Так вкуснее

      Блиц давится пером и его тело пробивает дрожь. На мгновение ему кажется, что он снова распадается на части, снова бьётся в удушающей грязи подсознания и созерцает разрушающийся Ад под хохот Радио Демона. Или его снова пожирает Столас, и на этот раз не выпустит. И в этот раз он огромная, кроваво-чёрная тень...       Но нет, принц сейчас не в том положении, чтобы отдавать приказы — поперёк стола, кверху задом, связанный, с силками на лапах и импровизированным кляпом из куска мантии и ремня во рту. Ждёт, поскуливая, перевозбуждённый от того, как Блиц его готовил. Прямо тут, в офисе. Разогнав всех по домам, даже замечательную и без сомнения отличившуюся Луну. Столас всем своим видом умоляет о похвале через наказание, готов терпеть что угодно, и сгорает от нетерпения, пока Блиц медлит.       Бес сплёвывает мокрый комок на пол — совиные перья опять повсюду. Потирает запястья — нет, никаких оков. Всё это бред и бэд-трип, газ не выветрился из мозгов. Кто знает, что там была за наркота. Всё неправда, не так. Нечего бояться, когда на помощь всегда придут Милли. И Луна. Их в грязи — не было. Луна — воплощение всей его отцовской любви и заботы. Она. Не…       Блица почти тошнит. Он с ужасом понимает, что ещё несколько мгновений, и принц Гоэтии утратит терпение. Но… ещё мгновение назад его хотелось трахнуть до потери сознания. Всего мгновение, до того, как перо попало в горло. До того как…       Столас изгибается, ворча. Блиц почти с отвращением дотрагивается когтями до истекающих складок клоаки, и принц успокаивается, дрожит, но от нетерпения. Придётся сыграть роль. Как в цирке. Нелепый костюм, красный нос — следы по грязи в никуда. Если твоя привязь — золотая цепь, это ничего не меняет.       — Как насчёт фистинга, птенчик? — елейно тянет Блиц.       Слизь толчками струится по его пальцам из клоаки Столаса. Неужели можно так… так желать быть униженным? Блиц смело вгоняет внутрь один палец, второй, третий, четвёртый. Липко, влажно, горячо. Толкает глубже, вся ладонь проскальзывает. Столас когтит лапами пол, новенький и чистый. Клювом царапает стол и пытается расправить руки, надёжно стянутые за спиной. Стонет, но наружу просачивается только невнятное бульканье. Блиц знает, что за ними следят — в дверную щель блестят любопытные глаза. Милли и Мокси, проигнорировавшие приказ. Для Луны подобное — фу и отвратительно. Тут он свою девочку подводит. Наверняка проворные пальцы Милли уже шурудят у муженька в штанах и добираются до ануса. Его подобное просто заводит, а вот Столаса — доводит до исступления, он выклянчил «похвалу» и теперь доволен.       Блиц успокаивается. Всё быстро закончится, раз принц так возбуждён, долг будет закрыт. Этот, по крайней мере. Глубже, ещё, почти до локтя… Столас взвывает. Первый из капканов щелкает.       Их вокруг стола расставлено с десятки, по спирали — последние два под задними лапами принца. Между ними всеми — тонкий шнурок и небольшой микрофон на конце — один громкий звук — очередная ловушка захлопнется. Конечно, с перерывом в три секунды — чтобы не сработал эффект домино. Блиц с извращённым удовольствием пропихивает руку ещё глубже. То ли ещё будет!       — Ты эту игру сам придумал, — усмехается. — Тогда, когда нас в первый раз застала Стелла и пообещала подвесить за яйца. Меня, у тебя-то они внутри, так же? Мне нащупать?       Столас хнычет. Ещё капкан щёлкает. Блиц раздвигает пальцы, переворачивает руку ладонью вверх и поднимает, растягивая клоаку Столаса изнутри, шарит, находит. Близко к спине, два крупных семенника. Внутри. Удивляется находке, но осторожно подталкивает один кончиками пальцев. Ещё один капкан схлопывается, Столас выплёвывает изжёваный кляп. Член принца подёргивается, сочась. Просьба звучит умоляюще-жалко:       — Блици, пожалуйста, трахни меня. Ты обеща-ал…       — Так попроси меня, как следует, — Блиц резко ввинчивает руку глубже. — Проси, Столас. Умоляй.       — Я… я не вынесу, Блици. Не делай так, не трогай… не меж ними, только не…       Блиц чувствует, что его ладонь слегка зажата между двумя выпуклостями. Да, яйца, без сомнения. Особые птичьи, внутри тела.       — Хочешь снести яичко, Столас? Не простое, золотое? Ах да, не можешь, — Блиц вошёл во вкус издевательств. — Тогда мы выцедим из них немножко белка.       Сжимает сначала одно яйцо, потом второе, через стенку клоаки. Столас жалко всхлипывает, но очень тихо. Так не пойдёт, нет азарта.       — Кляп тебя больше не страхует. И что ты скажешь насчёт вот этого?       Блиц растопыривает пальцы и трёт рукой между двух яиц Столаса, задевая их то по очереди, то оба сразу.       — Быстрее, — выстанывает Столас в стол, пытается обернуться через плечо.       Блиц окидывает его взглядом. Гоэтический принц грязнее и извращёнее любой шлюхи. И куда как более страстный, действительно хочет его, Блица. И от него никак не отвязаться, он дразнит пусть мнимой, но беззащитностью и добровольной покорностью, принятием всего, что с ним делают. И вот этого уже Блиц не может выдержать.       Свободной рукой подхватывает свой красно-белый, привстающий член и пропихивает в многострадальную клоаку Столаса, безумно-узкую. Наваливается на принца всем телом, сгибает руку в локте и ловит единый ритм — рукой и членом. Но Столас лишь жалко клекочет. Так не пойдёт!       Хвост Блица обвивается вокруг члена принца, сжимает тот. Бес помнит, как Столас смотрел на подобное в спальне Страйкера — ему хотелось, он с ума сходил от желания, пока не заполнил задницу Блица спермой. И тут бес не прогадал — принц коротко вскрикивает, ему вторит щелчок капкана.       — Кончишь? — хрипло интересуется Блиц, ускоряясь. — Я запихну самый кончик хвоста тебе в уретру, если промолчишь.       — Сде… сделай это, Блици, — принц взвывает, но капканы ещё неактивны.       — Логический парадокс, утопят или повесят? А жертва сама хочет умереть, — потешается Блиц. — Скончаться в муках!       Блиц сжимает петли хвоста, но осуществить угрозу не успевает — Столас кончает, всхлипывая, крича, обронив несколько бранных слов. Капкан щёлкает. Очередной, всё ближе. Сперма стекает по хвосту Блица — опять грязь.       — Опять быстрее, чем я, — притворно досадует Блиц. — Не против, если я внутри тебя подрочу?       — Я… развяжи меня, Блици, — неожиданно сопротивляется Столас.       — Вот ещё, зачем? — Блиц раздражается, чувствуя, как желание трахаться опять вот-вот исчезнет.       — Я хочу тебя… обнять, Блици.       Блиц вытягивает руку из Столаса, она проскальзывает по верёвкам силков и ремням, узлы Блиц рвёт зубами, не переставая вбивать Столаса в стол, трахая. Освободившийся принц изворачивается, изящно поджимает лапу и переворачивается, даже не соскочив с члена. И опускает обе лапы в капканы, снова. Всё же игра, несмотря на то, что плечи Блица обвивают чёрные руки, сильные, прижимают. Блиц в ответ нашаривает член принца и размазывает по нему слизь, захватывает, трёт.       Столас вскрикивает, ещё капкан хлопает. Совсем рядом. Блиц впивается губами в клюв принца, требовательно находит язык своим, раздвоённым, сплетает их. Теперь — можно. Пусть Милли и Мокси смотрят и перескажут потом Луне, если они уже там за дверью не перетрахались. Всё же ещё один адский день прожит Блицем только потому, что Столас пришёл на помощь. И Луна — Луна не пострадала, и…       — Столас, — хрипло шепчет Блиц, отстраняясь. — Ты не грязный.       — Я… ещё какой грязный, — воркует принц в ответ ошалевше. — Я хочу быть твоим грязным мальчиком, Блици. Хочу…       Всхлип — щелчок капкана.       — Тогда я немного побуду твоим папочкой. Но ты же помнишь, что это не наказание? Поэтому я дам тебе кончить вместе со мной.       — Ты — жестокий, — Столас хрипит, прижимаясь к Блицу ближе.       От него пахнет спермой и мокрыми перьями. Неблагородно. Он весь испачкан и всё-таки чище блестящей Веросики. Чище, чем они все. Все они.       — Заткнись, если не хочешь остаться без лапы, — рекомендует ему Блиц.       Но принц раскрывает объятья, откидывается на стол и выгнувшись, стонет. Щелчок. Ещё стон — пауза. Ещё — щелчок. Блиц закрывает глаза. Считает. Осталось четыре. Ну же, кончай, Столас, кончай. Три. Столас захлёбывается стоном, но всё равно громко. Щелчок. Два.       Блиц вталкивает пальцы Столасу в рот. Пусть заткнётся, он же знает, что игра опасна? Столас нежно перебирает их языком и снова заходится в стоне. Один.       — Следующий капкан раздробит тебе кости, — предупреждает Блиц и вбивает Столаса в стол. — И сейчас я… я…       Зарывается лицом Столасу в перья на груди, сжимает его член, трёт, Чувствует, что уже не сможет остановиться, клоака принца пульсирует, сжимается, истекает… охотно принимает сперму. Принц полузадушенно вскрикивает, прижимается к Блицу, согнувшись, ищет его губы, находит. Целует резко, коротко, почти клюёт — откидывается, изгибается. Кричит так, что звенят стёкла в соседних офисах.       И… лишь тишина звенит в ответ.       — Ты… они не…       — Конечно, эти не рабочие!       Блиц втягивает член из принца, стряхивает на пол капли спермы и слизи с него, подпинывает один из раскрытых медвежьих капканов — там нет пружин. Это декор, для устрашения. В Аду медведи не водятся.       — О-о, Блици, — Столас садится на столе и сгребает беса в объятья, трётся клювом о щёку, воркует: — Обманул меня. Ты не хотел мне навредить, сладенький?       — Я просто надеялся, что хоть что-то поможет тебе заткнуться, — ворчит Блиц, пытаясь оттолкнуть Столаса. — не помогло.       — Ножки заживают, — принц гоэтии наклоняется и ласково поглаживает Блица по голени, от его пальцев расходится приятное тепло. — И у меня бы срослась. А побыть с тобой… это важнее всего, Блици.       — Ты хотел сказать «потрахаться»? — взрыкивает Блиц в ответ.       — И это тоже, но не только. Я хочу, чтобы мы были вместе, я с ума по тебе схожу, Блици. Теряю голову, теряю осторожность. Ты меня привлекаешь, я… — Столас неожиданно замолкает, будто устыдившись.       Блиц смотрит на гоэтического принца. В такие моменты он кажется настоящим, что ли. Таким же точно демоном, как остальные, просто запутавшимся в себе и отношениях. Как будто он не может изменять саму реальность силой мысли, приказывать толпам людей творить кровавые ритуалы, заклинать луну над Адом и многое, многое другое, столь же жуткое.       Он и ему, Блицу, может приказать и внушить, что угодно. Заставить. Но — даёт выбор, лишь просит. Играет? Возможно. Или всё-таки пытается выстроить что-то похожее на… отношения? Но не знает, толком, как?       Блиц снова чувствует, что запястья будто стиснуты, ошейник душит. Наваждение. Страх. Последствия бэд-трипа, где его каракули оживали. Это всё не страшнее капкана без пружин — только с виду опасно.       — Столас, спасибо, — просто и честно говорит Блиц принцу. — Я знаю, как тебе дорога Октавия. А ты сегодня спас не только меня, но и моих… друзей. И мою малышку Луни. Просто секс за такое… это неправильно.       — Оу, Блици, — Столас ерошится и почему-то только сейчас его перья у рта чуть розовеют. — Ты меня смущаешь. Я не хотел ничего такого, просто моя книга не должна была попасть в руки к мерзким людишкам. Тут есть душ? — отвлёкшись, вертит головой.       Блиц понимает — он соврал. Но не может понять, греет его эта мысль или пугает. Но есть кое-что ещё, что пробралось в уже очистившееся после газа сознание, когда в сексе наметился как минимум перерыв:       — Столас, а как ты попадаешь в человеческий мир без книги?