Так вкуснее

      Несмотря на бессонную ночь и крайне утомительный день, Блиц не мог заснуть, даже разглядывая весьма занимательные обои. Глаза, завитки… не то, что ожидаешь увидеть на ранчо. Комнату, которую раньше занимал Страйкер, облазил вдоль и поперёк, но кроме пары припрятанных святых гранат и початой пачки сигарет никаких личных вещей не нашлось. То есть вообще никаких. Как долго этот гремучник был тут батраком и где успел заиметь Адского жеребца Блиц не узнал.       Но не было сомнений в том, что Страйкер выбрал ранчо Джо и Лин только потому, что в нём была эта комната с огромным окном, выходящим как раз на площадь.       Блиц сглатывает. Всего на одну секунду, пока был прижат спиной к вырвиглазным обоям и заглядывал в жёлтые гипнотические глаза, он колебался. Пустил в рогатую голову подленькую мысль «а что, если…». Мокси выручил, спас от продумывания плана, от просчитывания выгоды от сотрудничества со Страйкером, оставил всё на внезапной вспышке… нет, не совести. Болезненного неприятия того, что на пернатой груди Столаса может распуститься кровавый цветок, и ещё один, ещё…       На той самой груди, в которой громко колотится сердце, когда Блиц прижимается к ней. Столас неприятен физически, отталкивает в общении, но…       Блиц переворачивается на спину и запускает руку под одеяло. Это недотрах. Или наоборот, перетрах. Не понять, но если член стоит, с этим нужно что-то делать, и потом заснуть, наконец-то заснуть.       — Я давно хотел посмотреть, как ты это делаешь, Блици.       Блиц вскидывается, распахивает глаза, шарит вокруг в поисках пистолета. И тут же опускает его.       Столас. Сидит на подоконнике, как всегда изящно-небрежно. В мантии, но уже без шляпы-короны. Захлопывает Лунную Книгу, показывает её Блицу:       — Хотел отдать, но теперь… не окажешь ли маленькую услугу?       — Опять? — Блиц щерится в ответ.       — Просто продолжи то, что начал. А я посмотрю. Всего лишь. Что скажешь?       Снова этот вкрадчивый, мурлыкающий голос. Шелест, когда Столас, пригнувшись, спрыгивает на пол комнатки. Лёгкий ветерок от сброшенной на пол мантии обдувает всё ещё стоящий член Блица. И некуда бежать, и не пошумишь — внизу спят Мокси, раненая Милли и вся их родня. И просьба такая… ненавязчивая.       — Хорошо, — раздражённо бросает Блиц. — Но только смотришь. Не трогаешь, не комментируешь. Притворись кактусом в горшке.       — Конечно, сладкий, — Столас соглашается так быстро, что почти подозрительно.       Блиц садится на кровать. После Игр Боли и драки со Страйкером даже стоять тяжело. И надо ж было его пинать! Может, всё-таки сказать о дискомфорте в ноге Столасу? И умереть от унижения.       Сейчас тоже не лучше, но хотя бы можно не смотреть на принца. Закрыть глаза и представить себе шикарные женские формы любой из бывших, хоть Веросики. Что угодно, кроме розоватой взмокшей клоаки Столаса, кроме его алых глаз напротив, кроме его пожирающей пасти…       — Что? — спрашивает принц, как только Блиц открывает глаза. — Уговора оставаться на месте не было.       Столас сидит на полу на сброшенной мантии. Раздетый и залитый светом алой Урожайной Луны. Слишком нескладный, пернатый, пугающий и… завораживающий грацией.       Блиц стискивает свой член сильнее. Реальность ужасает, но намного ярче всех фантазий, мысли путаются с яркими образами, и Блиц не в силах понять, хочет ли он обвить хвостом Столаса за талию и выбросить в окно, или хочет, чтобы принц подошёл ближе.       Заметив интерес, Столас усмехается, щурится. Изогнувшись, меняет позу, садится. Чуть раздвигает ноги и продолжает наблюдать за Блицем. Молча, загадочно.       Блиц понимает, что снова просчитался, и его обыграли — всё нужно было оговаривать, и запретить Столасу без стеснения раздвигать ноги и поглаживать около встающего толчками сероватого члена, подбираясь к спрятанной в перьях щёлочке. Блиц не в силах зажмуриться, не смотреть на то, как принц погружает в себя кончики пальцев, как чуть раздвигает складочки, ярко очерченные в лунном свете и ещё слегка набухшие после прошлой ночи, после того как…       — Столас, — он всё-таки не выдерживает и зовёт хриплым шёпотом.       Пытается встать, но нога подводит и это проигрыш — падение обратно на кровать навзничь, и вот уже Столас рядом, навис, заглядывает в глаза. Мучительно не касаясь. Ждёт, не торопит. Как будто знает, что Блицу долго не продержаться.       Собственная рука — не то. Без партнёра больше никак не получается. Больше того, не получается без Столаса. Он заполняет все мысли и желания без остатка. И не нарушает уговор. Нестерпимо.       Блиц понимает, что принц всего лишь играет по правилам и не дотронется. Пока Блиц не кончит. Но во всех без исключения договорах, даже с самим Сатаной, помимо очевидного подвоха есть и не очевидный. Это Столасу нельзя трогать Блица. А ему… ему можно трогать принца где угодно и сколько угодно.       Столас удивляется, как только его плеч касаются руки Блица, но подчиняется лёгком толчку — перекатывается на сторону и послушно замирает на спине, лёжа поперёк кровати. Ему неудобно, длиннющие ноги тут же заскребли пол в поисках опоры, а Блиц не собирался просто оттолкнуть принца. Подполз ближе, намереваясь раздвинуть ему ноги, добраться до заветной щёлочки, но замер.       Столас впервые показался ему красивым. Наверняка в этом был виноват красноватый свет, но Блиц решил не разбираться. Он почувствовал себя на месте связанного Столаса в спальне, вздрогнул от вспоминания о боли, но было уже поздно размышлять. Он перебросил ногу через принца и потёрся задницей об его член.       Столас тихо уркнул, потянулся было к Блицу, но вовремя замер. Тот же истолковал порыв совершенно по-своему:       — На, жри, так и быть.       И пихнул в клюв принцу пальцы. Не отказавшись, Столас их заглотил, закрыв глаза. Облизнул, вдоволь покрыв слюной и вытолкнул из клюва. Блиц сообразил не сразу, но всё же. Смазал себе анус слюной, остатки растёр по члену Столаса. Выдохнул. Закусил губу золотистым клычком.       Было больно. Очень. Но не так, чтобы нестерпимо, не так, чтобы это было невозможно вынести, неистово целуя Столаса, сплетая его язык со своим. Уговор летел на самый нижний Круг Ада к тамошним бесам в распоряжение.       Будь член Столаса чуть менее гладким или чуть более толстым, Блиц бы отказался от мимолётной блажи, наплевав на несуществующую гордость. Но сейчас пытается лишь расслабиться и дать тому проскользнуть глубже. И глубже.       И близко не так унизительно и странно, как раньше. До упора, замереть. Податься вперёд и вверх, прогнуться, опуститься…       Блиц прерывает поцелуй и снова впихивает пальцы Столасу в клюв. Потом ладонь. Руку по локоть. Принц покорно глотает, изгибается так, чтобы проглотить и до плеча. Садится, и от этого его член проскальзывает в задницу Блица на всю длину и под другим углом. Бес всхлипывает, упирается свободной рукой Столасу в плечо, и двигается. Боль стирается, задвигаясь куда-то в подсознание, вперемешку с вопросами морали и стремительно теряющейся нравственности. Снова остаются лишь ощущения — ослепительно-красного лунного света, горячего и твёрдого члена внутри и скользкой липкости внутри пасти Столаса. Почти так же, как в его клоаке, принц делает потрясающий минет, но воспоминаний о нём Блицу всё-таки мало.       Он тихо взрыкивает, наклоняется и сбивчиво шепчет:       — Давай без договора. Я хочу кончить.       — И осквернить своим семенем священное ложе, на котором наверняка зачали твою подчинённую? — отзывается Столас, выплюнув руку Блица, напоследок пересчитав на ней пальцы кончиком языка.       — Мы и так, уже, — облизнув губы, жарко шепчет Блиц. — А от спермы в своей заднице я не залечу, не беспокойся.       Уговаривать Столаса не приходится. Получив разрешение, он тут же обнимает партнёра одной рукой, а второй перехватывает его хвост, изгибает и обматывает в три витка вокруг члена Блица.       — Я же хотел видеть, как ты будешь удовлетворять сам себя, Блици. Наказание за то, что ёрзаешь своей попкой на мне.       — Это совершенно незаконное и аморальное дерьмо, — выдыхает Блиц и сжимает кольца хвоста.       Вскрикивает. Не то чтобы у него в юности и сейчас не доставало фантазии самому себя развлекать, но не так. Дрочить собственным хвостом приходилось, но не с членом принца Гоэтии в заднице, не прыгая на нём, как в последний раз, не ошалев от поцелуев клювастой пасти, не путая пальцы в серых перьях, не сдерживая стоны и крики, не…       Это всё Красная Луна. Иначе и быть не может. Проклинающий свет, который заставляет посевы пробивать иссушённую почву не боясь смерчей. Магическая херня, от которой острее чувствуется жизнь, хочется просто сойти с ума и не испытывать никаких угрызений совести за заляпанные одеяла и за то, что сперма горячими толчками вливается в задницу. Есть только момент здесь и сейчас.       И момент потом, когда Блиц обессиленно заваливается на бок и следит за тем, как Столас встаёт, подбирает с пола мантию, а это значит…       — Не уходи, — просит Блиц раньше, чем задумывается.       Принц замирает с книгой в руке. Вот этого он точно не ожидал. Но шанс не упускает, ныряет под одеяло к Блицу тут же. Кровать слишком короткая, подходящая для большинства местных низеньких бесов, но Столасу всё равно.       Блиц решает, что ему катастрофически необходимо закурить и всё обдумать. Например тот факт, что присутствие принца его больше не смущает. Наоборот, чувствуется чертовски, нет, дьявольски правильным. Как будто отключился инстинкт, велящий свалить подальше и желательно с деньгами любовника и на его тачке, точнее, забрав книгу и через портал.       Нашарив сигареты и чудом откопав зажигалку, Блиц затягивается и приходит к выводу, что Страйкер и все остальные придурки могут думать, что хотят. Лучше, чем пустить дрянь по вене и жизнь по пизде, как сестра. В более-менее серьёзных отношениях между демонами любого пола нет ничего позорного. Даже если один из них женат и всё сложно. Важнее, что сейчас он обласкан красным светом и тянется за уже раскуренной сигаретой. Хоть и не курит, насколько Блицу известно. Так, балуется, чтобы шутя бычковать об рог любовника. Или зачем-то ещё.       — Мы в постели весьма почтенной пары, — неожиданно произносит Столас, затянувшись.       — С чего бы это? — сонно переспрашивает Блиц. — Они ещё не старые. И не против, что одна из их дочерей давно сменила… сменил пол.       — Пять детишек, — Столас ещё раз бросает взгляд на портрет на стене, — а кровать совсем не скрипит.       — Это не супружеская спальня, Столас. У простых фермеров, представь себе, тоже может быть несколько комнат в доме, а не только коридор в амбар на сеновал. Тут жил наёмник, Страйкер.       — Ты уже успел с ним познакомиться, Блици? Мне можно начинать ревновать?       Столас перекатывается на бок и заглядывает бесу в глаза. Тому тут же становится неуютно, понимает, что болтнул лишнего. Если Столас хотя бы заподозрит, что на него готовится покушение, ни на шаг не отпустит. А теперь-то чего бояться, вряд ли у Страйкера был целый арсенал ангельских винтовок.       — Мельком. Он уже уволился.       — И хорошо, — тихо воркует Столас. — Иначе мы бы не провели чудесное время в его мило обставленной комнатушке.       — А книга… книгу отдай.       Столас понимает, что для этого ему придётся как-то перелезть через Блица, примостившегося на краю кровати. Но этого уже не требуется — измотанный бес крепко спит, не обращая внимание на промокшую от спермы простынь, засыпанную перьями.       — Я подумаю, Блици, — тихо уркает Столас. — Я подумаю.