Клубничная пена
25 августа 2021 г. в 04:01
Столас слепливает из пены шарик и плюхает Блицу на голову в виде импровизированной шапочки. Бес этому не сопротивляется, сползает чуть ниже на плече Столаса, смотрит вверх. Под тёмным потолком танцуют созвездия. Блиц ничего не понимает ни в астрономии, ни в астрологии, но они кажутся ему прекрасными. В Аду звёзд не видно, это что-то такое, полумифическое, почему-то доставшееся людишкам. И ангелам, конечно же ангелам!
И Блиц хочет сказать, что это невероятно прекрасно, и почему-то напоминает о детстве, а ещё очень успокаивает, как и голубоватый свет негаснущих свечей, но вместо этого грубовато спрашивает:
— Клубничная пена? Столас, тебе три годика?
— Задавать вопросы о возрасте не принято в приличном обществе, Блици, — Столас усмехается, стряхивая с кончиков пальцев остатки пены обратно в ванную.
— Опять этот твой аристократический язык. Я его не понимаю!
Блиц цепляется за бортики ванны и хочет встать, но Столас придерживает его за плечи, воркует:
— Не злись, малыш. Тебе не нравится?
— Когда ты сюсюкаешься, это ещё хуже, — Блиц мрачно складывает руки на груди и наклоняется, горбится, отчего шипы на его спине топорщатся. — Не вздумай так делать на людях.
— Почему? — Столас чуть склоняет голову и искренне недоумевает.
— Потому что я так похож на посмешище, а ты — на позорище. А я, блядь, ненавижу, когда надо мной смеются!
— Но Блици, — принц дотрагивается до спины беса и осторожно растирает по ней пену, стекающую с полосатых рогов. — Я видел фото… ты же был клоуном?
— Заткнись нахуй, — резко бросает Блиц в ответ, не боясь прогневать принца. — Униформа такая. Я продавал шарики. И сладости.
— Продавец воздуха, значит, — тянет Столас.
— Я не понимаю твой снобский. Не все рождаются с золотой ложкой в жопе. В клоаке, — поправляется бес.
— Подумать только, я, должно быть, десятки раз покупал у тебя шарики для моей крошки Вии, и не подозревал…
— Для кого? — Блиц оборачивается.
— Для дочери. Октавии. Могу повторить, если это опять мой «аристократический и снобский» язык, — ворчит Столас.
— То есть у тебя есть дочь? И мы здесь… ладно жена, но дочь!
— Я надеялся, что ты не будешь поднимать эту тему, Блици, — Столас зажмуривается и прикрывает глаза рукой.
— То есть тебя волнует ещё хоть что-то, кроме секса? — ехидничает Блиц. — Ваше высочество, я поражён!
— Не называй меня так!
Столас нависает над Блицем, раскрывает четыре горящих алым пламенем глаза. Созвездия и свечи гаснут, погружая задрапированную ванную в полный мрак, в котором Блиц видит ещё глаза, зубы, когти, очертание чего-то хтонически-огромного. Темнее тьмы.
— Э-э, Столас? — робко тянет Блиц.
Свечи вспыхивают, созвездия вновь продолжают танец. Всё вроде бы нормально, но Блиц сглатывает. Всё-таки принц Гоэтии не то существо, с которым можно хотя бы попытаться шутить.
— Вот так, да, хорошо, сладенький, — одобряет Столас, кивая.
— Вообще-то… — Блиц потирает затылок в приступе совести, которые случаются с ним не так уж и часто. — У меня тоже есть дочь.
— О, замечательно, и повезло же кому-то выносить от тебя малыша, — мечтательно тянет Столас, слегка розовея.
— Луна — моя приёмная дочь. Она уже большая девочка и помогает мне с работой. И я сейчас звучу, как старпёр, — Блиц усмехается.
— Нет, ты сейчас звучишь, как папочка. Очень озабоченный папочка, — воркует Столас.
— Мне не нравится, куда ты клонишь, — пытается сопротивляться Блиц, отползая по дну ванны и расплёскивая воду.
Но очень быстро натыкается шипами на её бортик. Некуда бежать. А Столас наклоняется и потирается клювом о рог.
— Я не клоню, я склоняю, Блици, — курлыкает.
— Тебе, как всегда, было мало? — обречённо вздыхает бес.
— Ну если тебе не хочется, совсем-совсем не хочется… — Столас отводит взгляд в сторону и строит из себя обиженного. — Когда мы наедине, и у меня внутри всё просто горит…
Изгибает шею. Прикрывает глаза. Поглаживает себя по пернатой груди, шевелит хвостом, разбрасывая капли и пену.
Блиц чувствует, что не может уйти. Не сейчас, не когда шея принца такая тонкая и так близко, сжать бы её до хруста за всё, что этот плотоядный ублюдок делал! Блиц тянется к ней и поглаживает. Толкает принца в плечо.
— Раздвигай ноги, сейчас твой папочка сделает тебе птенцов.
Столаса дважды просить не надо, он изгибается, разводит лапы в стороны. Блицу открывается великолепно-потаённый вид на то, как по обе стороны от красноватой набухшей щёлочки стекает пена. В точности как у женщины же! С одним пока маленьким, но всё увеличивающимся, наполняющимся кровью, отличием. Серым и гладким.
— Не могу понять, лишнее это или нет, — Блиц поглаживает член Столаса, раздвинувший складки клоаки изнутри.
Член под его пальцами подёргивается, принц тихо стонет и подаётся ближе. Блиц понимает, что будет чертовски, нет, дьявольски неудобно, но всё-таки встаёт на одно колено и подаёт Столаса на себя, грубо насаживая, раздвигая собственным скользким членом складки клоаки, действительно нестерпимо горячей.
Столас громко охает и провисает, погружаясь в воду. Блиц толкается ему навстречу, вода закручивается вихрем и маленькое цунами перехлёстывает через борт ванной на пол. Звёзды под потолком гаснут — Столас больше не в состоянии их контролировать, он закрыл глаза и стонет в такт движениям Блица.
А тот чувствует ещё что-то, кроме азарта, замешанного на неприязни — неистовое желание обладать. Чувство превосходства, ничего общего не имеющее со страхом. Столаса оказалось так легко, так невероятно легко приручить…
Блиц усмехается и обхватывает талию Столаса ладонями, принуждая того подмахивать, насаживаться сильнее. Такую тонкую талию…
Столас всхлипывает, с его члена срывается мутная, тягучая капля — уже не вода и не пена. Блиц ускоряется, наслаждаясь тем, как клоака Столаса подрагивает изнутри. Принц, похоже, совсем не умеет сдерживаться и всегда заводится с пол-оборота, Блицу для этого даже рядом находиться не нужно — бесконечное выслушивание грязных фантазий по телефону кажется теперь забавным.
Пока Столас не открывает глаза и не перехватывается рукой за борт ванны, и немыслимо изогнувшись, не впивается Блицу в губы клювом. Бес теряет равновесие тут же, и от лёгкого толчка падает на спину, пребольно ударившись рогами и хлебает воды.
Столас не собирается его поднимать, уже он опирается коленями о дно ванной по обе стороны от Блица и двигается. Бес абсолютно уверен в том, что так гнуться невозможно, и что у принца точно треснет какая-нибудь кость. Но Столасу наоборот, замечательно, он упирается в плечи Блица и запрокидывает голову. Стонет так, что это почти песня. Первобытный вой, такой, который издавали первые демоны, когда Ад только строился. Сразу после Изгнания. Когда не было чисток, и луна была белой, холодно освещая бесплодные земли.
Блица захлёстывает очередная волна, он давится. Сладкая. Чертовски. Клубничная. Принц двигается назад и снова можно дышать, вперёд — опять Блица накрывает водой по самые рога. И он не сопротивляется, дышит в такт движениям Столаса, всё быстрее и быстрее, смотрит только вверх, хотя от пены щиплет глаза.
Там, под потолком, уже не бутафорские созвездия-светильники танцуют, там всё расширяется, растягивается и растёт, змеясь чёрным огнём по краю, портал в космос. Чёрный, обдуваемый солнечным ветром и усыпанный мириадами крошечных точек. Настоящими звёздами, которые бесконечно далеко, но сейчас, когда принц Гоэтии вот-вот кончит, того и гляди упадут на головы им обоим.
И очередная волна накрывает Блица с головой, он судорожно сжимает руки на талии Столаса, тот замирает, и сквозь толщу воды почти не слышно, как кричит, впиваясь пальцами в плечи.
Блиц сопротивляется, хочет вынырнуть, но лишь вдыхает больше воды, распахивает глаза, бьётся… и его перекрывает острейшим, почти болезненным оргазмом.
Кашляет, вынырнув, чуть не до рвоты. Столас бережно его придерживает, поглаживая по спине.
— Подумать только, я чуть не убил тебя, Блици! — воркует.
— Да уж, — хрипит бес в ответ. — Игры с удушением и утоплением должны иметь стоп-слово. Ты хоть бы выяснил, заводит ли меня такое.
— Ещё как, — воркует принц.
Опускает руку в воду, вытягивает и показывает Блицу «доказательства», извлечённые из клоаки.
— Всех своих птенцов вымыл, уплыли, — ворчит тот в ответ. — И это не связано со всякими кинками. Ты вообще-то на мне водное родео устроил.
— Значит, это были утята, — безмятежно отзывается Столас. — А я от тебя совушку хочу. Или филина.
— Если опустить тот факт, что ты мужик и я мужик, — откашлявшись, Блиц потирает горло, — то от меня получатся мелкие краснозадые засранцы, которые раздерут тебе клоаку в клочки рогами. Я был у мамы не самым любимым ребёнком.
— Оу, Блици, — Столас воркует, пересчитывая пальцем полоски на роге беса, — ты не представляешь, сколько у меня мыслей связано с ними. Их так и хочется…
Принц наклоняется, высовывает язык и повторяет им путь пальца, до самого кончика рога Блица, прихватывает тот клювом и слегка дёргает, отпускает.
— Это не рождественский леденец! — оскорбляется Блиц и пихает Столаса в грудь.
— А так похоже, — воркует Столас. — Ты такой красно-белый, гладкий и сладенький!
— Это всё твоя чёртова пена! Я уже начинаю ненавидеть клубнику!
Блиц опять ворчит и пропускает момент, как Столас обнимает его, подхватывает и усаживает на резной бортик ванной. Пробует отпихнуться, но куда там — принц уже добрался до члена, который всегда так вожделеет, обвил языком и заглотил.
— Хэй, я только что кончил, тебе придётся знатно поработать, чтобы я не заскучал!
Принц в ответ уркает и двигает горлом. Блиц вздрагивает и вцепляется принцу в плечо. Снова предательский стояк, и как же быстро! И ещё…
Блиц смотрит вверх и замирает, позволяя принцу распоряжаться своим телом. Космос — бездонный космос всё ещё там, завораживает и обжигает холодом. Тянет к себе, как будто там не только смерть и лёд, но ещё и какая-то неразгаданная тайна, которая неподвластна для осознания даже Богу и его ангелам.
Пальцы Столаса, поглаживающие анус, возвращают в реальность, Блиц даже вздрогнуть не успевает, как принц уже затолкал два внутрь, согнул и легко поглаживает.
— Запрещённый приём, — выдыхает Блиц.
И снова вместо ответа ему лишь ласки языка и движения горла. Бес понимает, что замок Столаса в столь поздний час просто не может быть пустым. Что где-то там не только Стелла и слуги, но и таинственная малютка Октавия. И решает, что ему на это плевать. Абсолютно. Вдыхает и несдержанно стонет, вцепляется в перья Столаса, сжимает их, дёргает…
Принц довольно уркает, вытирая рот. Выпрашивает поцелуй, но Блиц хоть и ошалел, но не настолько, и толкает его в клюв:
— Спермошлюхами не питаюсь.
— Тут грязновато, — соглашается принц, оглядев мутную воду и засыпанную перьями комнату. — Будем выбираться?
— Столас, — Блиц нехотя указывает пальцем наверх. — А с этой штукой что делать?
— Хочешь звезду с неба, Блици? Видишь, как хорошо, что ты принёс мне книжечку…
Бес вскакивает, как подорванный — но нет, всё в порядке, книга полёживает себе на хрустальном столике, светясь. Вода до неё не добралась.
— Я не дурак, я знаю, что звёзды — это не дырки в небе, а раскалённые шары размером с миллионы Адов. Ценю твою щедрость, но нет.
— Но я бы хотел тебе что-то подарить, Блици, — ласково воркует Столас.
Блиц вытягивает копыта из ванны и соскакивает на пол. Подходит к столику и забирает книгу.
— Вот это подари, — хмыкает.
— Оу, Блици, ты жестокий, — Столас изворачивается в воде и сдувает пену сторону беса. — Подожди меня в спальне. И будь осторожен, пол очень скользкий.
Как всегда самоуверенный, Блиц делает пару шагов к двери и тут же оскальзывается, мокрые копыта разъезжаются. Ну, тапочки с кроликом всё-таки побрутальнее женского платья. Даже если розовые.
Шлёпая в тапках по коридору, Блиц строит коварные планы схватить одежду и снова смыться — раз Книга Луны снова в его цепких лапах. И всячески утрачивает осторожность — почти лоб в лоб сталкивается с совой в помятой ночнушке с черепами.
«Октавия» — понимает Блиц тут же, радуясь, что прикрывал самым дорогим — книгой, самое дорогое — член, пока шёл. Потому что совушка, конечно, уже не малышка, но и не совершеннолетняя.
А ещё унаследовала от папочки потрясающе громкий голос!