт не то что часам — даже суткам. Чувство времени сделало мне ручкой и усвистало в голубые дали, видимо, составив компанию моим воспоминаниям. Не слишком существенные потери, честно говоря. И всё же я сильно удивилась, когда уловила смутный шум за дверью, — для прихода Тилли с едой было слишком рано, к тому же, домовиха всегда появляется прямо в моей уютной камере. А вскорости и пронаблюдала за тем, как тяжеленная створка медленно открывается, скрипя петлями. О чём тут домовики вообще думают? Неужели так сложно смазать? Мысли промелькнули с несвойственным мне раздражением, что стало для меня полнейшей неожиданностью. Что это? Снобизм Малфоя и прочих отморозков перекинулся и на мою скромную персону? Впрочем, продолжить развивать мысль о рабском труде не вышло. Ибо умственный процесс на время приостановился ввиду шокового состояния хозяйки мозга головного, спинного, а также челюсти, прочих лицевых мышц и иных частей тела и жизненно важных органов. В мою зону обитания, кренясь во все стороны, аки корабль в девятибалльный шторм, нагло вторгся Фенрир Сивый. Как он не упал — загадка природы, чудо небесное, не иначе. Но этот вопрос по степени важности сильно уступал другому: что он тут забыл? Одного из немногочисленных оборотней в рядах Пожирателей смерти я, конечно же, знала в лицо. Но была уверена — в его компетенцию не входил надзор за пленными. Помимо того, пьяный вусмерть, он навряд ли исполнял служебный долг. Одним словом, сплошные вопросы и никаких ответов. — А вот и маленькая сучка… — еле ворочая языком, отчего-то обрадовался он. — Мать твоя сучка, — буркнула я — надо отметить, совершенно справедливо с точки зрения зоологии — и демонстративно скривилась, поджимая ноги под себя. — Чего надо? Да, некрасиво. Да, я знаю, что не пристало приличной девушке так выражаться. И тем более это недостойно бывшей самой главной зануды всея Школы Чародейства и Волшебства и вообще старосты Гриффиндора. Но ведь мне уже ниже не упасть и больше не потерять. Только и осталось, что совсем уж окрыситься и обнаглеть — настолько, чтобы каждую распоследнюю сволочь в этой вонючей дыре доконать, чтобы у каждого, до последней вражины, скулы сводило неприязнью только от одного упоминания моего имени. Такая вот маленькая месть. Пусть и себе во вред. — Ещё и языкастая! — хрипло протявкал оборотень — очевидно, это был смех. — Ну, ничего, я найду твоему острому язычку лучшее применение, грёбанная подстилка Поттера. Он продолжал веселиться. А я, наоборот, свирепела всё больше. — Чего припёрся, прихвостень жалкого подобия на человека? — грозно сверкая глазами, я выплёвывала слова, будто рассекая каждым из них воздух. — На кой ляд ты притащил сюда свой паршивый зад? Думаешь, мне тут скучно без таких, как ты, конченных ублюдков? Уверяю тебя, мне очень даже весело, в компании уж точно не нуждаюсь. Не знаю, зачем несла всю ту ересь. Понятия не имею. Я хамела прямо на глазах и сама себе удивлялась. Насколько же озлобили и очерствели меня эти монстры, раз я опустилась на уровень быдла обыкновенного, без зазрения совести оскорбляющего очередного тупоголового Пожирателя (как известно, они там все полные придурки, за исключением пары-тройки более или менее сообразительных представителей) и получающего от этого самое настоящее… удовольствие. Осознание чугунной гирей долбануло прямо по темечку и радостным мячиком поскакало дальше. А я так и сидела, наконец-то заткнувшись, но по-прежнему нахально пялясь в глаза Сивого. Раз уж отважилась опуститься на такое днище, так уж будьте любезны, милочка, не закапывайтесь в ил и доигрывайте роль дерзкой хабалки без тормозов до конца. Фенрир сначала издал какой-то пугающий странно булькающий звук и только после зашипел разъярённой выдрой: — Ах ты… — шипел он недолго, ибо задохнулся от возмущения, но потом снова собрался и продолжил изливаться: — Ты чего такая борзая-то стала? Думаешь, раз Малфой такой брезгливый, что лишний раз зенки свои вылупить в твою сторону не почешется, то тебе ничего не грозит? Или придумала себе, что на этом всё кончится? Да ни черта подобного! Я отдеру тебя, грязную шлюшку, как ты того заслуживаешь, а ты будешь умолять меня продолжить! Ты будешь валяться у меня в ногах и сосать мне, чтобы я хотя бы подумал, можно ли мне взять тебя в очередную дырку. А потом, если мне понравится, как ты будешь кричать и стонать, я расстелю тебя послушным ковриком у своей кровати и стану вытирать об тебя ноги, а ты будешь благодарить меня за хорошее отношение к твоей грязной шкуре! Он орал свой вдохновенный, хоть и скудный на метафоры и сравнения монолог на одном дыхании, не замечая, как презрительно кривятся мои губы. Когда он всё-таки умолк, тяжело сопя — наверное, переводил дух, я произнесла ровным голосом, лишь насмешливо вздёрнула бровь, и не подозревая, что таким образом невольно копирую Малфоя и тоном, и выражением лица, и даже самой фразой: — Ты закончил? Тот сально ухмыльнулся в ответ: — Я только начал. — Послушай, блохастик, — изобразила я живейший интерес, — а тебе не будет омерзительно пачкать своё вонючее хозяйство о мои грязные дырки? Не знаю, как там насчёт Сивого, но лично мне в тот момент было невероятно, до отвращения противно произносить все эти паскудства. Но эти эмоции испытывала прежняя Гермиона Грейнджер, маленькая и наивная девочка. Нынешняя же Гермиона скорее походила на животное, окончательно и бесповоротно потерявшее человеческий облик и смирившееся с таким положением вещей. Да, теперь мне стало абсолютно всё равно, что со мной происходит. Полезное приобретение — такое индифферентное отношение ко всему. Весьма полезное, надо сказать. Пожалуй, я даже постараюсь начать получать наслаждение от событий. В конце-то концов, что мне ещё остаётся? Только развлекаться всеми доступными способами. Например, сейчас — издеваться над Фенриром Сивым, играть на его нервах до предела и выводить того из себя. Ну-с, продолжим концерт. К сожалению, вкусить очередных воплей оборотня мне не привелось. Видимо, черту я всё же перешла, так что Пожиратель окончательно рассвирепел. Его аж перекосило от ярости, тело отчётливо заколотило. Не сдержавшись, я довольно растянула губы. Да, бесись, мразь. Ну, что ты мне сделаешь? Ответ я узнала чересчур быстро. Наверное, опасно и глупо подзуживать своего тюремщика… Но кто сказал, что новая Гермиона Грейнджер ещё не успела обезуметь? Сивый одним порывистым прыжком подскочил ко мне и с размаху залепил мне смачную оплеуху. Из бедовой черепушки моментально вылетели все мысли, внутри зазвенело тишиной. Голова мотнулась в сторону, сильно ударившись виском. И несмотря на это, я по-прежнему торжествующе улыбалась. Пожиратель сменил руку и опалил мне щёку новой пощечиной. Я впечаталась в камень за спиной другой стороной лица — на этот раз скулой. И всё ещё на моих губах играла улыбка. Оборотень, бормоча нечто неразборчивое, продолжал бить в слепой ярости куда попало, удары сыпались на голову, шею, плечи, руки… Какое счастье, что он, кажется, напрочь позабыл о наличии волшебной палочки. А возможно, у него при себе её действительно не было. Губы мои были разбиты, всё саднило и ныло. И тем не менее я продолжала улыбаться. Сам Мерлин, наверное, не знает, чему я так радовалась. Может, тому, что в соответствии со своим сумасшедшим планом с мазохистским уклоном взвинчивала своего мучителя собственным весельем всё больше и больше? Видимо, поняв, что силой убрать застывшее выражение с моего лица не удастся, Сивый дёрнул мои растрепавшиеся и спутавшиеся волосы вниз так резко, что в шее у меня что-то подозрительно хрустнуло. Но не совсем уж страшно, достаточно тихо. Склонился к моему лицу, и я попыталась задержать дыхание, чтобы не задохнуться от обилия ароматических впечатлений. — Что ж, а теперь можно начать то, ради чего я пришёл, — промямлил Пожиратель. Ну, или по крайней мере должен был промямлить нечто подобное. Речь его до сих пор не приобрела членораздельности. Сначала я не поняла, что произошло дальше. Просто услышала громкий треск. После устроенной Малфоем игры Тилли подлатала мою одежду, залечила мои раны в меру своих сил… Что же, скорее всего ей придётся повторить всё то же самое по новой. Быстрым движением Сивый разодрал блузку на моей груди. Никакого бюстгальтера под ней естественно не было. От холода вершинки мгновенно затвердели. Оборотень вцепился своими клешнями в мои соски и стиснул их до боли — я не сумела поймать собственный вскрик. Пожиратель сально ухмылялся и продолжал терзать мою грудь, грубо сжимал, мял… Привет-привет, новые синяки. Поскольку руки так и были прикованы к стене возле головы, я не могла даже попытаться дать отпор. Но ведь оставались ноги… Попробовала лягнуть Сивого, но добилась лишь того, что мне зарядили кулаком поддых. На какое-то время я выпала из реальности, стараясь заново наполнить лёгкие кислородом, а когда пришла в себя — джинсы уже были стянуты ниже колен. Кожу обожгло ледяным холодом. К тому же, этот вандал, кажется, оторвал пуговицу. Сивый наконец остановился, поднялся и начал снимать мантию. Он рассматривал меня, что-то говорил, но я не слушала. Я вообще плохо контролировала своё собственное тело. Вполне возможно, что я до сих пор продолжала тянуть губы в усмешке безумца. Полуобнажённая, я сидела на холодном камне пола, распятая на холодном камне стены. Краешком сознания я понимала, что этот Пожиратель уже избил и сейчас изнасилует меня. И всё равно я не чувствовала себя униженной или, тем более, оскорблённой. Грязной — да, и пол, и сам оборотень давно не мылись. Но не морально, а исключительно физически. По всей видимости, окончательно примирилась с мыслью о том, что я — вещь. Даже хуже вещи. Та хотя бы неодушевлённая, от неё не ждут никакой реакции, не выжимают из неё последние эмоции по капле. Пока я предавалась отстранённым думам, оборотень уже успел расстегнуть ремень и ширинку. Какой прыткий. На меня навалилась спасительная апатия — да, давно пора. Столько всего уже пережила, переживу и это. А если ничего не чувствуешь — терпеть проще. Придерживая свои брюки, чтобы не упали, Сивый вновь оказался возле меня. Он попытался избавить мои ноги от джинсов, но не преуспел, поэтому просто дёрнул их посильнее и оставил на уровне щиколоток, где они благополучно запутались в кроссовках. Ему мешала вся моя одежда, поэтому трусики он порвал тоже. И что у него за мания такая — раздирать все мои вещи в клочья? Какую-то подозрительную нелюбовь Фенрир Сивый испытывает по отношению к женской одежде. Уж не знаю, чего он там ждал, но Пожиратель смерти зачем-то снова вернулся к моей груди. Всё трогал её, тёр соски между пальцами, мацал кожу своими грязными лапищами и упоённо бормотал что-то. Очевидно, распаляясь. Псих озабоченный. Я не сопротивлялась, сохраняя прежнее выражение. У меня не дёрнулся ни один мускул. Отпустив наконец верхние полушария, он перешёл к нижним. Сжимал их, оглаживал, щипал и шлёпал. И там следы останутся… Насладившись и моей задницей, он схватился за бёдра. Ну уж нет. Апатия-апатией, а так легко, совсем без боя, я не дамся. Сивый сделал попытку развести мои колени в стороны, но я только крепче сжала ноги, не давая ему осуществить желаемое. Он надавил сильнее, я тоже. Я по-прежнему не шевелилась, только сводила бёдра обратно, скрипела зубами и смотрела ему в глаза. Наше молчаливое противостояние длилось несколько секунд, пока оборотню это не надоело. Он просто ударил меня в очередной раз. Я обмякла и колени разошлись сами собой.